Лекция 4 Ясновидение

Ворота не скрипнули. Прежде чем идти на встречу с Темаром, я наложила на бутыль два заклинания. Первое придавало содержимому вкус и запах вина (я очень надеялась, что оно продержится хотя бы до третьего глотка – иллюзии всегда были моим слабым местом). Пару ему составили маскирующие чары, призванные скрыть от не слишком дотошных магов учиненное над бутылью колдовство. Чарами я заслуженно гордилась, самостоятельно раскопав и расшифровав формулу в одном из старинных библиотечных фолиантов. Конечно, как только первое заклинание даст трещину, чары тоже рухнут, но это уже не будет иметь значения. И если Алмит не сумеет навскидку отличить настойку от заговоренного сока, я честно заработала те пять кладней. Не стоит забывать и о «профессиональном риске» – вычислить адепта по стилю волшбы проще простого и столь наглый обман вряд ли сойдет мне с рук. К счастью, «Разумные расы» я уже сдала, так что в худшем случае извинюсь и «честно» пообещаю больше не разыгрывать преподавателей.

В Школе царила холодная послеобеденная тишина – лекции уже окончились, экзамены еще не начались. Мои шаги гулко отдавались по коридору. Место встречи, как и положено заговорщикам, назначили на нейтральной территории: площадке третьего этажа между мужским и женским крылом. Темара пока видно не было. Я села на широкий подоконник, устало привалилась затылком к мозаичному слюдяному окну и очень скоро начала клевать носом, утомленная ночным бдением в фамильном склепе купца Рюховича, заподозрившего, что его покойный брат – упырь. Упыря я не застала, но где-то неподалеку он все-таки завелся, о чем красноречиво свидетельствовал труп купца Рюховича, обнаруженный у колодца к безутешной радости вдовы, молодой кичливой бабенки. Естественно, с нее мне не удалось стребовать ни медяка.

Тем временем в дальнем конце коридора, на женской половине, разлилось тусклое сияние и в нем, как привидение, появилась Риона. Молоденькая пифия-аспирантка медленно и бесшумно плыла по коридору в локте от пола – простоволосая, босоногая, в длинной ночной рубашке, с витой горящей свечкой в правой руке и томом «Научные аспекты самогипноза» в левой.

Факультет Пифий пользовался дурной славой. Поскольку самым значительным, впечатляющим и неотвратимым событием в жизни человека была смерть, ее-то адептки-пифии и повадились предсказывать. Добро бы угадывали. Ожидание смерти делало жизнь невыносимой. Стоило кому-нибудь из пифий появиться в коридоре, как он пустел. Возмущение пифий не имело границ. «Как же так?! – вопияли они. – Мы дегустируем ваши отвары, превращаемся леший знает во что, спать боимся из-за ваших упырей, а вы? На ком нам практиковаться?»

«На покойниках! Там уж наверняка!» – хором отвечали мы, позорно дезертируя. К сожалению, это удавалось далеко не всегда. Темар слезно умолял меня не сходить с условленного места, ибо он будет пробегать по нему всего один раз, по дороге на экзамен. Остекленевшие глаза Рионы мне очень не понравились. Судя по ним, пифия находилась в трансе, а это грозило точным пророчеством. С другой стороны, оставалась надежда, что одержимая меня не заметит.

Она и не заметила. Проплыла мимо, овеяв фимиамами персиковой воды. Я перевела дыхание и благодарно возвела глаза к потолку, но пифия не была бы пифией, не предсказав какую-нибудь гадость напоследок. Почти исчезнув в темноте коридора, она зависла над фикусом вполоборота ко мне.

– Он ищет власти над смертью, – прошептала Риона, жалко искривив губы, – но смерть уже идет по его пятам! Замкни круг, девочка…

– Это ты мне? Риона, погоди!

Мне бы догнать ее и расспросить поподробнее, пока не прервалась связь с потусторонним миром, но в другом конце коридора появился Темар, пыхтящий под тяжестью огромной вазы с цветами.

– Принесла? – на ходу бросил он, кивком увлекая меня за собой. Я догнала адепта, и мы зарысили нога в ногу.

– Конечно.

– Отлично! Запихни ко мне в карман, – я запихнула, хотя сделать это на бегу было не так-то просто. – В другом – твой гонорар.

Я обежала Темара и кладни перекочевали в мою ладонь. Адепт резко затормозил перед одной из дверей по левую сторону коридора, шумно выдохнул и, поудобнее перехватив вазу, с отчаянной решимостью самоубийцы объявил:

– Ну, я пошел!

– Ни пуха, ни пера! – привычно пожелала я, распахивая перед ним дверь.

– К лешему! – эхом откликнулся адепт, юркнув в аудиторию. Я прикрыла дверь, машинально скользнула по ней взглядом и поняла, что мои дни сочтены.

На двери было написано: «Тихо! Идет экзамен!». И чуть пониже, на официальном бланке: «Экзорцизмы. Ксан Перлов».

Я глухо застонала и, прислонившись спиной к двери, медленно сползла по ней на пол.

Экзорцизмы! Учитель!!!

* * *

Малодушно скончаться на месте от разрыва сердца мне, как всегда, не удалось, и на смену страху пришел волчий голод. Не убьет же меня Учитель, в самом деле. А вот на пару деньков засадить в карцер, на хлеб с водой и для воспитательно-трудовой деятельности – это он может. Картошки, перечищенной мною за годы обучения, вполне хватило бы на постройку второй Школы. Так что разумнее всего наесться впрок, и поскорее.

Вернувшись в свою комнату, я первым делом полезла в холодильный шкаф – дощатый ящик аршин на аршин, изнутри обитый жестью. На нижней и верхней полочках, в низких лотках, лежал магический лед – он не таял даже в летний полдень, поддерживая в камере низкую температуру. Каждый вечер его нужно было восстанавливать; мы периодически забывали это делать, и к утру ящик заливало.

Холодильный шкаф предназначался для эликсиров и декоктов, но мы с соседкой по комнате использовали его по принципу: «к большой заразе маленькая не прилипнет» и заодно хранили в шкафу скоропортящуюся провизию. Отодвинув в сторону пучок крысиных хвостов, склянку с ногтями утопленников, гниющий укроп и баночку с многообещающей надписью «!!ЯД!!», я обнаружила тарелку с хладной куриной ногой и спелый помидор. Метнула опасливый взгляд на подругу, которая прибиралась в комнате, и дополнила скудную трапезу куском черного хлеба с маслом и стаканом яблочного компота.

Велька испустила долгий, трепещущий, укоризненный вздох. Позволить себе Ужасно Калорийный Хлеб и Кошмарно Холестериновое Масло, запив все это Сладким Компотом, мог только самоубийца. Велька была помешана на диетах. Ее рассуждения о еде вызывали у меня желудочные колики. Подруга не ела ни хлеба, ни сала, ни масла, ни орехов, ни конфет, ни пирожных, короче, ничего вкусного и питательного. Она знала, сколько калорий содержится в фунте хлеба и за какое время их можно израсходовать лежа, сидя, стоя или занимаясь тяжелым физическим трудом. Чем сытнее был продукт, тем омерзительнее он казался моей подруге. Овощи и те ей не угодили. От фасоли, картошки и гороха она шарахалась, как упырь от креста. Единственным продуктом, не вызывающим у Вельки опасений, были яблоки. Она поглощала их в любом количестве в любое время суток, и сочный хруст нередко будил меня посреди ночи.

Я вовсе не считала Вельку такой уж толстой; напротив, она казалась мне очень даже ладненькой, но подруга не поддавалась убеждению. «Да, тебе легко говорить, у тебя нет проблем с излишним весом…», – уныло тянула она, ежевечерне измеряя талию куском старой тесьмы. «Излишним весом» она считала все за вычетом скелета.

Я не понимала, как можно завидовать наглядному пособию по анатомии. Жадно вылизывая тарелку после двух порций жареной картошки с салом, я старалась не смотреть на вареную морковь, основу Велькиного рациона. Диета «три морковки на обед, две на ужин, одна на завтрак» себя не оправдала, если не считать сыпи на лице подруги, что было воспринято ею как добрый знак – дескать, из организма начинают выводиться шлаки. Потом пришел черед диеты из капустного салата. За ней грянуло сыроедение и раздельное питание. Раздельное в прямом смысле слова, ибо я готовила для себя отдельно, а Велька пила простоквашу и читала мне фигуроспасительные проповеди.

Самое худшее было впереди. Какой-то мерзавец рассказал моей подруге о диете из вареной речной рыбы, после которой Велька заперлась в туалете на три часа и вышла оттуда изрядно похудевшая, побледневшая и с черными кругами под глазами. Она была в восторге, но повторить эксперимент так и не решилась.

Отдавая должное куриной ноге, я отстраненно наблюдала, как Велька перебирает и сортирует бумаги, беспорядочной грудой сваленные на ее кровати. Сессия пронеслась над нашими головами, как ураган над молодым лесом – кто-то сломался и был отчислен, кто-то согнулся на пересдачу, но большинство выстояло и наслаждалось кратковременной передышкой, отринув с глаз долой осточертевшие конспекты.

Часть бумаг Велька испепеляла на месте, часть складывала в стол, кое-что откладывала в сторонку, чтобы пересмотреть на досуге. Когда сдавленный хрип привлек мое внимание, было поздно. Велька успела ознакомиться с моим последним шедевром.

Сразу оговорюсь, от переизбытка изобразительных способностей я никогда не страдала, и сей холст явился наглядным тому подтверждением. С самого начала было ясно, что столь масштабная работа мне не по силам, но посетившее меня вдохновение настойчиво требовало выхода, желая увековечить в угле мой смертный бой с догевским чудищем. Из всей местности мне бесспорно удался лишь фонтан, бесформенная куча на заднем плане. Деревья и кусты напоминали отродясь не полотую морковную гряду, а булыжная мостовая превратилась в беспорядочную россыпь глыб, по которым, словно горные козлы, резво скакали главные действующие лица. Мой противник смахивал на плохо затертую кляксу, пронзенную шпилькой с зубами и производившую удручающее впечатление. С час промучившись над автопортретом, я сдалась, решив, что смена персонажа пойдет картине на пользу, и заменила жуткую, раскоряченную бабу на нечто, призванное изображать Лёна. Не знаю, как мне это удалось, но вампир и оборотень вышли на одно лицо. Лица героев были моим слабым местом, и, пытаясь достичь максимального сходства с оригиналами, я протерла холстину до дыр.

– Вольха, ты же обещала больше не рисовать! – укоризненно сказала Велька, не в силах оторвать взгляд от шедевра.

Стенгазета, оформить которую мне поручили в позапрошлом году, вызвала необычайный интерес у широкой публики. Весть о последнем номере «Вестника Чародейских Наук» (досель пылившемся у дверей учительской в гордом одиночестве), мигом облетела Школу. Номер был приурочен к Международному празднику Чародеев и посвящен наставникам – основателям Школы. В кои-то веки «ВЧН» имел грандиозный успех. Каждый адепт счел своим долгом ознакомиться с краткими биографиями, а пуще того – поясными изображениями маститых волшебников. Наставники, не попавшие в их число, облегченно вздыхали, позволяя себе короткие несдержанные смешки, переходящие в громовой хохот. Первый урок был сорван – восторженные зрители не расходились, а толпа все прибывала. Прибежал даже Учитель. Но собственный портрет, размещенный на первой полосе, ему чем-то не понравился. Сорвав со стены труд двух бессонных ночей, он изодрал его в мелкие клочки и, не слушая дружных возгласов в защиту талантливой абстракционистки, влепил мне кол по поведению.

– Обещала. Но – музе не прикажешь, – я отобрала у Вельки историческое полотно, свернула в трубку и спрятала под кровать.

– Музой этот кошмар и не пахнет. Я думаю, тебе не стоит есть так много на ночь, – проворчала подруга.

От лекции по гигиене питания меня спас Важек, материализовавшийся посреди комнаты в обнимку с огромным индюком иссиня-черного цвета. Голова птицы безвольно болталась на тонкой голой шее.

– Вот, закусь добыл! – гордо сообщил парень.

– Где ты его украл? – строго спросила Велька.

Важек понес какую-то чушь. В его рассказе кишмя кишели драконы и вурдалаки, старушки-оборотни, кладбище, живые и не очень мертвецы, битва насмерть, искусно воспроизведенные хрипы, захватывающая погоня Важека за бесами и бесов за Важеком, короли и рыцари, в которые его якобы посвятили, а в придачу пожаловали дохлого индюка.

На середине жуткого повествования в комнату зашел Енька, высокий костлявый парень, немного послушал, хмыкнул и вальяжно развалился в кресле-качалке. Черный кот Барсик, школьный талисман, воровато проскользнул в приоткрытую дверь и вспрыгнул Еньке на колени.

– В любом случае, птичку не воскресить, – философски заключил Важек. – Кто за ее возврат законному хозяину? Кто воздержался? То-то же. Нате, ощипывайте.

Мы с Велькой впились в индюка, как две моли. В воздухе закружились перья. Черный кот, перевернувшись на спину, азартно подбивал их когтистыми лапками.

– Его надо ошпарить, – советовал Важек, увиваясь вокруг нас, но не принимая посильного участия. – Вскипятить воды и обдать.

– Дверь лучше закрой.

– Я зачарую.

– Ни в коем случае! Это может привлечь нездоровое внимание кого-нибудь из Магистров. Шваброй подопри.

Ощипанный индюк уменьшился вдвое и оказался нездорового голубоватого цвета. У меня зародилось страшное подозрение, что какая-нибудь сердобольная бабулька позволила птичке умереть своей смертью, а затем выкинула в крапиву, а Важек подобрал.

– Ничего, обмажем глиной и положим в костер – авось утушится, – не слишком уверенно ободрила нас Велька. И задумчиво добавила: – Тем более что я все равно на диете…

Ближайший лесочек давным-давно был облюбован нами для шабашей, к огромному неудовольствию жителей соседней деревеньки. Пару раз они уже пытались присоединиться к нашей теплой компании – с факелами, вязанками дров и патлатым священником, гнусаво возвещавшим пастве об открытии сезона охоты на ведьм.

В дверь деликатно постучали. Не успели мы «ктотамнуть», как повеяло паленым и Темар просочился сквозь доски и швабру. Вид у него был сияющий.

– Первая сессия без единой пересдачи! – радостно объявил адепт, не обращая внимания на мои хмуро сдвинутые брови. – Ох, и отметим же мы!

– Да уж, представляю, – понимающе вздохнула Велька, – помнится, после обмывания не столь удачной прошлой сессии Школу заполонили скачущие по стенам мракобесы, материализованные тобой под воздействием десяти жбанов эльфийского пива. И как в тебя столько влезло?!

– Ерунда. В полночь общий магический слет на ристалище, перед завтрашним Праздником Урожая. Все наставники уйдут туда, даже Учитель и вахтер, которого сменит какой-нибудь гхыр из наших, а остальным будет не до мракобесов. – От избытка чувств все мы частенько пользовались тролльими ругательствами – без перевода, естественно.

В дверь снова постучали, но не вошли.

– Вольху Редную – к директору, немедленно! – зычно возвестил голос дежурного по этажу.

Я торопливо запихнула в рот остаток помидора, кое-как счистила перья с брюк и отправилась на заклание. Друзья проводили меня сочувственными взглядами.

* * *

Дверь учительской была приотворена, и дребезжащий голос Учителя я услышала еще в начале коридора.

– Алмит, это форменное безобразие. Слышите, бе-зо-бра-зие! Школа еще не видела подобного беспредела. А как я могу призвать к порядку адептов, если наставники вроде вас ежечасно подают им такой пример, словно здесь не Школа магов, а стойбище троллей! Только что, проходя по второму этажу, я слышал грязную площадную ругать из женской уборной. Нет, я не собираюсь цитировать, хоть мне и очень хочется. Мало того – репутация Школы не успевает оправиться от одного ЧП, как разражается другое. Не далее как на прошлой неделе пифия-семикурсница предсказала землетрясение в северных провинциях и растрезвонила о нем по всему городу. Девушка ошиблась, и мне пришлось срочно связаться с магами-северянами, чуть ли не на коленях умоляя их устроить маленькое показательное землетрясение – для поддержания авторитета Школы. У меня тут проблемы государственной важности, а вы лезете со своей капустой! Вы что, хотите, чтобы я сам ее вырубал? Да будь она хоть трижды селекционная! Хватит того, что я ее садил по весне. Возьмите десяток старшекурсников, корзины и уберите ее в кладовую!

Гневный монолог Учителя ни разу не перешел в диалог. Алмит виновато улыбался в рыжую бороду, опустив долу хитрые глаза. Ранней весной директор издал приказ о «Снабжении адептов Школы продуктами питания за счет ведения натурального хозяйства на пустошных землях». Никто из наставников и адептов не проявил должного энтузиазма. Помидоры не взошли, картошка подмерзла, огурцы выклевали галки, но капуста прижилась и стала нашей головной болью. Мы возлагали большие надежды на гусениц и тлю, но и им селекционная капуста оказалась не по зубам. Ее не вымыли дожди, не высушило солнце, не побили заморозки. Она выросла большая-пребольшая, как в сказке про репку. Теперь ее надо было убирать, но как? С уроков нас ради нее не снимали, а после уроков нам было не до капусты.

– Ага, вот и она! – Учитель ткнул в мою сторону длинным костлявым пальцем. – Магистр, оставьте нас! И чтобы я больше не слышал от вас ни о какой капусте!

Алмит пожал плечами и исчез. Дверь за моей спиной захлопнулась сама собою, запор с треском упал на крючья. Я вздрогнула от неожиданности. Наверное, то же самое чувствует мышь, угодившая в мышеловку.

Учитель не торопился с расправой. Возмущенно сопя, он складывал в тубу свитки, беспорядочно разбросанные по столу.

– Присаживайтесь, – коротко бросил Учитель, аккуратно прилаживая крышку тубы.

– Спасибо, я постою.

– А я сказал – садись! – рявкнул Учитель, с треском швыряя тубу в ящик стола. Туба была аршинной длины и толщиной с мое бедро, а в ящике не уместился бы и учебник по травоведению, но туба исчезла с легким шелестом.

– Итак, – зловеще начал архимаг, опираясь обеими руками на стол. Длинная седая борода пушистым кошачьим хвостом свернулась в кольцо на столешнице, – вы догадываетесь, почему вы здесь?

– Ну-у-у… – многозначительно прогнусавила я.

– Вы считаете, это смешно?! – тоном судебного обвинителя вопросил Учитель.

– О-о-о… – покаянно протянула я.

– Да вы хоть понимаете, что наделали?

– Нет, – на всякий случай сказала я, чтобы, упаси бог, не сознаться в чем-нибудь пока не всплывшем.

– После экзамена мы все выпили по несколько глотков, – ледяным тоном сообщил Учитель, – прежде… прежде чем… Вольха, это низко и недостойно мага. Да, я оценил вашу изобретательность, но неужели вы не могли отыскать более… более приличную жидкость?!

– У-у-у… – всхлипнула я.

– Ы-ы-ы! – передразнил меня Учитель. – Ну и что теперь мне с тобой делать? Отчислить? Вольха, ты же умная девушка, у тебя такие выдающиеся способности, неужели ты не…

Я украдкой перевела дух. Ну, хвала богам. Пронесло. Учитель перешел на «ты», значит, карцер отменяется. Подозрительно, но приятно. Очень не хотелось бы пропустить ночное запекание синей птицы. А вот пространного нравоучения избежать не удалось. Учитель мерил комнату шагами, как узник в каменном мешке, цитировал Рована Венценосного и пророка Овсюга, указывал на портреты магов – основателей Школы, уговаривал, убеждал, отчитывал, надеясь разбудить в моей душе все доброе, чистое и светлое, чего там отродясь не ночевало. Я рассеянно кивала, прикидывая, хватит ли пяти кладней на новую шубку, – старая совсем облезла, а до зимы рукой подать.

В висках запульсировала кровь – старый маг пытался телепатически выяснить степень моего раскаяния. Я охотно подыграла ему, задумавшись о своем нехорошем поведении.

И тут Учитель прекратил челночные снования по комнате, повернулся на каблуках и уставился на меня с таким растерянным выражением лица, словно увидел ораву зеленых мракобесов, с радостными воплями скачущих по моей голове.

– При чем здесь кровельное железо? – испуганно переспросил он.

– Что? – остолбенела я. – Какое железо?

– Зачем тебе понадобился пуд кровельного железа?

– Ничего подобного, – обиделась я. – Я полна стыда и раскаяния, сожалею о своей загубленной жизни и желаю исправиться.

– Сними его немедленно! – грозно потребовал Учитель.

– Кого? – Я посмотрела через плечо, пытаясь выяснить, не пришпилено ли что к моей спине.

– У тебя есть какой-то талисман, искажающий мысли. Отдай его мне сию же секунду, а не то хуже будет!

Я никогда не носила украшений, будь то кольца, браслеты или цепочки. Не потому, что не любила, – просто у меня их не было, как не было человека, который мог бы их мне дарить. А вампир был. Я недоверчиво нащупала под рубашкой простой кожаный шнурок и, помедлив, сняла талисман и вложила в открытую длань Учителя.

Я боялась, что маг сунет талисман в один из своих бесчисленных ящиков и выпроводит меня со словами: «После окончания Школы заберешь», но ничего подобного не последовало. Учитель задумчиво изучил камень на свет, взвесил на ладони и вернул мне.

– Подарок Арр’акктура?

– Кого? А, Лёна. Да, его. А этот камень действительно обладает волшебными свойствами?

– И не только. – Гнев Учителя как рукой сняло. Отвернувшись к окну, старый маг задумчиво изучал поросший люпинами пустырь. – В любом случае, я попрошу тебя не надевать его, когда я тебя вызываю.

– Обещаю, Учитель. Я могу идти?

– Да. Нет. Еще кое-что. У тебя есть возможность искупить свою вину – я назначаю тебя Стражем Ворот в канун Праздника Урожая.

Да смилостивятся надо мной боги!

* * *

Возвратившись в комнату, я продолжала рассеянно подбрасывать талисман на ладони, и Велька его сразу заметила.

– Что это? Ну покажи, не будь жадиной! Парень подарил?

Я неопределенно пожала плечами, но камень отдала.

– Авантюрин… Дешевка, – презрительно заметил Темар, выхватывая шнурок с камнем и после короткого осмотра бросая Еньке.

– Сам ты дешевка! – возмутилась Велька, отвешивая ему затрещину. – Много ты понимаешь! Это же по-да-рок. Причем от воздыхателя. Ему вообще цены нет.

– У, да тут что-то написано! – запасливый Еня вытащил из кармана увеличительное стекло, и мы столкнулись лбами над талисманом.

Камушек-подвесок был обточен в форме волчьего клыка, охваченного в основании серебряной шапочкой, что придавало ему некоторое сходство с заостренным желудем. Хвостик заменяло маленькое колечко, сквозь которое продевался шнурок.

Шляпка-то и привлекла Енино внимание. По серебряному ободку вилась тончайшая гравировка – вязь непонятных рун, одновременно похожих на эльфийские и гномьи. Мне показалось, что некоторые из них я уже видела. В догевской пещере. Одну при входе, и еще парочку – в гексаграмме Ведьминого Круга. Все-таки одну знакомую руну мы нашли. «Смерть».

– Ничего себе подарочек! – хохотнул Темар. – Главное, жизнеутверждающий.

– Может, имелась в виду любовь до смерти? – мечтательно предположила Велька, заводя глаза к потолку.

– Тоже хорошая штука, – согласился адепт. – Был у древних такой обычай – хоронить живую жену вместе с почившим супругом.

– И жена не возражала?

– Возражала, но недолго, – зловеще буркнул Темар. – Теперь, Вольха, ты должна на него молиться. Не дай бог чего…

– Тема, а ты веришь в пророчества? – спросила я, вешая амулет на шею.

– Смотря чьи.

– Ну, скажем, Рионы.

– Тю! – присвистнул Темар. – На пятом курсе она предсказала конец света, который не состоялся по техническим причинам.

– Не скажи, – возразил Важек, – Риона – способная девушка. Магистр Брувс ее очень хвалил.

– А кстати… – вспомнил Енька. – Чего от тебя хотел Учитель?

Я почувствовала настоятельную потребность присесть.

– Поздравьте меня, ребята… Я и есть тот гхыр, который будет сторожить Ворота Школы в канун Праздника Урожая.

– О нет! – дружно застонали адепты.

Лекция 5 «Форточка»

С тем же успехом Учитель мог попросить кошку посторожить ворота псарни. Стоило наставникам уйти, оставив мне все ключи, журнал замечаний и кристалл-датчик от забора, как Праздник Урожая начался задолго до его официального объявления. Подруги адептов и друзья адепток, выпивка и дурманное курево потекли через Ворота полноводной рекой. Мои робкие возражения никто всерьез не принимал – малышня не слушалась, ровесники предлагали выпить с ними на брудершафт, а старшекурсников я боялась сама. В итоге мне осталось только беспомощно наблюдать за охватившим Школу беспределом и листать низкопробную ярмарочную книжонку про серийного маньяка, найденную в ящике Магистра Вахтера. Со страниц прямо-таки хлестала кровища, а воплей мне и без того хватало с избытком – Школа ходила ходуном, с потолка сыпалась штукатурка и снова возвращалась на место, из окон вылетали пучки молний, под потолком кружили нетопыри, а нахальных мракобесов приходилось отгонять веником. Школьное привидение, не выдержав, спустилось с чердака, несколько минут поболтало со мной, жалуясь на падение нравов у современной молодежи, после чего накинуло плащ и ушло на улицу пугать прохожих.

К двум часам ночи поток сквозь Ворота иссяк по той простой причине, что все, что могли внести и вынести, внесли и вынесли до двух. Мне стало неуютно в опустевшем гулком холле, и я отправилась на предписанный Учителем обход, стараясь не попадаться на глаза нарушителям порядка. Наша комната была заперта, на двери висела табличка «Не беспокоить». Я запоздало вспомнила, что Велька, заручившись моим согласием, за умеренную плату сдала комнату одной из своих подруг. Судя по звукам, подруга развлекалась не в одиночестве.

Я вернулась за стойку и с отвращением подняла раскрытую и перевернутую страницами вниз книжку. До чего тоскливая ночь! Ни поспать пойти (комната занята, да и Магистры могут нагрянуть в любой момент), ни заняться ничем путным – библиотека заблокирована, повторять уроки – лень. Друзья ушли в лес и вернутся нескоро. Судя по индюку – хорошо, если вернутся вообще.

В довершение всех бед разразилась гроза. Дождь стучал по крыше, как сушеный горох. А я только собралась пойти поболтать с драконом! Но для этого нужно было обойти Школу кругом, а вода уже клокотала под второй ступенькой крыльца и молнии яростно заряжали хрустальный шар на шпиле алхимического корпуса. Осенние и даже зимние грозы не были редкостью в Стармине. Упрямая природа не желала мириться с магией, периодически вырываясь из-под ее контроля. Я не ошиблась, посчитав грозу побочным эффектом волшебства, творимого на Троицком ристалище группой Магистров с Учителем во главе. Я приблизительно знала, чем они там занимаются. Сначала заговорят площадь от дождя, снега и прочих осадков, включая туман, затем установят защиту от амулетов – люди есть люди, соблазн воспользоваться магической поддержкой велик. И, наконец, создадут в пределах ристалища магический вакуум – полную защиту от всяких и всяческих заклинаний, включая собственные. Остаток ночи маги проведут на складе, проверяя, не заговоренные ли луки, стрелы и собственно мишени.

В дверь постучали. Загадочно так, проникновенно постучали! Надо же… Неужели в Школе нашелся хотя бы один совестливый адепт? Досадливо фыркнув, я отложила книгу и подошла к двери. Она открылась с тихим скрипом, впустив дождь и ветер в теплый уютный холл.

На пороге стоял вампир. Вода ручьями стекала по его широкому черному плащу. Из-под капюшона хищно блеснули глаза, и вампир медленно поднял голову. Капюшон упал за спину. Сверкнула молния, очертив белым пламенем зловещий силуэт, посеребрив прижатые обручем волосы, отразившись на длинных острых клыках.

– Ну, привет! – сказал вампир и протянул ко мне холодные мокрые руки.

– Лён! – Я с восторженным визгом повисла у вампира на шее. Он кашлянул и деликатно обнял меня за талию.

Повелитель Догевы ничуть не изменился. Все те же серые насмешливые и мудрые глаза, светлые волосы до плеч, чуть горькая и презрительная улыбка на тонких губах, потертая кожаная куртка и золотой обруч с изумрудом. Но видеть его в холле Школы, в столице Белории, можно сказать, сердце человеческой цивилизации, где в вампиров если и верят, то очень не любят, было настолько дико и непривычно, что я даже ущипнула себя за ногу, чтобы исключить ночной кошмар.

– Не надейся, не испарюсь, – улыбнулся Лён. – Можно мне снять плащ? Он промок насквозь, несмотря на гарантию солидной гномьей фирмы.

Да, он ничуть не изменился. Циник, насмешник и телепат.

– Ты будешь смеяться, – продолжал Лён, встряхивая плащ и обдавая меня мелкими брызгами, – но я ошибся. Это я промок насквозь. А плащ, как ни странно, сухой и внутри, и снаружи. Э, нет, никаких заклинаний. Я тебя знаю. Сам высохну.

– Лён, как же я по тебе соскучилась! – Я метнула в камин алую искру, воспламеняя горку березовых дров. Лён придвинул к решетке камина массивный стул и оседлал его задом наперед, глядя на меня поверх высокой спинки. Как же я отвыкла от этого странного, всепроникающего взгляда, тонкой нитью соединяющего души… как давно я не смотрела в эти глаза, растворяясь в них без остатка, принадлежа им, повелевая ими…

Я потрясла головой. Лён неисправим!

– И не стыдно тебе применять вампирьи чары к друзьям?! Немедленно, сейчас же, сию секунду прекрати читать мои мысли! Надо же, и амулет тебе не помеха!

– Стыдно, – охотно согласился Лён, – но хочется же поскорей узнать, как у тебя дела! И не забывай, это мой амулет.

Вампир потянулся, как кот, нежась в потоках каминного тепла.

– Да, пока не забыл – Келла передает тебе привет. Хотела всучить какую-то целебную траву, но я не взял. Уж больно на лебеду смахивала, мять нельзя, а в сумку не влезает – с корнями, зараза! Не мог же я ехать по городу с саженной лебедой наперевес…

Как всегда, первая же шутка разрушила стену отчуждения, вырастающую даже между самыми близкими друзьями за время разлуки. Мы с восторгом погрузились в общие воспоминания. По словам Лёна, за прошедшие четыре месяца в Догеве мало что изменилось. Картошка уродилась на славу. В стаде единорогов произошло пополнение – две очаровательные кобылки-близняшки и белоснежный жеребчик. На границе по-прежнему не проходит дня без курьезов – очередной охотник на вампиров нарвался на спящего медведя, и тот, раздраженный густым чесночным духом, исходившим от недотепы, часа два гонял его по осиннику и извел до такой степени, что охотник со слезами радости бросился на шею Стражу Границы, отпугнувшему медведя громким стуком меча по ножнам.

Но вскоре я опомнилась:

– Лён, что-то случилось?

– Ничего, – беззаботно пожал плечами вампир. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты проделал такой долгий путь, только чтобы испытать новый плащ?

– Нет, я приехал на Праздник Урожая, – спокойно ответил вампир. – Я получил приглашение на стрельбища и решил его принять. В конце концов, даже Повелителю Догевы иногда не мешает отдохнуть от государственных дел и посмотреть мир.

– А кому-нибудь другому это не помешает? – подозрительно спросила я.

– Вольха, да что с тобой? – Глаза Лёна были безупречно честны, а легкая обида в голосе могла окрасить багрянцем стыда уши самого подозрительного собеседника. – Ты мне не рада?

– Покажи приглашение, – потребовала я.

Вампир пожал плечами и, расшнуровав сумку, подал мне лист гербовой бумаги с двумя золотыми оттисками.

Приглашение было самое что ни есть подлинное. Подписали его Учитель и король. Печать Школы не мог подделать самый искусный маг. Королевская печать тоже выглядела донельзя натурально. Короче, дело было нечисто.

Я посмотрела на Лёна. Он посмотрел на меня. Я сообразила, что ничего от него не добьюсь, пока не буду располагать вескими уликами. Он догадался, что я ему не верю, но ничего определенного возразить не могу. Итак, между нами возникло полное взаимопонимание, и мы оба ощутили прилив азарта от предвкушения знакомой и любимой игры «Поди его пойми, поди ее проведи».

– Ну ладно, – сказала я.

– Посмотрим, – эхом откликнулся он.

Сверху донесся дикий вой, что-то загремело и бухнуло так, что здание вздрогнуло. Почти сразу раздался леденящий душу хохот, а за ним – оглушительный дребезг люстры, упавшей к нашим ногам. Потом наступила тишина. Мы замерли, выжидая. Из дыры в потолке, оставшейся после люстры, с шелестом сыпались крошки цемента.

– Ах ты, шалунишка! – явственно промурлыкал ласковый девичий голосок, после чего целая и невредимая люстра взмыла к потолку и встала на место, оставив темные царапины на мраморном полу.

Лён прислушался, глядя в потолок.

– Когда одна любезная дама объясняла мне дорогу до Школы, то выразилась примерно так: «Дойдете до маслобойни и увидите две расходящиеся дороги. В конце левой находится Школа, в конце правой – корчма». Кажется, я не туда свернул.

– Куда бы ты ни свернул, результат один. Половина адептов весело проводит время в «Ретивом бычке», Школа превратилась в филиал этого достойного заведения, а я выступаю в роли престарелой и ни на что уже не годной маман. Но, Лён, что мне еще остается делать? – пожаловалась я. – Я должна следить за порядком… и не могу. Они меня не слушаются… и я их вполне понимаю, но через три часа вернутся наставники! Они меня убьют!

– А ничего не делай. Учитель знает, что здесь творится. И если бы действительно хотел сохранить порядок, оставил бы кого-нибудь поавторитетней. Не волнуйся. Это любимый прием руководителей – если что-то может навредить их репутации, они сваливают ответственность на того, чьей репутации оно навредить не сможет. И адепты повеселятся, и директор Школы вроде бы ни при чем.

– Правда?

– Поверь мне. Я ведь Повелитель со стажем.

– И ты тоже прибегаешь к грязным приемчикам вроде этого?

– А как с вами по-другому? – подмигнул Лён.

Я шутливо пихнула его локтем:

– И что ты мне посоветуешь?

– Знаешь, иди-ка ты спать, – серьезно сказал Лён, вставая со стула.

– Но я Страж Ворот.

– Зачем охранять ворота города, стены которого пали? – пожал плечами вампир, набрасывая плащ.

– Да, стены пали и на развалинах бесчинствуют орды варваров, – согласилась я, зевая в горсть.

– Плюнь. К утру все уляжется.

– А как же ты? – спохватилась я.

– Переночую на постоялом дворе. Я уже сговорился с хозяином.

– Почему же ты не переждал там дождь?

– А может, мне не терпелось тебя увидеть? – подмигнул Лён и закрыл за собой дверь прежде, чем я успела придумать язвительный ответ.