Острей зубов змеиных

 

– Люк, что теперь делать?! – воскликнула Клэри, придя в себя.

Люк сжимал голову руками так, будто боялся, что она расколется пополам.

– Мне нужен кофе. Прямо сейчас.

– Я ведь принесла тебе кофе. Люк уронил руки и вздохнул:

– Надо еще.

Он пошел на кухню, налил кофе, уселся за стол и рассеянно запустил пятерню себе в волосы. – Плохо, очень плохо…

– Да неужели? – вырвалось у Клэри. Она не понимала, как можно в такой момент пить кофе. Нервы у нее были натянуты до предела. – Что ждет Джейса в Идрисе?

– Суд Конклава. Весьма вероятно, он будет признан виновным и понесет наказание. Джейс еще очень юн, поэтому, возможно, все обойдется лишением знаков, а до проклятия дело не дойдет.

– Что это значит?

Люк ответил, не глядя ей в глаза:

– Значит, что его вышвырнут из Конклава – и он превратится из нефилима в обычного человека. В примитивного.

– Это его просто убъет!

– Думаешь, я сам не знаю? – Люк залпом опрокинул в себя кофе и отрешенно уставился на пустую кружку. – Но Конклав это мало волнует. Раз до Валентина они добраться не могут, за него пострадает его сын.

– А что будет со мной? Я дочь Валентина.

– В отличие от Джейса, ты не из их мира. И все же лучше тебе залечь на дно. Если бы только мы могли уехать за город…

– Ты что, предлагаешь бросить Джейса?! – возмутилась Клэри. – Я никуда не поеду!

– Никто никуда не едет, – отмахнулся Люк. – Я сказал «если бы только». Вопрос в том, что предпримет Имоджен, зная, где находится Валентин. Как бы не развязалась война…

– Если она хочет убить Валентина – пожалуйста! Не жалко! Но пусть вернет Джейса!

– Все не так просто, – сказал Люк. – На этот раз Джейс действительно сделал то, в чем его обвиняют.

– Ты думаешь, что он убил Безмолвных братьев?! – в гневе воскликнула Клэри.

– Нет, я не об этом. Он действительно втайне встречался с отцом.

– Почему ты сказал, что это мы подвели его? Ты считаешь, что он ни в чем не виноват?

– Идти к отцу было невероятно глупо с его стороны. Валентину нельзя верить. Но когда Лайтвуды отвернулись от Джейса, что ему оставалось? Он еще мальчишка, ему нужны родители. Лайтвуды дали ему понять, что он им не нужен, и он пошел искать поддержки в другом месте.

– Я думала, что искать родительской поддержки он будет у тебя, – сказала Клэри.

– Я тоже, – ответил Люк с бесконечной печалью. – Я тоже так думал.

 

Из кухни доносились едва различимые голоса. В гостиной уже прекратили кричать и ругаться. Теперь самое время уйти. Майя оставила на постели Люка наскоро нацарапанную записку и подошла к окну, которое последние двадцать минут пыталась открыть, пока наконец не справилась с заржавевшими петлями. С улицы тянуло прохладой – стоял один из тех осенних дней, когда небо невозможно голубое и далекое, а ветер слегка пахнет дымом.

Майя вскочила на подоконник и посмотрела вниз. Когда‑то, до обращения, такая высота была бы для нее опасной, но теперь она помедлила пару секунд, прикидывая, как уберечь раненое плечо, и спрыгнула на задний двор. Оглянулась на дверь – никто не спешил выбегать на крыльцо, никто не мешал ей уйти.

Майя почувствовала внезапный укол разочарования. Не слишком‑то их волнует, что она делает… Перебравшись через ограду из металлической сетки, Майя оказалась на улице. Никто никогда не обращал на нее внимания, никто не считался с ее чувствами. Кроме Саймона.

При мысли о Саймоне она поморщилась от стыда и припустила по переулку в сторону Кент‑авеню. Конечно, она солгала Клэри, что ничего не помнит. Перед глазами стояло лицо Саймона в тот момент, когда она шарахнулась от него. Самое удивительное в том, что Саймон до сих пор казался ей человеком. Куда человечнее многих.

Майя перебежала через дорогу, чтобы не светиться под окнами Люка. Улица почти пустовала – жители Бруклина не спешили вылезать из постелей воскресным утром. Майя направилась к станции метро Бедфорд‑авеню, продолжая думать о Саймоне с чувством пустоты в груди. Впервые за много лет ей захотелось кому‑то довериться – и вот пожалуйста, именно этот человек превращается в вампира, и доверять ему теперь невозможно.

Невозможно? А зачем тогда ты к нему идешь? В сложные моменты Майя всегда слышала в голове тихий шепот Даниэля, задающего каверзные вопросы. «Заткнись, – твердо сказала она внутреннему голосу, – даже если друзьями нам не быть, по крайней мере, я должна извиниться».

Вдруг тишину нарушил чей‑то смех – он эхом отразился от высоких стен фабрики по левую сторону улицы. Майя в испуге обернулась, однако за спиной никого не было, только вдалеке какая‑то старушка выгуливала собак на набережной.

Майя ускорила шаг и напомнила себе, что может обогнать почти любого человека, даже не переходя на бег, а уж если она побежит, то и подавно. Ей нечего бояться насильников и грабителей – даже несмотря на то, что рука болит так, словно по ней ударили кузнечным молотом. Когда она только приехала в Нью‑Йорк, два парня напали на нее с ножами, когда она шла вечером через Центральный парк. В тот раз только Бэт помешал ей прикончить обоих.

Тогда чего же она так испугалась?

Майя снова посмотрела назад. Старушка ушла, на Кент‑авеню не было ни души. Впереди высился заброшенный сахарный завод «Домино». Внезапно почувствовав желание как можно скорее убраться с улицы, Майя юркнула в переулок, идущий вдоль завода, и очутилась в узком проходе между стенами, заваленном пустыми пластиковыми бутылками и прочим мусором. Под ногами сновали крысы. Сюда почти не проникало солнце, потому что крыши зданий соприкасались, – и переулок напоминал темный туннель. Кирпичные стены зияли маленькими грязными окнами, разбитыми уличной шпаной. За щербатыми осколками проглядывало то, что осталось от завода: металлические бойлеры, цистерны и печи. В воздухе пахло жженым сахаром.

Майя прислонилась к стене, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, когда из теней раздался невозможно знакомый голос:

– Майя?

Она резко обернулась. Обладатель голоса стоял в самом начале переулка. Солнце светило ему в спину, и волосы сияли вокруг прекрасного лица как нимб. Темные глаза в обрамлении густых ресниц смотрели на нее с любопытством. Несмотря на осенний холод, на нем были только джинсы и футболка с коротким рукавом. Он по‑прежнему выглядел на пятнадцать лет.

– Даниэль, – прошептала Майя.

– Давно не виделись, сестренка, – отозвался он, сделав шаг вперед.

Она хотела побежать прочь, но ноги вдруг сделались ватными. Майя отчаянно вжалась в стену:

– Ты же умер!

– А ты не плакала на моих похоронах. Не пролила ни слезинки по старшему брату.

– Чудовище! – прошептала она. – Ты пытался меня убить…

– Я не прилагал к этому серьезных усилий.

В руке он держал нечто длинное и острое. Нечто, сверкнувшее серебром в полумраке. Когда брат шагнул к ней, она осела на землю – ноги перестали держать ее.

Даниэль опустился рядом на колени. Теперь Майя видела, что в руке у него острый кусок разбитого оконного стекла. Ее окатила волна всепоглощающего ужаса – при виде даже не оружия в руке брата, а пустоты в его глазах. В них не было ничего, кроме глубокой тьмы.

– Помнишь, я обещал отрезать тебе язык, чтобы ты не разболтала маме с папой наши маленькие секреты?

Майю полностью парализовал страх. Она уже чувствовала, как стекло рассекает кожу, как рот наполняется кровью, – и ей хотелось умереть прямо сейчас, только чтобы прекратился этот убийственный ужас…

– Довольно, Аграмон, – раздался мужской голос.

Голос был тихий, сдержанный и несомненно человеческий. Где‑то Майя уже слышала его… или очень похожий, но не могла вспомнить где.

– Как вам будет угодно, лорд Валентин, – выдохнул Даниэль с разочарованием.

А потом его лицо стало таять и рассыпаться, а вместе с ним и парализующий ужас, буквально вытягивающий жизнь из Майи. Она жадно хватала ртом воздух.

– Еще дышит. Хорошо, – произнес тот же голос. Теперь в нем слышалось раздражение. – Ты переходишь границы, Аграмон. Еще несколько секунд, и она бы погибла.

Майя подняла глаза. Над ней возвышался Валентин – весь в черном, от скрывающих руки перчаток до сапог на толстой подошве. Носком сапога он приподнял подбородок Майи и холодно произнес:

– Сколько тебе лет?

Нависшее лицо было узким, угловатым, лишенным всяких красок. Черные глаза и белые волосы делали его похожим на негатив фотографии. На левой стороне шеи, прямо над воротником, виднелся закрученный спиралью знак.

– Вы Валентин? – прошептала Майя. – Я думала, вы…

Сапог опустился ей на руку, и Майя вскрикнула.

– Я задал вопрос. Сколько тебе лет?

– Сколько лет?! – Пульсирующая боль и зловоние гниющего мусора заставили желудок сжаться. – А не пойти бы вам?…

Меж пальцев Валентина сверкнула полоса света; он ударил Майю по лицу так быстро и неожиданно, что она не успела увернуться. Щеку обожгло. Майя прижала руку к лицу, и пальцы тут же стали скользкими от крови.

– Отвечай, – произнес Валентин тем же ровным и сдержанным тоном. – Сколько тебе лет?

– Пятнадцать! Мне пятнадцать!

Она скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.

– Превосходно.

 

Оказавшись в Институте, Инквизитор немедленно увела Джейса прочь от Лайтвудов, в тренировочным зал, расположенный на самом верху. Увидев свое отражение в зеркальных стенах зала, Джейс непроизвольно вздрогнул. В последние несколько дней как‑то не случилось заглянуть в зеркало, а прошлая ночь вышла очень тяжелой. Теперь под глазами закали темные тени, лицо осунулось, футболка была заляпана засохшей кровью и грязью с берега Ист‑Ривер.

– Никак собой не налюбуешься? – раздался голос Инквизитора. – Ты уже не будешь таким хорошеньким, когда Конклав воздаст тебе по заслугам.

– Отчего вам так не дает покоя моя внешность? – Джейс отвернулся от зеркала с некоторым облегчением. – Неужели это любовь?

– Ну и манеры… – Инквизитор достала из серого поясного мешка четыре длинных металлических бруска. Клинки серафимов. – Ты мне в сыновья годишься.

Джейс вспомнил, что Люк упоминал о ее сыне.

– Стивен? Так ведь его звали?

Инквизитор резко обернулась. Клинки в ее руках задрожали от ярости.

– Никогда не смей произносить его имя!

На секунду Джейс подумал, что она и правда может его убить, и молча ждал, пока Инквизитор успокоится. Не глядя на него, она указала клинком в центр тренировочного зала:

– Будь добр, встань вон там.

Джейс повиновался. Ему сейчас совсем не хотелось видеть свое отражение, но в зеркальном зале этого было сложно избежать. Отражения множились, уходя в бесконечную глубину зеркал, и вот уже тысячи Инквизиторов направляли клинок на тысячи Джейсов.

Он опустил глаза и стал смотреть на свои руки. Запястья не просто ныли, в них ощущалась острая пульсирующая боль, однако Джейс не подавал вида. Инквизитор назвала один из клинков Иофиилом и вонзила его в паркет у своих ног. И… ничего не случилось.

– Бум! – сказал Джейс. – И что должно было произойти?

– Молчи и стой где велено, – отрезала Инквизитор.

Джейс с нарастающим любопытством смотрел, как она обходит его с другой стороны и вонзает в пол второй клинок – Харахель. Когда Инквизитор загнала в паркет третий клинок, Сандалфон, Джейс наконец понял, что она делает. Инквизитор отмечала стороны света – север, юг и восток.

Инквизитор вонзила последний клинок, Тахариаль, на западе и удовлетворенно выпрямилась:

– Ну вот…

– Что «вот»? – спросил Джейс.

Инквизитор лишь отмахнулась:

– Сейчас узнаешь, Джонатан.

Она подошла к клинку, отмечающему юг, опустилась перед ним на колени, быстрым движением извлекла стило и начертила на полу единственную черную руну. Когда Инквизитор встала, тренировочный зал наполнился мелодичным звоном, как будто кто‑то ударил в маленький колокольчик. Из ангельских клинков хлынул слепящий свет, и Джейсу пришлось опустить голову и зажмуриться. Секундой позже он поднял глаза и увидел, что стоит в клетке, сотканной из нитей света – подвижных, как струи дождя, освещенные солнцем.

Инквизитор теперь казалась размытой фигурой за светящейся стеной.

– Что это? Что вы сделали? – выкрикнул Джейс. Голос внутри клетки звучал слабо и глухо, как сквозь пелену воды.

Инквизитор рассмеялась. Разозлившись, Джейс шагнул вперед, слегка задев плечом сияющую стену. И тут его шибануло током, словно он коснулся оголенного провода. Удар был настолько силен, что Джейса отбросило назад, и он рухнул на пол, даже не имея возможности смягчить удар связанными руками.

– Если попытаешься пройти сквозь стену, легким испугом уже не отделаешься, – сказала Инквизитор со смехом. – Конклав именует это наказание «конфигурацией Малахи». Стены будут стоять, пока клинки остаются на своих местах. Не советую, – добавила она, когда Джейс потянулся к ближайшему клинку. – Если прикоснешься к нему, сразу погибнешь.

– Вы‑то можете их вытащить, – проговорил Джейс с нескрываемым презрением.

– Могу, – ответила Инквизитор. – Но не стану.

– И что, я буду сидеть тут без еды и воды?

– Всему свое время, Джонатан.

Джейс поднялся, глядя вслед удаляющемуся Инквизитору.

– А руки? Вы меня не развяжете? – крикнул он. Огненные языки, оплетающие запястья, жгли кожу, как кислота, и под ними уже выступила кровь.

– Потерпишь. Надо было думать, прежде чем идти к Валентину.

– Знаете, так вы только рассеиваете мой страх перед судом Конклава. Хуже вас уже не может быть ничего.

– Никакого суда не будет, – произнесла Инквизитор с ледяным спокойствием, которое не предвещало ничего хорошего.

– Что значит, не будет суда?!

– Ты не вернешься в Идрис. Я собираюсь отдать тебя отцу.

От изумления у Джейса едва не подкосились ноги.

– Моему отцу?

– Совершенно верно. Я обменяю тебя на Орудия смерти.

– Это что, шутка?

– Нет, я не шучу. Так проще, чем действовать через суд, – сказала Инквизитор и добавила обыденным тоном: – Разумеется, ты будешь изгнан из Конклава, но наверняка ты именно этого и ожидал.

– Не на того напали, – покачал головой Джейс. – Надеюсь, вы это поймете.

На лице Инквизитора отразилось крайнее раздражение.

– Твои попытки прикинуться невиновным совершенно несостоятельны, Джонатан.

– Я не об этом. Я об отце.

Впервые он увидел, что Имоджен Эрондейл растерялась.

– Что ты хочешь сказать?

– Отец не станет выменивать меня на Орудия смерти. – Джейс произнес это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. – Он скорее позволит вам убить меня, чем расстанется с Мечом и Чашей.

– Тебе не понять, – отмахнулась Инквизитор со странной обидой. – Дети никогда не понимают. Нет ничего сильнее родительской любви. Ни один отец – даже Валентин – не пожертвует сыном ради куска металла, пусть даже очень могущественного.

– Вы плохо знаете моего отца. Он рассмеется вам в лицо и предложит денег на доставку в Идрис моих бренных останков.

– Не мели ерунды!

– Пожалуй, вы правы, – согласился Джейс. – Почтовые расходы вам придется оплатить самостоятельно.

– И все же ты настоящий сын Валентина, – сказала Инквизитор. – Ты не хочешь, чтобы он утратил Орудия смерти, потому что так ты тоже не получишь над ними власти. Ты не хочешь жить как презренный сын преступника, поэтому готов сказать все что угодно, лишь бы заставить меня изменить решение. Но меня не одурачишь!

– Да послушайте! – Джейс старался говорить спокойно, хотя сердце бешено колотилось. Надо ей все объяснить! – Понимаю, вы ненавидите меня, уверены, что я лжив, как и мой отец. Однако сейчас я говорю правду. Мой отец свято верит в то, что поступает правильно. Вы считаете его злодеем, но он убежден, что борется за правое дело, что выполняет Божью волю. И он не отступится от своей цели ради меня. Вы следили за мной, вы же слышали, о чем мы говорили!

– Я только видела вас, – сказала Инквизитор. – Я ничего не слышала.

Джейс еле слышно выругался.

– Я говорю правду. Могу поклясться чем угодно. Отец использует Меч и Чашу, чтобы призывать демонов и управлять ими. Пока вы тратите время со мной, он собирает армию. Когда поймете, что ни на какую сделку он не пойдет, будет слишком поздно!

Инквизитор фыркнула и отвернулась:

– Мне надоело слушать твои россказни.

С этими словами она зашагала к выходу. У Джейса перехватило дыхание.

– Поверьте мне! – крикнул он.

Инквизитор остановилась в дверях и посмотрела на него. Джейс видел лишь треугольный силуэт ее лица, острый подбородок и темные тени на висках. Ее серые одежды совсем потерялись в тенях; складывалось впечатление, что от Инквизитора остался парящий в воздухе череп.

– Не думай, что я хочу вернуть тебя отцу. Валентин Моргенштерн заслуживает не этого.

– И чего же он заслуживает?

– Держать на руках бездыханное тело своего ребенка. Смотреть на мертвого сына и понимать, что уже ничто – ничто, никакое заклинание, никакие чары, никакая сделка с дьяволом – не вернет его к жизни! – Голос Имоджен Эрондейл сорвался. – Хотела бы я, чтобы он это узнал, – прошептала она и толкнула дверь, проскрипев ногтями по полированному дереву.

Джейс остался смотреть ей вслед в замешательстве.

 

Клэри, нахмурившись, повесила трубку:

– Никто не отвечает…

– Кому ты звонишь?

Люк пил уже пятую кружку кофе, и Клэри начала за него беспокоиться. Наверняка ведь можно отравиться, перебрав с кофеином? На всякий случай она потихоньку выдернула шнур кофеварки из сети.

– Саймону?

– Нет, мне неловко будить его днем, хотя он и говорил, что это не проблема, лишь бы только не видеть дневного света… Я звоню Изабель. Хочу узнать, что там с Джейсом.

– Не отвечает?

– Нет.

В животе заурчало. Клэри вытащила из холодильника персиковый йогурт и начала его есть, совершенно не чувствуя вкуса. Наполовину его опустошив, она вдруг вспомнила:

– Пойду посмотрю, что с Майей!

– Я сам, – сказал Люк. – Я вожак стаи, она мне доверяет. Я смогу утешить ее, если она опять плачет. Я мигом вернусь.

– Лучше не говори так, – попросила Клэри. – Когда обещаешь тут же вернуться, всегда что‑то происходит.

Люк криво улыбнулся и вышел. Через пару минут он вновь появился в дверях с изумленным видом:

– Ее нет.

– Как нет?!

– Она сбежала, выскользнула потихоньку из дома.

Люк выложил на стол какую‑то бумажку. Клэри взяла ее и прочитала наспех нацарапанные слова:

– «Простите. Ушла заглаживать вину. Спасибо за то, что вы для меня сделали. Майя». Ушла заглаживать вину? Что она хочет сказать?!

– Я надеялся, ты это знаешь, – вздохнул Люк.

– Волнуешься?

– Раумы – это ищейки. Они находят и доставляют то, что им приказано. Демон может все еще подстерегать Майю.

– Ой, кажется, я знаю, куда она пошла. К Саймону!

– У нее есть его адрес? – удивленно спросил Люк.

– Понятия не имею, – честно сказала Клэри. – Может, и есть, они сошлись довольно близко. Сейчас я ему позвоню!

– Ты вроде говорила, что неловко беспокоить его днем.

– В таких обстоятельствах не до церемоний.

Саймон взял трубку после третьего гудка. Голос у него был заспанный.

– Алло?

– Это я. – Клэри отвернулась от Люка скорее по привычке, чем из желания скрыть разговор.

– Ты ведь знаешь, что я теперь бодрствую по ночам, – простонал Саймон. – А днем сплю!

– Ты дома?

– Ну конечно, где мне еще быть? – Саймон окончательно проснулся, и его голос зазвучал обеспокоенно. – Что случилось, Клэри?

– Майя сбежала. Судя по оставленной записке, она собралась пойти к тебе.

– Она не приходила, – сказал Саймон с недоумением.

– Ты один дома?

– Да, мама на работе, Ребекка на занятиях. Ты уверена, что Майя собиралась ко мне?

– Позвони, если она…

– Клэри! – вдруг перебил ее Саймон. – Подожди… Похоже, кто‑то пытается ворваться в дом.

 

Время шло. Джейс смотрел на стены своей тюрьмы, сотканные из серебряных струй, с чем‑то вроде отстраненного интереса. Пальцы начали неметь, и это не сулило ничего хорошего, но ему было все равно. Интересно, знают ли Лайтвуды о том, что он здесь, или кого‑то ждет неприятный сюрприз – войти в тренировочный зал и обнаружить здесь его. Хотя Инквизитор наверняка все предусмотрела и опечатала зал до тех пор, пока не разберется с пленником – так, как посчитает нужным. Наверное, Джейсу следовало злиться и даже бояться, но он не мог побороть безразличие. Все казалось каким‑то далеким, лишенным смысла: Конклав, Завет, даже отец.

Джейс лежал на спине, уставившись в потолок. Вдруг он услышал негромкие шаги и тут же сел, озираясь. За мерцающей завесой стояла темная фигура. Вернулась позлорадствовать Инквизитор? Джейс подобрался, готовясь к отпору, и с изумлением различил знакомое лицо и темные волосы.

– Алек?!

– Да.

Алек опустился на колени перед светящейся стеной. Джейс видел его будто сквозь поверхность воды, подернутую рябью, – черты лица были то совсем четкими, то дрожали и расплывались вместе с вибрацией огненных струй.

– Объясни, Ангела ради, что это такое?!

Алек уже хотел коснуться сияющей стены, когда Джейс крикнул «Не надо!», машинально протянул руку, чтобы остановить его, но вовремя ее отдернул.

– Тебя ударит током. Если попытаешься пройти насквозь, может вообще убить.

Алек присвистнул:

– Я смотрю, Инквизитор настроена серьезно.

– Конечно, я ведь опасный преступник. Ты разве не слышал? – Это прозвучало очень едко, и Джейс с приливом жестокой радости увидел, как Алек отшатнулся.

– Вообще‑то, я не называл тебя преступником.

– Нет, просто очень нехорошим парнем. Я делаю всякие нехорошие вещи – пинаю котят, показываю монахиням непристойные жесты…

– Сейчас не до шуток, – мрачно произнес Алек. – Вce очень серьезно. Какая нелегкая понесла тебя к Валентину? О чем ты думал?!

Джейсу пришли в голову сразу несколько остроумных вариантов ответа, но он слишком устал, чтобы острить.

– Я думал о том, что он мой отец.

Алек, похоже, досчитал про себя до десяти, чтобы не взорваться.

– Джейс…

– А если бы это был твой отец, ты бы…

– Мой отец никогда не сделал бы то, что сделал Валентин!

Джейс вскинул голову:

– Твой отец делал ровно то же самое, что и мой! Наши родители – одного поля ягоды! С одной лишь разницей: твоих поймали и наказали, а моих нет!

Алек окаменел:

– С одной лишь разницей?

Джейс опустил глаза и посмотрел на свои руки. Пылающие кандалы явно не предназначались для столь длительного использования. На запястьях каплями выступила кровь.

– Я сейчас не о преступлениях Валентина вообще, – сказал Алек. – Не понимаю, зачем ты пошел к нему после того, как он поступил именно с тобой!

Джейс не ответил.

– Столько лет позволял тебе думать, что он погиб… – продолжал Алек. – Может, ты и забыл, каково тебе пришлось в десять лет, но я помню. Тот, кто любит, никогда бы так не поступил.

По рукам Джейса бежали тонкие струйки крови.

– Валентин обещал защитить всех, кто мне дорог, если я вместе с ним выступлю против Конклава, – тихо произнес он. – Сказал, что никто не пострадает – ни ты, ни Изабель, ни Макс, ни Клэри, ни твои родители. Сказал…

– Никто не пострадает? – насмешливо вставил Алек. – То есть не пострадает от его рук? Хороша защита.

– Я видел, на что он способен и каких демонов может призвать под свои знамена. Если он выставит против Конклава армию демонов, будет война. А люди на войне умирают… – Джейс поколебался и спросил: – Если бы у тебя был шанс обеспечить защиту всем, кто тебе дорог…

– Да какой еще шанс?! Чего вообще стоит слово Валентина?!

– Если он клянется именем Ангела, он выполняет клятву. Я знаю его.

– Значит, он обещал тебе это, если ты вместе с ним выступишь против Конклава?

Джейс кивнул.

– Здорово он, наверное, разозлился, когда ты ему отказал, – заметил Алек.

Джейс поднял глаза от своих кровоточащих запястий и пристально посмотрел на него:

– Что?

– Я говорю…

– Я слышал. Почему ты так уверен, что я отказался?

– Потому что так и было. Ты ведь отказался?

После долгой паузы Джейс кивнул.

– Ну вот, я же тебя знаю, – заявил Алек с безграничной уверенностью и поднялся на ноги. – Ты наверняка выложил Инквизитору замыслы Валентина, но она и ухом не повела. Так ведь?

– Не то чтобы совсем ухом не повела… Просто не поверила ни единому слову. У нее есть хитрый замысел, как нейтрализовать Валентина. Одна беда: замысел отстойный.

– Подробности потом. Сначала надо придумать, как тебя отсюда вытащить.

– Что?! – снова переспросил Джейс. От изумления у него даже голова закружилась. – А как же вся эта высокопарная ахинея, которую ты нес? «Закон есть закон, Изабель!» Солгал – нет оправданий, на выход с вещами!

На этот раз пришел черед Алека удивляться.

– По‑твоему, я говорил все это от чистого сердца?! Да я просто не хотел, чтобы Инквизитор шпионила за мной! За Изабель и Максом она уже следит, потому что знает – они на твоей стороне.

– А ты? Ты на моей стороне?

– Я всегда с тобой, – твердо сказал Алек. – Не понимаю даже, почему ты спрашиваешь. Я уважаю Закон, но то, что делает с тобой Инквизитор, выходит за его рамки. Ее ненависть к тебе явно личного характера. Конклав тут ни при чем.

– Я наговорил ей дерзостей, – сказал Джейс. – Ничего не могу с собой поделать – не терплю зловредных бюрократов.

Алек покачал головой:

– Нет, тут какая‑то давняя ненависть, нутром чую.

Колокола собора зазвонили, и звук раскатился под крышей оглушительным эхом. Джейс посмотрел наверх, почти ожидая увидеть Хьюго, выписывающего неторопливые круги под потолком. Ворон очень любил сидеть на верхних балках. Когда‑то Джейс думал, что ворону просто нравится вонзать когти в мягкое дерево, но теперь он понимал: Хьюго выбрал себе удобный наблюдательный пункт, чтобы шпионить.

В голове зародилась идея – пока еще темная и бесформенная.

– Люк что‑то говорил о сыне Имоджен Эрондейл, которого звали Стивен. Якобы она пытается отомстить за него. Вопрос о нем вызвал вспышку ярости. Возможно, ее ненависть ко мне как‑то связана с судьбой сына…

Колокола умолкли.

– Может быть, – сказал Алек. – Я спрошу у родителей, хотя вряд ли они мне ответят.

– Не надо. Лучше спроси Люка.

– Предлагаешь опять тащиться в Бруклин? Сложно будет выскользнуть отсюда так, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Отправь с телефона Изабель сообщение Клэри. Пусть у Люка спросит она.

– Хорошо… – Алек помедлил. – От тебя что‑нибудь передать?

– Нет, – ответил Джейс. – Мне нечего ей сказать…

 

– Саймон! – Сжимая телефон, Клэри развернулась к Люку. – Кто‑то пытается вломиться в его дом!

– Скажи ему, чтобы уходил!

– Я не могу никуда выйти, – раздался из трубки напряженный голос Саймона. – Если окажусь на свету, сразу сгорю.

– Сейчас еще день! – сказала Клэри Люку, но он уже сам все понял и начал рыться в карманах, пока не нашарил ключи от машины.

– Скажи Саймону, что мы уже едем. Пусть запрется в комнате.

– Ты слышал? Запрись в комнате!

– Слышал.

Клэри услышала какой‑то скребущий звук и тяжелый удар.

– Саймон!

– Спокойно, я просто припер тут кое‑чем дверь…

– Чем именно? – Клэри уже была на улице, дрожа от холода в тонком свитере. Люк закрывал дом.

– Письменным столом, – сказал Саймон с некоторым удовлетворением. – Ну и еще кроватью.

– Кроватью? – переспросила Клэри, влезая в кабину и пытаясь одной рукой справиться с ремнем безопасности. Люк вывел машину на дорогу и рванул по Кент‑стрит. – Ты ухитряешься ворочать такими тяжелыми предметами?!

– Опять забыла. Теперь я вампир, у меня нечеловеческая сила.

– Спроси, что он слышит, – велел Люк.

Для такой скорости разбитая бруклинская дорога явно не предназначалась. Клэри охала, подпрыгивая на каждом ухабе.

– Что ты слышишь?

– Вышибли входную дверь… В комнату влетел Йоссариан и спрятался под кроватью. Так что я точно знаю, что в доме кто‑то чужой.

– А потом?

– Больше я ничего не слышал.

– Это, наверно, хорошо? – Клэри повернулась к Люку: – Он говорит, что сейчас ничего не слышит. Может, они ушли?

– Может, и так, – с сомнением ответил Люк, ведя машину по скоростному шоссе к дому Саймона. – Все равно пусть не кладет трубку.

– Что происходит сейчас?

– Ничего. Припер дверь всем, что было в комнате, и пытаюсь достать Йоссариана из‑за батареи.

– Да пускай там сидит!

– Все это будет очень непросто объяснить моей маме, – сказал Саймон, а потом что‑то щелкнуло, и связь пропала. На экране телефона появилась надпись «Вызов завершен».

– Нет! Нет! – закричала Клэри, дрожащими пальца ми нажимая на кнопку повтора.

Саймон тут же ответил:

– Извини. Йоссариан царапнулся, и я выронил телефон.

У Клэри защипало в горле.

– Ничего, главное, ты цел…

Из телефона донесся звук набегающей волны, и голос Саймона пропал. Клэри посмотрела на экран – Там светилась надпись «Установлено соединение».

– Саймон!!! Ты слышишь меня?

Волна откатилась, теперь из телефона слышался звон бьющегося стекла и пронзительный вой – видимо, кошачий. Потом раздался тяжелый удар по полу.

– Саймон? – прошептала Клэри.

В трубке что‑то щелкнуло, и ленивый злорадный голос произнес:

– Кларисса? Не сомневался, что на другом конце провода будешь именно ты.

Клэри зажмурилась, чувствуя, что внутри все проваливается, как на американских горках.

– Валентин…

– Ты хотела сказать «отец»? – произнес голос с искренним раздражением. – Не понимаю эту новомодную манеру называть родителей по имени.

– То, как я хотела назвать тебя, не прошло цензуру! – выпалила Клэри. – Где Саймон?

– Ты про вампира? Сомнительная компания для девушки из хорошей семьи нефилимов. Отныне, выбирая друзей, тебе придется учитывать мое мнение.

– Что ты сделал с Саймоном?

– Ничего, – весело сказал Валентин. – Пока ничего.

И нажал на отбой.

 

Когда Алек вернулся в тренировочный зал, Джейс лежал на полу и, желая отвлечься от боли в запястьях, представлял себе танцующих девушек – впрочем, без особого успеха.

– Что ты делаешь? – спросил Алек, опускаясь па колени в опасной близости от сверкающей стены.

Джейс попытался напомнить себе, что Алек всегда задавал такие вопросы всерьез и что прежде эта манера вовсе не раздражала, а казалась милой и трогательной. Ничего не вышло.

– Решил прилечь на пол и немного покорчиться от боли. Очень расслабляет.

– Правда? – спросил Алек и спохватился: – А… сарказм… Значит, все не так уж плохо. Сядь, если можешь, я попробую прокатить тебе кое‑что сквозь стену.

Джейс сел так быстро, что у него закружилась голова.

– Алек, не надо!

Но Алек уже толкнул что‑то по полу, как будто катил мячик ребенку. Красная сфера легко прошла сквозь сияющую завесу и мягко ударилась о колено Кейса.

– Яблоко… – произнес он, с трудом поднимая красный шар. – Вот это вовремя.

– Ты, наверное, проголодался…

– Верно. – Джейс откусил от яблока; сок полился по рукам и зашипел на синих языках пламени, сковавших запястья. – Отправил сообщение Клэри?

– Нет. Изабель меня даже на порог не пустила – стала вопить и швырять что‑то тяжелое в дверь. Грозилась выпрыгнуть в окно, если войду, причем вполне серьезно.

– Да, это она может.

Алек улыбнулся:

– Никак не смирится с тем, что я тебя предал. С ее точки зрения.

– Умница, – сказал Джейс с одобрением.

– Я не предавал тебя, придурок.

– Она‑то этого не знает.

– Я принес еще кое‑что, – сказал Алек. – Не знаю, сработает ли, но попробовать стоит.

Он прокатил сквозь стену что‑то маленькое, металлическое – серебристый диск размером с четверть доллара. Джейс отложил яблоко и поднял диск:

– Что это?

– Позаимствовал из письменного стола в библиотеке. Видел, как родители использовали ее для снятия разного рода замков. Скорее всего, тут какая‑то отпирающая руна. Попробуй, может…

Джейс начал неловко жонглировать диском скованными руками. Наконец ему удалось прокатить диск к синим языкам пламени; они тут же замерцали и погасли.

– Спасибо, – сказал Джейс, разминая запястья, на которых остались красные кровоточащие полосы. – Это, конечно, не напильник в батоне, но, по крайней мере, руки у меня теперь не отвалятся.

– Знаешь, мне пришла в голову одна идея… Когда Изабель пригрозила выпрыгнуть и окна, я ей сказал, что она разобьется.

– Разумный совет старшего брата, – кивнул Джейс.

– А потом я подумал: то, что опасно для Изабель, может быть не опасно для тебя. Ты не раз проделывал самые дикие трюки. Я видел, как ты благополучно падал с третьего этажа, запрыгивал с земли на крышу…

– Приятно, что мои достижения обрастают легендами, но я не понимаю, к чему ты ведешь.

– К тому, что у твоей тюрьмы четыре стены, не пять.

– Надо же, значит, прав был Ходж, геометрия и в самом деле небесполезная наука! – съязвил Джейс. – Да, тут действительно четыре стены. Вот если бы Инквизитор ограничилась двумя…

– Джейс! – выпалил Алек, теряя терпение. – В твоей клетке нет потолка!

Джейс запрокинул голову. Деревянные балки терялись в полумгле.

– Ты рехнулся, – заключил он.

– Может быть, – ответил Алек. – А может, просто знаю, на что ты способен. Почему не попытаться?

Джейс посмотрел на Алека, на его открытое честное лицо и решительные голубые глаза, – и подумал, что приемный брат сошел с ума. Конечно, Джейсу приходилось проделывать довольно рискованные трюки, как и любому нефилиму, у которого за плечами годы тренировок. Но он не сможет прыгнуть вертикально вверх на десяток метров!

И все же в голове звучал знакомый голос: откуда ты знаешь, если не пробовал?

Голос Клэри. Джейс вспомнил о ее рунах, о том, как и Городе молчания разомкнулся и слетел с руки наручник, будто разбитый невероятным давлением. Они с Клэри одной крови. Если ей подвластно невозможное, почему бы и ему не попробовать…

Он поднялся почти с неохотой и не спеша обвел глазами тренировочный зал – огромные зеркала до пола, коллекцию разнообразного оружия на стенах, тускло блестящие клинки… Подняв с пола недоеденное яблоко, Джейс в задумчивости посмотрел на него и, размахнувшись, бросил в сверкающую стену. Яблоко описало в воздухе дугу и вспыхнуло синим пламенем, едва коснувшись завесы.

Алек охнул. Похоже, Инквизитор не блефовала – попытка прорваться сквозь стену изнутри равносильна самоубийству.

– Знаешь, Джейс, лучше не надо…

– Помолчи! И не смотри на меня – это только мешает.

Он медленно вращался вокруг себя, не сводя пристального взгляда со стропил. Началось действие рун, обостряющих зрение: Джейс видел стропильные балки в мельчайших деталях – шершавые края, узловатую и сучковатую древесину, темные пятна от старости. Балки были крепкими – они держали на себе крышу Института сотни лет и, безусловно, выдержат вес человека. Джейс размял пальцы, сделал несколько размеренных глубоких вдохов – так, как когда‑то учил его отец. Мысленно он представил себе, как летит вверх, хватается за балку, подтягивается и влезает на нее. Я легкий, сказал он себе, легкий и быстрый, как стрела. Стремительный и неудержимый. Все просто. Очень просто.

– Я стрела Валентина, – прошептал Джейс. – Неважно, знает он об этом или нет.

И прыгнул.