В.А. Смирнов

«Когда вспоминают учебные годы времен войны, то обычно говорят о трудностях, связанных с блокадой и войной. Это и нехватка школьных помещений, и холод, и отсутствие учебников и тетрадей. Я, помню, писал в блокноте, который был чуть больше записной книжки. С одной стороны, это была тетрадь по русскому языку, а с другой – по математике. Учебник был один на троих – пятерых, а то и больше человек. Поэтому он выдавался на группу ребят, живущих близко друг от друга, чтобы после того, как выучил урок, можно было передать другому. На таких уроках, как история или география мы старались слушать внимательно, чтобы обходиться без учебников. Анастасия Александровна Андреевская – учитель истории и завуч, обычно оставляла время на повторение только что пройденного материала, вызывала желающих ответить, но оценку, по-моему, не ставила.

С войной в нашу жизнь вошли и другие, ранее неизвестные нам вещи, в первую очередь, «макароны». Так назывался артиллерийский порох, который действительно походил на макароны и длиной и диаметром. Самым замечательным было его свойство летать. Обычно такую «макаронину» поджигали, а затем пламя гасили, и «макаронина», к всеобщей радости, начинала летать по непредсказуемой траектории. Бывали, правда редко, и более хулиганские поступки. В школе было печное отопление, к началу уроков печи были протоплены, но их углы еще оставались красными. В печь бросали патрон, иногда даже не один, чтобы они выстрелили.

Однажды мы устроили «забастовку» на уроке немецкого языка. Не помню, кто был инициатор, но мы сказали, что не хотим учить «фашистский» язык. Теперь я понимаю, что нашей учительнице Елене Николаевне Блохиной было, наверное, чуть больше 20 лет. Она стояла на стуле с портфелем в руках и не знала, что ей делать. В итоге, все обошлось. По-видимому, про этот инцидент учительница не доложила директору, и наш поступок последствий не имел, но язык мы так и не выучили хорошо.

 

 

Из воспоминаний М. М. Рыбальченко:

«…Весна 1942г. В Ленинграде решено собрать ребят-школьников, переживших зиму, организовать их обучение и питание. Занятия проходили в помещении 21-й образцовой школы Петроградского района. Теперь это – здание Нахимовского училища.

Я помню день, когда на занятия пришли я и учительница литературы Лидия Александровна. Урок она не отменила, провела его для одной ученицы по «Песне про купца Калашникова». На следующий урок не пришла учительница. Лидия Александровна осталась со мной, дала цветную картинку, карандаши, бумагу и провела урок рисования.

Когда в парках появилась зелень, горожане собирали её и дополняли своё питание. Учителя заботились, чтобы мы знали, как выглядят съедобные травы. Помню, учительница ботаники прошла с нами по Пеньковой улице и показала все виды съедобных растений, но достать их из-за ограды мы не могли, а на расстоянии вытянутой руки их уже сорвали те, кто побывал здесь раньше нас.

На домах были расклеены машинописные «Памятки сборщикам дикорастущих съедобных растений и лекарственных трав». В центральном гастрономе вывешены кулинарные рецепты: щи из подорожника, пюре из крапивы и щавеля, котлеты из ботвы, капустный шницель, биточки из лебеды…

В 82-й (бывшая 21-я) школе с осени 42-го я стала учиться в пятом классе. Игра судьбы – за стеной нашего класса был тот самый класс скрипки, в который я ходила до войны. Теперь там вёл приём детский врач. Однажды весной сорок третьего у нас брали кровь из пальца. Со мной этот медицинский опыт не прошёл, врач до моей крови не добралась, хоть и очень старалась.

Арифметике нас учила Мария Ниловна – маленькая, живая язвительная учительница. Нас она называла «голубчиками», тем, кто не ладил с дробями, она категорически определяла:

- Да, голубчик, ты пойдёшь в медицинский институт!

Уроки английского языка вела Нина Сергеевна (хочется приписать ей фамилию «Никольская»), она – очень бледнокожая, волосы красно-стрептоцидового цвета. Мы любили её уроки, она одинаково строга со всеми.

Учительница русского языка и литературы-Серафима Ивановна Гусева – была нашим классным руководителем. Именно с её уроков мы унесли в жизнь любовь к языку и знание его.

Она учила нас правилам и исключениям из них почти в поэтической форме. Изучая былину, как поэтическую форму, мы получили в качестве домашнего задания – написать былину. О ком? О герое войны, конечно. Матросова я в своём «сочинении» поместила в танк, так было героичнее! Изучая имя прилагательное, мы должны были написать сочинение с максимальным использованием этой части речи. И мы старались! Я очень долго хранила своё домашнее задание, в котором описала зимний парк им. Ленина. Спустя многие годы я удивлялась, что школьное описание зимней природы нравится мне, несмотря на прошедшее с той поры время.

Мы считали учёбу своим главным делом. Но весной 1943- го, когда во всех классах, кроме выпускных – седьмых и десятых – экзамены были отменены, мы радовались, как маленькие. Детей в нас война не уничтожила, а закалила.

Я очень светло вспоминаю этот учебный год, своих учителей и классных подружек.

Последний раз я была в этой школе на вручении медали «За оборону Ленинграда». Вручение проходило в зале, знакомом мне по учебным показательным концертам далёкого довоенного времени».

* * *

Вспоминает Н. Стотик:

«… К ноябрю 1943 года похолодало, и всех учеников послали на дровяной склад на Малой Охте. Нагружали целую машину дров, потом выгружали их в подвал школы, и все последующие дни после занятий восьмые и девятые классы пилили и кололи дрова, разносили их по классам начальной школы и в свои классы…»

* * *

 

Из воспоминаний Ю. Маретина:

«… Мы выпускали «боевые листки» и газеты. Тема «боевых листков» - текущие события на фронте, в городе, в стенгазете - материал. связанный с политическими и культурно- историческими датами. Для стенгазет требовались плакаты, листовки, вырезки из газет, иллюстрации или обложки брошюр, книг, фотографии и многое другое…»

 

Ученицы 47-й школы вспоминают, что стенгазеты они выпускали на обоях.

Домашнюю газету-малютку выпускал 15-тилетний Юра Звездин. В выпусках – летопись семьи. Последний номер вышел с пометкой: «Ввиду ухода в ряды РККА работа редакции с сего дня, 20 января 1943г., прекращается. Детство окончилось».

***

 

В.Г. Григорьев:

 

«Весной 1942 года возобновились занятия в школе. Нас, оставшихся в живых, собрали в объединенной школе, которая располагалась на углу Большой Посадской и Певческого переулка. (До войны здесь находилось ремесленное училище). Весна давала себя знать. В школе открыли окна. В один солнечный день мы почувствовали приторный запах трупов, выглянув в окно увидели большую грузовую машину, на которую из подвала грузили трупы ремесленников. Нагрузив полную машину, облили скорбный груз какой – то жидкостью, накрыли брезентом и повезли в последний путь.

Во время одной из перемен мы стояли у окна, выходившего на Певческий переулок, и смотрели, как человек медленно катил тележку на высоких колесах – такие обычно бывали у дворников. На тележке лежал завернутый в простыню покойник. Человек шел и качался из стороны в сторону и вдруг упал. Перемена закончилась, мы пошли в класс. На следующей перемене мы опять подошли к окну. Человек лежал на земле, он был мертв. Вскоре подошли двое, погрузили на тележку второе тело и повезли дальше вдвоем. Так оканчивалась жизнь в осажденном городе».

***

 

Я, Иванова Ирина Степановна (урождённая Терехина), весной 41 года окончила 5 классов. Зиму 1941 – 42 г.г. я училась в 23 –й школе Октябрьского района. Наш шестой класс состоял из шести мальчиков и шести девочек. О нашей школе и нашем классе написана книга «Они учились в Ленинграде». Автор – Ксения Владимировна Рубец, Детгиз,1948г.

27 октября 1941 г. начались занятия в школе, которая всегда была известна, как «школа со львами». Здание – исторический памятник, архитектор - Огюст Монферран.

Пушкин знал этот дом и посвятил ему строки в «Медном всаднике»:

Тогда на площади Петровой,

Где дом в углу вознёсся новый,

Где над возвышенным крыльцом

С поднятой лапой, как живые,

Стоят два льва сторожевые…

Это здание – бывший дворец князя Лобанова – Ростовского.

В проходном зале, «Кировском» (там стоял бюст С.М.Кирова) начался наш первый урок. Клавдия Владимировна обратилась к нам:

- Товарищи, мы начинаем занятия в необыкновенной обстановке, страна наша ведёт тяжёлую, упорную войну с сильным и злым врагом; город наш окружён со всех сторон огромным числом немецких дивизий; он стал фронтом. В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников. Пройдут годы. Вы станете взрослыми, у вас будут внуки…Они вас непременно спросят: «Что вы делали в дни Великой Отечественной войны?» И вы с гордостью скажете: «Мы учились в Ленинграде». В самом факте, что вы сегодня начинаете учиться, смелый вызов врагу.

- Город в блокаде, город окружён врагами, а мы выполняем свой долг и садимся за книги – говорите вы всему миру.

Враг будет удивлён «Что это за дети, которые учатся, хотя мы бросаем бомбы в этот город, стреляем в него из пушек, лишаем его продовольствия»

А наши друзья скажут:

- Вот какие мужественные дети в городе великого Ленина!»

В ноябре снизили норму выдачи хлеба до 150 граммов, а через неделю – до 125 граммов. В школе нас кормили. Тарелочка супа, но она нас поддерживала, и мы очень ждали окончания четвёртого урока, когда был звонок «к супу». Тарелки мы принесли из дома и сдали, а ложка всегда была с собой.

15 января, после каникул начались занятия в 7 – 10-х классах, но в школу пришли и мы. Нам пришлось идти за разрешением на учёбу в Гороно. Нам разрешили, и все 12 человек весной 1942г. перешли в 7-й класс. Было холодно, чернила застывали в «непроливайках» - пробивали лёд и дыханием отогревали. Класс был самый маленький, в нём печка. Когда было чем истопить – топили (несли из дома ножку от стула и т.п.)

Весной начало пригревать солнышко, и мы частенько грелись на ступеньках Исаакиевского собора, а потом уговорили Ксению Владимировну и уроки истории стали проводить в Александровском саду на солнце.

Весной 1942г. выехали на огороды на ст. Пери. Жили в сараях, постепенно благоустроились. В августе ходили в лес за грибами, ягодами. 12 сентября вернулись в город. С 15 октября начались занятия в школе. Я уже семиклассница».

***

 

 

Глава 6 «ЕЛКА»

 

Из газеты «Ленинградская правда»: «3 декабря 1941 года Исполком Ленгорсовета принял решение провести с 1 по 10 января 1942г. в школах и детских садах новогодние ёлки. Все дети будут угощаться праздничным обедом из двух блюд без вырезки талонов из продовольственных карточек.

 

Ю. Артюхин:

 

«Это было 6 января 1942г. В этот день мы, школьники старших классов, праздновали ёлку в помещении Малого оперного театра. Начало праздника было назначено на 11 часов. Но ещё задолго до того ребята, несмотря на сильный мороз, стали собираться у театра.

При входе мы обменивали наши пропуска на театральные билеты. На обратной стороне каждого билета стояла цифра. Она показывала, в какую очередь получать обед.Входя в фойе, мы останавливались в изумлении: тут возвышалось множество ёлок, богато и красиво украшенных, весь театр был освещён электрическим светом. Это тоже было сюрпризом для ребят, так как почти ни у кого света уже не было, все сидели дома при коптилках.

Праздник начался спектаклем Театра имени Ленинского комсомола «Овод». В зале и на сцене было очень холодно, зрители сидели в пальто, но слушали все очень внимательно.

В антрактах ребята выходили в фойе, где играло несколько оркестров, или беседовали с артистами.

После спектакля был обед, который в те суровые январские дни являлся очень ценным подарком. На обед дали суп с лапшой, граммов сто пшённой каши и немного желе, выдали ломтик хлеба граммов в пятьдесят…»

* * *