Ты мужественный, мудрый и благородный правитель. Давай забудем вражду и будем жить в мире. Мы покидаем твою страну и уходим к себе. Согласен ли ты мириться? 3 страница

Супруга вместо ответа только горестно вздохнула.

— Знаешь, что он выкинул? — повторил канцлер. — Собрался в гости к людоедскому вождю. Да, да, к вождю людоедов! К самому дикому племени в целой Африке. Куда не ступала нога белого человека. Понимаешь? Там его съедят. Как пить дать, съедят! Я просто в отчаянии.

— Дорогой, а нельзя ли его отговорить?

— Отговаривай, если тебе жизнь не мила, а я не намерен второй раз в кутузке сидеть! Он упрямый и легкомысленный мальчишка!

— Ну хорошо, а вдруг его, не дай бог, съедят?

— Он нам сейчас нужен до зарезу! Если дикари слопают его, все наши усилия пойдут прахом: кто откроет первое заседание парламента, кто подпишет манифест? Через год пусть едет на здоровье!

Но дело было не только в этом. Отпускать малолетнего короля одного в такое опасное путешествие не полагалось, а ехать никому из министров не хотелось.

А Матиуш между тем всерьез готовился в дорогу.

КОРОЛЬ ЕДЕТ В СТРАНУ ЛЮДОЕДОВ,— разнеслось по городу. Взрослые соболезнующе качали головами, а дети завидовали Матиушу.

— Милостивый государь, — сделал старый доктор последнюю попытку отговорить Матиуша от этой затеи, — быть съеденным очень неприятно и, я бы сказал, вредно для здоровья. Дикари, несомненно, захотят зажарить ваше величество на вертеле, а поскольку при высокой температуре белок свертывается, следовательно...

— Дорогой доктор, — перебил Матиуш, — меня хотели убить, расстрелять, повесить, а я до сих пор цел и невредим. Может, посланец черного владыки говорит правду и они не съедят меня. Так или иначе, я дал слово, и отступать уже поздно. Слово короля нерушимо!

Решили, что с Матиушем поедет старый профессор, изучивший пятьдесят языков, капитан, но без Стасика и Еленки (их не отпустила мама). В последний момент к путешественникам присоединились доктор и Фелек.

Доктор, незнакомый с африканскими болезнями, купил толстенный медицинский справочник и набил чемодан разными лекарствами.

Перед самым отъездом во дворец явились английский моряк и путешественник-француз и упросили Матиуша взять их с собой.

Багажа было немного, во-первых, в Африке не нужны теплые вещи, а во-вторых, на верблюдах много чемоданов не увезешь, это не лошади.

Наконец наступил день отъезда. Они сели в поезд и поехали. Ехали-ехали и приехали к морю. Пересели на корабль и поплыли. На море настигла их буря, и с непривычки все заболели морской болезнью. Вот тут-то и пригодились лекарства, которые доктор вез в чемодане.

Доктор был очень недоволен поездкой и всю дорогу пребывал в прескверном расположении духа.

— Дернула меня нелегкая согласиться быть придворным медиком, — ворчал он. — Будь я простым доктором, сидел бы себе в теплом, уютном кабинете, ходил в больницу, а теперь вот на старости лет изволь скитаться по белу свету. В моем возрасте особенно неприятно быть съеденным.

Зато капитан был в прекрасном настроении. Он вспоминал свою молодость и то, как мальчишкой удрал в Африку. Вот было время!

Фелек тоже радовался. Хотя одно обстоятельство слегка омрачало его радость.

— Небось в гости к белым королям взял с собой этих неженок, капитанских деток, а к людоедам ехать так и Фелек хорош! Эти-то, поди, струсили? — сказал он однажды Матиушу.

— Неправда, — возразил Матиуш, — они хотели ехать, но им мама не разрешила. А белые короли тебя не пригласили, незваным же ехать не полагается.

Это объяснение удовлетворило Фелека, и он больше не сердился.

Наконец они приплыли в порт. Опять пересели с корабля на поезд и ехали два дня по железной дороге. Тут уже росли фиговые пальмы, бананы и разные диковинные растения. При виде всех этих чудес Матиуш вскрикивал от восторга, а посланец черного владыки снисходительно улыбался, скаля белые зубы, отчего присутствующим становилось не по себе.

— Это ерунда! Настоящие джунгли впереди!

Но вместо джунглей взорам путешественников представилась пустыня.

Насколько хватал глаз — песок и песок. Безбрежный океан песка.

В последнем поселении белых, где они остановились, был расквартирован гарнизон и имелось несколько лавчонок.

Услышав, куда они держат путь, офицер сказал:

— Ну что ж, коли вам жизнь не мила, поезжайте. Много смельчаков ехало в ту сторону, а вот обратно еще никто не возвращался.

Посланец африканского короля, купив трех верблюдов, отправился вперед предупредить о прибытии гостей, а Матиушу и его спутникам велел ждать его возвращения.

Когда он уехал, гарнизонный офицер обратился к путешественникам:

— Послушайте, меня не проведешь, я стреляный воробей! Сразу видно — вы не простые путешественники. Иначе зачем вам двое мальчишек и этот старик. И туземец, сопровождающий вас, судя по раковине в носу, принадлежит к знатному роду.

Наши путешественники, видя, что отпираться бессмысленно, рассказали ему все начистоту.

Оказывается, офицер читал о Матиуше в газетах, которые приходили сюда с опозданием на несколько месяцев.

— Тогда дело другое, — сказал офицер. — Это очень гостеприимный народ. Вы или совсем оттуда не вернетесь, или вернетесь с богатыми дарами. У них золота и бриллиантов куры не клюют! В обмен на всякую ерунду — немного пороха, зеркальце или трубку — они дают несколько пригоршней золота.

Путешественники заметно повеселели. Старый профессор целыми днями лежал на раскаленном солнцем песке. Доктор сказал, что ему это полезно: у профессора болели ноги. А вечером он отправлялся в негритянские хижины и записывал новые, неизвестные науке слова.

Фелек объелся фруктами, и доктор дал ему из своей аптечки-чемодана ложку касторки. Английский моряк и путешественник-француз несколько раз брали Матиуша с собой на охоту. Матиуш научился ездить на верблюдах. Такая жизнь была ему по душе.

 

 

Как-то раз ночью в палатку ворвался негр-слуга.

— Вставайте! — кричал он. — Нападение! Измена! — И жалобно запричитал: — О я несчастный, зачем пошел я в услужение к белым! Мои собратья никогда мне этого не простят! Что мне теперь, несчастному, делать?..

Путники вскочили как встрепанные с походных коек и схватились за оружие, какое оказалось под рукой, готовые сразиться с врагом.

Кругом темень, ни зги не видно. Лишь изредка, со стороны пустыни, доносится какой-то глухой шум, будто топот огромной толпы.

Странно, почему в казарме так тихо? Никакого движения, ни одного выстрела.

Начальник гарнизона, хорошо знакомый с обычаями туземцев, сразу сообразил, что это не нападение. Но что, он сам толком не понимал и поэтому выслал вперед гонца. Гонец вскоре вернулся и сообщил, это идет караван за Матиушем.

Впереди выступал огромный, царственно-важный верблюд с паланкином между горбами. За ним — сто верблюдов, покрытых роскошными попонами. И великое множество воинов для охраны каравана.

Только благодаря опытности и выдержке начальника гарнизона не случилось непоправимой беды: не открыли стрельбы по мирному племени. Матиуш сердечно поблагодарил офицера, наградил его орденом, и на следующий день рано утром караван тронулся в путь.

Путешествие было тяжелым. Немилосердно палило солнце. Белые открытыми ртами хватали воздух: с непривычки они задыхались. А посланцам африканского вождя хоть бы что.

Высоко на верблюде в паланкине сидел Матиуш, а два туземца обмахивали его большими опахалами из страусовых перьев. Караван медленно подвигался вперед. Проводник тревожно всматривался вдаль: не приближается ли самум. Бывали случаи, когда этот страшный ветер пустыни засыпал горячим песком целые караваны и все путники погибали.

Днем никто не разговаривал — не было сил, и лишь вечером, когда становилось прохладней, люди приходили немного в себя. Добрый доктор пичкал Матиуша какими-то порошками, но проку от них было мало. Хотя за плечами у Матиуша была война и много опасных приключений, путешествие по огнедышащей пустыне показалось ему тяжелей всего, что он испытал в жизни. От жары болела голова, потрескались губы, в горле пересохло и язык одеревенел. Он загорел и высох, как щепка. Глаза от ярко-белого песка стали красными и болели, кожа шелушилась и нестерпимо чесалась. По ночам Матиуша преследовали кошмары: то снилось ему, что людоеды едят его живьем, то будто жарят на костре.

Вода!.. Какое блаженство плыть по морю! Но делать нечего, назад пути нет, иначе его ждет вечный позор.

Два раза они останавливались в оазисах на привал. До чего приятно снова увидеть зеленые деревья, напиться студеной воды из родника, а не этой противной, вонючей из бурдюков!

В первом оазисе они отдыхали два дня, а во втором пришлось задержаться на целых пять. Верблюды не меньше людей нуждались в отдыхе. От усталости они не могли идти дальше.

— Четыре восхода и захода солнца — и мы дома! — радовался посланец черного владыки.

За пять дней люди и животные отлично отдохнули. А неутомимые туземцы разожгли накануне отъезда костры и сплясали вокруг них дикий военный танец.

Последние четыре дня были не так изнурительны. Пустыня кончалась, песок не источал уже такого зноя, кое-где росли даже чахлые растеньица, и навстречу попадались люди.

Матиуш хотел с ними познакомиться, но ему объяснили, что это разбойники. Не будь караван такой большой, они непременно напали бы на них и ограбили.

Наконец вдали замаячил лес, повеяло свежестью и прохладой. Тяжелое странствие по знойным пескам — позади, а что их ждет впереди, неизвестно. Может, смерть от руки дикарей?

Навстречу каравану выехал сам черный владыка в сопровождении придворных. Впереди выступали музыканты. Но вместо привычных инструментов у них были какие-то диковинные барабаны, дудки, трещотки, которые издавали такой невообразимый писк, скрежет и грохот, что хоть уши затыкай! После тишины и безмолвия пустыни наши путники чуть с ума не сошли.

Началось богослужение. Перед деревянной колодой, на которой были вырезаны морды неведомых чудовищ, жрец в страшной маске что-то выкрикивал, а толпа вторила ему. Это означает, пояснил Матиушу профессор, что черный владыка отдает гостя под покровительство своих богов.

Потом черный владыка и его сыновья с полчаса весело скакали вокруг Матиуша. И, лишь до мельчайших подробностей исполнив ритуал, вождь племени обратился к Матиушу с приветственной речью:

— Белый друг, ты приехал ко мне, и теперь я самый счастливый человек на земле. Умоляю тебя, сделай только знак, и в доказательство любви и преданности я вонжу эту стрелу в свое сердце. Умереть для друга — великая честь.

Говоря это, он приставил острие длинной стрелы к груди и замер в ожидании.

Матиуш попросил профессора сказать, что он не хочет, чтобы вождь из-за него умирал, он желает с ним дружить, беседовать и веселиться.

Представьте себе изумление Матиуша, когда в ответ раздался громкий плач — это рыдали негритянский король, его родственники и дети. Они горевали оттого, что белый друг пренебрегает ими.

Матиуш чуть не прыснул со смеху — такими потешными показались ему здешние обычаи, но он сдержался и сделал серьезное лицо.

Рассказывать подробно обо всем, что видел и делал Матиуш при дворе черного владыки не имеет смысла. Все это описано ученым профессором в толстой книге под названием:

 

49 ДНЕЙ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ БУМ-ДРУМА.

 

Написал участник экспедиции и переводчик

короля Матиуша Реформатора.

Бум-Друм изо всех сил старался развлечь своего белого друга. Однако некоторые забавы Матиушу не нравились, и он отказывался принимать в них участие, не думая, что кого-то этим обижает, и не подозревая, что за каждым его движением следят злые, пронзительные глазки верховного жреца. И вот однажды верховный жрец с негодованием заявил:

— Этот белый — обманщик, он только притворяется нашим другом. Он пренебрегает нашими обычаями. — И зловещим шепотом прибавил: — Но я знаю, что делать.

И в тот же день вечером во время пира незаметно подсыпал яд в раковину, из которой пил Матиуш. А этот яд обладал таким свойством: сначала человеку, который его выпьет, все кажется красным, потом синим, зеленым, черным, и наконец он умирает.

Матиуш сидит в шатре вождя в золотом кресле за золотым столом.

— Странно, почему это вдруг все стало красным? И люди и все-все, — говорит он.

Доктор, услышав это, вскочил и от ужаса не может слова вымолвить, только руками машет. Оказывается, он читал про этот яд в ученых книгах. Там говорилось: все африканские болезни излечимы, только против этого яда нет лекарства.

— Ой, смотрите, как красиво — теперь все синее! — ничего не подозревая, весело говорит Матиуш.

— Профессор! — закричал доктор. — Переведите им, что Матиуш отравлен.

Вождь схватился за голову и стрелой вылетел из шатра.

— На, выпей, белый друг! — Он протянул Матиушу чашу из слоновой кости, в которой плескалась горькая-прегорькая, кислая-прекислая жидкость.

— Фу, какая гадость! — Матиуш сморщился и оттолкнул рукой сосуд. — Ой, а сейчас все зеленое! Стол зеленый, и доктор зеленый.

Бум-Друм недолго думая сгреб мальчика в охапку, положил прямо на стол, разжал наконечником стрелы зубы и насильно влил горько-кислую жидкость.

Матиуш вырывался, брыкался, плевался, но жидкость попала в рот, и он был спасен.

Еще бы чуть-чуть — и конец! Перед глазами у Матиуша уже быстро-быстро завертелись черные круги. К счастью, их было всего шесть на зеленом фоне.

И Матиуш не умер, а только проспал подряд три дня и три ночи.

 

 

Верховный жрец испугался гнева вождя и попросил у Матиуша прощения, пообещав показать в награду замечательные фокусы. Эти фокусы жрецу разрешалось показывать только три раза в жизни.

Все уселись перед шатром на тигровых шкурах, и представление началось.

Жрец вынул из коробочки что-то маленькое и положил на ладонь. Это оказалась крохотная змейка. Она обвилась вокруг пальца жреца, зашипела, высунула жало не толще нитки и, вонзив его в палец, застыла — прямая, как палка. Жрец оторвал змею и показал на пальце капельку крови. Зрителей охватил священный трепет. «Подумаешь, капелька крови!» — недоумевал Матиуш. Но ему растолковали, что эта маленькая змейка страшнее леопардов и гиен: от ее укуса моментально наступает смерть.

А жрец между тем продолжал показывать фокусы. Вот он взошел на костер — из ушей, носа и рта полыхает огонь, а ему хоть бы что!

После этого он заиграл на дудочке, и сорок девять огромных змей затанцевали под музыку. Потом стал дуть на высоченную столетнюю пальму; дул до тех пор, пока ствол пальмы не начал медленно клониться к земле, и — крак! — она сломалась. Взмахнул палкой и зашагал между двумя деревьями по воздуху, как по мостику. Подбросил вверх шарик из слоновой кости, подставил голову — шарик упал на нее и бесследно исчез. Но вот он быстро-быстро закружился на месте, а когда остановился, все увидели у него две головы: одна смеялась, другая плакала. А под конец показал вот какую штуку. Отрубил одному мальчику голову, уложил ее в плетеную корзину и завертелся вокруг корзины в дикой, неистовой пляске. Потом пнул корзину ногой, и оттуда послышалась игра на дудочке. Жрец открыл крышку — и из корзины выскочил мальчик, которому он только что отрубил голову, и как ни в чем не бывало стал кувыркаться и прыгать. То же самое проделал он с птицей. Подстрелил влет птицу из лука. Пронзенная стрелой птица упала на землю, выдернула клювом стрелу и подлетела к волшебнику. Тот взял у нее из клюва стрелу, а птица долго порхала вокруг.

«Пожалуй, ради стольких чудес стоит и отраву выпить», — подумал Матиуш.

То на верблюде, то на слоне путешествовал он по стране своего удивительного друга Побывал в негритянских селениях, расположенных в непроходимых джунглях. Люди ютились там в плетеных хижинах, в грязи и нищете, вместе с домашними животными. Среди негров было много больных. Их ничего не стоило вылечить, были бы лекарства. Доктор давал им порошки и микстуры, они послушно, с благодарностью принимали их и выздоравливали. В лесах Матиуш не раз натыкался на трупы людей, растерзанных хищниками или укушенных ядовитыми змеями.

Матиуш очень жалел негров, с которыми успел подружиться.

«Почему они не строят железных дорог и электростанций? — недоумевал он. — Почему у них нет кино, просторных, чистых жилищ, оружия для защиты от диких зверей? Ведь золота и бриллиантов у них столько, что ребятишки играют ими, как простыми камешками».

— Оттого, что белые братья не хотят нам помочь, — объяснил ему Бум-Друм.

И Матиуш решил, как только вернется на родину, дать в газетах объявление, чтобы все желающие ехали в Африку строить дома и прокладывать дороги.

Но никакие самые яркие впечатления не могли вытеснить из его головы мыслей о собственной стране и о реформах.

Однажды, когда они осматривали огромную золотую жилу, Матиуш попросил Бум-Друма одолжить ему немного золота.

— Да бери сколько хочешь, сколько верблюды увезут! У меня его что песка в пустыне! — расхохотался в ответ Бум-Друм. — Давать в долг другу? Нет, белый друг, бери все, что тебе нравится. Бум-Друм любит своего белого друга и готов служить ему до самой смерти...

Пора в обратный путь. Бум-Друм устроил на прощание большой праздник — праздник дружбы.

Во время пиршества он разрезал острой раковиной себе палец, то же самое проделал Матиуш. Черный владыка слизнул каплю крови с пальца Матиуша. Матиуш последовал его примеру. Хотя это было неприятно, но, наученный горьким опытом, он не противился. За этой процедурой последовали другие. Матиуша бросили в пруд, который кишел крокодилами и ядовитыми змеями, но Бум-Друм тотчас прыгнул в воду и вытащил его. Потом, намазанного каким-то жиром, Матиуша толкнули в костер. И опять в тот же миг кинулся в огонь Бум-Друм и спас друга. Матиуш даже не обжегся, только слегка волосы опалил. Но это еще не все. Под конец Матиуш прыгнул с высокой пальмы, а Бум-Друм так ловко его подхватил, что он совсем не ушибся.

«К чему весь этот цирк?» — недоумевал Матиуш. И профессор объяснил ему: слизанная капля крови означает, что если Матиуш будет умирать в пустыне от жажды, то друг напоит его собственной кровью. И вообще, где бы Матиушу ни грозила опасность — на воде, в воздухе, в огне, — черный брат Бум-Друм, рискуя жизнью, придет ему на помощь.

— Мы, белые, — говорил профессор, — пишем договоры на бумаге, а они не умеют писать и заключают договоры таким образом.

Жалко расставаться с новыми друзьями, но на родине ждут неотложные дела.

Накануне отъезда опечаленный Матиуш в последний раз пошел погулять в лес. Ярко светила луна. В сказочно-красивом лесу было тихо-тихо. Вдруг послышался шорох. Что это? Тигр? Змея? Матиуш сделал шаг вперед, и сзади опять что-то зашуршало.

Ясно, за ним кто-то крадется. Он остановился, вынул из кобуры револьвер — и ждет.

Оказалось — Матиуш разглядел ее при свете луны, — это была дочка вождя — маленькая веселая Клу-Клу. «Странно, зачем она здесь в эту пору?» — удивился Матиуш.

— Что с тобой. Клу-Клу? — спросил он на языке ее племени. (Матиуш уже немножко научился говорить на нем.)

— Клу-Клу кики рец, Клу-Клу кин брун...

Она говорила долго-долго, но Матиуш ничего не понял. Он постарался запомнить некоторые слова: «Кики, рец, брун, буз, кин».

Под конец Клу-Клу заплакала.

«Наверно, с ней приключилась какая-нибудь беда». И, чтобы утешить ее, он дал ей часы, зеркальце и красивый флакончик. Но это не помогло — по лицу Клу-Клу по-прежнему катились слезы.

Что бы это значило?

Вернувшись домой, он повторил профессору слова, которые запомнил, и тот сказал: Клу-Клу очень его полюбила и хочет уехать вместе с ним.

Матиуш попросил профессора передать Клу-Клу, что он скоро пригласит в гости ее отца, и тогда она сможет с ним приехать.

Однако думать о маленькой Клу-Клу было недосуг: перед отъездом предстояло еще много дел.

На пятьсот верблюдов навьючивали мешки с золотом, драгоценными камнями, фруктами, африканскими лакомствами, приторачивали бурдюки с вином и сладкими напитками. Не забыли и про сигары для министров.

Матиуш уговорился с Бум-Друмом прислать через три месяца клетки для диких зверей. И предупредил, что может прилететь аэроплан — большая железная птица с белым человеком в животе. Пусть не пугаются.

Наконец день отъезда наступил, и рано утром они двинулись в обратный путь. Дорога через пустыню уже не казалась такой страшной: перенесенные испытания закалили путников.

 

 

Пока Матиуш гостил у Бум-Друма, министры не теряли времени даром: они сочиняли конституцию. А когда сочинили, с нетерпением стали поджидать короля. Ведь без королевской подписи этой бумажке грош цена!

Ждут-пождут, а Матиуш все не едет. «Где он, куда подевался?» — теряются министры в догадках. Им известно, что он благополучно достиг берегов Африки, потом ехал поездом, жил некоторое время в палатке в пограничном поселении белых. А дальше, доносил гарнизонный офицер, вождь людоедов прислал за Матиушем верблюдов, он уехал и как в воду канул.

Но вот в один прекрасный день от Матиуша приходит телеграмма:

ЖИВ-ЗДОРОВ, СКОРО БУДУ ДОМА.

— Счастливчик этот Матиуш! — завидовали ему иноземные короли.

— Везет ему, — шептались министры и вздыхали. «С войны вернулся — засадил нас в тюрьму, — думали они, — а теперь, чего доброго, велит зажарить и съест. Известно, хорошему людоеды не научат!»

Возвращался на родину Матиуш в прекрасном настроении. Еще бы! Путешествие удалось на славу. Он загорел, вырос, и аппетит у него был прямо-таки волчий. Не подозревая, какие страхи мучают министров, он решил подшутить над ними.

— Ну как, железные дороги в порядке? — спрашивает король, когда все собрались в тронном зале.

— В порядке, — отвечает министр железных дорог.

— Ну, смотрите, а то я прикажу сварить вас в крокодиловом соусе. А фабрик много построили?

— Много, — отвечает другой министр.

— Смотрите, а то я велю начинить вас бананами и зажарить.

У министров физиономии вытянулись и побелели, а Матиуш не выдержал и расхохотался.

— Господа, — сказал он, — не бойтесь, пожалуйста! Я не стал людоедом. И то, что говорили про моего друга Бум-Друма, выдумка и клевета.

Министры не поверили бы ни единому слову из рассказа Матиуша о его необычайных приключениях, если бы своими глазами не увидели целый состав, груженный золотом, серебром и драгоценными камнями. А когда Матиуш раздал им подарки Бум-Друма — ароматные сигары и сладкие африканские вина, — министры сменили гнев на милость.

В манифесте говорилось: «По велению его королевского величества отныне и впредь страной будет управлять народ в лице парламента...» и т. д.

— Теперь прошу записать, что я хочу сделать для детей, — сказал Матиуш. — Деньги есть, и можно приступить к делу. Итак, каждый мальчик и каждая девочка получат к лету по два мяча, а зимой — коньки. После уроков всем ученикам выдавать по одной конфете и сладкому пирожку. Девочкам, кроме того, ежегодно выдавать по новой кукле, а мальчикам — перочинный ножик. Во всех школах соорудить качели и карусели. К каждой купленной книжке или тетради бесплатно прилагаются переводные картинки. Это только начало, в дальнейшем я намерен осуществить много реформ. Прошу подсчитать, сколько это будет стоить и сколько времени понадобится на их осуществление. На подсчеты даю недельный срок.

Вообразите радость ребят, когда они узнали про реформы. А в газетах писали, что это только начало. Значит, будет еще лучше!

И вот все, кто умел писать, стали строчить Матиушу письма с просьбой сделать то-то и то-то. В королевскую канцелярию письма приносили мешками. Статс-секретарь просматривал их и выбрасывал в корзинку. Так всегда поступают в королевских канцеляриях. Матиуш об этом, конечно, не знал. Но однажды он увидел, как лакей тащит на королевскую помойку огромную корзину бумаг.

«А нет ли там, случайно, редких марок?» — подумал Матиуш. (Он собирал марки и наклеивал в специальный альбом.)

— Что это за бумаги и конверты? — спросил он.

— А я почем знаю? — ответил лакей не слишком любезно.

Матиуш посмотрел: письма адресованы ему. Тогда он приказал отнести корзину в королевский кабинет и вызвал секретаря.

— Что это за бумаги, господин секретарь?

— Да так, всякие ерундовские письма вашему королевскому величеству.

— А кто распорядился выбрасывать их на помойку?

— Так всегда делали!

— Значит, плохо делали! — вспылил Матиуш. — Если письмо адресовано мне, я один могу судить, ерундовское оно или нет. Отныне все письма прошу передавать мне! Я сам буду их читать.

— Ваше величество, короли получают очень много писем. А если бы народ еще узнал, что они сами их читают, писем скопилось бы целые горы. И так десять чиновников тем только и заняты, что отбирают и читают самые важные.

— А какие считаются важными?

— От чужеземных королей, фабрикантов и других влиятельных лиц.

— А неважные?

— Вашему величеству больше всего пишут дети. Что взбредет в голову, то и пишут. А некоторые так накалякают, что ничего не разберешь.

— Если вам трудно разбирать детские каракули, я сам буду читать письма ребят. А чиновникам дайте другую работу. Я вот тоже мальчик, а выиграл же войну с тремя королями и совершил путешествие, на которое ни один из моих взрослых министров не отважился.

Секретарь, не сказав ни слова, с низким поклоном удалился, а Матиуш принялся за чтение. Час проходил за часом, а Матиуш все читал. Церемониймейстер несколько раз подсматривал в замочную скважину: чем занят король и почему не идет обедать? Но, видя короля, склоненного над бумагами, не решался его беспокоить.

Матиуш читал, читал, а писем все не убавлялось, хотя самые неразборчивые каракули он откладывал в сторону, на потом. Ребята писали Матиушу обо всякой всячине: один мальчик рассказывал свой сон; другой писал, какие у него замечательные голуби и кролики и он хочет подарить двух голубей и одного кролика королю, но не знает, как это сделать; третий делился с королем своими планами на зиму, когда он получит коньки. Одна девочка прислала стишок собственного сочинения, другая нарисовала картинку. От какого-то мальчика пришел в подарок целый альбом рисунков, изображающих Матиуша в стране людоедов. Не очень похоже, но зато красиво, и Матиуш с удовольствием рассматривал картинки.

Но больше всего было писем с просьбами. Кто просил велосипед, кто фотоаппарат, кто пони. Одна девочка писала, что у нее больна мама, а денег на лекарство нет. Мальчик жаловался: у него нет ботинок и не в чем ходить в школу, а учиться очень хочется. Он даже табель в конверт вложил, чтобы Матиуш не подумал, будто он лентяй.

«Может, лучше раздавать ребятам ботинки, а не мячи да куклы?» — подумал Матиуш, прочтя эти письма.

До поздней ночи просидел он за письменным столом, даже ужин велел принести в кабинет. Церемониймейстер опять заглядывал в щелку. У него и у лакеев слипались глаза, но лечь спать раньше короля они не имели права.

Письма с просьбами Матиуш откладывал отдельно.

«Как быть? И лекарство нужно больной матери. И ботинки нужны мальчику, который хочет учиться».

У Матиуша от чтения даже глаза заболели. Особенно туго подвигалось дело с письмами, написанными неразборчиво. Он откладывал их в сторону, хотя понимал, что это неправильно. «Ведь совсем недавно у меня тоже вместо букв получались каракули, а подписывал же я важные документы. Может, у этих ребят какое-нибудь важное дело, и они не виноваты, что не умеют писать разборчиво. Хорошо бы заставить чиновников переписывать набело неразборчивые письма». Прошло еще два часа. На столе лежало писем двести или больше. И Матиуш с горечью убедился, что один не справится.

«Завтра дочитаю», — решил он и уныло побрел в королевскую опочивальню.

«Как быть? — ломал он себе голову. — Если каждый день читать по стольку писем, ни на что другое времени не хватит. А выбрасывать письма на помойку — величайшее свинство. Но откуда их столько берется?»

 

 

На другой день Матиуш встал ни свет ни заря, выпил наскоро стакан молока и побежал в кабинет. Уроки на сегодня он отменил и до самого обеда читал письма. Устал зверски, больше, чем на войне или во время странствия в пустыне. И вот когда он уже мечтал об обеде и отдыхе, в кабинет вошел секретарь, а за ним четверо лакеев с тяжелой ношей.

— Сегодняшняя почта, ваше королевское величество! — доложил секретарь и, как показалось Матиушу, усмехнулся.

— Это еще что такое, сто тысяч людоедов и крокодилов! — разозлившись, топнул Матиуш ногой. — Вы что, хотите, чтобы я ослеп? Где это видано, чтобы король читал по мешку писем в день?! И вообще, как вы смеете шутить над королем? Да я вас в тюрьму за это упеку!..

В глубине души Матиуш понимал, что не прав, но признаться в этом не хотел.

— Полна канцелярия лодырей! Письма в мусорный ящик швырять да королю носить — это они умеют, а как работать надо, у них голова болит. Я вам покажу, бездельники...

К счастью, в дверях кабинета появился канцлер. Смекнув, в чем дело, он велел лакеям унести злосчастный мешок, а секретарю подождать в соседней комнате. Когда четверо лакеев с огромным мешком скрылись за дверью, у Матиуша отлегло от сердца, но он продолжал делать вид, будто еще сердится.