Аллилуйя!

 

Глубоко, как же глубоко. Сюда не может добраться ни один луч солнца. Темно и глубоко. А еще здесь нет воздуха. И нечем дышать. Вокруг какая-то муть. Мягкая и податливая. Но очень тяжелая. Как же она давит, не вздохнуть. Но вздохнуть-то как хочется! Наверх, к воздуху, прочь из этой туманной мути. Верх, верх, верх! Размытое световое пятно – к нему! А легкие уже разрывает и жжет. Но вокруг еще муть, надо терпеть, стиснув до скрежета зубы. До света уже подать рукой … еще немного … вырвался!

 

Есть вещества, которые слаще сахара в тысячи раз. Но им очень далеко по сладости до воздуха, когда тот попадает в истосковавшиеся по кислороду легкие. Я вдыхаю с надрывным всхлипом, с рычанием. И именно этот звук меня будит. Я очнулся.

 

Дима открыл глаза. Что за серая дымка, никак не получается сфокусировать зрение. Взгляд постоянно пытается уплыть куда-то в бесконечность. Наконец он смог зрительно зацепиться за какую-то полоску. Фокус пытается расплыться. Держать! Получилось, полоска оказалась трещинкой на потолке. Зрение резко настроилось.

 

Да, он лежит на спине и смотрит в потолок. Дима с огромным трудом попытался приподнять голову. Накатила тошнота. Отдышался и попробовал еще раз. Получилось. Он начал медленно озираться.

 

Вытянутое серое помещение с двумя рядами железных коек вдоль стен. Койки были все пустые, за исключением той, на которой лежал Дима. Рядом с его кроватью стояла стальная стойка с установленными на ней медицинскими мониторами. От них к Диме шел целый пучок проводов. Датчики были прилеплены к его рукам, голове и груди. Дима начал отрывать их пачками. Цифры и графики на мониторах стали меняться, на многих загорелись красные индикаторы.

 

Дима вновь обессилено откинулся на кровать. Переждав прилив слабости, он попытался сесть, спустив ноги. Ему это удалось, но отняло последние силы. Больничная распашонка моментально пропиталась потом.

 

«Ну и где я?» – возникла первая рациональная мысль. Последнее, что Дима помнил, это как он умирал. Но на чистилище это место не похоже. Его внимание привлекли толстые решетки на окнах. И сами окна были небольшие с матовыми стеклами. Вкупе с мощной входной дверью, они создавали впечатление, что Дима был узником. Неужели тюрьма!? Нет, скорее всего, это тюремный госпиталь! От этой страшной догадки Диму затошнило еще сильнее. Но потом появилась робкая надежда, что раз его тюремщики еще не догадываются, что он очнулся, то у него есть шанс убежать. Пускай очень призрачный, но он есть.

 

Надежда и необходимость действовать придали Диме сил. Он с трудом поднялся с кровати. Можно попробовать аккуратно выдавить стекло и раздвинуть прутья решетки. Сделать это голыми руками вряд ли получится. Димин взгляд упал на спинку его кровати. Спинкой койки служила дуга, сделанная из железной трубы. Если ее удастся вытащить, то Дима станет обладателем довольно прочного рычага. Дима взялся за трубу и начал ее дергать и раскачивать. Сильнее, еще сильнее! Наконец она поддалась и начала выходить из пазов. Еще пара усилий и у Димы в руках оказалась толстая увесистая труба, загнутая с двух сторон. Так, теперь надо определиться, какое окно высаживать. Дима стал осматривать окна. Ага, вот на месте крепления решетки растрескался бетон. У этого окна решетку будет раздвинуть проще.

 

Но приступить к побегу Дима не успел. В массивной входной двери заскрежетал замок. Кто-то открывал дверь снаружи! Дима быстро, и стараясь не шуметь, кинулся к двери. Он встал возле дверного проема, спиной прижимаясь к стене, взяв в руки металлическую трубу, и, как следует, размахнулся. Дверь открылась. Напряженные нервы дали мощный сигнал мышцам. Со зверским воплем Дима нанес удар.

 

В проеме появился Глеб. На его лице играла улыбка. Но при виде дикой морды Димы и летящей в него стальной трубы, Глеб скорчил такую гримасу неподдельного удивления и обиды, что в другой ситуации Дима бы просто покатился со смеху. Однако сейчас все, что смог сделать Дима, это лишь слегка ослабить удар в конце траектории.

 

Труба своим гнутым концом влетела Глебу в грудь чуть выше солнечного сплетения. Глеб сложился пополам, гулко «хакнул» и, нелепо взмахнув руками, вылетел наружу. Дверь за ним захлопнулась.

 

Дима остался стоять один с трубой в руках. Первым его порывом было немедленно открыть дверь, выбежать и помочь Глебу. Однако его остановила мысль – что Глеб здесь делает? Если это больничная тюрьма, значит Глеб один из его тюремщиков? Эту догадку подтверждала и военная форма, в которую Глеб был одет. Неужели Глеб предатель? А ведь это возможно, ведь Глеб сам направил Диму в кафе, где того едва не убили! А если там за дверью сейчас стоит расстрельный взвод и ждет когда Дима выйдет. А потом команда «Пли!» и стоило очухиваться, чтобы через 5 минут под пули попасть? Есть, конечно, вариант отсидеться тут. Но ведь рано или поздно они сюда все равно зайдут.

 

Эх, была не была! Дима вспомнил, как Михалыч умирал с улыбкой. Страшно было очень, но если выбирать из двух зол, лучше уж погибнуть как мужчина с оружием (с трубой, ага) в руках, чем трусливо прятаться под койкой. Приняв это нелегкое решение, Дима покрепче сжал трубу, отворил дверь и вышел.

 

И почти сразу ослеп. Он оказался на улице, где ярко светило летнее солнце. Дима прикрыл рукой слезящиеся глаза. Снова попробовал посмотреть. Открыл рот и выронил трубу из рук. Он стоял на ярко-зеленой лесной поляне. Вокруг – здания, полосы препятствий, вышки, склады и казармы. Дима видел толпы снующих туда сюда людей в незнакомой военной форме. Буквально в 50-ти метрах от него шагала группа солдат, чеканя шаг и распевая песню. Чуть дальше заходил на посадку транспортный вертолет. А прямо перед Димой сидел на траве Глеб, держась за грудь. Глеб сморщился от боли еще сильнее и с большим трудом произнес:

 

- Ты что, совсем охренел!?

 

- Да я думал, что я в тюрьме … бежать хотел … тут дверь открывается … я думал охрана … а там ты … а я думал что ты … предатель … ну и потом опять думал как мне выйти …

 

- Слишком много ты думал! – Сдавленно сказал Глеб. – А ты подумал, что если бы я не в тактическом жилете был, ты убить меня мог!?

 

- Ну, я же думал … - Начал было Дима, но поняв, что сейчас сморозит еще одну глупость, осекся. – Ты как?

 

- Нормально. – Все еще морщась и потирая грудь, сказал Глеб. – Вот шел узнать как ты и чуть на тот свет не отправился.

 

- Глеб, ну извини. Я очнулся и давай гадать, где я. Кстати, Глеб. Я где? Это что за лес?

 

- Это не лес, это пуща. Беловежская пуща.

 

Диме название показалось знакомым. Что-то знакомое из школьной программы. О нет, твою мать…

 

- Так я в Белоруссии!?

 

- Угу.

 

- А как я сюда попал? Глеб, я же умирал, я помню.

 

- Да не умирал ты, просто потерял сознание. А как попал? Долгая это, братишка, история.

 

История получилась на самом деле долгой. Глеб начал с того, что рассказал Диме, как его хакеры «наследили» при взломе системы. Возникла вероятность того, что тысячники смогут отследить, с какого терминала произошел этот взлом. Поэтому Глеб и написал Диме письмо, чтобы тот немедленно «делал ноги». Так как опыта «сбрасывать хвост» у Димы не было, его отследили два оперативника «1000 Правых». Но нет худа без добра – его также смогли не упустить люди, которые были приставлены к нему Глебом. И когда тысячники в кафе убивали ни в чем неповинных людей, Глеб отправил боевую группу, чтобы вытянуть Диму из передряги. Парни Глеба чуть было не опоздали. А дальше Диму отправили в Белоруссию «двухсотым» …

 

- Каким-каким? – Прервал Глеба Дима. – Двухсотым это как?

 

- Братишка, боюсь тебе не понравится способ твоей транспортировки, но выбора у нас не было. – В ЛЕР тебя быстро заштопали, перелили кровь и ввели специальный препарат, который резко понизил обмен веществ в твоем организме. У тебя сильно упали жизненные показатели: пульс, частота дыхания, температура. Потом тебя погрузили в гроб …

 

- В какой гроб?! – У Димы глаза на лоб поползли.

 

- В деревянный, без всяких там излишеств. По бумагам ты у нас проходил как нелегальный белорусский эмигрант, которого подстрелили в ЛЕР при депортации на родину. Таможенники слишком не докапывались. Поглядели, что есть хладный труп с дыркой в теле и дали добро на отправку домой, рыдающим родственникам. Ну а тут у трапа тебя встречала медбригада и реанимировала по-быстрому. Потом привезли сюда, ко мне поближе. Чтобы когда ты очнулся, хоть одно знакомое лицо увидел.

 

- Так вы меня сначала убили, а потом воскресили? Ведь это же опасно?

 

- Опасно. Процент выживаемости при такой процедуре 20 на 80.

 

- То есть выживает 80 процентов?

 

- Нет, Дима, выживает 20.

 

- Глеб, да как вы могли так мной рисковать?!

 

- Мы не рисковали тобой, мы тебя спасали! – Резко оборвал Димино нытье Глеб.

 

- Извини Глеб. Просто все очень быстро происходит. У меня мозг не успевает адаптироваться. А сейчас-то мы где? – Дима устало опустился на траву рядом с Глебом.

 

- Беловежский пионерлагерь имени товарища Дзержинского! Это неофициальное название. Официальное не такое загадочное – «Лагерь подготовки кадров Министерства государственной безопасности». Что, интересно стало кто такие пионеры и кто такой товарищ Дзержинский? Поверь, все расскажу, братишка. Но позволь задать тебе один вопрос – что ты думаешь делать дальше? Есть два варианта. Первый – мы даем тебе медаль и сегодня же отправляем тебя с почестями на гражданку. Освоишь какую-нибудь гражданскую специальность и забудешь все эти шпионские страсти как страшный сон. Второй вариант – медаль мы тебе не даем, так как ее еще заслужить надо, а оставляем тебя в лагере. Ты проходишь подготовку, и тебя в качестве диверсанта засылают обратно в ЛЕР. С каким заданием я и сам даже близко представить не могу. Можешь подумать до конца вечера, иди вон в койке поваляйся. Сейчас, кстати, тебе обед принесут. Вовремя медсестричка-то на кухню пошла, а то ты и ее бы пришиб ненароком.

 

- Глеб, ну ты пойми, я очухиваюсь, а тут решетки …

 

- Решетки повесили, чтобы больные в самоволку не бегали. Я к тебе тоже не с пустыми руками шел. На вот, возвращаю. Пришлось снять, когда тебя через таможню провозили. – С этими словами Глеб протянул медальон Михалыча, значок «Гвардия». Дима взял его в руку и погладил большим пальцем.

 

- Глеб, не будем до вечера ждать. Не хочу я на гражданку. Вернее хочу, но не могу. Не могу я бросить тех, кто там остался. Это все равно, что предать. Предать сразу всех людей, знакомых и незнакомых. Записывай давай меня на свои курсы.

 

- Добро пожаловать в гвардию, братишка. Не зря выходит к тебе значок Михалыча попал.