Левицкий А., Жаков Л. 6 страница

— И прямо там она и лежала. — Она взмахнула руками для пущей выразительности. — Как раз посреди постели. И повсюду была кровь.

Лисса позеленела, как ее свитер. Я, даже не доев, утянула ее оттуда и разразилась гневной тирадой по поводу бестактности Натальи.

— Она славная, — автоматически повторила Лисса. — Ты не раз сама говорила что она тебе нравится.

— Да, она мне нравится, но в некоторых ситуациях она совсем не умеет себя вести.

Мы стояли у входа в класс, и, проходя мимо, люди бросали на нас любопытные взгляды и перешептывались. Я вздохнула.

— Как ты справляешься со всем этим?

Бледная улыбка скользнула по ее лицу.

— Ты уже перестала меня чувствовать?

— Нет, но я хочу услышать от тебя самой.

— Не знаю. Справлюсь. Хотелось бы только, чтобы они перестали таращиться на меня, словно я какой-то уродец.

В душе снова вспыхнул гнев. История с лисицей плоха сама по себе, но люди расстраивают Лиссу и тем самым ухудшают ситуацию. По крайней мере, с этим я могла что-то сделать.

— Кто досаждает тебе?

— Роза, ты не можешь отколотить всех с кем у нас возникают проблемы.

— Мия?

— И другие тоже — уклончиво ответила она. — Послушай, это не имеет значения. Я хочу узнать… в смысле, я не могу перестать думать о том случае…

— Прекрати.

— Почему ты продолжаешь делать вид, что ничего не было? Именно ты, заметь. Вот ты осуждаешь Наталью за то, что она не может остановиться и перестать болтать об этом, а сама тоже не слишком хорошо владеешь собой пусть даже и в обратном смысле. Обычно ты готова говорить обо всем.

— Но не об этом. Нужно напрочь забыть. Все случилось давным-давно. И по-хорошему, мы даже не знаем, что именно произошло.

Взгляд ее больших зеленых глаз был прикован ко мне, она явно подбирала новые аргументы для спора…

— Эй, Роза!

К нам приближался Джесси, я ослепительно улыбнулась ему.

— Привет.

Он дружелюбно кивнул Лиссе.

— Слушай, Роза, сегодня вечером в твоем спальном корпусе будет происходить семинар, и я там буду. Как думаешь… может, ты…

Мгновенно забыв о Лиссе, я полностью переключилась на Джесси, внезапно осознав, что мне просто необходимо сделать что-то дикое по-настоящему скверное. Слишком много всего случилось сегодня.

— Конечно.

Он сообщил мне, когда придет. Я сказала, что встречу его в одном из общих помещений и дам дальнейшие инструкции.

Когда он ушел, Лисса во все глаза посмотрела на меня.

— Ты под домашним арестом. Тебе не позволено встречаться и разговаривать с ним.

— На самом деле я хочу вовсе не разговаривать с ним. Мы удерем.

Она застонала.

— Иногда я не знаю, чего от тебя ждать.

— Это потому, что ты осторожная, а я безрассудная.

 

Пока шел урок, посвященный поведению животных, я размышляла, какова вероятность того, что вина лежит на Мие. Судя по ее личику, с застывшим на нем выражением чокнутого ангела, она определенно радовалась шуму, поднятому вокруг эпизода с несчастной лисой. Но само по себе это не подтверждало ее виновности, и, понаблюдав за ней последние недели две, я поняла, что она радуется всему, огорчающему Лиссу и меня. Ей нет нужды резать лисе глотку.

— У волков как у многих других биологических видов, вожаками стай бывают самцы или самки, с чьим мнением считаются остальные. Вожаки почти всегда сильнее всех остальных физически, хотя очень часто исход столкновения между ними зависит от силы воли других особенностей личности. Если вожаку бросают вызов и его место занимает другой, стая может изгнать или даже напасть на проигравшего.

Я оторвалась от своих размышлений и сфокусировала внимание на госпоже Мейснер.

— Вызов чаще всего бывает брошен во время сезона спаривания, — продолжала она, и, естественно в классе захихикали. — В большинстве стай вожак — единственный, кто спаривается. Если вожак-самец старый, опытный волк, его младший соперник может подумать, что у него есть шанс. Иногда это оказывается так, иногда нет, в каждом конкретном случае по-разному. Молодые часто не осознают, насколько их во всех отношениях превосходят более опытные.

Несмотря на эту болтовню о старых и молодых волках, все остальное казалось мне достаточно злободневным.

«В общественной структуре Академии, — с горечью подумала я, — вожаки и вызовы просто кишмя кишат».

Мия подняла руку.

— А как у лис? У них тоже есть вожаки?

Ученики заерзали, кто-то нервно захихикал никто просто ушам своим не верил, что Мия решилась залезть в эту область.

Госпожа Мейснер вспыхнула, как мне показалось, от гнева.

— Сегодня мы обсуждаем волков, мисс Ринальди.

Мия, казалось, ничего не имела против того, что ее слегка пожурили. Когда класс разбился на пары для выполнения заданий, она в основном поглядывала на нас и хихикала. Наша связь позволила мне почувствовать, что в сознании Лиссы все чаще вспыхивает образ убитой лисы и это ее очень расстраивает.

— Не беспокойся, — сказала я ей. — Я найду способ…

— Лисса! — прервал кто-то меня.

Мы обе подняли взгляд и увидели стоящего около наших парт Ральфа Саркози, с этой его фирменной тупой улыбкой на лице. Возникло ощущение, что он оказался здесь, подзадоренный своими дружками.

— Ну, признайся, — продолжал он. — Это ты убила лису. Пыталась убедить Кирову, будто ты не в своем уме и поэтому делать тут тебе нечего.

— Пошел ты! — тихо сказала я.

— Вместе с тобой? Куда угодно.

— Да на фиг ты мне сдался!

— Ой-ой-ой! Надо же, как ты изменилась. Насколько я помню, ты не слишком разборчива в том, перед кем обнажаться.

— А насколько я помню, ты обнаженных людей только в Интернете и видел.

Он наклонил голову набок подчеркнуто трагическим жестом.

— А, я наконец врубился: это сделала ты? — Он перевел взгляд с меня на Лиссу и обратно. — Она велела тебе убить лису? Что-то вроде лесбиянского колдовс… Ой!

Ральфа охватило пламя.

Я вскочила и оттолкнула Лиссу подальше, что было нелегко, поскольку мы сидели за партами. В результате мы обе шлепнулись на пол. Вопли — в особенности Ральфа — сотрясали класс и госпожа Мейснер бросилась за огнетушителем.

И потом так же неожиданно пламя исчезло. Ральф все еще кричал и охлопывал себя, но на нем не было никаких ожогов. Единственным признаком только что происшедшего был запах дыма в воздухе.

На несколько мгновений класс замер, пытаясь сложить вместе кусочки головоломки. Специализация каждого мороя известна всем, и, обежав взглядом класс, я выделила троих, чья стихия огонь: Ральф, его друг Джейкоб и… Кристиан Озера.

Сам Ральф не стал бы себя воспламенять, Джейкоб тоже, так что виновник был очевиден. Тот факт, что Кристиан истерически хохотал, тем более свидетельствовал об этом.

Физиономия госпожи Мейснер сменила цвет с красного на темно-багровый.

— Мистер Озера! — закричала она. — Как вы посмели… Как у вас только возникла идея… Немедленно отправляйтесь в офис директрисы Кировой!

Кристиан, с подчеркнуто безразличным видом, но по-прежнему с ухмылкой, встал и закинул рюкзак на плечо.

— Конечно, госпожа Мейснер.

По дороге к выходу он прошел мимо Ральфа, и тот испуганно отпрянул. Остальные пристально наблюдали за ними, открыв рты.

Госпожа Мейснер попыталась вернуть класс к нормальным учебным занятиям, но это оказалось пустой тратой времени. Все, не умолкая, обсуждали происшедшее. Инцидент шокировал на нескольких уровнях Во-первых, никто никогда не видел заклинания такого типа в действии: сильный огонь, который на самом деле не жжет. Во-вторых, Кристиан применил его не в порядке защиты — он напал на другого человека. Морои никогда так не поступают. Они считают, что магия предназначена для того, чтобы обихаживать землю и помогать людям жить. Она никогда, ни при каких обстоятельствах не использовалась как оружие. Преподаватели магии не учили такого рода заклинаниям, не думаю, что они даже знали их. И наконец, самое бредовое — это сделал именно Кристиан, на которого всем вообще было плевать.

Похоже, кто-то и сейчас знал заклинания нападения, и, хотя выражение ужаса на лице Ральфа доставляло удовольствие, до меня внезапно дошло, что Кристиан настоящий псих.

— Лисс — сказала я, когда мы покидали класс, — пожалуйста, убеди меня, что вы с ним больше не общались.

Благодаря нашей связи я ощутила быстро промелькнувшее чувство вины, оно послужило ответом лучше любых слов.

— Лисс!

Я схватила ее за руку

— Совсем немного, — смущенно ответила она — На самом деле он нормальный…

— Нормальный? Нормальный? — Люди в коридоре таращились на нас, и я поняла, что практически кричу. — У него крыша поехала! Он поджег Ральфа Мне казалось, мы приняли решение, что ты больше не будешь с ним встречаться.

— Ты приняла такое решение, Роза, не я.

В ее голосе звенело напряжение, которого я давно не слышала.

— Что происходит? Ты… Ты знала?

— Нет! — воскликнула она. — Господи! Она бросила на меня раздраженный взгляд. — Не все думают и поступают как ты.

Эти слова заставили меня вздрогнуть. Потом мы заметили, что мимо проходит Мия. Нашего разговора она не слышала, но уловила общий его тон. На ее лице заиграла лицемерная улыбка.

— Огорчения в раю?

— Поищи лучше свою соску-пустышку и заткнись к чертям собачьим, — рявкнула я, не рассчитывая на ответ.

Челюсть у нее отвисла, а губы обиженно поджались.

Мы продолжили путь в молчании, а потом Лисса расхохоталась. И это рассеяло возникшее между нами напряжение.

— Роза…

Сейчас ее голос звучал гораздо мягче.

— Лисса, он опасен. Он мне не нравится. Пожалуйста, будь осторожна.

Она коснулась моей руки.

— Ты не забыла? Я вообще человек осторожный. А безрассудство — по твоей части.

— Я от всей души надеялась, что дело попрежнему обстоит именно так.

Однако позже, после школы, меня одолели сомнения. Я сидела в своей комнате, делала домашние задания и вдруг ощутила ручеек эмоций, который мог исходить только от Лиссы. Забыв об уроках, я уставилась в пространство, стараясь получить более детализированное представление о том, что с ней происходит. Если когда-либо и требовалось проскользнуть в ее голову, то именно сейчас, но я не умела контролировать этот процесс.

Нахмурившись, я стала думать о том, отчего обычно возникал такого рода контакт. Как правило, она испытывала настолько сильные эмоции, что они буквально врывались в мое сознание. Чтобы противиться этому, мне приходилось воздвигать и поддерживать что-то вроде ментальной стены.

Сосредоточившись на Лиссе, я постаралась убрать эту стену, задышала глубоко и ровно, очистила сознание. Мои мысли не имеют значения, только ее. Я должна открыть себя ей и позволить связи возникнуть.

Я никогда не делала ничего подобного прежде, у меня даже на медитацию не хватало терпения. Однако сейчас необходимость связаться с ней была так сильна, что я глубоко расслабилась и полностью сосредоточилась на одном. Я должна узнать, что с ней происходит, и спустя несколько мгновений мои усилия оправдали себя. Я оказалась внутри ее.

 

ДЕВЯТЬ

 

Я ворвалась в ее разум, снова видя и напрямую воспринимая то, что происходило вокруг нее. Мои худшие опасения подтвердились: она опять прокралась на церковный чердак. Как и в прошлый раз, ничто ей не помешало.

«Господи Всемогущий, — подумала я, — неужели этот священник не может позаботиться об охране собственной церкви?»

Сквозь цветное стекло вливался рассвет, и силуэт Кристиана отчетливо выделялся на его фоне: он сидел у окна.

— Опаздываешь, — сказал он ей. — Я уже давно жду.

Лисса притянула к себе расшатанное кресло и смахнула с него пыль.

— Я думала, директриса Кирова дольше задержит тебя.

Он покачал головой.

— Вовсе нет. Меня исключили из школы на неделю, вот и все. Что не помешало мне ускользнуть сюда, как видишь.

— Удивительно, что тебе так мало дали.

Солнечный свет вспыхнул в его льдисто-голубых глазах.

— Ты разочарована?

Она потряеенно смотрела на него.

— Ты же поджег другого человека!

— Нет. Разве на нем есть ожоги?

— Его всего охватило пламя.

— Я держал огонь под контролем, чтобы он не коснулся его.

Она вздохнула.

— Нельзя было делать этого.

Он выпрямился и наклонился к ней.

— Я сделал это ради тебя.

— Напал на человека ради меня?

— Вот именно. Он поставил в затруднительное положение тебя и Розу. Она отреагировала как надо, но я посчитал, что ей не помешает подмога. Кроме того, теперь все перестанут болтать об этой истории с лисой.

— Не надо было делать этого, — повторила она, глядя в сторону и явно не зная, как реагировать на такое великодушие. — И не говори, что ты действовал ради меня. Тебя нравилось так поступать. Какой-то частью души ты хотел этого.

Самодовольное выражение на лице Кристиана исчезло, сменившись нехарактерным для него удивлением. Может, Лисса и не телепат, но она обладает пугающей способностью понимать людей. Заметив его растерянность она продолжила:

— Магическое нападение на человека запрещено — именно поэтому ты и поступил так. Тебя от таких вещей охватывает трепет.

— Идиотские правила. Если бы мы использовали магию как оружие, а не просто для всякой ерунды, стригои не убивали бы столь многих из нас.

— Ошибаешься, — решительно заявила она. — Магия — дар. Миролюбивый дар.

— Ну да, так говорят. Ты повторяешь лозунги, которыми нас пичкают всю жизнь. — Он встал и зашагал по ограниченному пространству чердака. — Так было не всегда, знаешь ли. Раньше мы тоже сражались рука об руку со стражами — столетия назад. Но потом посчитали, что безопаснее скрываться. И забыли заклинания нападения.

— Откуда же ты его узнал?

Он криво улыбнулся.

— Не все забыли.

— Твоя семья? Типа, твои родители?

Улыбка исчезла.

— Тебе ничего не известно о моих родителях.

Его лицо омрачилось, во взгляде появилось упрямое выражение. Может, большинство людей сильно опасались его, но по мере того, как Лисса вглядывалась — с восхищением — в его лицо, он внезапно стал казаться ей очень, очень ранимым.

— Ты прав, а я нет, — негромко произнесла она спустя некоторое время. — Извини.

Во второй раз за эту встречу Кристиан выглядел ошеломленным. Скорее всего, уже сто лет никто не извинялся перед ним. Черт, уже сто лет никто вообще не разговаривал с ним. И уж точно никто никогда не прислушивался к его словам. Однако он быстро оправился и обрел свою обычную самоуверенность.

— Забудь.

Неожиданно он остановился и опустился перед ней на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ощущение, что он совсем рядом, заставило ее затаить дыхание. Угрожающая улыбка изогнула его губы.

— И если честно, я не въезжаю, почему из всех людей именно ты так возмутилась, что я использовал запретную магию.

— Я из всех людей? Что ты имеешь в виду?

— Можешь изображать невинность, если угодно — и у тебя это очень хорошо получается — но я-то знаю правду.

— Какую правду?

Она испытывала беспокойство и не могла скрыть этого ни от меня, ни от Кристиана. Он наклонился еще ближе к ней.

— Что ты используешь принуждение. Все время.

— Нет! — тут же воскликнула она.

— Конечно да. Я ночами не спал, пытаясь вычислить, как это вам удалось вырваться отсюда и поступить в среднюю школу без того, чтобы там не пожелали встретиться с вашими родителями. И наконец понял. Ты использовала принуждение.

— Это просто твои догадки, а доказательств у тебя нет.

— Я получил все требуемые доказательства, наблюдая за тобой.

— Ты наблюдал за мной… шпионил за мной… чтобы получить доказательства, будто я использую принуждение?

— Нет. На самом деле я наблюдал за тобой потому, что мне это нравится. Открытие насчет принуждения — просто бонус. Я видел, как однажды ты использовала его, чтобы получить отсрочку на задание по математике. И ты использовала его на госпоже Кармак, когда она хотела заставить тебя пройти дополнительное тестирование.

— Почему ты решил, что это принуждение? Может, я просто умею убеждать людей.

В ее голосе прозвучали вызывающие нотки вполне понятные учитывая ее страх и гнев. Вот только при этом она резким движением отбросила волосы назад, что — если я не ошибаюсь — можно расценивать как кокетство. А я не ошибаюсь… Внезапно я утратила уверенность.

Что-то в его взгляде подсказало мне, что он заметил это встряхивание волосами — как всегда замечал все, что касалось ее.

— На лицах людей появляется такое тупое выражение, когда ты говоришь с ними, — продолжал он. И не простых людей — ты способна проделывать это с мороями. Наверняка и с дампирами тоже. Вот оно, безумие. Я даже понятия не имел, что такое возможно. В некотором роде ты — суперзвезда. Порочная, злоупотребляющая принуждением суперзвезда.

Это звучало как оскорбление, но его тон и весь облик, как и у нее, несли в себе оттенок кокетства.

Лисса не знала, что сказать. Он был прав. Все, что он говорил соответствовало действительности. Именно ее способность к принуждению позволила нам обманывать власти и существовать в человеческом мире, не прибегая к помощи взрослых. И она же обеспечила нам возможность убедить банк разрешить Лиссе залезть в свое наследство.

И принуждение считалось в точности таким же дурным делом, как использование магии в качестве оружия. Почему нет? Это и есть оружие. Чрезвычайно могущественное, которым очень легко можно злоупотребить. Детям-мороям с пеленок вдалбливают, что принуждение — это очень, очень плохо. Никогда не учат использовать его, хотя технически все морои обладают такой способностью. Лисса просто случайно наткнулась на него — и влезла достаточно глубоко, — и, как верно заметил Кристиан, она могла воздействовать и на мороев, и на людей, и на дампиров.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она. — Выдать меня?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Нет. Думаю, это клево.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, с бешено колотящимся сердцем. Что-то в изгибе его губ не давало ей покоя.

— Роза думает, что ты опасен, — нервно выпалила она. — Она думает, может, это ты убил лису.

Не могу сказать, какие чувства я испытала, когда дошла очередь и до меня в этом странном разговоре. Некоторые люди опасаются меня. Может, и он тоже. Однако, очевидно, это было не так, судя по ноткам веселости в его голосе, когда он снова заговорил:

— Люди считают меня эмоционально неустойчивым, но, уверяю тебя, Роза в десять раз хуже. Конечно, этот факт удерживает людей от того, чтобы донимать тебя, так что я полностью «за». — Сидя на пятках, он отклонился назад, разорвав их почти интимную близость. — И черт меня побери, я не делал этого. Выясни, кто… и то, что случилось с Ральфом, покажется цветочками.

Это смелое предложение отомстить за нее не совсем разубедило Лиссу, но вызвало у нее внутреннюю дрожь.

— Не хочу, чтобы ты делал такие вещи. И я понятия не имею, кто виноват.

Он снова наклонился к ней и взял ее за запястья. Начал говорить что-то, но тут же замолчал, удивленно глядя вниз и проводя пальцами по слабым, еле заметным шрамам. Когда он снова посмотрел на Лиссу, на его лице возникло странное — для него выражение доброжелательности.

— Может, ты и не знаешь, кто виноват, но что-то тебе известно. Что-то, о чем ты умалчиваешь.

Она смотрела на него, охваченная бурей эмоций.

— Тебе не обязательно знать все мои секреты.

Он снова перевел взгляд на ее запястья, отпустил их, и обычная холодная улыбка вернулась на его лицо.

— Нет. Полагаю, что нет.

Чувство мира и спокойствия снизошло на нее — чувство, которое, как мне казалось, только одна я могу ей дать. Вернувшись в свою голову и свою комнату, я обнаружила, что сижу на полу, глядя на учебник математики. По причинам, которые недоступны моему пониманию, я захлоннула книгу и швырнула ее об стену.

 

Остальную часть вечера я провела в раздумьях — до тех пор, пока, как предполагалось, мы должны были встретиться с Джесси. Спустившись по лестнице, я отправилась на кухню — ее мне позволялось посещать, ненадолго — и заметила его, когда пересекала холл для посетителей.

Проходя мимо, я остановилась и прошептала:

— На четвертом этаже есть комната отдыха, которую никто не использует. Поднимись по лестнице на противоположной стороне от душевых. Встретимся там через пять минут. Замок на двери сломан.

Он так и сделал. Комната отдыха оказалась темной, пыльной, пустой. Тот факт, что с годами число стражей неуклонно сокращается, означал, что множество помещений пустовало — для моройского сообщества печальное обстоятельство, а для нас в данный момент очень удобное.

Он сидел на кушетке, и я легла на нее, положив ноги ему на колени. Все еще очень взвинченная после странного романтического свидания Лиссы и Кристиана, я хотела одного — хотя бы на время забыть обо всем этом.

— У тебя правда тут семинар или просто предлог? — спросила я.

— Правда. Выполняю задание вместе с Мередит.

Судя по тону, это его вовсе не радовало.

— Горе какое! — поддразнила его я. — Что, работать в паре с дампиром ниже королевского достоинства? — Может, мне тоже следует оскорбиться?

Он улыбнулся, обнажив превосходные белые зубы и клыки.

— Ты такая сексуальная! Не то что она.

— Рада, что хоть чем-то хороша.

В его взгляде вспыхивали огоньки, рука, скользящая по моему бедру, источала жар. Однако прежде у меня было еще одно дело. Настало время маленькой мести.

— Мия, наверно, тоже, раз вы позволяете ей тереться среди вас. Она же не королевской крови. -

Он игриво ткнул меня пальцем в икру.

— Она с Аароном. И у меня полно друзей не из числа королевских особ. И даже среди дампиров. Не такой уж я козел.

— Да, но тебе известно, что ее родители практически работают на Дроздовых?

Рука на моем бедре замерла. Я немного преувеличила, но он просто впитывал сплетни — и великолепно распространял их.

— Серьезно?

— Ага. Моют полы и все такое.

— Ух ты!

Я прямо чувствовала, как в его голове завертелись колесики, и вынуждена была скрыть улыбку. Все, семя посеяно.

Я села, придвинулась ближе и перекинула через его колени ногу. Обняла его и… он тут же забыл о Мие: включился тестостерон. Он страстно целовал меня — слюняво, по правде говоря, — прижав к спинке кушетки. Я расслабилась: что ни говори, это было первое приятное физическое «упражнение» за многие недели.

Так мы целовались довольно долгое время, и я не стала мешать ему снимать с меня блузку.

— Учти, никакого секса, — предупредила я его между поцелуями.

В мои планы не входило лишиться невинности на кушетке в какой-то занюханной комнате отдыха. Он остановился, задумался и в конце концов решил не давить на меня.

— Ладно.

Однако повалил меня на кушетку и лег сверху, целуя с прежней страстью. Его губы скользили по моей шее, и, когда острые кончики клыков, задели кожу, я не смогла удержаться, чтобы не испустить вздох возбуждения.

Он приподнялся, удивленно вглядываясь в мое лицо. На мгновение у меня перехватило дыхание, когдая вспомнила кайф от укуса вампира. Мелькнула мысль — а каково это, когда занимаешься сексом? Однако старые табу тут же взяли верх. Пусть у нас был не секс, но давать свою кровь во время этого тоже плохо, неправильно, грязно. Не делай этого.

— Ты же хочешь. — В его голосе чувствовались возбуждение и удивление. Я чувствую.

— Нет, не хочу.

Его глаза вспыхнули.

— Хочешь. Почему… Эй, ты что, уже делала это прежде?

— Нет. — Я усмехнулась. — Конечно нет.

Взгляд его потрясающих голубых глаз был прикован ко мне и я снова почти видела, как позади них крутятся колесики напряженных раздумий. Джесси, может, склонен флиртовать и к тому же распускает язык, но он не дурак.

— Ты ведешь себя так, будто знаешь что это такое. Ты возбудилась, когда я коснулся твоей шеи.

— Ты замечательно целуешься, — возразила я, хотя это не полностью соответствовало действительности. Слишком уж он пускал слюну. — Тебе не кажется, что все знали бы, если бы я кому-то давала кровь?

Его внезапно осенило.

— Нет, если ты делала это, пока вы были в бегах. Ты давала кровь Лиссе?

— Конечно нет!

Однако он раскусил меня и понимал это.

— Другого быть не может — у вас же не было «кормильцев». О господи!

— Она находила их, — соврала я, придерживаясь той версии, которую мы скормили Наталье, а она потом распространяла. До сих пор никто — за исключением Кристиана — не ставил ее под сомнение. — Многие люди соглашаются.

— Конечно, — с улыбкой сказал он и снова приблизил рот к моей шее.

— Я не «кровавая шлюха»! — взорвалась я, отталкивая его.

— Но ты же хочешь! Тебе нравится это. Всем девушкам-дампирам нравится.

Его зубы снова коснулись моей кожи. Такие острые. Такие восхитительные. Возникло чувство, что враждебность лишь усугубит ситуацию, и я решила поддразнить его.

— Перестань — Я провела кончиком пальца по о губам. — Говорю же, я не такая. Но могу подсказать тебе, что еще можно делать ртом.

В нем проснулся интерес.

— Да? Типа?.

И в этот момент дверь открылась. Мы отпрянули друг от друга. Я была готова к столкновению с любым учеником или даже надзирательницей. Но вот к чему я не была готова, о к встрече с Дмитрием.

Он ворвался внутрь, как будто рассчитывал обнаружить нас там, и в этот ужасный момент, когда гнев клокотал в нем, точно буря, я поняла, почему Мейсон назвал его богом. Во мгновение ока он пересек комнату и, схватив Джесси за рубашку, почти оторвал его от пола.

— Как вас звать? Дджесси, сэр. Джесси Зеклос, сэр.

— Мистер Зеклос, у вас есть разрешение находиться в этой части корпуса?

— Нет, сэр.

— Вам известны правила обшения здесь особ мужского и женского пола?

— Да, сэр.

— Тогда, смею надеяться вы уберетесь отсюда как можно быстрее прежде чем я отдам вас в руки того, кто соответствующим образом накажет вас. Если я когда-нибудь снова увижу вас в подобной ситуации, — Дмитрий кивнул на меня, съежившуюся на кушетке, полуодетую, — то накажу вас лично. И это будет больно. Очень больно. Я понятно объясняю?

Джесси сглотнул, широко распахнув глаза. Вся его бравада исчезла. Одно дело — хорохориться в обычной ситуации, и совсем другое, когда тебя держит за шкирку по-настоящему крутой, по-настоящему высоченный и по-настоящему взбешенный русский парень.

— Да, сэр.

— Тогда вон.

Дмитрий отпустил его, и Джесси вылетел из комнаты быстрее, чем Дмитрий ворвался в нее если такое вообще возможно. Потом мой наставник повернулся ко мне с угрожающим блеском в глазах. Он не говорил ничего, но злость и осуждение читались в них совершенно отчетливо. И потом все изменилось.

Как будто он оказался застигнут врасплох, как будто никогда прежде не замечал меня. Будь на его месте любой другой парень, я бы сказала, что он внезапно воспылал ко мне. Во всяком случае, он определенно изучал меня мое лицо, мое тело. Тут я вспомнила, что на мне только джинсы и лифчик черный к тому же. Я знала, что в этой школе не так уж много девушек, которые выглядят в лифчике так хорошо, как я. Даже парень вроде Дмитрия полностью сосредоточенный на своих обязанностях, тренировках и все такое, не мог не оценить этого.

И в итоге я почувствовала, как жар растекается по телу, а выражение его глаз оказывает на меня более сильное воздействие чем поцелуи Джесси. Дмитрий иногда выглядел спокойным и далеким, но в то же время в нем ощущались преданность и мощь, которых я никогда не видела ни в ком другом. Мелькнула мысль — интересно, как» та энергия и сила преобразуются… ну, в секс? И на что это будет похоже, если он прикоснется ко мне? Дерьмо!

О чем я только думаю? Совсем, что ли, выжила из ума? Охваченная смущением, я попыталась скрыть свои чувства за наглостью.

— Что, нравится?

— Одевайся!

Его рот отвердел, и то, что он только что испытывал что бы это ни было, — исчезло. Его суровость отрезвила меня, заставила забыть о своей реакции на его взгляд. Я торопливо натянула рубашку.

— Как ты нашел меня? Следил за мной, чтобы убедиться, что я не сбежала?

— Помолчи. — Он наклонился, и наши глаза оказались на одном уровне. — Привратник видел тебя и доложил об этом. Ты хоть представляешь себе, как глупо себя ведешь?

— Знаю я, знаю! Вся эта история с испытательным сроком.

— Не только. Прежде всего я имею в виду, как глупо оказаться в ситуации такого рода.

— Я все время попадаю в ситуации такого рода, товарищ. Подумаешь, большое дело!

Страх во мне сменился злостью. Не люблю, когда со мной обращаются как с младенцем.

— Не смей называть меня так. Ты понятия н имеешь, что за этим словом стоит.

— Почему же? Я писала доклад о России и РССР.

— СССР. И это большое дело для мороя — быть с девушкой-дампиром. Они любят похваляться этим.

— И что?

— И что? — Его лицо выражало отвращение — Ты что, не имеешь никакого самоуважения? Подумай хотя бы о Лиссе. Ты выставляешь себя дешевкой, подтверждающей то, что многие уже думают о девушках-дампирах. И это не может не отразиться на ней. И на мне.

— Ох ты господи! Из-за этого весь сыр-бор? Я задела твою большую, большую мужскую гордость? Опасаешься, что пострадает твоя репутация?

— Моя репутация уже создана, Роза. Я разработал для себя определенные жизненные принципы и много лет живу в соответствии с ними. — В его голосе снова зазвучали стальные нотки. — А теперь возвращайся в свою комнату… если ты в состоянии добраться туда без того, чтобы наброситься на кого-нибудь еще.