Глава XXVIII ПЕРЕХОЖУ НА ПАЙКИ

 

Я был совершенно удовлетворен. Ничто меня не беспокоило. Перспектива просидеть шесть месяцев взаперти, может быть, была бы неприятна при других обстоятельствах, но теперь, испытав ужасный страх мучительной смерти, я относился к ней спокойно. Я решил терпеливо перенести свое долгое заключение.

Шесть месяцев предстояло мне провести в унылой тюрьме, шесть месяцев – никак не меньше. Вряд ли меня освободят раньше чем через полгода. Долгий срок – даже для пленного или преступника, в светлой камере, с постелью и очагом, когда ежедневно слышны звуки человеческих голосов. Даже при всех этих преимуществах находиться взаперти шесть месяцев – тяжелое испытание.

Мое заключение гораздо хуже. Я стеснен в узкой норе, где я не могу ни стоять в полный рост, ни лежать вытянувшись; нет ни подстилки, ни огня, ни света; я дышу затхлым воздухом, валяюсь на жестких дубовых досках, питаюсь хлебом и водой – самой грубой нищей, которую только способен есть человек, и так без малейших изменений, не слыша ничего, кроме беспрестанного поскрипывания шпангоутов и монотонного плеска океанской волны, – так должен я провести шесть месяцев.

Однако я не унывал. Я был так рад избавлению от смерти, что не заботился о том, как буду жить в ближайшее время, хотя наверняка мне предстояло скучнейшее существование.

Но при всем этом я не терял головы. Я решил точно измерить свои запасы пищи и питья, чтобы определить, хватит ли их до конца путешествия. Сначала я не сомневался, что такого большого ящика галет и такого неистощимого запаса воды мне хватит на бесконечное время. Но потом я стал рассудительнее. Капля долбит камень, и самый большой запас воды может истощиться за долгий срок, а ведь мне предстояло находиться в трюме шесть месяцев, то есть около двухсот дней.

После некоторого раздумья я пришел к заключению, что надо установить, сколько и чего у меня есть. Если воды и питья больше, чем надо, то я не буду вовсе о них думать. Но если есть хоть малейшее сомнение, хватит ли моего запаса до конца путешествия, то мне придется перейти на сокращенные пайки.

Когда я думаю теперь о тех временах, я удивляюсь, как благоразумен я был в столь раннем возрасте. Странно, до чего осторожно и предусмотрительно может вести себя ребенок, когда инстинкт самосохранения руководит его поступками.

И немедленно приступил к расчетам. Я положил на путешествие шесть месяцев, то есть сто восемьдесят три дня. Неделю, которая прошла с момента отплытия, я не принимал во внимание, так как боялся преуменьшить истинный срок плавания. Но мог ли я быть уверенным, что за эти шесть месяцев корабль придет в порт и будет разгружен? Мог ли я доверять этим ста восьмидесяти трем дням?

Нет, не мог. Я не был уверен. Обычно считалось, что путешествие в Перу занимает шесть месяцев. Но я не знал, составляют ли эти шесть месяцев среднюю продолжительность плавания, или это кратчайший срок. У меня не было ни одной точной цифры, на которой я мог бы основываться.

Корабль мог задержаться из-за штилей в тропических широтах, из-за бурь вблизи мыса Горн, знаменитого неустойчивостью своих ветров; он мог задержаться и по другим причинам, и путешествие невольно продлилось бы дольше ожидаемого срока.

С такими мыслями начал я изучать свои запасы. Было нетрудно определить, на сколько хватит мне галет: следовало только сосчитать их. Судя по их величине, мне достаточно было двух штук в день. Даже одна в день может поддержать жизнь. Я решил быть поэкономней.

Излишне было выкладывать галеты из ящика для подсчета: в длину ящик имел девяносто сантиметров, в ширину – шестьдесят и в глубину – тридцать, а круглые галеты имели пятнадцать сантиметров в диаметре при толщине в два сантиметра. Таким образом, в ящике было ровно тридцать дюжин галет.

В сущности, перебрать галеты поштучно было для меня не работой, а развлечением. Я вынул их из ящика и разложил дюжинами. Оказалось ровно тридцать; только в одном столбике не хватало восьми галет, которые я уже съел.

Значит, было триста шестьдесят галет минус восемь, что составляет ровно триста пятьдесят две. Если съедать две в день, то запаса хватит на сто семьдесят шесть дней. Это немного меньше шести месяцев. Но ведь я не был уверен, что мы будем путешествовать ровно полгода. Значит, я должен съедать меньше двух галет в день.

А что, если рядом стоит еще один ящик с галетами? Вот что освободило бы меня от всех расчетов! Я был бы застрахован. Почему бы ему и не быть?

При нагрузке судна считаются не с сортом товаров, но исключительно с их весом и формой упаковки; таким образом, самые разнородные предметы оказываются рядом благодаря размерам ящика, тюка или бочки, в которую они заключены. Я знал об этом, но отчего не предположить, что два совершенно одинаковых ящика галет стоят рядом.

Но как убедиться в этом? Я не мог узнать, что находится за ящиком, даже опустошив его. Я уже говорил, что ящик плотно закупорил то небольшое отверстие, через которое я пролез в эту часть трюма. Я не мог ни взобраться на него, ни подлезть под него.

– Нашел! – воскликнул я вдруг. – Я пролезу через него!

Это было нетрудно. Крышка, которую я оторвал, была отогнута настолько, что я мог свободно пролезть в отверстие. Как раз ко мне был обращен верх ящика, и, всунув в него голову и плечи, я мог пробить отверстие в его дне. А там, может быть, стоит второй ящик с галетами.

Я немедленно привел свой план в действие. Я расширил отверстие, пролез в него и пустил в ход нож. Мягкое дерево легко уступало клинку, но, поработав немного, я сообразил, что следует действовать совсем по-другому. Дело в том, что доски днища были прибиты небрежно. Несколькими ударами молотка можно было бы вышибить их без труда. У меня не было молотка, но я заменил его не менее крепким оружием – каблуками. Я лег на спину, ухватился руками за верхнюю поперечную балку трюма и уперся обеими ногами в стенку ящика. Таким образом, нанеся два или три основательных удара по днищу, я сорвал его с гвоздей и выдавил наружу, пока оно не уперлось во что-то твердое, стоящее позади ящика.

Затем я принял прежнее положение и осмотрел ящик изнутри. Доска была сорвана, но еще держалась. Руками я рванул ее в сторону и придавил книзу. Образовалась дыра, в которую я просунул руку.

Там стоял такой же большой ящик. Надо было определить, что в нем содержится.

Я напряг все силы, привел выломанную мной доску в горизонтальное положение, чтоб она мне не мешала. Второй ящик находился на расстоянии пяти-шести сантиметров от меня. Я приналег на нож и скоро проделал в ящике Дыру.

Увы! Надежда найти галеты разлетелась, как дым. В ящике лежала какая-то шерстяная ткань – не то сукно, не то одеяла, – притом так плотно упакованная, что твердостью напоминала кусок дерева.

Больше галет не было. Приходилось довольствоваться сокращенным пайком и по возможности растягивать дольше тот запас, который был в моем распоряжении.