ДЕВОЧКА С НЕСМЕЮЩИМИСЯ ГЛАЗАМИ

 

Помощника учителя математики вызвали с экзамена.

Элек вышел в коридор и узнал, что почта доставила письма по адресу, а в квартире Сыроежкиных никого нет.

Элек вполголоса изложил математику Таратару ситуацию и повторил слова почтальона: «Писем — вагон и маленькая тележка…»

Таратар вращал зрачками, сопел в щеточку усов, прикидывая, сколько конвертов может вместить вагон да еще в придачу тележка. Наконец, вздохнув, сказал:

— Иди, справлюсь сам.

Класс проводил Электроника одобрительными взглядами. Никогда еще восьмой «Б» не был на такой вершине человеческой славы.

Майя Светлова, придя с деловым настроением в школу, получила десяток записок от Сыроежкиных и Электроников с предложениями о дружбе; она прочитала некоторые из них, рассердилась и… аккуратно положила в портфель.

Сергей сунул в карман записки от неизвестных ему Ma, M., М.М., М.М.М. и прочих незнакомок.

Электроник, разумеется, был вне конкуренции: его почта оказалась наиболее обильной. Сергей убрал все записочки: пусть отвечает сам…

Неожиданно в классе, как и предвидел Элек, объявился свой Чижиков-Рыжиков. Веснушчатый, рыжеватый Славка Петров был атакован градом записок и, прочитав их, зарделся еще сильнее. Славка на время стал киногероем: Чижиковым-Рыжиковым.

А Макар Гусев удостоился трех записок, но — каких! В них он объявлялся рыцарем сердец трех телезрительниц. Макар покраснел, взглянул на Сергея. Сыроежкин казался спокойным. Тогда Макар приземлился на свою парту и заставил себя вспомнить важное и срочное слово «алгебра».

Алгебра! Первый экзамен на самостоятельность, экзамен на то, как ты сам математически анализируешь и моделируешь окружающий мир. Классические и современные задачи написаны на школьной доске, но ты волен выбрать для решения новейших примеров классические приемы, а для классических — новые, неожиданные, — был бы результат! Твоя, именно твоя мысль человека, устремленного в будущее, имела сейчас решающее значение!

Так, или примерно так, ощущали этот важный момент в жизни ученики и ученицы восьмого «Б», напряженно всматриваясь в условия задания, выводя формулы и графики, подбегая иногда к электронной парте «Репетитор», чтобы ускорить свои расчеты. Так, или примерно так, рассчитал про себя часы первого экзамена математик Таратар, пока не заметил летающих от парты к парте белых бабочек.

Таратар заволновался:

«Неужели шпаргалки?»

Он вспомнил свои школьные годы, как он с ребятами в классе обменивался заранее заготовленными, устаревшими сегодня ответами на задачи, и догадался: это не шпаргалки его детства, это нечто новое — бумажные бабочки весны, близких летних каникул.

Учитель заинтересовался: что же это за бабочки?

Он извлек несколько записок из тряпки, когда стирал ею с доски, написал новые формулы и, выйдя из класса, развернул мятые бумажки. С некоторым удивлением прочитал он их. Это были не ответы на экзаменационные вопросы, а лаконично сформулированные, откровенные предложения о дружбе. Майке — от Макара Гусева, Электронику — от Майки, Гусеву — от X. Подписи стояли четкие, но почерк был не Гусева, не Светловой и не Электроника.

«Ты удивительный, честный человек», — писала Элеку незнакомая Светлова. «Я открыл тебя на экране», — обращался к Майке некто под псевдонимом «Электроник». А X. просто призналась Гусеву: «Как здорово ты гугукнул! Я весь вечер хохотала!..»

Таратар поперхнулся, обвиняя себя в неблагородстве, в том, что он читает чужие письма, повел таинственно бровями и вернулся в класс.

— Прошу продолжать! — сказал он грозно. — И не снижать внимания! — Он больше не реагировал на перекрестный огонь записок, считая, что вскоре они прекратятся, что разумное математическое мышление возьмет верх над телеигрой.

А они все летели, летели, летели…

Летели на всех экзаменах. Снизу вверх, сверху вниз и по горизонтали. Иногда попадали в руки учителей. И те пожимали плечами: сколько кинодвойников развелось!

Возможно, авторы записочек вспомнят впоследствии, что они в них написали, а может, и не вспомнят вовсе, но траектории всех эти странных бумажных стрел, шариков и фантов, которыми перебрасывались не только в восьмом «Б», а и во многих классах, переплелись с другими важными направлениями жизни — экзаменами, весенним настроением, срочными делами человечества — и привели к знаменитому эффекту, который сам министр просвещения назвал так: «Взрыв энергии».

Из почтового пикапа Электроник и молодой рассыльный извлекли пять мешков с письмами и подняли в квартиру Сыроежкина. Объемистые бумажные мешки водрузили в углу комнаты, отчего она сразу сузилась в объеме. Это и был тот самый обещанный «вагон» писем. Что же касается «тележки», то ею оказался пухлый целлофановый пакет с телеграммами.

— Завтра чтоб кто-нибудь был дома, — заявил деловито рассыльный. — Писем навалом, а у меня две пары колес!

Электроник сел на пол перед увесистыми мешками. Он был счастлив! Сколько новой, неожиданной информации о людях, о человечестве в целом содержат эти послания!

Первое же письмо поставило его в тупик. Не в математический, конечно, и не в житейский, а просто в какой-то абстрактный, непонятный для него самого тупик. Он позвал Рэсси, и тот вынырнул из темной комнаты.

— Замечен человек с несмеющимися глазами, — сказал, не отрывая взгляда от письма, Элек. — Разве это бывает? — Он поднял голову, взглянул пристально на собаку. — По-моему, так не должно быть…

Рэсси гавкнул неопределенно, не осознавая важности поручения.

Письмо взволновало Электроника. Когда-то он сам не умел улыбаться и шутить, не мог заставить себя рассмеяться и испытывал большую неловкость. Неужели среди людей есть такой несчастный человек?

Но письмо лежало перед ним, его венчало много подписей. Странную девочку видели в разных дворах, чаще всего на спортивных площадках. Она быстро бегала, тренировалась с мячом и ни с кем не хотела играть. Одиночное занятие спортом — дело личное, но тех, кто видел девочку, удивили именно ее глаза.

— Это девочка! — уточнил Электроник. — Вот тебе приметы и координаты. Узнай, где она сейчас!

Через несколько секунд с балкона Сыроежкина стартовала летающая собака, похожая на большую стрекозу.

— Удачи, Рэсси! — пожелал ему счастливого поиска хозяин. — Запомни: девочка с несмеющимися глазами!.. — И он вынул из мешка новое письмо.

Пока Сыроежкин отсыпался перед экзаменом, они с Рэсси потрудились на славу. Элек стучал на машинке ответы на срочные телеграммы, а Рэсси, паря на прозрачных крыльях над полуночным городом, разносил их по разным адресам, опускал их в почтовые ящики или подсовывал лапой под дверь. Запоздалые прохожие видели, как из подъезда стремительно выбегал сильный терьер, и дивились, что такую породистую собаку хозяева на ночь глядя выпустили гулять. А те, кто замечал, как из темных кустов бесшумно взлетала огромная птица, еще долго гадали, что за лесная гостья поселилась в городе.

Электроник стучал и стучал на машинке. Он работал всю ночь и еще полдня, пока в комнату не ворвался возбужденный Сергей.

— Вот потеха! С этими записками все на свете перепуталось! Представляешь, Кукушкина получила десять записок о дружбе, в том числе — от тебя!

— Я ей не писал, — спокойно ответил Электроник.

— В том-то и штука! — рассмеялся Сыроежкин, вспомнив лицо Кукушкиной, и плюхнулся в кресло. — Никто ей по-настоящему не писал. — Ну, Кукушкина помчалась к учителю и покатила на всех бочку…

— Что же Таратар?

— Он долго пыхтел, потом достает из кармана записочку, спрашивает очень вежливо эту зануду: «А кто это писал?» А в записке — черным по белому: «Самый потрясный в кино — старикан Таратар». И подпись: «Кукушкина». Кукушка как взвизгнет, словно ее змея ужалила или привидение по голове погладило: «Не я, не я!..» И след ее простыл…

Сергей рассмеялся, мимически повторив сцену, и тут впервые увидел мешки с письмами.

— Ой, что это? Неужели нам?

— В основном тебе, — пояснил Электроник. Сергей взял несколько писем со стола.

— Тебе… Тебе… Тебе… Все — тебе! — сказал он, взглянув на конверты.

— Эта реакция известна под названием «эффект Р.Даниэля», — сказал Элек с улыбкой. — В принципе она обманчива, но сама по себе любопытна…

И пояснил, что однажды знаменитый американский фантаст Айзек Азимов, автор трех основополагающих законов о робототехнике, получил на свои повести, в которых раскрывается загадочное убийство, массу писем от читательниц. И хотя честь раскрытия преступлений принадлежала человеку, все письма были адресованы механическому человеку Р.Даниэлю, помогавшему главному герою. Робота, как понятно, звали Даниэлем, а буква «Р» перед его именем означала «робот». Вот это «Р» и заинтриговало читателей и озаботило Азимова. По-видимому, сделал вывод писатель, робот, превосходящий по физическим данным человека, более увлекает читательниц, чем привычный герой… Любители фантастики шутливо назвали это явление «эффектом Р. Даниэля». Другие фантастические книги подтвердили необычайную популярность роботов.

— Так что все комплименты принадлежат тебе, — заключил Сыроежкин. — Р.Электронику!

— Никакой я не «Р», — запротестовал Электроник. — Я твое повторение и продолжение.

— Самое удачное! — подхватил Сергей и вытащил наугад из пачки письмо, прочитал вслух с середины: — «А мне лично нравится Сыроежкин. Если честно, кому из нас не хочется полной, абсолютной свободы?» — Восьмиклассник покраснел, бросил письмо на стол.

— Ее зовут Света К., -уточнил Элек.

— Знаешь, Эл… — Сергей хмуро оглядел мешки. — Мне к литературе готовиться. А ты расплачивайся за эффект Р.Даниэля и Р.Электроника. И учти, что на конверте Светки К. твое имя.

Но заняться как следует литературой Сергею не удалось. В квартире непрерывно звонил телефон. И по железному закону робототехники в трубке звучали одни девчачьи голоса, требовавшие Электроника. Сыроежкин однозначно отвечал, что Элека нет дома, но почитательницы роботов не отставали: «Может, вы Сергей Сыроежкин?» — «Нет, я старший брат», — нарочито хриплым голосом говорил Сергей, — я передам, что вы звонили».

Одна из абоненток сразу же представилась:

— Здравствуйте, я — Бублик…

И Сергей попался:

— Какой еще бублик?

— Так меня зовут в классе за то, что я круглая отличница.

— Поздравляю! — не выдержал Сергей.

— Спасибо. — Бублик вздохнула: — Только ничего хорошего в этом нет… Вчера я поняла, что училась неправильно…

— Как так? — удивился Сыроежкин.

— Я старательно усваивала материал и не думала, зачем это нужно… Теперь… — В интонации Бублика сверкнули оптимистические нотки. — Теперь я много думаю… Каждый урок для меня как открытие… Вы меня понимаете? Передайте привет Элеку!

— Понимаю. Передам, — обещал Сергей.

— Извините…

На двадцатом звонке Сыроежкину стало ясно, что если он будет вдаваться в подробности, то завалит литературу. От привычной для девчонок, веселой сорочьей болтовни голова у него пошла кругом.

Элек в соседней комнате решал те же проблемы контактов самых разных подростков.

«Я всю жизнь одинок, — сообщал шестиклассник Лева Н. — Одинок дома, в школе, во дворе. Конечно, у меня есть товарищи по классу, и в хоккей есть с кем погонять. Но нет друга». Письмо кончалось тревожно: «Элек, помоги!»

Схемы Электроника работали напряженно, анализируя ситуацию одиночества. Случай требовал немедленного вмешательства, но Электроник ничего не мог изобрести. Он вспомнил первое прочитанное им письмо. Где-то бродила по городу девчонка с несмеющимися глазами. Значит, тоже одиночка. Чем-то глубоко опечаленная.

Электроник вызвал Рэсси.

— Не нашел? — спросил он.

— Нет, — кратко радировал Рэсси.

— Девочка с несмеющимися глазами, — напомнил строго Элек. — Она в спортивном костюме. Ищи, Рэсси!

Сергей, услышав разговор, приоткрыл дверь, просунул в щель голову.

— Таких не бывает, Эл! — хрипло заявил он. — Чтоб человек никогда не улыбнулся, — это надо жить при… крепостничестве! — Сергей между звонками повторял «Записки охотника».

— А я? — сказал Эл. — Когда я засмеялся первый раз?

— Ты — другое дело! У тебя были друзья… — Сергей махнул рукой. — А мне не до смеха. Девчонки заели. — И он снова уединился в соседней комнате.

— У меня были друзья… — повторил Электроник и почувствовал необычный прилив сил. В этих словах, возможно, таилось решение задачи.

Элек быстро разобрал почту и обнаружил немало таких одиночек, как Лева Н. Это были мальчики и девочки, которые не могли найти сходных по духу людей. У них было, казалось бы, все — дом, семья, учебники, книги, телик, собаки, соседи, много всяких мелких неприятностей и приятных удовольствий; не хватало лишь друга, с которым можно поспорить, поссориться и помириться, с которым никогда не скучно и никогда не страшно, ради которого можно пожертвовать самым дорогим для себя — личной свободой. И однажды, оценив все это, человек задумывался, почему он одинок.

«Я боюсь покидать детство, хотела бы остаться в нем навсегда, — признавалась в письме к Элеку Наташа М. и поясняла свою позицию: — Некоторые мои подруги стараются помоднее выглядеть, быть «сверхсовременными» в разговорах. А мне они скучны…» И Наташа, порассуждав о своем будущем, пришла к выводу: «Я поняла права и обязанности детства, постараюсь их не забыть».

Элек перечитал призыв Левы Н.: «Элек, помоги!» — и его осенило: «Может, их познакомить?…» Он испугался такой смелой мысли: как это он, железный робот, смеет распоряжаться будущим двух людей? Они оба страдают от одиночества, но ведь они люди, они должны сами решать свою судьбу…

Какое-то время он сидел неподвижно. Потом вставил в машинку чистый лист, задумчиво отстучал: «Дорогой Лева…» — и вынул, отложил в сторону. Вставил другой, написал: «Дорогая Наташа!..» Ясно, что венчать оба листа будет подпись: «Электроник». Но какие строки уместятся между началом и концом?

Он увидел что-то очень зеленое, спокойное, приятное — наверное, летний лес, пронзенный солнечными лучами, и немного успокоился. Потом представил себе яблоневый сад с ароматной пеной цветов, над которыми вместе с бабочками и шмелями порхают лукавые ребячьи записочки… Белые бабочки весны, экзаменов, летних каникул порхали в школах над партами. Теперь ясно: все записки должны прилетать точно по адресу.

Элек принял решение.

«Дорогая Наташа! Представь, что существует на свете одинокий человек, — быстро писал он, едва касаясь клавиш машинки. — Нет, не я — совсем другой. Зовут его Лев…»

А Леве Электроник написал, как относится его сверстница Наташа к прекрасной поре человечества, называемой детством, как вглядывается она со своего корабля, плывущего по веселой и беззаботной реке Детства в океан Будущего…

Он работал вдохновенно, выбирая из мешков по два разных письма, соединял подчас грустное со смешным, откровение с мудрствованием, лукавство с печалью. Главное было — не ошибиться, найти сходные натуры, заинтересовать друг друга общностью интересов, а главное — большой целью: истинной дружбой.

Пожалуй, психолог мог бы написать о поисках Электроникой сходных характеров целый научный трактат, хотя метод, который он применял, давно известен как метод «психологической совместимости». По этому методу подбираются экипажи космических кораблей, подводных лодок, полярных станций — словом, везде там, где люди должны в трудных условиях понимать друг друга с полуслова и поддерживать.

Электроник формировал «экипажи дружбы». Например, прочитав тревожное письмо Любы Олиной о том, что в их классе есть мальчишки, которые радуются и хохочут, увидев плачущую девчонку, Элек хотел сначала откликнуться открытым письмом к мальчишкам Любиного класса. Но потом подумал, порылся в почте и нашел письмо Славы Велика, которое начиналось знаменитым призывом французского летчика и писателя Антуана де Сент-Экзюпери: «Уважение к человеку! Уважение к человеку!.. Вот пробный камень!..» А дальше Слава писал, какие интересные личности встречаются среди девчонок его класса…

Так Электроник находил единомышленников в разных школах и городах, а иногда, неожиданно, и в соседних подъездах.

Позже Сыроежкин всерьез убедится, что существует «эффект Р.Электроника». А пока что снова позвонила Бублик и радостно выпалила в трубку:

— Ой, Сергей, у меня теперь неразлучная подружка Лена. Вот она рядом, дышит в трубку — слышишь? Передай от нас Элеку большое, пребольшое спасибо. Мы и не знали, что живем в одном доме…

— Передам, — сказал Сергей. — А ты напиши о себе и Лене Айзеку Азимову.

— Ты имеешь в виду «эффект Р.Даниэля»? — Бублик рассмеялась.

— И Электроника, — добавил Сергей.

Он вошел в комнату, сказал Элу:

— Тебе привет от Р.Электроника… И от Бубликов…