БОРЬБА ЗА ДОГОВОР

Как не раз бывало в истории советско-американских отношений, противники их нормального развития вновь извлекли на свет миф о «советской угрозе», широко пустили в политический оборот тезис, будто напряженность, враждебность и противоборство являются чуть ли не естественным состоянием для отношений между США и СССР.

Воздействие этих сил начало сказываться на всем внешнеполитическом курсе США, придавая ему все более противоречивый, не последовательный характер, с приходом к власти в Вашингтоне в 1977 году администрации Картера. Сам президент на протяжении срока своего пребывания в Белом доме шаг за шагом сползал к линии конфронтации с Советским Союзом.

Наша страна в этих условиях добивалась сохранения, а по возможности и развития всего положительного, что в предшествующие годы с немалым трудом накапливалось совместными усилиями сторон в советско-американских отношениях. Особое значение придавалось продолжению переговоров между СССР и США о

заключении нового соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений — Договора ОСВ-2.

Уже первые контакты с администрацией Картера по этому вопросу выявили, что она намерена отойти от советско-американских договоренностей, в частности, достигнутых в ходе встречи на высшем уровне во Владивостоке, и добиться подписания такого договора, который давал бы США преимущества, причем значительные, над СССР в стратегических ядерных вооружениях. Именно такой подход Вашингтона изложил государственный секретарь США Сайрус Вэнс, прибывший в Москву в марте 1977 года.

Вэнс встречался с Брежневым. Между ними состоялся в принципиальном плане обмен мнениями по проблеме ядерных вооружений. Имел место ряд моих встреч с американским гостем, на которых эта проблема обсуждалась достаточно детально. Ему с цифрами и фактами в руках я разъяснял:

— Главное требование администрации США — о необходимости ликвидации половины советских «тяжелых» ракет (наземных МБР) — является не только неприемлемым, но иабсурдным. Мы решительно выступаем против того, чтобы расшатывался фундамент владивостокской договоренности, на выработку которой СССР и США потратили столько усилий. Этот фундамент нужно уберечь от разрушения и на его основе довести до конца дело заключения между СССР и США второго соглашения об ограничении стратегических наступательных вооружений.

Советскую принципиальную позицию я подтвердил затем и публично — на пресс-конференции для советских и иностранных журналистов 31 марта 1977 года в Москве, где мне от имени советского руководства довелось сделать заявление и дать соответствующие разъяснения.

Отнюдь не будет преувеличением сказать, что международное общественное мнение в целом в вопросе ограничения стратегических вооружений находилось не на стороне позиции США и относилось с пониманием к позиции СССР.

Тема Договора ОСВ-2 стала центральной во время моей первой встречи с президентом Картером, состоявшейся в Вашингтоне в сентябре 1977 года. В Белый дом я прибыл вместе с первым заместителем министра иностранных дел СССР Г. М. Корниенко и послом СССР в США А. Ф. Добрыниным. Пройдя через несколько комнат, где сидели помощники Картера, мы вошли в зал, в котором под председательством президента проводятся заседания правительства США и, так сказать, «делается» американская политика. Там уже находились Сайрус Вэнс, вездесущий помощник президента по внешнеполитическим вопросам Збигнев Бжезинский и посол США

в Москве Малкольм Тун. Вместе мы ожидали появления Картера. Он вошел незаметно через какую-то дверь, а их в залах Белого дома хоть отбавляй.

Президент с неизменной полуулыбкой, которая, по словам шутников, не оставляла его и во сне, подошел к нам и тепло поздоровался.

Он явно хотел дать нам понять, что настроился на конструктивный лад.

Сели за овальный стол. С одной стороны находились советские участники переговоров, с другой — американские. Прежние президенты США, во всяком случае я могу судить об этом, потому что знал их, начиная с Рузвельта, предпочитали беседовать при такого рода встречах в своем рабочем кабинете. Там каждый присутствующий восседал в мягком кресле и испытывал большие неудобства из-за ограниченных возможностей общаться даже со своим соседом. В отличие от этого Картер, видимо, предпочитал, чтобы работающие при нем помощники и советники находились под рукой и немедленно передавали ему по цепочке любую справку, если только возникала такая необходимость. Это имело свой смысл, поскольку багаж Картера в знании конкретных вопросов внешней политики не всегда отличался богатством, да и в Белом доме он появился недавно.

Беседу пришлось начать мне.

— Разрешите выразить удовлетворение,— сказал я,— по поводу возможности обсудить с вами лично, господин президент, некоторые узловые проблемы, в первую очередь оставшиеся еще нерешенными вопросы, связанные с Договором ОСВ-2.

Картеру была изложена советская позиция, ведущая к их развязке. Мы призвали президента содействовать достижению по ним согласия.

Со своей стороны Картер отметил:

— Мы готовы приложить усилия для ускорения ведущейся уже на протяжении ряда лет работы по подготовке Договора ОСВ-2.

Но как только в дальнейшей беседе с президентом речь пошла о конкретных вещах, то стало очевидно, что взаимопонимание найти не так-то просто.

Возникали немалые трудности, когда требовалось оперировать данными, касающимися параметров ракетно-ядерного оружия, его типов. Заминки у американцев случались даже из-за названия районов размещения такого оружия, хотя как эти названия, так и сами районы давно уже не были секретом для обеих сторон.

Картер, например, пытался выговаривать названия некоторых городов и районов Советского Союза, но у него получались просто

какие-то непонятные звуки. Неоднократно, например, и с усилиями он произносил слово:

— Те-раш-нья.

Мы долго не могли понять, что это такое. Как потом оказалось, оно означало «Деражня» — название одного из населенных пунктов на Украине.

Будучи вообще человеком дотошным, Картер пытался щегольнуть в беседах своей осведомленностью о существе проблем. Но с первых же минут нашего знакомства с ним — это подтвердили и последующие встречи — чувствовалось, что американскому президенту все-таки трудно схватить суть некоторых вопросов советско-американских отношений, в том числе и одного из самых трудных — разработки Договора ОСВ-2. Вообще всю конкретику в разговоре он переносил с некоторым дискомфортом. Это вовсе не упрек ему.

Так, в частности, американские специалисты внушили президенту, что главное внимание со стороны США на переговорах следует уделить имеющимся у СССР «тяжелым» ракетам и что именно их число советская сторона должна непременно сократить. Эта мысль крепко засела в голове у Картера, поскольку специалисты, что называется, разъяснили ему ее на пальцах. Кстати, таким же методом он пытался продемонстрировать ее и мне.

В какой-то момент нашей беседы Картер достал сувенирный набор ракет из пластмассы, в котором один ряд изображал советские ракеты, а другой — американские, и поставил его на стол. Показав на две наши ракеты, по своему «росту» явно превышавшие самые большие американские, и постучав по ним пальцем, он сказал:

— Вот этих-то мы больше всего боимся.

Одним словом, показав какие-то игрушки, он попытался избежать аргументации по существу и тем, судя по всему, остался доволен.

У Картера, как и у других американских президентов — его предшественников, на первом плане всегда стояла задача ограничить советский ядерный потенциал, сохранив при этом главные ударные силы США в неприкосновенности. Лишь с трудом, под влиянием неопровержимых доводов и конструктивной линии СССР, получавшей широкую поддержку в мире, он сдвигался со своей позиции, нацеленной на получение для США односторонних преимуществ. Мы все же продвигались в сторону достижения новых советско-американских договоренностей.

Проблема ограничения и сокращения ядерных вооружений затрагивает каждого человека, поскольку речь идет о судьбах мира, о сохранении жизни на Земле, и никто не может быть сторонним наблюдателем того, как растут горы этого оружия.

Но если для многих ядерный взрыв и его последствия известны лишь по кинофильмам или книгам, а для политиков — по докладам военных или ученых, то лично для Картера эта опасность должна была представляться более конкретной, осязаемой. Дело в том, что Картер — единственный из президентов, который имел прямое отношение к ядерной энергии и ядерным устройствам до того, как занял президентский пост. Молодой офицер-подводник, Картер стажировался на предприятиях электротехнической монополии «Дженерал электрик», которые занимались производством плутониевых реакторов для второй по счету в США атомной лодки «Си вулф». Его вместе с группой офицеров бросили на ликвидацию аварии одного из атомных реакторов. Картер находился в опасной зоне более минуты и получил годовую норму облучения. Поступок этот далеко не рядовой.

У Картера, который вблизи почувствовал дыхание ядерной смерти, казалось, должно бы быть в связи с этим особое отношение ко всему, что непосредственно касалось ядерной энергии. Но, как показало время, решительных выводов в отношении политики США по вопросам ядерного оружия он так и не сделал.

На протяжении беседы в Белом доме президент и его окружение то и дело принимались обмениваться между собой мнениями. Мы в это время старались из соображений такта не прислушиваться к их разговору. Беседа продолжалась три с лишним часа. В ее итоге все же удалось пройти некоторое расстояние к договоренности. Однако разногласия мы тогда преодолели далеко еще не все, и, чтобы устранить их, требовалось возвращаться к обсуждению вопросов, которые, казалось, уже остались позади.

Буквально через несколько дней я вновь встретился с Картером в Белом доме. После этой встречи оставались нерешенными отдельные вопросы, не имевшие уже принципиального характера, и подготовка Договора ОСВ-2 могла бы быть вскоре доведена до конца, если бы американская сторона опять не прибегла к тактике затяжек с выработкой окончательного текста договора в надежде все же вынудить Советский Союз пойти на односторонние уступки.

В целом понадобилось более полутора лет кропотливой работы, встречи с Картером в 1978 году, а также несколько встреч с Вэнсом, прежде чем наконец оказался сверстанным проект Договора ОСВ-2.