ЧУМА ПО ИМЕНИ СТРАХ

Рождение — переходное время удивительной сложности, когда у всех его участников может появиться страх. Страх родителей или медиков-профес­сионалов может легко распространиться на ребенка. Родовые воспомина­ния, выявленные под гипнозом, указывают, что дети пугаются, когда появ­ляются проблемы со снабжением кровью и кислородом. Малыши паникуют, когда пуповина прижата или обвивается вокруг шеи. Они знают, когда они теряют сознание, и боятся того, что может произойти.

Некоторые малыши выражают страх, что они будут раздавлены намертво, их голову раздавит или "оторвет" доктор. Другие боятся родильных ком­нат в больнице, шприцов или инкубаторов. Они боятся, когда их оставляют с незнакомыми людьми, разлучают с мамой и отправляют некормленными и без присмотра в детскую.

Малышка Тельма была взволнована беседой между докторами и медсестра­ми. У нее были проблемы с дыханием, и она случайно услышала, как меди­ки говорили, что они боятся ее "потерять". Из этого она решила, что быть одной опасно. Через 30 лет, когда она пришла ко мне на психотерапию, этот страх все еще не отпускал ее. Во время гипноза Тельма медленно осознала пугающие слова о своем состоянии, которые она нечаянно услы­шала, но не хотела их вспоминать. Когда она, наконец, была готова к это­му, вот что она воспроизвела.

Телма

Я больна. Мне больно... (в) груди. Я не могу как следует дышать. Просто там лежу (одна). Я напугана. У меня пневмония.

Медсестра говорит: "Все в порядке". Она смотрит вниз, на меня, прикасает­ся к моей голове. Мне лучше. Я расслабляюсь...

Они обеспокоены, (говорят), что я больна. Должны наблюдать, чтобы убе­диться, что не станет хуже. Они собираются кого-то здесь оставить. Они могли потерять меня. Это то, что они сказали.

Я напугана. Я не хочу уходить. Я не очень долго здесь побыла. Я не­много...

У Мэксайн, так же, как и у Тельмы, появляется страх, после того как она слышала разговор взрослых, в данном случае ее мамы. Каким-то образом уловив опасность в странных материнских словах, она очень ее не­взлюбила.

Мэксайн

Теперь я родилась. Мне это совсем не понравилось. Было столько суматохи вокруг, со всех сторон. Просто больше не было покоя. Я думаю, с тех пор мне больше не было так спокойно! Все перевернулось.

Мне кажется, я не должна этого говорить, но, пожалуй, я ненавидела мою мать. Я возненавидела ее с того самого момента, как родилась. Постоянная болтовня и суматоха. Я не могла угодить ей.

Она сказала мне: "Почему ты здесь? Я не знаю, как заботиться о тебе". Я все еще слышу, как она говорит: "Ты нехорошая", — а я просто не пони­маю. Я ничего плохого не сделала.

Правда, потом она сказала, что любит меня, но ведь говорила и такое. Одну минуту она была добрая, а другую — нет. Она была очень эмоциональной.

Там была медсестра, и я ей нравилась. И могу сказать, что моему папе я нравилась. Моему брату даже нравилось, что я появилась. Он пришел взглянуть на меня и привел других детей посмотреть на меня. Доктор Т. был добрый... Мне он тоже нравился.

Но меня не принимала моя мать. Когда я родилась, моя мама сказала, что я мальчик! Все сказали, что я девочка... Затем вошел мой папа, и моя мама сказала ему, что я мальчик. Я не знала, что и думать. Для меня все это было слишком запутанно. Мне было тяжело приспособиться к этому миру...

Джек ужасно напуган и громко протестует из-за того, как с ним обращают­ся в родильной комнате, но еще более сильный страх появляется тогда, когда к нему впервые прикасается его мать. Что-то не так. Он чувствует, что его любят не за то, что он есть, а как средство сохранить брак. Он стра­шится будущего.

 

Джек

В родильной комнате слишком яркий свет. Я кричу. Я напуган. Холодно, и я четко осознаю, что меня держат вверх ногами. Я пытаюсь выправиться. Тупой, проклятый доктор! Хлопает меня и держит меня в таком поло­жении!

Когда я родился, я был самонадеян. Я ощутил удивительную мудрость, когда меня держали за ноги, но и замешательство оттого, что единствен­ное, что я могу сделать, это кричать. Доктор обрабатывает меня, пуповину и т.п.

Мама тянется ко мне и берет меня на руки. Но это прикосновение без при­косновения. Ко мне прикасаются, но и не прикасаются. Держат, но не лас­кают. Я осознал это, когда впервые приблизился к маминой груди. Это было похоже на "Вот и мы; это будет долгая волокита".

Предполагалось, что я решу их (родителей) проблемы, сведу их вместе. Предполагалось, что я сделаю их жизнь красивой, но все, что я сделал, лишь осложнило ее.

Я был у них темой для обсуждения.

Это случилось по дороге домой из больницы, когда Джуди почувствовала, что дела дома не совсем в порядке. Там ждали неприятностей и проблем. Она знала, что ее мама волновалась за других детей в семье.

Джуди

Похоже, очень ярко и солнечно. Мы долго едем в машине. Я сижу на пере­днем сиденье на руках у мамы.

Я думаю, что она не хочет ехать домой. Кто-то там будет; мне кажется, род­ственники... Там не будет мира и спокойствия, когда мы туда приедем. Я просто это чувствую.

Мама держит руку над лицом и выглядывает из окна. (Обеспокоенно). Я просто не знаю, что произойдет.

Думаю, что мне лучше уснуть. Я лучше не буду никого беспокоить; я луч­ше буду хорошей малышкой.

Мои брат и сестра немного рассержены, и это будет ужасно. Они нехоро­шие. Я знаю, они нехорошие. Я чувствую, что они что-то сделают при пер­вом удобном случае. (Тяжело вздыхает.)

Я тоже не хочу ехать домой. Там будут неприятности, а я слишком мала (чтобы держать семью в мире).