Глава 4. Противодействие

 

Сентябрь 2011 года, Зона, территория Свалки.

 

…Мешало бандитам то, что они пытались взять нас живыми. Лунатика для медленной и мучительной показательной расправы в «концлагере», а меня, видимо, для развлечения и за компанию. Поэтому издали люди Йоги стреляли не больше, чем нужно, чтобы заставить противника поменьше высовываться. Я и не высовывался до поры, так как у «Чейзера» оставалось всего три патрона, а вместо этого, используя как укрытие разбросанный вокруг бетонный хлам, попытался обойти людей Йоги с фланга. Лунатик мне помог тем, что оставался на месте и шумел, изображая неясно какую деятельность, в основном стучал по бетону обрезком арматуры. Кричать он не мог, да и не надо было. Бандиты рассредоточились, чтобы нас окружить, поэтому на одного из них я вышел очень удачно и убрал не тратя патронов — ножом, после чего удача, собственно, и кончилась.

Трофейным стволом оказалась «Гадюка», очередью из нее я заставил противников пригнуться, патронов могло хватить на короткий бой, но собирать их на земле уже не оставалось времени, так как при первой же заминке оставшиеся на ногах братки все разом бросились на меня. В их действиях присутствовало нечто отчаянно самоотверженное и нетипичное для бандитов. Но это я понял потом, а под пулями ни о чем таком не думал и до того, как кончились патроны в магазине «Гадюки», успел еще кого-то подстрелить.

После этого мне задело руку повыше локтя. Кость уцелела, поэтому получилось поднять дробовик, потратить остаток патронов и уложить самого проворного из бандитов, но на этом удача совсем уже закончилась, потому что они подобрались вплотную, и началась рукопашная драка, которую даже боем не назовешь.

Убивать до смерти им запретили, причем сделал это кто-то, кого эти ребята боялись крепко. Мне же валить их не запрещал никто, а за жизнь я в эти минуты уже не цеплялся, поэтому разборка получилась упорной и жесткой, хотя и короткой.

Отчасти они мешали друг другу, но потом сбили меня с ног и принялись пинать в свое удовольствие. Я крутился, стараясь уклониться, а потом понял, что не чувствую больше ничего.

Удары, которые по мне попадали, я воспринимал как нечто отстраненное. Зато лицом при этом лежал на земле и вот ее видел очень ясно — почти мертвую, убитую радиацией и аномалиями землю Зоны, политую кровью бесчисленных перестрелок, редкую жесткую траву, всю в пыли, крошево бетона и снова свежие гильзы на ней.

А потом меня ударили по голове, и больше не было ничего.

 

Когда я очнулся, то лежал на той же самой траве, а надо мной сидел Лунатик. Он выглядел уже значительно лучше и вовсе не собирался умирать, напротив, трогал меня и тряс, и эти его попытки моего оживления болью отдавались в ушибленной голове.

— Моро! Моро!

То, что он говорил, доносилось словно из-за толстого слоя сгустившегося воздуха, а возле самых моих глаз опять была земля Зоны — бурая, мертвая, с крошками бетона, вдавленными в нее чужим сапогом.

— Вы… а… у…

В голове звенело, я не понимал, что он пытается сказать, и, к своему удивлению, заметил, что по серому от грязи и потери крови лицу Лунатика текут настоящие слезы. Я такого не видел уже несколько лет. Он показывал мне зачем-то рацию, тянул за рукав и пытался заставить подняться, я поднялся в конце концов, с трудом удержался на ногах, но то, что застилало слух, словно бы отвалилось, мне стало понятно, что он пытается сказать.

«Выброс. Через две минуты».

На размышления не оставалось времени, мы бросились туда, куда еще можно было успеть, — к штабелю секций бетонного коллектора, и забились как можно глубже, в этот самый момент и тряхнуло.

Я лежал ближе к отверстию и устало смотрел на розовый вихрь, крутившийся снаружи. Точнее, это я видел вихрь, что это на самом деле, толком не знает никто.

В голове и на душе было пусто. Впрочем, я по крайней мере осознал причины своего чересчур удачного выживания.

— Да, они решили, что ты умер, — как будто угадав мои мысли, прошептал Лунатик. — Я из кустов все видел.

— И ушли?

— Труп с собой не потащили. И своих тоже на месте бросили. Выброса испугались.

— Тебя не тронули?

— Не успели поймать, я же с прежнего места отполз.

— Что-то еще произошло?

— Они говорили между собой. Хотели тебе отрезать… ну, руку или голову, в доказательство, что…

Я понял, что так сильно его испугало.

— Ладно, не кисни. Ничего не отрезали, не успели, значит.

— Они тебя сфотографировали на КПК.

— Тоже неплохо. Иногда трупом считаться полезно. Хотя, если тут почва «фонит», не снимок у них получится, а говно. Ты кого-то из них опознал?

Лунатик помотал головой.

— В «концлагере» или просто на Свалке были такие? — настаивал я.

— Нет.

Продолжать разговор не имело смысла, но некоторые подробности мне сильно не понравились. Из этих деталей следовало, что команда «ликвидаторов» ловила не самого Лунатика, а скорее всего именно меня. Кто их послал, оставалось загадкой. Крылов мог дать проверенному наемнику контракт на мою ликвидацию, но не стал бы связываться со шпаной. Ремезов мог бы, наверное, сделать такое из ненависти, но едва ли успел.

Я продолжал смотреть на мутную, отвратительно колеблющуюся мглу, то серую, то розовую, меня трясло, Лунатика трясло, казалось, штабель бетонных конструкций ходит ходуном, хотя, наверное, это тоже была иллюзия.

Когда выброс закончился, хлынул сильный и чистый проливной сентябрьский дождь. Пока мы приходили в себя и выбирались наружу, он уже смыл с травы кровь. Стреляные гильзы тонули в глинистой грязи. Я собрал брошенное оружие. Тащить Лунатика больше не было сил, но, как ни странно, он уже мог идти самостоятельно, хотя и еле-еле. До блокпоста на границе Темной долины было совсем недалеко, и в сложившейся ситуации прятаться от людей Чехова не было никакого резона.

 

— Эй, чувак, волыну брось! — заорал мне сердитый боевик «Свободы». — На землю ее. И вторую тоже. Клади-клади, не жадничай. А теперь туда же нож.

Он так и стоял вместе с другими, взяв нас на прицел, за баррикадой из уложенных друг на друга старых автомобильных покрышек. На парне был очень хороший усиленный комбинезон «Страж» с нашивкой в виде зеленого волка, но защитные очки оказались зачем-то сдвинуты на лоб. Загорелое веснушчатое лицо выглядело немного знакомым, он тоже покосился с подозрением и добавил:

— Что-то мне твой фэйс не катит. Виделись раньше?

— Мне мой фэйс тоже совсем не катит, — ответил я, намекая на синяки, и он коротко рассмеялся, показывая, что понимает шутку.

— К кому идете?

— К Яру.

— В одиночку дальше не пустим, дадим тебе провожатого. И еще… волыны твои у меня пока останутся. Если все будет нормально, заберешь их потом на базе. Ну а если не нормально, то они тебе все равно не нужны.

— Надо же, какие строгости завелись…

— Не понял? У нас особое положение. Это сейчас. А так-то вообще-то свобода.

 

Лунатик в пререканиях участия не принимал, по его поникшему виду заметно было, насколько сильно он измотан. Идти до ремстройбазы оставалось еще прилично и в основном в гору. Чернявый и беззаботный «свободовец», отправленный нас провожать, часто останавливался и ждал, но не погонял и не торопил, а только посвистывал да временами проверял свой КПК.

Темная долина красивое место, не скажешь даже, почему ее так назвали. Ее пологие холмы поросли травой, редкими раскидистыми соснами, а местами — можжевельником и пирамидальными тополями. Если случайно не нарвешься на мутанта и не забредешь в компактно расположенное аномальное пятно на юге, можно подумать, что и Зоны тут нет никакой. Но впечатление это обманчивое. Зона никуда не делась, она просто затаилась. Выбросы накрывают Темную долину так же, как и другие места, правда, укрыться тут есть где — на северо-востоке имеется вполне целая, но брошенная ремонтно-строительная база за бетонным забором. Под самим заданием — ни больших туннелей, ни значительных пустот, так что зомби, снорки, контролеры и прочие виды мутантской нечисти местных анархистов не трогают. Чтобы нарваться на неприятности, этим ребятам приходится выбираться далеко наружу, делают они это ради хабара, через Свалку, поэтому держат с тамошними бандитами нейтралитет.

Самые злые шутники клянутся, что над Темной долиной круглые сутки стоит дым от выкуренной там анаши.

Дыма нет — я по крайней мере не видел.

Но вот делянки конопли в тихих и теплых местах есть.

К главному зданию ведет сначала тропинка через поля, а потом бетонная дорога, почти не разрушенная, которая упирается в приоткрытые железные ворота.

— Куда ведешь?

— Они к дядьке Яру.

— Ладно, проходи.

Вот так вот запросто. Будь я диверсантом-смертником, мог бы наделать у них дел, но готовых на это дураков в Зоне нет. На вид «свободовцы» беспечны, но обольщаться не следует — сюда, позарившись на вольные порядки и удобное место, стекается немало первоклассных сталкеров. И разбираются они не только в эффектах Зоны, в войне с людьми разбираются тоже.

— Сначала к Чехову зайдем, — предлагает мой проводник.

— Зачем?

— Он так велел — всех новых сначала к нему приводить.

 

…Я знал, что встречи с лидером «Свободы» все равно не избежать, но к перспективе немедленного разговора готов не был.

— Ладно, но сначала моего товарища к врачу.

Чернявый кивнул и повел нас не по металлической лестнице на второй этаж, как сначала собирался, а куда-то в другое здание, а потом вниз, в просторный полуподвал, разделенный на отдельные боксы сеткой. Именно там, возле большого стола, заваленного вперемешку коробками из-под медикаментов, банками и инструментом, после двух лет, прошедших после нашей ссоры, я впервые увидел Костю.

— А, это ты… Ну, привет, Серега или как там тебя теперь зовут — Моро? — хмуро, но без всякого удивления сказал он. — Руки тебе не подаю, а то снова перчатки стерилизовать придется.

Это сомнительное приветствие мне пришлось проглотить. Как хирург он был прав, а скрытый подтекст никто, кроме меня, не заметил. Лунатика усадили на табурет, который, судя по остаткам маркировки, был сделан из ящика от боеприпасов.

— Везучий у тебя дружок. Легкое не задето, но неделю-другую отлежаться должен. Давай, что у тебя, показывай…

— Так, мелочи.

— С мелочами сюда не ходят…

Костя обрабатывал мою рану, а я смотрел на него, осознавая, насколько мой бывший друг изменился, стал заметно старше и жестче, почти утратив сходство с тем человеком, которым он был когда-то на Большой земле.

— Все, закончил. Жить будешь. По крайней мере это тебя не убьет.

— Нам поговорить надо.

Он криво ухмыльнулся и дернул плечом.

— Ладно, но только не в перевязочной.

Мы устроились в отдалении от койки, на которую положили Лунатика, в другом боксе, на двух табуретах, тоже сделанных из ящиков от патронов.

— Что ты хотел? — без предисловий спросил он.

— Для начала — чтобы ты меня выслушал.

— Говори, но покороче, времени нет.

— Люди из группы Ореста рассказали, что видели меня в компании с кем-то из «Свободы» на границе со Свалкой и в долине тоже.

— Насчет фольклора — это не ко мне.

— Они действительно кого-то видели, но это был не я.

— Здесь Зона, если ты еще не заметил. В Зоне возможно все. В теории, возникновение двойника тоже.

— У тебя есть более конкретные объяснения?

— Сколько угодно — от банальных до научных. Люди Ореста могли перепить. Их могли нанять, пообещав что-то значимое, не обязательно деньги. Они могли получить порцию ментального принуждения и запомнить то, чего не было.

— Но ты-то мне веришь?

— В этом смысле — да. Потому что ты настоящий «долговец» — твердолобый упрямый дурак, которому только бы пострелять в то, что понять не получается. И на нас ты, конечно, не работал. Дальше-то что?

 

Я излагал немного измененную историю моего побега из клетки, не упоминая, конечно, про помощь Лиса. Костя машинально качал головой, но смотрел мимо меня — на схематическое изображение человека в разрезе, кнопками прикрепленное к стене.

— Ну и что тебе нужно? — спросил он в конце концов. — Чтобы я слил тебе информацию о том, кто наш человек у вас в «Агропроме»? Ты должен понимать, что я не знаю. Не знаю даже, есть ли он вообще, а если бы знал — не сказал.

Я видел, что он не врет, и, по большому счету, Костя был прав. Мои проблемы уже давно его не касались. Несколько дней назад только случайность помешала нам оказаться лицом к лицу с оружием в руках, направленным друг на друга.

— Ладно, я ответил на твой вопрос, а теперь моя очередь.

— Хорошо.

— Тогда объясни мне, почему ты бросил мою сестру…

— Я Ингу не бросал.

— Не ври. Ты бросил ее одну на Большой земле, и это не имеет даже такого универсального оправдания, как деньги, которые ты для нее мог бы заработать в Зоне. Потому что у себя в «Долге» ты не зарабатываешь ни черта.

— Костя…

— Заткнись, а то в морду получишь. Впрочем, это уже избыточно, потому что в морду тебе дали до меня.

Это и в самом деле было избыточно, левый глаз у меня совсем заплыл, после драки на Свалке шатался нижний клык…

 

…Все, что я мог сказать Косте, он знал и так. В сталкеры я пошел ради денег для Инги. К «Долгу» присоединился, когда она перестала нуждаться в этих деньгах. После заочного организованного развода денег у нее оказалось более чем достаточно, только, конечно, уже не моих.

Что касается самого Кости, то на Большой земле он был неплохим хирургом, но только до тех пор, пока его не выгнали с треском за слишком вольное обращение с опиатами. По части опиатов у него имелась собственная, очень складная история, из которой следовало, что этот мир исполнен несправедливости, а сам Костя — почти д’Артаньян, но в эту версию я не верил, хотя в подробности тоже не лез.

— Ладно, чего уж теперь, — буркнул он, нехотя отведя глаза от плаката с человеком в разрезе. — К Чехову только сходи. И таблетки возьми. Вот эти зеленые будешь принимать три раза в день. Красные — раз в сутки.

— Они от чего?

— Красное — обезболивающее. Зеленое — антибиотики, придурок. Не перепутай, а то интересный эффект получится. За другом твоим я присмотрю, так что в этом смысле можешь не волноваться.

Лунатик не был мне другом, но я промолчал. Лидера «Свободы» нашел на втором этаже главного заводского корпуса, в кабинете за обшарпанной дверью, на которой еще с советских времен сохранилась табличка «предъявите документы». Документов, конечно, давно никто не спрашивал.

 

— Да, я наслышан про твою историю, — хмуро сказал Чехов. — Можешь оставаться сколько понадобится, по крайней мере у нас это не у вас, из-за одних только подозрений к стенке не ставят. Но с ребятами не конфликтуй. Если наглупишь, мы тебя, конечно, не расстреляем, все же гость. Однако выставим, откуда пришел. Отведем прямо на блокпост твоих бывших приятелей, сам с ними и разбирайся…

Сказано было жестко, но он был в своем праве, впрочем, я не собирался ни угождать «свободовцам», ни устраивать с ними драку.

Вечером, проглотив красную таблетку, я лежал на койке и смотрел в бетонный потолок. Несколько раз за забором принимался выть зверь. Судя по характерным оттенкам, выл не слепой пес, а изуродованный радиацией волк, таких еще называют псевдособаками. Свет луны в лицо справа, голодное «пение» мутанта, да еще болезненное биение пульса в синяках, разбитой голове и простреленной выше локтя руке не давали мне уснуть. Оставалось только прокручивать в памяти «кино» вчерашних событий.

Было предельно ясно, что в плане решения собственной проблемы я не продвинулся ни черта. Костя почти ничего не знал и к тому же откровенничать не собирался. Легкость, с которой Чехов разрешил мне остаться, говорила в пользу того, что он сам в этой истории ни при чем. Мое появление в Темной долине утратило всякий смысл, но без комбинезона, без боезапаса и с простреленной рукой я все равно не мог отсюда уйти. Только поэтому и отложил решение на завтра.

Зверь выл долго, видимо, среди не сильно подтянутых дисциплиной боевиков «Свободы» не находилось желающих его пристрелить… Потом вой прекратился как-то вдруг. То ли мутанта все же пугнули, то ли он заткнулся, добравшись до помойки, на которую сваливали кухонные отбросы.

Ради интереса я выглянул в окно и понял, что отчасти ошибался. В полнолуние довольно светло, и по ту сторону бетонного забора отчетливо виднелся немного волчий, а немного и львиный силуэт мутанта. За ним, в точности повторяя каждое движение хозяина, двигались шесть иллюзорных зверей.

Это был пси-пес и его спектральные клоны. Двойники.