Какая организация была самой мощной в СССР?

Некоторые считают, что самой мощной организацией в СССР была КПСС. Другие утверждают, что пальма первенства у КГБ. Ответственно заявляю – это не так. Самой мощной организацией в СССР был ВЛКСМ. Почему? Да потому что имел в своём составе 99% советской молодёжи в возрасте от 14 до 29 (если не путаю) лет. Да ещё контролировал Пионерию и Октябрят, т.е. ещё 99% детей в возрасте от 7 до 14 лет.

Вот и представьте, что это была за махина в организационном плане. Куда там КПСС до ВЛКСМ, не говоря уже про КГБ. Хотя, конечно, КПСС и КГБ тоже были организациями вполне серьёзными и по своему очень сильными. Но, повторю, в организационном плане до ВЛКСМ они не дотягивали. Как же была устроена ВЛКСМ?

Поскольку в ВЛКСМ вступали с 14 лет, само собой, самые первичные ячейки этой организации располагались в школах. В каждой школе Страны Советов, в каждом классе, начиная с 7-го, была первичная комсомольская организация. И не просто первичная организация, а, собственно, весь класс и составлял эту самую первичную комсомольскую организацию.

Между прочим, спешу опровергнуть расхожее мнение, будто бы в ВЛКСМ заставляли вступать насильно. Ничего подобного. Никто не заставлял. Но к 14-летнему возрасту каждый школьник знал, что вот время пришло и надо вступать. Почему надо? А шут его знает – потому что все, кто старше 13 лет в ВЛКСМ. Нет, были уникумы, которые вступать отказывались. У нас в классе был один такой – отказался вступать и баста. С ним конечно несколько раз поговорили «старшие товарищи» о причинах такого странного поведения, но он стоял твёрдо и остался при своём мнении и без комсомольского билета.

Однако большинство считало, что отсутствие этого самого билета может самым пагубным образом сказаться при поступлении в институт – типа, если будет не совсем твёрдый балл, то в первую очередь принимать будут комсомольцев. Впрочем, в ВЛКСМ вступали даже и те, кто ни в какие институты идти не собирался, а намеревались твёрдо оказаться после 8 класса в ПТУ.

Сначала, как водится, принимали отличников и пионерских активистов – они, так сказать, указывали путь всем остальным. Потом шли несколько «волн» вступающих. Хуже всего было последним. Морально хуже. Ну как же – уже весь класс ходит с комсомольскими значками, а ты – без. Тоскливо.

Об идеологической сути ВЛКСМ, конечно, мало кто задумывался. Но при этом с политикой каждый вступающий сталкивался непосредственно сразу же. Вообще, процедура вступления была весьма и весьма сложной. Сегодня такой процедуры нет ни в одной организации. Ну может только в НСО она хоть немного приближена.

Перво-наперво каждый жаждущий получить комсомольский билет писал заявление в первичную ячейку. Не знаю, куда писали заявление «первопроходцы» (из чего можете сделать вывод, что «первопроходцем» я не был), но последующие уже писали заявление им – то есть в первичку. В заявлении каждый – каждый! – писал, что просто спит и видит, как он идёт в первых рядах борцов за светлое коммунистическое будущее.

Смешно, но так писали и Ельцин, и Горбачёв, и Гайдар, и Чубайс, и наверное даже Шамиль Басаев. Я, правда, не знаю, был ли Басаев комсомольцем, но по идее – коли он как и я родился в 1965 году, не мог не быть. К тому же он поступал на юрфак МГУ, а там вообще ловить было нечего без комсомольского билета. В общем практически все известные люди, родившиеся в СССР, мечтали в 14 лет «быть в первых рядах строителей коммунизма». Нет, вру, Валерия Ильинична Новодворская не мечтала. И в ВЛКСМ не вступила. Ну не она одна. В нашем классе Андрей Ласыгин, который занимался подпольной продажей порнографических фотографий, тоже в ВЛКСМ не вступил. Да, вы сделали верный вывод – порнуху советские тинейджеры смотрели задолго до появления Интернета. В виде мутных чёрно-белых фотографий. Но это отдельная тема.

Итак, жаждущий строить коммунизм советский школьник писал заявление в первичку. Первичка рассматривала это заявление на ближайшем своём комсомольском собрании. Автор заявления, которого все знали как облупленного (учились-то в одном классе) отвечал на вопросы касательно своей биографии и того, как он понимает, что такое коммунизм. В принципе, первичка почти каждому включала зелёный свет. Но могли завернуть. Какая-нибудь вредная новоиспечённая комсомолка могла вспомнить, что соискатель комсомольского билета недавно на перемене толкнул её и сказать, что такой-то пока ещё недостоин быть комсомольцем, поскольку не по товарищески обращается с девочками. Ну или ещё что-нибудь в этом роде. Но со второго раза (на следующем собрании) кандидату железно давали добро.

Однако на этом ужасы только начинались. После одобрения первичной комсомольской организацией, вступающий должен был пройти утверждение в комитете комсомола школы. Комитет комсомола был главной комсомольской инстанцией школы и ему подчинялись все комсомольские организации классов. Комитет комсомола состоял из 6-10 самых лучших комсомольцев школы и возглавлялся председателем комитета комсомола. На одно из заседаний комитета комсомола приглашалась группа прошедших первичку. Это, я вам доложу, было страшным испытанием. Во-первых, члены комитета комсомола были сплошь старшеклассниками – 9 и 10 классы. А во-вторых, спрашивали знание Устава ВЛКСМ.

В помещение, где заседал комитет, вступающие приглашались по одиночке и стояли перед очень серьёзными членами комитета, чуть ли не вытянувшись во фрунт. А члены комитета выкобенивались как могли. Например, могли спросить: «На каких принципах строится комсомольская организация». И если бедняга не мог сразу ответить, что «на принципах демократического централизма», гнали его взашей до следующего раза. А если отвечал правильно, то запросто могли потребовать пояснить, что это за демократический централизм такой. Словом, через комитет комсомола далеко не все проходили с первого раза.

Но для тех, кто прошёл, испытания не заканчивались. После комитета комсомола школы их ждал ещё какое-то районное бюро ВЛКСМ, которое уже существовало вне школы и было промежуточной инстанцией между школой и райкомом ВЛКСМ. На бюро испытуемого запросто могли спросить что-нибудь про миролюбивую политику Советского государства, поскольку были уверены, что прошедшие первые два фильтра, Устав уже вызубрили и смысла нет «гонять по Уставу». Вопросы были разнообразные. Некоторые были типовыми, например, кто стал самым первым секретарём ВЛКСМ (ответ: Оскар Рывкин) или когда Ленин произнёс речь о задачах союзов молодёжи (ответ: 2 октября 1920 года). Это всё вызубривалось очень тщательно.

Но иногда были вопросы прямо зубодробильные. Меня, например, спросили, кто в СССР является главой правительства. Хитрость в том, что почти все «покупались» и говорили – «Брежнев», а это было неверным. Брежнев в СССР правительство не возглавлял. Я, как ни странно, ответил верно – Косыгин (так оно было осенью 1979 года, когда я вступал в ВЛКСМ), что говорит о том, что даже в те времена был политически грамотным. Члены Бюро даже заулыбались, что им такой умный будущий комсомолец попался и больше меня не мучили.

И наконец наступала очередь последней инстанции – районного комитета ВЛКСМ. Ну это был вообще ужас. Само слово «райком комсомола» заставлял сердце биться сильнее. Вот это я понимаю была организация. Да. Но в райкоме, как ни странно, вступающих особо не мучили, поскольку с одной стороны народу было много, а с другой – понимали, что предыдущие инстанции уже нагнали такого страху на будущих комсомольцев, что дальше некуда. После пары-тройки вопросов представитель райкома сообщал, когда приходить за билетом.

Билеты вручались в обстановке не слишком торжественной – дело было поставлено на поток. Комсомольские билеты выдавались не бесплатно. Каждый вступающий оплачивал стоимость билета и комсомольского значка. Плюс сдавал две фотокарточки 3x4. Одна вклеивалась в билет, а вторая – в личное дело, которое хранилось в райкоме. С этого момента каждый новый комсомолец становился членом комсомольской организации класса. Я получил билет 3 октября 1979 года. И отметил это дело с друзьями вечеринкой с тортом и газировкой. Никакого вина. Не говоря уже про пиво. Между прочим – в те времена пить пиво считалось признаком самых социальных низов. Впрочем, к данной теме это не относится.

Итак, новый член ВЛКСМ тут же попадал в организацию класса. И в данном случае слово «организация» было не пустым звуком. Это действительно была настоящая полноценная первичная структура ВЛКСМ. Во главе классной организации стоял секретарь организации. Непосредственно ему подчинялось бюро класса из 5-6 человек. В него входили… Хм… А между прочим я уже забыл, как назывались те, кто в него входил. Помню только ответственного за стенную печать. Что и не удивительно, ведь я сразу же и стал этим самым ответственным. А позднее, когда уже вошёл в комитет комсомола школы, тоже стал отвечать за редколлегию. И в институте был редактором политического приложения к газете курса. И в армии был редактором боевого листка. Да…

Так что опыт политической редактуры у меня просто огроменный. Практически уже больше четверти века я занимаюсь политической пропагандой. И, как мне думается, мастерство растёт. Готов поспорить с кем угодно, что в современной России другого такого политического пропагандиста с таким опытом работы не найти.)))) Что изменилось с годами? Да только то, что раньше мне указывали, что и как надо пропагандировать, а сейчас я всё делаю исходя исключительно из собственных идей и принципов. Так что коммунистические технологии сегодня работают на национал-социализм.))) Вот не думали об этом те, кто меня принимал в ВЛКСМ.))) Да и кто бы тогда мог об этом подумать?

В ВЛКСМ был очень интересный механизм, на котором хочу остановиться чуть подробнее. Он назывался школа комсомольского актива – ШКА. Инструктора ШКА ходили в форме – синие лётные рубашки со звёздочками на погонах и в синих пилотках. Между прочим – смотрелось хорошо и вызывало зависть. Особенно красиво смотрелись девушки-инструктора (одна мне прямо-таки очень нравилась и даже однажды… впрочем, это совсем другая тема).

Что это было такое – ШКА? ШКА существовала при райкоме комсомола и располагалась как правило в каком-нибудь районном доме пионеров (который также подчинялся ВЛКСМ). Все члены бюро организации класса считались комсомольским активом и периодически (где-то раз в два месяца) должны были посещать ШКА. Что там происходило? Сначала все активисты района рассаживались в актовом зале и слушали часовую лекцию о политическом положении и текущих задачах ВЛКСМ. После лекции все разбивались по секциям в соответствии с профилем в бюро своего класса. Например, поскольку я был редактором стенгазеты, то попадал в секцию редакторов.

Внутри секции все разбивались на группы по 3-4 человека и должны были выполнять задания. Например, каждой группе давались какие-нибудь актуальные политические темы и на них нужно было нарисовать политплакат или листовку. После этого инструктора разбирали плакаты, поясняя, что в них нарисовано не так и как надо «так». Или объясняли, как делать стенгазету, в каком месте какие обязательные элементы располагать, как ставить статьи, картинки и т.п. После теории переходили к практике. То есть каждая группа делала макет стенгазеты к какой-нибудь дате.

Помню в этой связи со мной произошёл один случай, заставивший меня сильно понервничать. Дело было так. Рисуем мы макет. А на стенгазете в правом верхнем углу должен был быть комсомольский значок, который, как известно, представляет из себя развивающееся на ветру красное знамя с профилем Лукича и подписью внизу «ВЛКСМ». Ну это знамя я хоть сейчас за пару секунд с закрытыми глазами могу нарисовать. А вот с профилем Лукича сложнее. Да к тому же время было мало. Поэтому на макетах Лукича рисовать было запрещено – чтобы не осквернять светлый образ друга всех комсомольцев. Ну а я возьми, да нарисуй профиль какого-тот урода с носом-картошкой, выпученными глазами – в общем карикатура из журнала «Крокодил».

Время кончилось и все сдают свои макеты стенгазет. Сдали и мы свою. Макеты лежат стопкой. Инструктора (их было двое) по порядку разбирают, начиная с верхнего и комментируют. И вдруг они, беря очередной лист ватмана, начинают заливисто хихикать. Это они до нашего макета добрались и увидели, что нарисовано вместо профиля вождя мировой революции. Похихикав всласть, они вдруг меняются в лице. Лица у них становятся твёрже гранита. Видели когда-нибудь лицо Дзержинского на памятнике, который когда-то стоял на Лубянке? Ну вот такие лица примерно стали у инструкторов. И один из них твёрдым голосом, в котором слышатся металлические нотки, начинает вещать: «Да вы понимаете что это такое? Да это политическая пошлость! Я конечно не стану сейчас выяснять, кто ЭТО нарисовал, но ЭТО недостойно комсомольца, тем более активиста» и т.д. и т.п. Я сижу ни жив, ни мёртв – боюсь, что он сейчас макет всем покажет, да ещё укажет, кто этот злодей, выставивший в неприглядном свете светоча прогрессивных сил человечества, и все накинутся на меня с разоблачениями. Но к моему счастью инструктор, разогрев любопытство аудиторию до предела, макет не показал, а убрал его в самый низ. Потом я ещё некоторое время боялся, что сообщат в школу. Но обошлось. Не сообщили. Больше я карикатур на Лукича не рисовал.

Да. Вот такой силищи была эта организация. И ведь как ловко всем управлялась? Это сейчас каким-нибудь «Нашим» требуется кучу миллионов заплатить своим «дедморозам», да ещё с три короба наобещать, чтобы вывести их стройными рядами поплясать на улице. А в те времена? Да если горком ВЛКСМ решит вывести на улицы 100 тысяч, то в этот же день рассылает указания по всем райкомам. Все райкомы тут же обзванивают все школы. В школах комитет комсомола ставит ультиматум всем секретарям классных организаций, что на следующий день во столько-то там-то чтобы все, как один и – «не дай бог, кто не придёт». И на следующий день стройные многотысячные комсомольские ряды маршируют там, где надо. И всё без копейки денег и бесплатных пейджеров. Кто не придёт, тому и правда мало не покажется. Вот это была организация! И что характерно – ведь практически никто, включая и всех этих инструкторов райкома, ни в какие идеалы коммунизма не верили, но всё работало чётко, как часы.

Помню, когда Андропов умер – я тогда уже в институте учился – разнарядка пришла по всем институтам – ехать прощаться. Так нас подняли по тревоге практически за час. Я не знаю, сколько тогда в МЭСИ училось, но думаю несколько тысяч точно. Только сказали – завтра ровно в 10 все возле института, кто не придёт – вешайтесь. Погрузили в автобусы и выгрузили на Пушкинской площади в хвосте многокилометровой очереди прощающихся. Морозище стоял – жуть. А мы пешком гусиным шагом с постоянными остановками двигались несколько часов до колонного зала Дома Союзов. И ни у кого даже мысли не было убежать.

А развалился ВЛКСМ как-то сам собой. Я даже не заметил как. Ибо хотя организационно выше ВЛКСМ не было, и наверное не будет, ни одной организации, но полная отрешённость членов организации от её идеологии, сделали её колоссом на глиняных ногах. Ибо ни одна политическая организация не может выстоять во время кризиса при полностью отсутствующей или выраженной неявно идеологии.