Роман в письмах "Страдания юного Вертера" - второе относительно крупноепроизведение молодого Гете, которое принесло ему всемирную славу. Столь бурный, столь мгновенно-массовый литературный успех никогда ужене выпадал на долю великого поэта. Казалось, читатели всех стран только иждали выхода в свет книги, вместившей, вопреки своим малым размерам, всебеды и смутные чаяния страждущего человечества. Французский переводнашумевшего немецкого романа попал в 1786 году в руки семнадцатилетнегоНаполеона Бонапарта и тут же стал настольной книгой угрюмого мечтателя,грезившего о великих воинских подвигах. Двадцать два года спустя, во время Эрфуртского свидания Наполеона срусским самодержцем Александром I, могущественный император французоввозымел желание встретиться с автором "Вертера". Памятная аудиенциясостоялась 2 октября 1808 года. "Voila un hommel" - Вот это человек! - таквстретил Наполеон прославленного поэта. - Сколько вам лет? Шестьдесят? Выпрекрасно сохранились". Император не поскупился на любезности. Семь раз, такутверждал он, им был прочитан знаменитый роман; не разлучался он с ним и вовремя Египетского похода. Воздав должное целому ряду особенно нравившихсяему страниц, Наполеон походя позволил себе и одно критическое замечание:почему-де романист мотивировал самоубийство героя не только несчастнойлюбовью, но и уязвленным честолюбием? "Это ненатурально! Этим вы снижаетеверу читателя в исключительность его великой страсти. Почему вы такпоступили?" Не оспаривая упрека императора, Гете заметил, что писатель, бытьможет, заслуживает снисхождения, если он с помощью такого приема, пусть даженеправомерного, добивается эффекта, иными средствами недостижимого.Наполеон, видимо, удовлетворился полученным ответом. Быть может, императорневольно припомнил и признал, что тогда, задолго до Тулона, до 13вандемьера, до Аркольского моста - этих первых фанфар, возвещавших началотриумфального шествия "нового Цезаря", - он и сам едва ли бы так увлексяроманом, в котором все сводилось бы только к трагической развязке историиодной несчастной любви и ничто не призывало к борьбе с пагубнымфеодально-юридическим укладом, мешавшим свободному материальному иморальному развитию новых людей, нового класса, новой эры в историичеловечества. Именно тесное сцепление разнородных причин, обусловившихгибель Вертера, личных и общественных обстоятельств и отозвалось так широков сердцах немецких и иноземных читателей. "Страдания юного Вертера" вышли в свет в 1774 году, за пятнадцать летдо начала Французской буржуазной революции. В политически отсталой,феодально-раздробленной Германии о каких-либо социальных переменах можнобыло разве только грезить. Как ни нелепо-анахронична сравнительно с другими- централизованными - европейскими государствами была тогдашняя Германия(или Священная Римская империя германской нации, как она неоправданно пышнопродолжала называться), как ни номинально-призрачна была возглавлявшая ееверховная власть, - ее феодально рассредоточенный полицейски-бюрократическийстрой еще не утратил относительной прочности. Хотя бы по той причине, что встране, говоря образным языком Энгельса, "не было той силы, которая могла бысмести разлагающиеся трупы отживших учреждений". Бюргерство, раздробленное,как и все в этой державе, на множество больших и малых самостоятельных илиполусамостоятельных княжеств, еще не сложилось в дееспособную политическуювеличину, сплоченную единством национально-классовых интересов. То жеприходится сказать и о городском плебействе, и о подъяремных крепостныххлебопашцах. То, что "Страдания юного Вертера" читались во всех городах и весях егородины, что бессчетные пиратствующие книготорговцы, не спросись автора,перепечатывали его роман небывалыми тиражами, Гете нисколько не удивляло.Поражало его другое: то, что "Вертером" в не меньшей мере были увлечены ифранцузы, - "а что им до наших бед и страданий!" Ведь еще в бытность своюстрасбургским студентом Гете успел понаслышаться в "полуфранцузском Эльзасе"самых радужных разговоров о предстоящих переменах. Ходили благоприятнейшиеслухи о якобы просвещенных взглядах наследника престола. Все уповали, что"существующие порядки" умрут чуть ли не в день и час, когда перестанетбиться старое сердце Людовика XV. Пятнадцать лет сопутствовал "Вертер" читателям до того, как разразиласьвеликая революция, сокрушившая дворянскую монархию во Франции. Ни при однойиз предшествовавших ей буржуазных революций, ни в Нидерландах в XVI, ни вАнглии в XVII, ни даже в Северной Америке в XVIII столетии не произошлостоль коренной ломки устаревших учреждений и порядков, какую осуществилафранцузская революция на исходе позапрошлого века, знаменуя четкийводораздел между феодальной эрой и буржуазно-капиталистической. Но примечательно, что знаменитый немецкий роман не утратил своейпопулярности и после того, как этот "водораздел" стал непреложной явью.Старый уклад поверженной французской монархии, если не всюду в Европе, тодостоверно во Франции, отошел в безвозвратное прошлое, но горечь жизни,отвращение к жизни, к ее несовершенствам не разлучились с земной юдолью,неотрывно сопутствовали людям, наделенным более ранимым сердцем, и вновоявленную эру. "Пресловутая "эпоха Вертера", если как следует в неевсмотреться, обусловлена не столько общим развитием мировой культуры,сколько частным развитием отдельного человека, прирожденное свободолюбиекоторого было вынуждено приноравливаться к ограничивающим формам устаревшегомира. Несбыточность счастья, насильственная прерванность деятельности,,неудовлетворенное желание нельзя назвать недугом определенного времени, аскорее недугом отдельного лица. И как было бы грустно, не будь в жизникаждого человека поры, когда ему кажется, будто "Вертер" написан только длянего одного", - сказал Гете Эккерману 2 января 1824 года. Не вразрез с ранее высказанным утверждением, что-де чрезвычайный успех"Вертера" был вызван тем, что "юный мир сам подкопался под свои устои", а,напротив, в дальнейшее его развитие,. Гете говорил (в частности, в письме от3 декабря 1812 г., обращенном к другу Цельтеру по случаю постигшего егобольшого горя-самоубийства сына), что современность с ее "нешуточнымбезумием" и "нестерпимым внешним гнетом" может всегда и на любом этапеисторического бытия пробудить в юном, незащищенном сердце "волю к смерти"."Я мог бы написать нового "Вертера", от которого у людей волосы станут дыбомпуще, чем при чтении первого". Гете, мужественно приявший мир со всеми егоневзгодами и радостями, всегда помнил, каких усилий ему стоило преодоление"неприятия мира" как в "эпоху Вертера", так - увы! - и позднее. И отсюда - совсем особое отношение создателя "Вертера" к своему раннемутворению. Из прочих своих сочинений Гете нередко читал по просьбе друзей ипочитателей отдельные отрывки, но никогда не из "Вертера"; да и сам толькодважды перечитывал его. Первый раз - в восьмидесятых годах позапрошлоговека, когда он, говоря его словами, "повторно вернул "Вертера" в материнскоечрево для вторичного его рождения" (так в письме к Кнебелю от 21 ноября 1882г.). Только в 1886 году окончательный текст романа был раз и навсегдаустановлен. К тому же времени относятся и знаменательные слова писателя кего подруге, госпоже Шарлотте фон Штейн: "Я исправляю Вертера и нахожу, чтоавтор сделал глупость, не застрелившись по окончании этой вещи". Вторично (и в последний раз) поэт соприкоснулся со своим юношескимроманом в 1823 году, в горестный год заката его последней любви и светлыхнадежд увенчать его страстное влечение законным браком. И надо же было, чтобы как раз теперь, летом 1823 года, из Лейпцигаподоспело предложение книгоиздательства Вейланда, пятьдесят лет назадосуществившего первоиздание знаменитого романа! Наследники старика Вейландапросили господина тайного советника украсить эту книгу новым предисловием.Гете дал на то свое согласие. Но предисловие не было написано: рана,нанесенная тяжелой утратой, еще не зарубцевалась. Автор предпослалюбилейному изданию стихотворение, обращенное к Вертеру не как к вымышленномугерою, а как к своему alter ego, в котором имеются такие строки: Тебе уйти, мне - жить на долю пало, Покинув мир, ты потерял так мало. Нет, Гете недаром остерегался всю свою жизнь перечитывать "Вертера". Поего утверждению, высказанному все в той же беседе с Эккерманом, на которуюмы уже ссылались, этот роман "сплошь усеян зажигательными бомбами". Читаяего, "становится как-то не по себе и невольно пробуждается страх, что тывновь подпадешь под власть патологической силы, некогда его породившей". Трагической почвой, вскормившей "Страдания юного Вертера", был Вецлар,резиденция имперского суда, куда Гете прибыл в мае 1772 года по желаниюотца, мечтавшего о блестящей юридической карьере сына. Записавшисьадвокатом-практиком при имперском суде, Гете не заглядывал в здание судебнойпалаты. Тем усерднее он посещал дом амтмана (то есть управляющего обширнойэкономией Тевтонского ордена), куда его влекло пылкое чувство к Шарлотте,старшей дочери хозяина, невесте секретаря ганноверского посольства ИоганнаКристиана Кесгнера, с которым Гете поддерживал доброприятельские отношения.11 сентября того же 1772 года Гете, внезапно и ни с кем не простившись,покидает Вецлар, приняв решение вырваться из двусмысленной ситуации, вкоторой он очутился. Искренний друг Кесгнера, он увлекся его невестой, и тане осталась к нему равнодушной. Это знает каждый из трех, - отчетливее всех,пожалуй, трезвый и умный Кестнер, уже готовый вернуть Шарлотте данное еюслово. Но Гете, хотя и влюбленный, хотя и безумствующий, уклоняется отвеликодушной жертвы друга, которая и от него, Гете, потребовала бы ответнойжертвы-отказа от абсолютной свободы, без которой он, бурный гений, непредставлял себе своей только что начинавшей развертываться литературнойдеятельности - своей борьбы с убогой немецкой действительностью. С нею немирился какой бы то ни было покой, какая бы то ни было устроенность жизни.Горечь разлуки с прелестной девушкой, страдания юного Гете были неподдельны.И не подлежит сомнению, что мысль о самоубийстве порою казалась молодомупоэту единственным выходом из трагического сплетения разнородных чувств итяжких сомнений. Так или иначе, но Гете разрубил этот туго затянувшийсяузел. "Он ушел, Кестнер! Когда вы получите эти строки, так знайте, что онушел... - так писал Гете в ночь перед его бегством из Вецлара. - Теперь яодин и вправе плакать. Оставляю вас счастливыми, но не перестану жить вваших сердцах". Не знаю, не содержится ли в последней строчке записки намек на то, чтоон "литературно отчитается" перед друзьями в своих вецларских переживаниях. "Вертер", - говорил Гете в старости, - это тоже такое создание, котороея, подобно пеликану, вскормил кровью собственного сердца". Все это так,конечно, но еще не дает оснований видеть в Вертере всего лишь главуавтобиографии, произвольно снабженную трагической развязкой-самоубийствомвымышленного героя. Нет, Гете ни в малой мере не Вертер, сколько бы автор нинаделял героя своими душевно-духовными качествами, в том числе и собственнымлирическим даром. Иные письма Вертера (не говоря уже о замечательных "его"переводах из Оссиана) даже метрически сходствуют с вдохновенными "большимигимнами" Гете. Не стирает разности между писателем и героем романа и то, что"Страдания юного Вертера" так густо насыщены эпизодами и настроениями,взятыми из самой жизни, как она сложилась в период пребывания Гете вВецларе; попали в текст романа и подлинные письма поэта, почти неизмененные... Весь этот "автобиографический материал", более обильнопредставленный в "Вертере", чем в других произведениях Гете, все жеоставался только материалом, органически вошедшим в конструкциюхудожественно-объективного романа. Иначе говоря, "Вертер" - свободныйпоэтический вымысел, а не бескрылое воссоздание фактов, не подчиненныхединому идейно-художественному замыслу. Но, не являясь автобиографией Гете, "Страдания юного Вертера" с тембольшим основанием могут быть названы характерной, типической "историей егосовременника". Общность автора и его героя сводится прежде всего к тому, чтои тот и другой - сыны дореволюционной Европы XVIII века, оба в равной меревтянуты в бурный круговорот новой мыслительности, порвавшей с традиционнымипредставлениями, владевшими людским сознанием на протяжении средневековьявплоть до позднего барокко. Эта борьба с обветшалыми традициями мышления ичувствования охватила самые различные области духовной культуры. Все тогдаподвергалось сомнению и пересмотру. Гете долго носился с мыслью литературно откликнуться на все, что онпереживал в Вецларе. Мы вправе предполагать, что он говорит об этом уже вписьме (вероятно, от июля 1773 г.), адресованном Кестнеру: "...если счастьеулыбнется, вы вскоре получите нечто в другой манере (чем "Гец". - Н. В.). Яобрабатываю мою ситуацию в драму наперекор богу и людям". Но драма не быланаписана. Гете предпочел прибегнуть к форме романа в письмах. Автор"Вертера" связывал начало работы над романом с моментом получения известия осамоубийстве Иерузалеиа, знакомого ему еще по Лейпцигу и Вецлару. Сюжет,по-видимому, в общих чертах сложился именно тогда. Но за писание романа Гетевзялся только 1 февраля 1774 года. Написан был "Вертер" чрезвычайно быстро.Весной того же года он был уже закончен. "Я... вдохнул в начатую вещь весьпыл моей души, не делая различия между вымыслом и действительностью. Я...сконцентрировал все, что относилось к моему замыслу, пересмотрев под этимуглом недавнюю мою жизнь". Из жизни, из своего расширившегося опыта Гетепочерпал иные черты. Так, он присвоил голубоглазой Шарлотте черные глаза.Максимилианы Брентано, рожденной фон Ларош, с которой он поддерживал воФранкфурте любовно-дружеские отношения; так привнес в образ Альбертанепривлекательные черты грубого супруга Максимилианы. Привнесен весь эпизодс деревенским парнем, убившим своего соперника, взятый из уголовной хроникиДармштадта (в первой редакции романа он отсутствует). Письма Вертера состоят не из одних горестных сетований. Из собственнойпотребности и идя навстречу пожеланиям Вильгельма, иные его письма носят"исторический" (мы бы сказали - повествовательный, порою дажебытописательский) характер. Так возникли прелестные сцены, разыгрывавшиеся вдоме старого амтмана. Или остросатирическое изображение спесивойаристократической знати в начале второй части романа. "Страдания юного Вертера", как сказано, роман в письмах, жанр,характерный для литературы XVIII века. Но в то время, как в романахРичардсона, Руссо и второстепенных их современников общая повествовательнаянить плетется целый рядом корреспондентов и письмо одного персонажапродолжает письмо другого, в "Вертере" все написано одной рукою, рукоюзаглавного героя (за вычетом приписки "издателя"). Это сообщает романусугубую лиричность и монологичность, и это же дает возможность романисту шагза шагом следовать за нарастанием душевной драмы злосчастного юноши. "Вертер" - один из замечательнейших романов о любви, в котором любовнаятема без остатка сливается с темой "горечи жизни", с неприятиемсуществующего немецкого общества. Этот типичный для немецкойдействительности роман-трагедия был написан Гете с такой потрясающей силой,что он не мог не отозваться в сердцах всех людей предреволюционной ЕвропыXVIII века. Мелузина - полуженщина-полурыба, персонаж из французской сказки,сложившийся еще в средние века и из Франции перекочевавший в Германию и вскандинавские страны. Сказка о Мелузине упоминается Гете в "Поэзии иправде". Позднее он назвал "Новой Мелузиной" одну из вставных новелл в"Годах странствий Вильгельма Мейстера"....Я живо представил себе патриархальную жизнь и т. д. - Имеется в видубиблейское предание о сватовстве прадеда Исаака (Книга Бытия, гл. 24). Ватте Шарль (1713-1780) - французский эстетик, автор "Рассуждений оизящной литературе и ее основах" (1747, 1750); Вуд Роберт (1716-1771) -шотландский археолог. Немецкий перевод его "Очерка о самобытном даровании итворчестве Гомера", сделанный Михаэлисом, вышел во Франкфурте анонимно в1773 г. Гете рецензировал его в журнале "Франкфуртские ученые записки" за1773 г.; Де-Пиль Роже (1635-1709) - французский художник и искусствовед;Винкельман Иоганн Иоахим (1717-1768) - археологи искусствовед; основной еготруд - "История искусства древности". Гете написал о нем статью "Винкельман"(1805); Эухьцер Иоганн Георг (1720-1779) - немецкий эстетик; первая частьего "Общей теории изящных искусств" вышла в 1771 г. Гете написал о нейкритическую статью в том же франкфуртском журнале со всей несдержанностью"бурного гения". Впоследствии он отзывался о Зульцере благосклоннее; ГейнеХристиан Готлиб (1729-1812) - известный геттингенский филолог, историкантичной литературы....когда наблюдаю, какими тесными пределами ограничена деятельностьчеловека, и т.д. - В этом письме от 22 мая Вертер впервые высказывает мысльо самоубийстве, о добровольном выходе из этих ограничивающих человека тесныхпределов. Мисс Дженни - героиня романа французской писательницы Марии-ЖанныРиккобони "История мисс Дженни Гленфиль") в 1764 г. переведенный на немецкийязык Геллиусом, пользовался большим успехом в Германии. "Векфилдский священник" - знаменитый роман ирландского писателя ОливераГолдсмита (1728-1774). Гете познакомился с этим романом, будучистрасбургским студентом, читал его сам и слышал в превосходном чтенииГердера....Призналась, что до страсти любит танцевать немецкий вальс. - Набалах того времени танцевали старинный французский менуэт, англез, инемецкий "вальс с подскоками", вытесненный позднее плавным и размеренныманглийским вальсом....и произнесла: "Клопшток!" - Лотта, конечно, имела в видувеликолепную оду Клопштока "Весеннее празднество", и Вертер сразу о томдогадался. Общее понимание искусства свидетельствовало о родстве душШарлотты и Вертера при первой же встрече. Пенелопа - супруга Одиссея (см. песнь XX "Одиссеи" Гомера). Лафатер Иоганн Каспар (1741-1801) - викарный пастор, известныйрелигиозный писатель. Гете в молодости дружил с ним, восхищался егопроповедями и был заинтересован его научно несостоятельным учением,"физиогномикой", пытающимся постигнуть сущность и отдельные свойствачеловека по особенностям его внешнего обличья. Гете восторженно отозвался окниге Лафатера "Проповеди о пророке Ионе" во "Франкфуртских ученых записках"за 1773 г. Лафатер был убежденным сторонником иррационализма и даже верил в"чудеса" шарлатана Калиостро. Впоследствии пути Гете и Лафатера резкоразошлись. Оссиан - имя легендарного слепого барда, якобы жившего в III в.,которому шотландский поэт Джеймс Макферсон (1736-1796) приписывал своисочинения, выдавая их за переводы найденных им древних гэльских подлинников.Впрочем, как позднее установили, в основу его поэтических произведений былии вправду положены древнегэльские тексты, но сильно измененные и дополненныеМакферсоном. Песни Оссиана имели громадный успех на всем европейскомконтиненте. Макферсон, при всем его ярко выраженном поэтическом таланте, былрасчетливым литератором, сознательно привнесшим в свои переводы-обработкинастроения современной ему английской так называемой "кладбищенской поэзии"(Эдуарда Юнга, Томаса Грея и др.). Вскоре после страсбургской встречи сГердером Гете перевел целый ряд больших и малых песен Оссиана. В "Страданияхюного Вертера" автор "присвоил" эти переводы своему герою. Примечательно,что ради Оссиана, певца смерти, Вертер изменяет Гомеру, певцу жизни,которому он поклонялся до того, как его любовь приняла трагический оборот. Гомер в ветштейновском издании. - Гомер, вышедший в амстердамскомиздательстве И.-Г. Ветштейна, в карманном формате; Эрнести Иоганн Августе(1707-1781) - выдающийся ученый, профессор классической филологии вЛейпциге, издавший пятитомное собрание сочинений Гомера с параллельнымлатинским текстом....из коронационной поры Франца I... - Коронация Франца I (1708-1765)состоялась во Франкфурте-на-Майне в 1745 г. Кенникот Беньямин (1718-1783) - английский богослов и известныйгебраист; Землер Иоганн Соломон (1725-1791) и Михаэлис Давид Михаэль(1717-1791) - видные немецкие богословы....поэта древности... - Имеется в виду Оссиан, а никак не Гомер, ибопоэтом-страдальцем был шотландский бард, последний из каледонских богатырей. Священник и левит и т. д. - Евангелие от Луки, гл. 10, с. 31-38. "Эмилия Галотти" - знаменитая трагедия Лессинга, его "бюргерскаяВиргиния", как он называл ее, намекая на прообраз Одоардо Галотти - плебеяЛюция Виргиния, который, подобно Одоардо, прикончил кинжалом свою дочь, а непосягнувшего на ее честь патриция Аппия Клавдия. Этим Люций хотел сказать,что спастись от бесчестья можно только ценою смерти. Но именно этобезмолвное обвинение надменной и развратной знати и вдохновило римскихплебеев на победоносное восстание. Таким же безмолвным призывом к восстаниюкончает и Лессинг свою "бюргерскую Виргинию". И ту же мысль проводит Гете вфинале своего романа, символически положив на стол "мятежного мученика" -"открытую "Эмилию Галотти". Н. Вильмонт
