Глава 28. Гвен позвонила рано утром во вторник

 

Гвен позвонила рано утром во вторник. К телефону подошла Эллен Рорк, новая секретарша. Попытавшись связаться с боссом по интеркому, она сломала его и, подойдя к ступеням лестницы, просто крикнула вверх:

– Джейк, звонит жена мистера Хейли!

Джейк захлопнул книгу и со злостью взял трубку.

– Алло.

– Джейк, ты занят?

– Очень. В чем дело?

В трубке послышался плач.

– Джейк, нам нужны деньги. Собралась целая стопка неоплаченных счетов, а нет ни цента. Плату за дом я не вношу уже второй месяц, мне звонят из компании. Мне не к кому больше обратиться.

– А что твоя семья?

– Они же бедны, ты знаешь, Джейк. Они кормят нас и вообще делают, что могут, но взносы за дом им не по силам, да и другие платежи тоже.

– С Карлом Ли ты говорила?

– О деньгах разговора давно не было. А потом, что он сейчас может? Волнений у него и без этого хватает.

– А церковь?

– Ни монетки от них не видела.

– Сколько тебе нужно?

– По крайней мере сотен пять – только залатать дыры. Про следующий месяц даже боюсь думать. Там видно будет.

Девятьсот минут пятьсот. Гонорар Джейка за дело о предумышленном убийстве сокращался до четырехсот долларов. Это, наверное, рекорд. Четыреста долларов! Внезапно в голову ему пришла идея.

– Не могла бы ты подойти ко мне к двум часам?

– Мне придется прийти вместе с детьми.

– Ради Бога. Я тебя жду.

– Приду.

Повесив трубку, Джейк принялся быстро листать телефонный справочник в поисках номера преподобного Олли Эйджи. Святого отца он застал в храме. Джейк не задумываясь пригласил его к себе для беседы о предстоящем процессе, на котором Эйджи, возможно, придется выступить свидетелем, причем весьма важным. Эйджи обещал подойти к двум.

Семейство Хейли явилось первым. Джейк усадил их вокруг большого стола для заседаний. Дети запомнили помещение еще с пресс-конференции – солидная обстановка и бесконечные ряды толстых книг в кожаных переплетах наполняли их души трепетом. Прибывший следом преподобный отец обнял Гвен, расцеловал детишек, причем с Тони он был особенно нежен.

– Я буду очень краток, ваше преподобие, – начал Джейк. – Нам необходимо обсудить кое-какие вопросы. Вот уже в течение нескольких недель вы лично и другие черные священники нашего округа заняты сбором средств для семьи Хейли. Это нужное, доброе дело. Если я не ошибаюсь, собрано уже более шести тысяч долларов. Не знаю, где они находятся, да это и не мое дело. Вы предложили эти деньги адвокатам ассоциации, чтобы они взяли на себя защиту Карла Ли, но, как мы оба знаем, эти адвокаты участвовать в деле не будут. Единственный адвокат обвиняемого – это я, и как раз мне-то никто никаких денег не предлагал... Но я на них и не рассчитываю. Для меня совершенно очевидно, что вам нет никакого дела до того, что за защита будет у Карла Ли, – уж если вы не обращаете ни малейшего внимания на его адвоката. Ради Бога, я проживу и без вас. Но меня, святой отец, действительно беспокоит то, что ни цента, я подчеркиваю, ни цента не было передано семье Хейли. Так, Гвен?

Пустота в ее глазах сменилась изумлением, затем недоверием и, наконец, злостью.

– Шесть тысяч долларов, – повторила за Джейком Гвен.

– Более шести тысяч, как было официально сообщено, – поправил ее Джейк. – Деньги эти лежат где-то в банке, а Карл Ли сидит в камере. Гвен без работы, счета не оплачиваются, продукты приносят друзья, и из-за неуплаты взносов вот-вот отберут дом. Скажите же нам, ваше преподобие, как вы намерены распорядиться деньгами?

– Это не ваше дело, – с улыбкой на губах сладким голосом ответил Эйджи.

– Это мое дело! – громко заявила Гвен. – Для того чтобы собрать эти деньги, вы использовали мое имя, имя моей семьи, разве нет? Я слышала это своими ушами. Вся церковь слышала, как вы обращались к прихожанам с просьбой жертвовать деньги для семьи Хейли. Я была уверена, что вы потратили деньги на адвоката или на что-то вроде этого, и вот сегодня я узнаю, что они лежат в банке! Видимо, вы так и будете хранить их там.

Ее слова не произвели на Эйджи никакого впечатления.

– Подожди-ка минутку, Гвен. Нам казалось, что лучше всего потратить деньги на Карла Ли. Он отказался от них, когда отверг помощь адвокатов ассоциации. Тогда я спросил мистера Рейнфилда, старшего группы адвокатов, как поступить с деньгами. Он сказал, что лучше бы сохранить их, поскольку они потребуются Карлу Ли при подаче апелляции.

Джейк вздернул голову, застонав от отчаяния. Он попытался было ответить этому невежественному идиоту, но тут же понял, что Эйджи и сам не знает, что говорит. Оставалось только потверже сжать губы.

– Не понимаю, – сказала Гвен.

– Это же так просто, – отвечал преподобный отец с мягкой улыбкой. – Мистер Рейнфилд сказал, что, поскольку Карл Ли не захотел нанять адвокатов ассоциации, его признают виновным и осудят. В таком случае вам придется подавать апелляцию, верно? А после того как Джейк здесь проиграет, вам с Карлом Ли потребуется новый адвокат, такой, который сможет спасти его жизнь. Вот тогда-то мы и придем к Рейнфилду с этими самыми деньгами. Так что, как видишь, все это для Карла Ли.

Джейк покачал головой и беззвучно выругался. Рейнфилда он проклинал еще больше, чем Эйджи.

Глаза Гвен вспыхнули, она сжала кулаки.

– Я не понимаю и не хочу этого понимать! Я устала выпрашивать еду, устала зависеть от других, устала бояться, что у меня отнимут мой дом.

Эйджи с грустью посмотрел на нее:

– Видишь ли, Гвен...

– А если где-то в банке вы храните принадлежащие нам шесть тысяч долларов и лишаете нас возможности пользоваться ими, то никакое это не благодеяние. У нас хватит здравого смысла, чтобы распорядиться этими деньгами с максимальной пользой.

Стоявшие рядом с матерью Карл Ли-младший и Джарвис принялись успокаивать ее, во все глаза глядя на Эйджи.

– Но деньги предназначены Карлу Ли.

– Ладно, – вступил Джейк. – А вы спросили Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами?

Губы святого отца скривила едва заметная неприятная усмешка, он заерзал на стуле.

– Карл Ли понимает, в чьих интересах мы действуем. – В голосе его, впрочем, не слышалось особого убеждения.

– Благодарю вас, но я спрашиваю не об этом. Послушайте еще раз, повнимательнее. Итак, спрашивали вы Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами, или нет?

– Думаю, что с ним это обсуждали, – солгал Эйджи.

– Ну что ж, посмотрим.

Джейк встал и направился к двери, которая вела в соседний небольшой кабинет. Эйджи встревоженно следил за ним. Джейк раскрыл дверь и кивнул кому-то, находящемуся за ней. В комнату как ни в чем не бывало вошли Карл Ли Хейли и Оззи Уоллс. Дети с криком бросились к отцу. Эйджи выглядел совершенно убитым.

Несколько минут прошли в объятиях и поцелуях, а затем Джейк решил сделать смертельный выпад.

– Так почему бы вам, святой отец, не поинтересоваться у Карла Ли, как он хочет поступить со своими деньгами?

– Эти деньги не совсем его, – ответил Эйджи.

– Но и не совсем ваши, – тут же резонно заметил Оззи.

Сняв с коленей Тони, Карл Ли направился к сидящему на стуле Эйджи. Расположившись на краешке стола, Карл Ли грозно навис над его преподобием, готовый в случае необходимости нанести удар.

– Сейчас, преподобный отец, я объясню вам все очень доходчиво, уверяю, что у вас не возникнет никаких проблем с пониманием моих слов. Вы собрали эти деньги, пользуясь моим именем и для моей семьи. Вы получили их от черного населения нашего округа в обмен на обещание, что все до цента пойдет на помощь мне и моей семье. Вы солгали. Вы собирали деньги для того, чтобы произвести впечатление на шишек из ассоциации, а вовсе не для того, чтобы передать их моей семье. Вы лгали в храме, лгали в газетах, вы везде лгали.

Эйджи повел вокруг взглядом и заметил, что все, кто был в комнате, в том числе и дети, сумрачно смотрят на него и кивают головами.

Опершись ногой о стул, на котором сидел Эйджи, Карл Ли подался вперед, склоняясь над святым отцом:

– Если вы не отдадите нам эти деньги, то каждому черномазому, которого я знаю, я стану рассказывать, какой ты, Эйджи, мошенник и вор. Я буду звонить каждому прихожанину твоего храма – я ведь и сам твой прихожанин – не забыл? – и говорить им, что мы не получили от тебя ни цента. И когда об этом узнают все, ты в воскресную службу не соберешь и двух долларов. И тебе придется расстаться со своими пижонскими костюмами и роскошными «кадиллаками». А может, тебе даже придется расстаться и с храмом, потому что я попрошу людей не ходить к тебе больше.

– Ты все сказал? – поинтересовался Эйджи. – Если да, то хочу только, чтобы ты знал, какую боль мне причинил. Мне очень жаль, что и ты, и Гвен такого обо всем этом мнения.

– Вот такое уж у нас мнение, и мне абсолютно безразлично, чего тебе там жаль.

Вперед выступил Оззи:

– Я согласен с ними, преподобный, вы не правы, и вы сами знаете это.

– Как больно мне слышать это от тебя, Оззи. Как мне больно.

– Тогда я скажу нечто, от чего тебе, Олли, будет еще больнее. В следующее воскресенье мы вместе с Карлом Ли придем в твой храм. Выйдем из тюрьмы пораньше, проедемся на машине и войдем как раз в тот момент, когда ты соберешься читать свою проповедь. Но на кафедру вместо тебя поднимется Карл Ли, а если ты попробуешь помешать ему, я надену на тебя наручники. Проповедь прочтет Карл Ли. Он расскажет людям, что деньги, которые они столь щедро давали, не покинули еще твои карман, что Гвен вот-вот выселят с детишками из их дома всего лишь потому, что ты хочешь приручить кого-то из шишек этой ассоциации. Он расскажет им, как ты всем лгал. Это может занять у него около часа. А когда он закончит, я тоже захочу сказать несколько слов о том, каким скользким и подлым ниггером ты являешься. Я поведаю им, как тебя чуть было не осудили за то, что ты за сотню долларов купил украденный в Мемфисе «линкольн», расскажу, что происходит на похоронах, расскажу о том, как пару лет назад я спас тебя от отсидки в камере тюрьмы Джексона. А еще, Олли, я...

– Не нужно про это, Оззи, – взмолился Эйджи.

– А еще я поделюсь с ними маленьким грязным секретом, известным только тебе, мне и одной даме весьма сомнительной репутации.

– Когда вы хотите получить деньги?

– Как быстро ты сможешь их достать? – спросил Карл Ли.

– Моментально!

 

* * *

 

Джейк вместе с Оззи поднялся наверх, предоставив Карлу Ли возможность пообщаться с семьей. Они увидели Эллен, почти погребенную под горой справочников. Джейк представил свою новую секретаршу Оззи, после чего все трое уселись вокруг большого стола.

– Как там мои приятели? – поинтересовался Джейк.

– Ребята с динамитом? Дела у них идут на поправку. Пока не закончится суд, мы подержим их в больнице. В дверь их палаты я врезал замок, а в коридоре поставил полицейского. Они никуда не денутся.

– Так кто он такой – тот, основной?

– До сих пор неизвестно. С отпечатками пальцев пока неясно. Может оказаться так, что и в центральном управлении просто не с чем будет сравнить. Сам он молчит.

– А второй – из местных, да? – спросила Эллен.

– Да. Террел Грайст. Хочет подать на нас в суд, поскольку пострадал во время ареста. Можете себе такое представить?!

– Не верится, что до сих пор никому ничего не стало известно.

– Я и сам не верю. Само собой Грайст и мистер Икс болтать не станут. Мои люди тоже ведут себя тихо. Значит, остаешься только ты и твой клерк.

– И Люсьен, но ему я ничего не говорил.

– Значит, он вычислил сам.

– Когда ты начнешь с ними работать?

– После процесса перевезем их в тюрьму и приступим к следствию. Все зависит от нас.

– Как дела у Бада?

– Заезжал сегодня утром проведать тех двух типов, ну и спустился на этаж ниже, к Этель. Он в критическом состоянии. Никаких сдвигов.

– Подозреваешь кого-нибудь?

– Скорее всего это Клан. Эти белые балахоны и все прочее. Да и потом, остальное тоже сходится. Сначала горящий крест у тебя во дворе, потом динамит, теперь вот – Бад. Плюс еще угрозы. Я уверен, это они. А кроме того, у нас есть свой источник.

– Что?!

– Ты слышал меня. Называет себя Микки-Маус. Позвонил мне домой в воскресенье и похвастался, что это он спас тебе жизнь. «Защитник черномазых» – так он тебя окрестил. Сказал, что на территории округа официально создано отделение Клана, или клаверн.

– Кто в него входит?

– В детали он не вдавался. Сказал, что свяжется со мной только в том случае, если кому-то будет грозить опасность.

– Какая забота. Ему можно доверять?

– Тебе же он спас жизнь.

– Хороший довод. А сам он – член Клана?

– Не сказал. В четверг они планируют провести марш.

– Клан?

– Да. Ассоциация борцов за права черного населения собирается устроить митинг и демонстрацию завтра перед зданием суда. Клан хочет ответить на это мирным маршем в четверг.

– Сколько человек примет участие?

– Микки-Маус не сказал. Говорю тебе, он не очень-то разговорчив.

– Ку-клукс-клан марширует в Клэнтоне! Просто не верится.

– Суровые наступают времена, – заметила Эллен.

– Они будут еще более суровыми, – отозвался Оззи. – Я обратился к губернатору с просьбой подослать поближе к нам дорожный патруль. Неделя предстоит нелегкая.

– Ты можешь поверить в то, что Нузу уж так хочется, чтобы суд шел в нашем городе?

– Слишком большое дело это, Джейк, чтобы переносить его куда-то. Где бы ты ни проводил его, повсюду будут марши, протесты, куклуксклановцы.

– Может, ты и прав. Как у тебя движутся дела со списком жюри?

– Завтра все будет готово.

 

* * *

 

Во вторник вечером, после ужина, Джо Фрэнк Перримэн уселся на крыльце с газетой в руках и свежей пачкой жевательного табака. Сплевывал он аккуратно, через специальную дырку, проделанную для этой цели в половой доске. Такова была традиция. Лела закончит мыть посуду и нальет им по стакану ледяного чаю, и они будут сидеть на крыльце, пока не стемнеет, и говорить об урожае, о внуках, о невыносимой духоте. Жили они неподалеку от Кэрауэя на восьмидесяти акрах заботливо возделанной земли, которую отец Джо Фрэнка украл у государства во времена Великой депрессии[12]. Они были спокойными, трудолюбивыми, добропорядочными христианами.

Перримэн успел трижды сплюнуть в дырку, когда притормозивший на шоссе грузовик въехал на длинную подъездную дорожку, которая вела к его дому. Машина остановилась у широкой лужайки перед входом, из кабины появилось знакомое лицо. Это был Уилл Тиэрс, бывший президент Совета инспекторов округа Форд. В этой должности Уилл прослужил двадцать четыре года, шесть сроков подряд, и только в восемьдесят третьем для переизбрания ему не хватило семи голосов. Перримэны всегда поддерживали его кандидатуру на выборах, потому что Уилл не забывал время от времени подбросить им попутной машиной гравия или бордюрного камня для поддержания в порядке подъезда к дому.

– Добрый вечер, Уилл, – приветствовал гостя Джо Фрэнк, пока тот пересекал газон и поднимался по ступенькам крыльца.

– Дай-ка мне пожевать, – обратился к нему Тиэрс. – Добрый вечер.

Они пожали друг другу руки.

– Держи. Каким ветром тебя к нам занесло?

– Просто проезжал мимо. Вспомнил о чае со льдом, который тебе подает Лела, и во рту сразу пересохло от жажды. Давненько я вас не видел.

Они сидели, болтали, жевали табак, сплевывали и попивали ледяной чай. Начинало смеркаться, зазвенели комары. Разговор шел главным образом о засухе, Джо Фрэнк жаловался своему собеседнику, что столь продолжительной не было уже лет десять. За три недели июня на землю не упало ни капли дождя. Если такая сушь простоит еще несколько дней, об урожае хлопка можно забыть. Бобы, куда ни шло, еще выживут, а вот хлопок...

– Послушай-ка, Джо Фрэнк, я слышал, ты получил повестку в суд, будешь присяжным на этом процессе?

– Да, выходит, что так. Кто тебе сказал?

– Не знаю даже. Просто где-то услышал.

– Вот уж не думал, что об этом всем уже известно.

– Скорее всего сегодня в Клэнтоне. У меня были там дела в суде. Видимо, там-то и сказали. Что-то такое про дело этого ниггера.

– Я так и подумал.

– И что ты думаешь о том, как он расправился с парнями?

– Я его не виню, – встряла в разговор мужчин Лела.

– Да, но нельзя же допустить, чтобы каждый брал отправление закона на себя лично, – попытался объяснить жене Джо Фрэнк. – Для этого у нас и существует судебная система.

– А меня, – заявил Тиэрс, – больше волнует всякая чушь о признании его невменяемым. Они там собираются выставить его малость тронутым и под это дело вчистую освободить от всякого наказания. Вроде как того парня, что стрелял в Рейгана. Слишком это хитро получается. Да к тому же это просто ложь. Убийство парней ниггер спланировал, он сидел в засаде и ждал их. Обыкновенное хладнокровное убийство.

– А если бы это была твоя дочь, Уилл? – вновь подала голос Лела.

– Я бы положился на правосудие. Когда у нас здесь ловят насильника, его обычно сразу же сажают, особенно если это ниггер. Парчмэн битком набит этими подонками, и они уже никогда не выйдут на волю. Слава Богу, у нас здесь не Нью-Йорк, не Калифорния или еще какое-нибудь дикое место, где уголовникам разрешают гулять на свободе. У нас неплохой суд, и старина Нуз не жалеет для этой мрази сроков. Так что пусть лучше суд занимается такими вещами. Общество рухнет, если позволять каждому, а в особенности черномазым, самому устанавливать справедливость. Это пугает меня больше всего. Предположим, ниггера оправдают, и он выйдет из здания суда свободным человеком. Об этом немедленно узнает вся страна, и с черными никакого сладу не будет. Стоит кому-нибудь разозлить черномазого, как он тут же потянется за пушкой. А потом его объявят чокнутым и попытаются отмазать. Это-то и есть самое опасное.

– Черных необходимо держать под контролем, – согласился с ним Джо Фрэнк.

– То-то и оно. Если Хейли выйдет сухим из воды, никто из нас не сможет больше чувствовать себя в безопасности. Каждый ниггер в округе станет таскать с собой оружие, и тут такое начнется!

– Это мне в голову не приходило, – признался Джо Фрэнк.

– Я очень рассчитываю на тебя, Джо Фрэнк. Я надеюсь, ты войдешь в состав жюри. Там понадобятся люди со здравым смыслом.

– Интересно, почему они выбрали меня?

– Я слышал, что они разослали сто пятьдесят повесток. Полагают, что явятся не меньше сотни.

– И какие же у меня шансы быть избранным?

– Один из ста, – ответила ему жена.

– Тем лучше. У меня не так много времени, чтобы заниматься еще и этим. Слишком много забот с фермой и всем прочим.

– Ты нам там просто необходим, – настаивал Тиэрс.

Они перешли к обсуждению политики местных властей, к тому, как бездарно, судя по состоянию дорог, преемник Тиэрса справляется со своими обязанностями.

Перримэны привыкли ложиться рано, с наступлением темноты. Попрощавшись, Тиэрс отправился домой. Приехав, он сел за кухонный стол со списком кандидатов в присяжные и полной чашкой кофе. Руфус, его друг, мог бы гордиться им. В списке Уилла шесть фамилий были обведены кружками – и Уилл успел побеседовать с ними со всеми. Напротив каждой из фамилий он поставил две буквы: «ОК». С ними все о'кей, они будут хорошими присяжными, такими, с которыми Руфус без труда сможет поддерживать законность в округе на должном уровне. Парочка, может, и отнеслась поначалу ко всему этому равнодушно, однако после того как уважающий порядок Тиэрс объяснил им, что к чему, они переменили свое мнение и готовы были признать Хейли виновным.

Руфус может гордиться им. К тому же он пообещал, что молодой Джейсон Тиэрс, племянник Уилла, за свои игры с наркотиками отделается лишь отеческим внушением.

 

* * *

 

Корочкой хлеба Джейк подбирал с тарелки оставшийся после свинины с бобами соус, наблюдая за тем, как Эллен делает то же самое, сидя напротив него. Помещавшийся во главе стола Люсьен не обращал никакого внимания на еду, вертел в руке стакан с виски, время от времени вглядываясь в список и давая краткие характеристики тем, чьи фамилии были ему знакомы. Пьян Люсьен был чуть более, чем обычно. Большинство фамилий ему ни о чем не говорило, однако поток комментариев лился не переставая. Чувствуя комизм ситуации, Эллен уже несколько раз подмигнула своему боссу.

Наконец Люсьен небрежно выронил лист и громко постучал вилкой об стол.

– Салли! – Он повернулся к Эллен. – А тебе известно, сколько в нашем округе насчитывается членов Национального союза защитников гражданских свобод?

– По меньшей мере, должно быть, восемьдесят процентов населения.

– Один. Я. Первый и, совершенно очевидно, последний. Люди, которых ты видишь вокруг, Ро-арк, просто дураки. Они и понятия не имеют о том, что такое гражданские свободы. Это просто кучка коленопреклоненных республиканских фанатиков самого консервативного, крайне правого толка, таких, как наш друг Джейк.

– Неправда. Я хожу к Клоду по меньшей мере раз в неделю.

– И это дает тебе основания считать себя прогрессивным?

– Это дает мне основания считать себя радикалом.

– А мне почему-то кажется, что ты республиканец.

– Слушай, Люсьен, можешь говорить о моей жене, о моей матери, вообще о моих предках, но не смей называть меня республиканцем.

– Ты выглядишь как республиканец, – заметила Эллен.

– А он выглядит как демократ? – спросил Джейк, указывая на Люсьена.

– Ну конечно. Как только я увидела его, сразу же поняла, что Люсьен – демократ.

– Ну тогда я республиканец.

– Ага! Ага! – завопил Люсьен, сталкивая со стола на пол стакан, который тут же разбился. – Салли! Ро-арк, угадай, кто был третьим в Миссисипи белым, присоединившимся к Ассоциации борцов за права черных?

– Руфус Бакли, – подсказал Джейк.

– Я. Люсьен Уилбэнкс. В шестьдесят седьмом. Белые решили, что я сошел с ума.

– Вы только подумайте! – ужаснулся Джейк.

– Черные, или негры, как мы тогда их называли, естественно, подумали то же самое. Тогда, дьявол, все считали, что я рехнулся.

– Хоть кто-нибудь с той поры передумал? – поинтересовался Джейк.

– Заткнись, республиканец. Ро-арк, почему бы тебе не перебраться в Клэнтон, мы открыли бы с тобой юридическую фирму, которая занималась бы исключительно защитой гражданских свобод. Привози, черт побери, из Бостона своего старика – сделаем его партнером!

– Почему бы тебе самому не отправиться в Бостон? – спросил Джейк.

– Почему бы тебе самому не отправиться в преисподнюю?

– А как мы ее назовем? – Любопытство Эллен не знало границ.

– "Дурдом", – предложил Джейк.

– "Уилбэнкс, Ро энд Арк. Адвокаты".

– Причем ни у кого из вас нет лицензии, – добавил Джейк. Веки Люсьена совершенно отяжелели, голова непроизвольно качнулась вперед. Убиравшую со стола Салли он звучно хлопнул пониже спины.

– Это была дешевая острота, Джейк. – Голос его прозвучал серьезно.

– Ро-арк, – Джейк копировал Люсьена, – угадай, кто был последним адвокатом, навсегда лишенным лицензии по решению Верховного суда штата Миссисипи?

Очаровательно улыбнувшись обоим мужчинам, Эллен промолчала.

– Ро-арк, – громко обратился к ней Люсьен, – угадай, кто будет следующим в этом округе адвокатом, которого с позором изгонят из его офиса? – От хохота его массивное тело затряслось.

Джейк подмигнул Эллен.

Успокоившись, Люсьен перешел к более серьезным темам:

– Что за встречу ты назначил на завтрашний вечер?

– Хочу пройтись по списку жюри с тобой и кое с кем еще.

– Это с кем же?

– С Гарри Рексом, Стэном Эткавэйджем, может, подойдет еще один человек.

– Где?

– У меня в офисе в восемь. Никакого спиртного.

– Это мой офис, и если я захочу, то принесу целый ящик спиртного. Здание построено моим дедом, если ты позабыл.

– Помню.

– Ро-арк, давай напьемся.

– Спасибо, Люсьен, нет. Я в восторге от ужина и от беседы, но мне еще нужно возвращаться в Оксфорд.

Они встали, оставив Люсьена за столом в одиночестве. Вошедшее у Люсьена в привычку приглашение посидеть на крыльце Джейк отклонил. Эллен уехала, и он поплелся в свое временное обиталище – комнату, которую Люсьен отвел ему наверху. Джейк пообещал Карле не спать дома.

Сняв телефонную трубку, он позвонил жене. И Карла, и Ханна чувствовали себя превосходно. Волновались за него, но со здоровьем проблем не было. Про Бада Туитти Джейк не сказал жене ни слова.