Глава девятнадцатая. Вот и все. На следующий день впервые за все это время солнце вместе с

 

Вот и все. На следующий день впервые за все это время солнце вместе с

легким инеем пало на болота, пустоши, на старые ели парка, на замшелые стены

дворца. Высокая трава была обсыпана белой холодной пудрой и алела под

первыми лучами солнца. И стены были розовыми, даже помолодели, проснувшись

от тяжелого сна, властвовавшего над ними три года. Молодо блестели радужные

стекла под неяркими лучами, и отпотевала земля у стен, становилась влажной

трава.

Мы уезжали. Возок стоял перед дворцом. Небогатые пожитки привязали

сзади. Я вывел из дома Яноускую, закутанную в легкую шубку, сел рядом. Мы

бросили последний взгляд на дворец, в котором изведали боль и страдания и

неожиданно для себя обрели любовь, за которую не жаль отдать и жизни.

- Что ты думаешь делать со всем этим? - спросил я. Яноуская передернула

плечами, словно от холода.

- Старинные вещи отдам музеям, остальные пусть возьмут те мужики,

которые поднялись на защиту своих хат и спасли меня. Дворец - под больницу,

школу или еще что-нибудь. - И горько усмехнулась: - Майорат! Столько крови,

такой клубок подлости, коварных преступлений, интриг... И ради чего? Горстка

золота... Нет, Бог с ним, с майоратом.

Я обнял ее за узкие плечи.

- Я так и думал. Так и следовало поступить. Не нужно нам всего этого,

если мы нашли друг друга.

Мы оставили во дворце новую экономку - вдову с ребенком, которых я

однажды подобрал на дороге. Слуги остались на своих местах.

И мы легко вздохнули, когда дворец исчез за поворотом аллеи. С кошмаром

было покончено.

Когда мы выехали из парка на вересковую пустошь, тянувшуюся вдоль

Волотовой прорвы, и ворота закрылись за нами в последний раз, и уже

показались вдали курганы, я увидел человека, стоявшего у дороги.

Человек пошел большими шагами нам навстречу, взял за уздечку коня, и мы

узнали Рыгора. Он стоял в кожухе, спутанные волосы падали на лоб, на добрые

детские глаза.

Я соскочил с возка.

- Рыгор, дорогой, почему не пришел проститься?

- Хотел встретить вас одних. Тяжко мне после этой истории. Вы молодцы,

что уезжаете, здесь повсюду все будет напоминать вам прошлое.

Полез в карман и, покраснев, достал глиняную куклу.

- Это вам, Надзея Рамановна... Может, поставите где... вспоминать

будете...

Надзея притянула его голову и поцеловала в лоб. Потом сняла серьги и

положила их в широкую темную ладонь охотника.

- Твоей будущей жене.

Рыгор крякнул, покачал головой.

- Бывайте вы... Бывайте... Езжайте скорее... А то один грех с вами:

распустишь нюни, как баба... Дети вы. Желаю вам наилучшего, самого доброго

на земле.

Я расцеловал Рыгора от всей души.

- Рыгор! Друг мой! Едем с нами, пересидишь время, пока будут искать

Дубатоука и других. А то еще какой-нибудь негодяй убьет тебя.

Глаза Рыгора посуровели, желваки задвигались на челюстях.

- Го, нехай попробует!..

И руки его сжали длинное ружье, даже вены вздулись.

- Оружие в руках. Вот оно. Нехай возьмут! Не поеду. Мое царство - леса.

И это царство должно быть счастливым.

- И я верю в это, - просто сказал я.

Когда мы отъехали, я с опушки еще раз увидел на кургане его большой

силуэт. Рыгор стоял на фоне багрового неба с длинным, выше головы, ружьем в

руках, в кожухе наизнанку, ладно облегавшем его фигуру. Ветер развевал его

длинные волосы.

Царь лесных мест!

Мы ехали лесами весь день и ночь. Следующее утро встретило нас солнцем,

мокрой высокой травой, радостью!..

Только теперь я понял, какая разница была между яноуской округой и этой

землей.

Над чистыми хатами огромные аистиные гнезда и голубая тишина.

Как же должна была смотреть на новый мир моя женщина из восемнадцатого

столетия, если даже я за короткое время забыл все это!..

Я взглянул на ту, которая должна была стать моей женой. Глаза ее были

широко и счастливо распахнуты, она прижималась ко мне и временами прерывисто

вздыхала, как ребенок после слез. Мне очень хотелось, чтоб ей было еще

лучше. И я наклонялся и целовал ее руку...

Беспокоила меня в то время, да и позже, ее болезнь. Поэтому я снял на

окраине города небольшой домик с садом. Врачи сказали, что все пройдет при

спокойной жизни. И действительно, это прошло, когда она прожила со мной два

месяца и сказала, что у нас будет ребенок.

Мы окружили друг друга таким морем ласки и внимания, такой любовью, что

я даже спустя двадцать лет удивлялся этому, как сну. Нам было хорошо всюду,

даже в Сибири, куда я попал в 1902 году. Она была больше чем просто женой,

она была другом до смерти.

Мы жили долго и счастливо, как в песне:

 

Пока солнце сияло над грешной землей...

 

Но еще и теперь я иногда вижу во сне седые вересковые пустоши, чахлую

траву над прорвами и дикую охоту короля Стаха, скачущую по трясине. Не

звякают удила, прямо сидят в седлах немые всадники. Ветер развевает их

волосы, плащи, гривы коней, и одинокая звезда горит над их головами.

В жутком молчании бешено скачет над землей дикая охота короля Стаха.

Я просыпаюсь и думаю, что не прошло ее время, пока существуют мрак,

голод, неравноправие и темный ужас на земле. Она - символ всего этого.

Утопая наполовину в тумане, мчит над мрачной землей дикая охота.