Марианна
Они сказали, что пришло время рождаться. Я чувствую давление, но не хочу рождаться. Я еще не готова. Я сейчас собираюсь подождать, ведь внутри мне намного лучше. Теперь они приходят все быстрее и быстрее; эта дорога, та дорога. О, они становятся сильнее! Они выталкивают, выталкивают, выталкивают меня наружу. Я хочу остаться здесь, где нахожусь, но они настаивают. Это похоже на приливную волну... Я чувствую, что меня захватывает приливной волной. Когда она приходит, я догадываюсь, что должна идти тоже... О-о, приливная волна приходит снова. Я еще не готова. Она выталкивает, выталкивает. Я останусь прямо здесь, я не хочу куда-то идти, но я должна... Ой-ой, они надевают перчатки. Они хватают меня. Ой, ради Бога, гррр, вот это было сжатие! Они держат мою голову, но осторожно; они были осторожны. И они говорят: "Ты просто лежи здесь спокойно" — и заворачивают меня во что-то. ЖИЗНЬ В РОДИЛЬНОЙ КОМНАТЕ Когда роды заканчиваются и малыши уже дышат самостоятельно, они обретают опыт новых чувств, эмоций, впечатления от людей и местонахождения. Придя из экстремально замкнутого пространства, буквально "соприкасаясь со всеми стенками", они иногда жалуются на чувство "потери пространства". Одному мальчику родильная комната показалась "беспорядочной, приводящей в замешательство". Все малыши жалуются на яркий свет, холодную комнату и инструменты, шум, грубое прикосновение к их чувствительной коже и на всю медицинскую рутину, включая шлепки, уколы, глазные капли, твердые чаши весов, когда их держат высоко в воздухе и прикасаются незнакомые люди. Малыши не любят акушерские щипцы, иногда боятся инкубаторов (кюве-зов) и думают, что маски, которые носят доктора и акушерки, делают их похожими на "инопланетян". Они энергично возражают против пересечения пуповины не потому, что это причиняет боль, а из-за тревоги по поводу того, как и когда разрывается эта жизненная связь. Малыши выражают удовольствие и благодарность за хорошее и осторожное обращение, за добрые слова от акушерок и докторов. Кроме того, они благодарят за непосредственный контакт с их матерями после родов.
Мэри Доктор держит меня, и я смотрю на мою маму. Я рада видеть ее, и она рада видеть меня... Она выглядит симпатичной. Она вся потная и измотанная, но выглядит молодой и хорошей. Она чувствует себя хорошо, улыбается. Это счастливый момент. Я слышу, как кто-то говорит: "Это моя девочка". Я чувствую мою маму, она всегда говорит мне, что я хорошая девочка. Она счастлива со мной и довольна мной. Доктор беседует, отдает приказы людям, велит им перерезать то, сделать это... У него хороший голос; он хороший доктор, пожилой мужчина. Он очень осторожен. Скотт Я немного испугался всех этих людей. Это ново; я не привык к этому... Я хотел бы уйти из родильной комнаты. Мне не нравится, потому что здесь много людей и яркий свет. Все, что меня окружает, кажется мне опасным и ненадежным... Здесь так много открытого пространства! Я предпочел бы меньшую и более удобную комнату. Марсия Я чувствую, что меня вытаскивают (вначале голову), задыхаюсь от воздуха. Кто-то обрывает пуповину. Затем странное и совершенно неожиданное ощущение от пребывания высоко в воздухе, где я болтаю и двигаю руками. Это подобно большому открытому пространству; это пугает. Мне не нравится вид людей с масками, закрывающими их лица. Я продолжаю смотреть на их маски. Моя мама — единственная, кто нормально выглядит в этой комнате! Все мне чуждо. У меня ощущение, будто я не знаю, что делать. Пространство подавляет! Я хочу назад, к маме. Когда они вытянули меня наружу, я почувствовала себя перевернутой вверх ногами. Кто-то ударил меня по попе. Я начала кричать, и они пере вернули меня опять так, как надо. Мне совсем не понравилось находиться вверх ногами! Они положили меня на стол — какой-то странный и очень чужой. Я почувствовала, что мне не следовало быть здесь. Кто-то вытирает меня. Все было новым и смешным. Они положили меня на стол на спину; я чувствовала себя странно. Борьба... Наиболее распространенная жалоба новорожденных состояла в том, что их отделяют от матерей. Анита Свет, яркий свет. И человек в маске и смешной шляпе. На нем перчатки, на ощупь они смешные. Свет слишком яркий для моих глаз. Я двигаю руками. А теперь мои ноги снаружи и я плачу. Они протягивают меня какой-то женщине. Холодно. Все окружающее такое новое и это пугает. Я не могу слышать мою маму. Я не могу чувствовать мою маму; это пугает. Затем я почувствовала мою маму. Не так, как раньше, но это была она — только на секунду. И они унесли меня. Меня принесли в комнату и положили. Свет был очень, очень яркий. Они почистили меня, вытерли. ...Затем они положили меня на что-то вроде кровати. Перед тем, как они положили меня на весы, было действительно холодно. Я плакала, но они не обращали внимания. Они делали свою работу... Я была в заблуждении насчет того, что происходит! Я думала, что они нехорошие. Я хотела к моей маме. Я не могу видеть ее. Они оставили меня одну... Тереза Кто-то увозит ее (маму). Я не понимаю, почему они это делают, я чувствую, что остаюсь совсем одна с ними в большой комнате. Она ушла. Они забрали ее. Это безумие! Кажется, это так глупо. Я не понимаю, почему она не могла остаться... Следующие очевидцы, Линн и Эмилия, жалуются на уколы иглами и глазные капли. Линн Акушерка в белой шляпе входит, поднимает меня и возвращает меня обратно. Она несет меня к столу и разворачивает одеяло. О, это приятно! Затем она моет меня. Это немного холодно. Иголка причиняет боль. Она протирает меня спиртом и вкалывает иголку мне в попу. Она улыбается и беседует, очень быстро и умело. Она меняет подкладки и снова заворачивает меня в одеяло. Мне это не нравится. Это должно было произойти. Она поднимает меня и снова уносит. Эмилия По-моему, здесь так холодно, и моя голова все еще болит. Они смеются, потому что я плачу. И голос моей мамы восклицает. Она говорит, что хотела девочку. Она хочет увидеть меня... Она видит родимое пятно на моей ноге и говорит: "Все правильно, она моя; у нее на ноге моя отметина!"
|
