Пища Богов 37 страница

[Степень тяжести уголовных преступлений совершенных до 30 лет, Низкая, Средняя, Высокая, Частота просмотра телепередач в возрасте 8 лет]

Рис. 22-2. Просмотр детьми телевизионных передач и преступные действия, совершаемые ими в более позднем возрасте. Факт регулярного просмотра телепередач со сценами насилия восьмилетними мальчиками предвещал серьёзные уголовные преступления, совершенные ими к тридцатилетнему возрасту. (По данным из Eron & Huesmann, 1984.)

Повсюду с появлением телевидения возрастало количество убийств. В Канаде и Соединенных Штатах между 1957 и 1974 годами, в период распространения телевещания, было совершено вдвое больше убийств, чем в предыдущие и последующие годы. В тех охваченных переписью населения регионах, куда телевидение пришло позже, волна убийств также поднялась позже.

В Южной Африке, где телевидения не было до 1975 года, удвоение числа убийств было зарегистрировано именно после 1975 года (Centerwall, 1989). И на спортивных площадках в сельских районах Канады после распространения телевидения уровень агрессивности возрос практически вдвое (Williams, 1986).

Эти работы ещё раз напоминают о том, что современному исследователю, использующему результаты корреляционных исследований, следует с особой осторожностью высказывать предположения о возможных причинно-следственных связях. Ведь между наблюдением сцен насилия и проявлением агрессии могут возникать случайные связи, порождаемые случайными третьими факторами. Однако, к счастью, экспериментальный метод позволяет контролировать эти посторонние факторы. Если мы разобьем на две группы случайную выборку детей и одной группе покажем фильм со сценами насилия, а другой – фильм, не содержащий подобных сцен, любые последующие различия в проявлении агрессивности между двумя этими группами будут обязаны своим появлением единственному фактору – тому, что они до этого смотрели.

Проведенные эксперименты

В новаторских экспериментах Альберта Бандуры и Ричарда Уолтерса (Albert Bandura & Richard Walters, 1963) наблюдение детей за тем, как взрослые избивали надувную куклу, иногда заменялось просмотром таких же действий взрослого, но заснятых на кинопленку – и это давало во многом похожий эффект. Позже Леонард Берковиц и Рассел Джин (Leonard Berkowitz & Russel Geen, 1966) обнаружили, что рассерженные студенты, если они до этого смотрели фильм со сценами насилия, вели себя более агрессивно, чем испытывавшие столь же сильный гнев, но смотревшие перед этим фильмы без сцен насилия. Эти лабораторные эксперименты вкупе с озабоченностью общественности явились толчком для представления на комиссию в Главное медицинское управление США материалов 50 новых исследований, проведенных в начале 70-х годов. По отдельности и в целом эти исследования подтвердили, что наблюдение сцен насилия усиливает агрессию.

В более поздних экспериментах группы исследователей под руководством Росса Парка (Ross Parke, 1977) в Соединенных Штатах и Жака Лайенса (Jacques Leyens, 1975) в Бельгии обитателям ряда детских исправительных заведений были показаны художественные фильмы: одним – «агрессивные», другим – вполне миролюбивые. Результаты подтвердили, что длительная демонстрация насилия приводит к усилению агрессии у зрителей. По сравнению с неделей, предшествовавшей демонстрации кинофильмов, количество драк в коттеджах, где жили мальчики, смотревшие фильмы со сценами насилия, резко возросло.

Крис Бойацис и его коллеги (Chris Boyatzis & others, 1995) получили сходные результаты, когда показывали учащимся начальной школы эпизоды со сценами насилия из телепередачи «Великий Рейнджер» («Power Ranger»), пользующейся у детей огромной популярностью. Сразу после просмотра, в течение первых двух минут, зрители по сравнению с контрольной группой совершили в семь раз больше агрессивных действий. Так же, как в экспериментах Бандуры с куклой Бобо, мальчики часто отчетливо имитировали только что увиденные ими агрессивные действия – например, используемый в каратэ удар ногой в прыжке. В Норвегии в 1994 году пятилетнюю девочку забросали камнями, избили ногами и оставили замерзать в снегу её друзья по играм, явно имитировавшие действия, увиденные ими в телевизионном шоу. После случившегося показ этого шоу был запрещен во всех трех скандинавских странах (Blucher, 1994).

Конвергенция доказательства

При изучении влияния телевидения на повседневное поведение использовались различные методы, в них принимало участие множество людей. Сьюзан Хирольд (Susan Hearold, 1986), Вэнди Вуд и его коллеги (Wendy Wood & others, 1991), сравнивая результаты корреляционных и экспериментальных исследований, пришли к следующему заключению: просмотр фильмов, содержащих антисоциальные сцены, действительно связан с антисоциальным поведением. Это воздействие не является подавляющим; временами оно принимает неявную форму, что позволяет некоторым критикам выражать сомнения по поводу его существования (Freedman, 1988; McGuire, 1986). К тому же агрессия, вызываемая в таких экспериментах, – не оскорбление и не побои, как правило, она ограничивается толчками за завтраком, оскорбительными репликами и угрожающими позами.

И тем не менее конвергенция доказательств впечатляющая. «Мы не можем не прийти к выводу, – заключила в 1993 году специальная комиссия Американской психологической ассоциации, – что наблюдение сцен насилия приводит к росту числа случаев применения насилия». Это особенно заметно среди людей с агрессивными наклонностями (Bushman, 1995). Сцены насилия оказывают особое влияние, когда его совершает достоверный, привлекательный герой и его действия не только остаются безнаказанными, но и даже оправдываются сюжетом (Donnerstein, 1998). Наблюдение за сценами насилия часто создает условия для возникновения антисоциальных эффектов – правда, не всегда. Когда непривлекательные герои остаются безнаказанными или когда показывают жертвы холокоста -например, в кинофильме «Список Шиндлера», – это вряд ли вдохновит кого-то на насильственные деяния.

Почему просмотр телевизионных передач влияет на поведение?

Из экспериментов мы знаем, что продолжительный просмотр сцен насилия воздействует на человеческое мышление двумя путями. Во-первых, он делает людей менее чувствительными к жестокости. Чаще всего в таких случаях говорят: «Это меня совершенно не волнует». Во-вторых, он искажает у зрителя восприятие реальности. Люди начинают преувеличивать частоту случаев проявления насилия и испытывают больший страх. Но почему просмотр сцен насилия влияет на поведение? На основании многочисленных исследований можно прийти к заключению, что телевидение и порнография не являются основными причинами социального насилия, так же, как синтетические заменители сахара это не главная причина раковых заболеваний. Речь скорее идет о том, что телевидение является одной из причин. Но даже если это всего лишь один из ингредиентов сложного рецепта по изготовлению насилия, он, как и синтетические заменители сахара, потенциально поддается контролю. Получив совпадение корреляционных и экспериментальных доказательств, исследователи задумались над тем, почему же наблюдение сцен насилия дает такой результат.

Рассмотрим три возможных варианта объяснения (Geen & Thomas, 1986). Во-первых, социальное насилие может вызываться не наблюдением насилия как таковым, а возбуждением, которое возникает во время наблюдения (Mueller & others, 1983; Zillmann, 1989). Как отмечалось ранее, возбуждение имеет тенденцию во что-то трансформироваться: каждый тип возбуждения приводит к особому виду поведения.

Во-вторых, наблюдение насилия обычно растормаживает зрителя. В эксперименте Бандуры взрослый человек, ударяя молотком по кукле, тем самым продемонстрировал допустимость подобных вспышек агрессивности, что привело к ослаблению у ребёнка сдерживающего начала. Наблюдение за проявлением насилия приводит к активизации мыслей, связанных с насилием (Berkowitz, 1984; Bushman & Geen, 1990; Josephson, 1987). Прослушивание песен с текстом, в котором одобряется сексуальное насилие, вдохновляет молодых людей вести себя более агрессивно (Barongan & Hall, 1995; Johnson, 1995).

Изображение насилия в средствах массовой информации также провоцирует подражание. Дети в экспериментах Бандуры повторяли характерное поведение, которое наблюдали наяву. Работникам индустрии телевещания всегда следует помнить о том, что показанное на экране телевизора толкает зрителей на имитацию увиденного: телевидение рекламирует модель поведения. Люди, критикующие телевидение, соглашаются с этим: их крайне беспокоит то, что в телевизионных программах актов насилия в четыре раза больше, чем проявлений нежности, а также то, что телевидение чаще всего моделирует нереальный мир. Критики любят приводить в пример случай, когда два жителя штата Юта, трижды посмотрев кинофильм Magnum Force, где женщин убивали с помощью ядовитого жидкостного очистителя «Drano», месяцем позже повторили увиденное на телеэкране. Они убили троих человек, заставив их выпить «Drano» (Bushman, 1996).

Если стили отношений и способы решения проблем, моделируемые телевидением, действительно запускают в действие механизмы подражания, особенно у юных зрителей, то формирование просоциального поведения должно быть социально благотворно. К счастью, это действительно так: телевидение и в самом деле преподает детям уроки не только дурного, но и хорошего поведения. Сьюзан Хирольд (Susan Hearold, 1986) привела статистические данные 108 исследований, в которых сравнивалось воздействие просмотра просоциальных и нейтральных программ. Она обнаружила, что «если зритель просматривал просоциальные программы вместо нейтральных, то уровень просоциальности его поведения возрастал (по крайней мере, временно) с 50 % до 74 %, то есть его можно было уже назвать настоящим альтруистом.

Во время одного из таких исследований Линетт Фридрих и Алета Стейн (Lynette Friedrich & Aletha Stein, 1973; Stein & Friedrich, 1972) четыре недели подряд ежедневно демонстрировали дошкольникам в качестве программы подготовки к школе эпизоды из телесериала «Соседи мистера Роджерса» (Mister Rogers' Neighborhood – образовательная программа, нацеленная на социальное и эмоциональное развитие детей). В течение всего этого периода дети были более склонны сотрудничать с другими и помогать им. При опросах, проводимых позднее, те дети, которые в свое время просмотрели четыре телепрограммы «Мистер Роджерс», оказались способными выразить свое просоциальное настроение как в тестах, так и в играх с куклами (Friedrich & Stein, 1975; Coates & others, 1976).

Понятия для запоминания

Катарсис (Catharsis) – эмоциональная разрядка. Внутренний импульс к агрессии ослабевает, когда человек «высвобождает» агрессивную энергию либо путем агрессивных действий, либо создавая воображаемые картины своего агрессивного поведения.

Просоциальное поведение (Prosocial behavior) – позитивное, конструктивное, социально полезное поведение; прямая противоположность антисоциального поведения.

Глава 23. Причины конфликтов

Есть фразы, которые на разных языках произносят руководители самых разных стран. Звучат они примерно так: «Намерения нашей страны – самые мирные. Однако мы крайне обеспокоены угрозой со стороны государств, которые испытывают все новые и новые виды оружия. Поэтому мы должны готовиться к обороне от агрессии. Мы делаем это ради защиты наших идеалов и сохранения мира во всем мире» (L. F. Richardson, 1969). Почти каждая страна утверждает, что заботится только о сохранении мира, но, не доверяя другим, вооружается в целях самообороны. И вот результат: планета, где в развивающихся странах приходится по восемь солдат на одного врача, где заготовлена 51 тысяча ядерных боеголовок, где ежедневно тратится по два миллиарда долларов на вооружение и содержание армии (Sivard, 1996).

Элементы такого конфликта (воспринимаемого как несовместимость поступков или целей) наблюдаются на всех уровнях: у наций, участвующих в гонке вооружений, у воюющих с мусульманами боснийских сербов, у рабочих, требующих повышения жалованья, у ссорящейся супружеской четы. Давайте рассмотрим эти элементы.

Социальные дилеммы

Многие проблемы, в наибольшей степени угрожающие человечеству в будущем: ядерные вооружения, парниковый эффект, загрязнение окружающей среды, перенаселенность, истощение природных ресурсов – возникают тогда, когда люди следуют лишь эгоистическим интересам своих групп, что, по иронии судьбы, идет во вред общим интересам. Возможно, каждый думает примерно так: «Очистительные устройства обойдутся мне очень дорого. С другой стороны, от моих отходов большого вреда не будет». Все остальные думают точно так же, а в результате воздух и вода отравлены.

Таким образом, стратегия поведения, выгодная отдельному человеку, ведет к коллективному проигрышу. Мы должны решить неотложную дилемму: как совместить наше собственное благополучие, включая право преследовать свои личные интересы, и благополучие общества в целом?

Чтобы вычленить и проиллюстрировать эту дилемму, социальные психологи используют лабораторные игры, отражающие суть многих реальных конфликтов, возникающих в обществе. Показывая нам, каким образом разумно мыслящие люди попадаются в ловушку взаимно деструктивных стратегий поведения, они одновременно освещают удивительные и тревожащие парадоксы человеческой сущности. Рассмотрим два примера. Это «Дилемма заключенного» и «Трагедия общинных владений».

Дилемма заключенного

В основе первой дилеммы лежит история о двух подозреваемых, которых по отдельности допрашивает окружной прокурор (Rapoport, 1960). Оба они участвовали в преступлении, но у прокурора пока есть только доказательства их виновности в менее серьёзном преступлении. Поэтому он по отдельности предлагает каждому из подозреваемых сознаться. Если один из них сознается, а другой нет, прокурор гарантирует первому освобождение (а его признание использует для обвинения второго в более тяжком преступлении). Если сознаются оба, каждый получит умеренный срок. Если ни один не признается, наказание для обоих будет незначительным. На рис. 23-1 показана матрица возможных вариантов. А вы, столкнувшись с такой дилеммой, признались бы?

[Заключенный А, Признался, Не признался, 5 лет, 10 лет, Признался, 5 лет, 0 лет, Заключенный Б, 0 лет, 1 год, Не признался, 10 лет, 1 год]

Рис. 23-1. Дилемма заключенного. В каждой ячейке число над диагональю – приговор заключенного А. Если оба подозреваемых признаются, каждый из них получит по пять лет. Если не признается ни один, то оба получат по одному году. Если признается только один, его отпустят на свободу в благодарность за показания, которые позволят приговорить другого к десяти годам заключения. Будь вы одним из заключенных, стали бы вы признаваться?

Чтобы свести свой срок к минимуму, многие признаются, несмотря на то, что совместное признание ведет к более суровому приговору, чем обоюдное отрицание вины. Проверьте по матрице: независимо от решения другого, для каждого из них лучше будет признаться. Если при этом признается и другой, он получит умеренный срок, а не максимальный. Если же тот, другой, не признается, то первый вообще выйдет на свободу. Разумеется, оба заключенных рассуждают одинаково. Отсюда – социальная ловушка.

Примерно в двух тысячах исследований (Dawes, 1991) студенты университетов сталкивались с различными вариантами дилеммы заключенного, где ценой игры был не срок заключения, а чипсы, деньги или фишки. Как показано на рис. 23-2, при заданных условиях в любом случае каждому игроку выгодней обособиться (так как при этом можно воспользоваться действиями другого игрока и защититься от его эксплуатации). Однако в том-то вся и загвоздка: не сотрудничая, оба игрока получат гораздо меньше, чем если бы они доверились друг другу и извлекли взаимную выгоду. Эта дилемма зачастую загоняет участников в психологическую ловушку: оба понимают, что могли бы взаимно выгадать; но недоверие друг к другу делает сотрудничество невозможным.

[Игрок А, Стратегия 1 (сотрудничество), Стратегия 2 (обособление), (6/6), (12, -6), (-6, 12), (0, 0)]

Рис. 23-2. Лабораторная версия дилеммы заключенного. Числа означают определенное вознаграждение, например денежную сумму. В каждой клетке число над диагональю – премия игроку А.

Трагедия общинных владений

Во многие социальные дилеммы оказываются вовлечены более двух участников. Парниковый эффект грозит нам из-за широко распространившейся вырубки лесов и из-за избытка углекислого газа, выбрасываемого в атмосферу автомобилями, турбореактивными двигателями самолетов и заводами, работающими на угле.

Вклад в эту проблему каждого автомобилиста ничтожно мал, а вред от него распространяется на всех людей. Для моделирования таких социальных ситуаций исследователи разработали лабораторные дилеммы, охватывающие многих участников.

Метафорическим отражением коварной природы социальных дилемм выступает «трагедия общинных владений», названная так Гарретом Хардином (Garrett Hardin, 1968). Он позаимствовал это название у пастбищ, расположенных рядом со старинными английскими городами, но «общинными владениями» могут быть воздух, вода, киты, печенье и любые другие общие ограниченные ресурсы. Если все пользуются ими умеренно, они могут восстанавливаться с той же скоростью, с какой истощаются. Трава вырастет, киты расплодятся, а вазочка с печеньем наполнится вновь.

Представьте себе, что вокруг выгона, способного прокормить 100 коров, располагаются 100 ферм. Сначала каждый фермер пасет там только одну корову, таким образом общинное пастбище используется оптимальным образом. Но затем один из них призадумывается: «А не выпустить ли мне на выгон ещё одну корову, тем самым я удвою свою выгоду, а в общем на выгоне коров будет больше всего лишь на 1 %». Сказано – сделано: фермер добавляет ещё одну корову. И так поступает каждый из них. Каков неизбежный результат? Трагедия общинного владения – утоптанная площадка без единой травинки.

Многие реальные ситуации аналогичны этой истории. Перегрузка сети Интернет происходит, когда пользователи не соблюдают регулярности в посещениях Web-сети, думая только о собственной выгоде (Huberman & Lukose, 1997). Точно так же загрязнение окружающей среды является результатом многочисленных случаев разбрасывания мелкого мусора, что, конечно же, удобно для каждого из нас. Мы мусорим в общественных местах: в комнатах отдыха, парках и зоосадах, но сохраняем чистоту своего собственного жилища. И мы истощаем наши природные ресурсы, потому что непосредственное личное удовольствие от, скажем, длительного горячего душа перевешивает кажущиеся отдаленными печальные последствия. Китобои знают, что если не они, так другие будут убивать китов и что потеря нескольких китов не угрожает выживанию вида. В этом и заключается трагедия. Дело, общее для всех (сбережение природы), становится ничьим делом.

Некоторые элементы «дилеммы совместного владения» можно изучать в лабораторных условиях. Поставьте себя на место студентов Аризонского государственного университета, играющих в игру «Орехи», придуманную Джулианом Эдни (Julian Edney, 1979). Вы и ещё несколько человек сидите вокруг блюда, на котором первоначально лежат 10 орехов. Экспериментатор объясняет, что ваша цель – собрать орехов как можно больше. Каждый из вас в любой момент может взять орехов сколько захочет, и каждые 10 секунд количество орехов, остающихся на блюде, будет удваиваться. Оставите ли вы орехи на блюде «на развод», обеспечивая тем самым максимальный урожай для всех?

Скорее всего, нет. В экспериментах Эдни 65 % групп, если им не давали времени на то, чтобы договориться и выработать общую стратегию, не дождались даже первого удвоения. Стараясь ухватить свою долю, участники очень часто роняли блюдо на пол.

Орехи Эдни напомнили мне о банке с домашним печеньем в нашем доме. Чтобы печенья хватало до следующего наполнения банки, нам следовало соблюдать экономию и съедать ежедневно только по две-три штуки. Но из-за неорганизованности и боязни, что другие члены семьи вскоре опустошат источник, практически все мы пытались съесть как можно больше печенья, хватая его одно за другим. В результате через 24 часа изобилия как не бывало, банка опустошалась, и мы снова были вынуждены ждать её наполнения.

«Дилемма заключенного» и «Трагедия общинных владений» имеют общие черты. Во-первых, обе они склоняют людей объяснять свое поведение ситуацией («Я должен был защититься, я не позволил соперникам использовать мои действия в своих интересах»), а поведение партнеров – их характером («Она была жадной», «Ему нельзя было доверять»). Большая часть людей так и не осознают, что другие участники допускают по отношению к ним ту же самую фундаментальную ошибку атрибуции.

Во-вторых, мотивы часто меняются. Сначала люди хотят получить легкие деньги, затем – свести потери к минимуму и, наконец сохранить свое лицо и избежать поражения (Brockner & others, 1982; Teger, 1980). Эта вереница мотивов поразительно похожа на смену мотивов, которая, по всей видимости, происходила у президента Джонсона во время развертывания вьетнамской войны в 60-х годах. Сначала его речи были посвящены стремлению Америки защитить демократию, свободу и справедливость. По мере развертывания конфликта президент начал выражать озабоченность тем, как защитить честь Америки и избежать национального позора из-за проигранной войны.

В-третьих, как и большинство конфликтов в реальной жизни, «Дилемма заключенного» и «Трагедия общинных владений» являются играми с ненулевой суммой. Сумма выигрышей и проигрышей обеих сторон не равняется нулю. Оба игрока могут выиграть, оба могут проиграть. В этих играх непосредственные интересы отдельного человека противопоставлены групповому благополучию.

Каждая из этих игр есть дьявольская социальная ловушка, которая демонстрирует, каким образом, даже при «рациональном» поведении, люди в итоге могут причинить себе вред. Никто злонамеренно не планировал ни смог, окутывающий Лос-Анджелес, ни чудовищные разрушения в боснийском конфликте, ни глобальное потепление климата из-за углекислого покрова.

Однако не всякое эгоистическое поведение ведет к коллективному бедствию. Во многих сообществах – так же, как в капиталистическом мире восемнадцатого столетия, описанном экономистом Адамом Смитом (1776), – индивиды, ищущие максимальной выгоды для себя, могут также удовлетворять потребности общества. «Не благотворительности мясника, пивовара и булочника обязаны мы своим обедом, – замечает Смит, – но их заботе о своих личных интересах».

Решение социальных дилемм

Каким образом можно склонить людей к сотрудничеству ради их взаимной выгоды в ситуациях, которые являются социальными ловушками? Исследования лабораторных дилемм выявили несколько способов сделать это (Gifford & Hine, 1997).

Регулирование

Если бы налоги были добровольными, многие платили бы их полностью? Очевидно, нет, потому что современное общество устроено так, что потребности, возникающие для поддерживания его социальной и военной безопасности, не возмещаются за счет добровольных пожертвований.

Мы принимаем законы и соглашения, служащие общему благу. Международная китобойная комиссия устанавливает согласованные нормы добычи, которые обеспечивают условия для воспроизводства китов.

Чем меньше, тем лучше

Существует и другой способ решения социальных дилемм: уменьшение размеров группы. В небольших сообществах каждый чувствует большую ответственность, большую значимость и в большей мере идентифицирует свой успех с успехом группы (Kerr, 1989). Даже несколько минут дискуссии или вера, что у тебя есть нечто общее с другими, способствуют усилению чувства «мы вместе» (Brewer, 1987; Orbell & others, 1988).

На островке, где я вырос, в нашей маленькой коммуне было общее водоснабжение. В жаркие солнечные дни, когда уровень воды в резервуаре падал, зажигался сигнал, напоминающий пятнадцати семьям об экономии. Чувствуя свою ответственность и понимая, что экономия важна, каждый из нас действительно старался экономить. Резервуар не иссяк ни разу. В больших по размеру сообществах – скажем, в городах – добровольная экономия менее вероятна.

Коммуникация

Чтобы избежать социальных ловушек, люди должны общаться друг с другом. В лабораторных экспериментах групповая коммуникация иногда переходит во взаимные угрозы и ругань (Deutsch & Krauss, 1960).

Те, кто ожидает, что другие не будут с ними сотрудничать, обычно и сами отказываются от сотрудничества (Messe & Sivacek, 1979; Pruitt & Kimmel, 1977). Тот, кто не доверяет другим, просто должен отказаться от сотрудничества (чтобы защититься от эксплуатации). Отсутствие сотрудничества, в свою очередь, усиливает недоверие («Что я могу поделать? В этом мире человек человеку волк»). В экспериментах коммуникация уменьшает недоверие, и это позволяет людям достичь обоюдовыгодного соглашения.

Изменение выигрышей

Сотрудничество растет, когда экспериментаторы изменяют систему поощрения таким образом, что сотрудничество становится более выгодным, а эксплуатация – менее (Komorita & Barth, 1985; Pruitt & Rubin, 1986). Изменение системы поощрений помогает также решать реальные дилеммы. В некоторых городах автострады забиты транспортом, а воздух отравлен выхлопными газами, потому что люди предпочитают ехать к себе на работу самой короткой дорогой. Каждый знает, что ещё одна машина мало что добавит к перегруженности улиц и загрязнению воздуха. Чтобы изменить калькуляцию личных выгод/затрат, многие города теперь предоставляют льготы для тех, кто пользуется объездными магистралями, или снижают на них проездные тарифы.

Апелляция к альтруистическим нормам

Когда сотрудничество со всей очевидностью ведет к общему благу, полезно бывает апеллировать к нормам социальной ответственности (Lynn & Oldenquist, 1986). Например, когда люди верят, что общественный транспорт поможет сэкономить время, они скорее будут пользоваться именно им, тем более если к тому же верят, что при этом снижается загазованность атмосферы (Van Vugt & others, 1996). В борьбе за гражданские права многие демонстранты, не задумываясь, готовы пострадать за интересы большей группы, подвергаясь нападкам, избиениям и тюремному заключению. Во время войны люди приносят огромные личные жертвы ради своей группы. По словам Уинстона Черчилля, летчики Королевских воздушных сил показали себя во время войны настоящими альтруистами. Многие люди обязаны своей жизнью тем, кто ринулся в битву, осознавая при этом, что существует большая вероятность из нее не вернуться.

Итак, мы можем свести к минимуму деструктивные ловушки социальных дилемм, если установим правила, регулирующие эгоистическое поведение; сохраним малый размер групп; позволим людям общаться; изменим правила игры, сделав сотрудничество более выгодным; будем апеллировать к нормам альтруизма.

Конкуренция

Враждебность часто возникает, когда группы конкурируют между собой из-за работы или жилья. Когда интересы сталкиваются, разгораются конфликты.

Но верно ли, что сама по себе конкуренция провоцирует вражду? Реальные жизненные ситуации так сложны, что трудно быть в чем-то уверенным. Если конкуренция действительно ответственна за возникновение конфликтов, тогда такие ситуации можно спровоцировать в эксперименте. Чтобы выяснить, так это или не так, можно поставить следующий эксперимент: случайным образом разделить людей на две группы, заставить их соревноваться за ограниченные ресурсы и посмотреть, что произойдет. Именно так и поступили Музафер Шериф (Muzafer Sherif, 1966) и его коллеги, когда проводили ряд экспериментов, участниками которых были одиннадцати-двенадцатилетние мальчики. На эти эксперименты Шерифа вдохновили его собственные юношеские переживания. Греческие войска вторглись в его родную турецкую провинцию в 1919 году.

«Они стали убивать людей направо и налево. [Это] произвело на меня неизгладимое впечатление. С того времени я начал интересоваться вопросом, почему между людьми могут происходить такие, казалось бы, немыслимые вещи… Мне захотелось узнать, какая из наук может объяснить подобное варварство в отношениях между группами» (Цит. по: Aron & Aron, 1989).

Изучив социальные корни такого варварства, Шериф воспроизвел выявленные им предпосылки в летних лагерях для подростков. В одном из экспериментов он разделил 22 незнакомых между собой мальчика из Оклахомы на две группы, отвез их в бойскаутский лагерь на разных автобусах и поселил в бараках примерно в полумиле друг от друга. Почти неделю каждая из групп не подозревала о существовании другой. Сотрудничая в разных делах: готовя еду, хозяйничая по лагерю, ремонтируя купальню и строя переправы, – каждая из групп вскоре тесно сплотилась. Они придумали себе названия: «Гремучие змеи» и «Орлы». Как символ их близости на одном из бараков появилась вывеска «Дом родной».

Групповая идентичность таким образом была установлена. Пришло время спровоцировать конфликт. В конце первой недели «Гремучие змеи» обнаружили «Орлов» на «своем» бейсбольном поле. Когда персонал лагеря предложил устроить между двумя группами турнир с различными видами соревнований (игрой в бейсбол, перетягиванием каната, проверкой бараков, поиском кладов и т. д.), обе команды отреагировали на это предложение с большим энтузиазмом. Соревнование было из серии «или все выиграл, или все проиграл». Все призы (медали, ножи) должны были достаться победителю турнира.