Профилактика лучше, чем лечение 3 страницаВ своих воспоминания Владимир Иванович Щербаков, ни разу не называет имя и отчества командира 3-й гвардейской дивизии Анатолия Андреевича Краснова. В его книге "На приморских флангах (воспоминания командарма)" на странице 85, инициалы Краснова даны ошибочно - "А.Д. Краснов". Что это, опечатка типографии или преднамеренность автора. По тексту воспоминаний видно, что Владимир Иванович не жалует Героя Советского Союза Анатолия Андреевича Краснова. Кстати о том, что он Герой Советского Союза Щербаков тоже не упоминает. Хотя согласитесь, тогда в январе 1942 года у нас было мало командиров дивизий имеющие такое высокое звание. С командованием Красновым 3-й гвардейской дивизии тоже много интересного. Например в справочнике ЦАМО ……. значится, что А.А. Краснов находился в командовании 3-й гв.СД с 19 декабря 1941 года по 8 марта 1942 года. А, в директиве Ставки ВГК № 170045 от 26 января 1942 года и в Приказе Ставки ВГК № 0023 "…О формировании 4-го гвардейского стрелкового корпуса" сказано: "…Командиром 4-го гвардейского стрелкового корпуса назначить командира 3-й гв. стрелковой дивизии генерал-майора Гагена Н.А…". То есть, судя по этим данным, получается, что в январе 1942 года у 3-й гвардейской стрелковой дивизии было два командира. Хотя по другим данным точно известно, что Николай Александрович Гаген с декабря 1941 по январь 1942 года был командующим Волховской оперативной группы. Но вернемся к воспоминаниям Щербакова и к его взаимоотношениям с командиром 3-й гвардейской дивизии А.А. Красновым. Может быть, в своих воспоминаниях Владимир Иванович не стал сильно ставить акцент на личности командира 3-й гвардейской, который "подставил" Щербакова в первые дни появления его дивизии под Погостьем, так как в последствии Анатолий Андреевич командовал прославленной 45-й гвардейской дивизией, и такие воспоминания могли "подмочить" хорошую репутацию Краснова. В журнале боевых действий частей 54 армии за 10 января 1942 года записано: 10 января 13 гв. стрелковый полк 3 гв. дивизии предпринимает очередную атаку, и утром 11 января группа бойцов врываются на станцию, захватив несколько домов. Но днем, вновь контратаковавшей группой противника полк отброшен за полотно железной дороги. При поисковых работах проводимых новосибирцами, в мае 1996 года, в районе станции в одной из воронок были найдены останки 51-го воина. Одним из погибших, установленный по медальону, оказался красноармеец Сазонов Сергей Филиппович, 1916 г.р. Из Серовского РВК Свердловской области откуда родом был Сазонов пришел ответ на наш запрос, что Сергей Филиппович значится пропавшем без вести в августе 1944 года. В донесении же архива № 2101с-42, в котором нашли данные на Окселенко, значится: красноармеец 13 гв.СП 3-й гв.СД Сазонов Сергей Филиппович - пропал без вести в бою 11 января 1942 года за станцию Погостье. Как мы уже знаем, в бою 11 января, когда полк в первый раз овладел станцией, и опять потерял ее, в полку осталось в живых 72 человека. Все остальные легли на подступах к станции, и теперь спустя десятилетия мы находим их останки. Тяжелая обстановка складывалась на всей протяженности фронта где он соприкасался с железнодорожным полотном. Дивизии и полки по несколько раз прорывали оборону противника по насыпи железной дороги, и по несколько раз откатывались обратно. Вот интересный документ хранящейся в ЦАМО: "... Штаб 285 СД... При этом представляю именные списки безвозвратных потерь на рядовой и младший начальствующей состав 1015 стрелкового полка за январь 1942 года на 263 человека... Задержка представления указанных списков вызвана тем, что 1015 СП в январе 1942 года перейдя с боем линию железной дороги у разъезда Жарок, оставили в тылу противника большую группу раненных красноармейцев, в связи с невозможностью их эвакуировать, из-за овладения противником линии железной дороги на всем протяжении. После длительной проверки установить судьбу 244-х красноармейцев все же не представляется возможным и они в списках указываются как пропавшие без вести...". Вот так, бросив в лютый январь, на верную смерть, раненых бойцов их просто списывают как пропавших без вести. И это не единичный документ встречающейся в залежах архива. Акт приведенный выше можно дополнить и воспоминаниями очевидцев. Так, работая над этими материалами мой хороший товарищ из Москвы Анатолий Васильевич Попов, один из начинателей поисковой работы в районе станции Погостье, привез мне воспоминания В.В. Киселева, в годы войны разведчика, который описывал это бой. Давайте окунемся вместе с вами в январскую стужу 1942 года и подумаем, что пришлось пережить этим людям: "… Мы возвращались в свой взвод, а впереди виднелся лес, там ухали взрывы и трещали выстрелы. Вершины зеленого леса в разных местах окаймляли дымно-грязные всполохи взрывов, а над ними светило зимнее прохладное солнце. Лес был старый, замшелый, с оголенными снизу стволами и разлапистыми ветками от середины до самой вершины. По лесу то тут, то там по каким-то спешным надобностям пробегали бойцы, подгоняемые той невыдуманной нечистой силой, посвистывающей и ухающей, которая поселилась в этом лесу. На вырубках стояли батареи гаубиц и стреляли куда-то за вершины деревьев. У пушек суетились артиллеристы. Слышны были голоса командиров, стоящих в стороне от орудий и выкрикивающих команды: "Огонь!"… "Огонь!"…(…)…Где бегом, а где пережидая за деревьями пулеметный обстрел, вместе с начальником штаба полка и его бойцами мы поспешили к залегшим ротам. Роты подтянулись на край леса, к насыпи. Впереди, вдоль железнодорожного полотна, была лесная вырубка. Справа и слева из дзотов, торопливо захлебываясь, вели огонь немецкие пулеметы. На снегу тут и там, до самой насыпи, лежали тела наших погибших бойцов. Одна за другой рвались мины, с треском разметая снег и мелкий ельник. По неосторожно выглядывающим из укрытий бойцам стреляли снайперы, засевшие на деревьях по другую сторону насыпи. Из-за самой насыпи тоже стреляли. Цепочки огненных трасс поднимали фонтанчики снега…(…)…Очередь стеганула по веткам деревьев за насыпью. Высовывающиеся из-за насыпи головы исчезли. А сзади, левее меня, артиллеристы на руках уже подкатили сорокапятку и устанавливали ее между деревьями. Послышалась команда командира орудия. Наводчик, прильнув к прицелу, быстро-быстро вращал маховички наводки. Но вот ствол остановился и стеганул хлесткий, отрывистый выстрел. Пушка подпрыгнула. Еще вращение маховичка, и еще выстрел… Первый снаряд угодил в насыпь ниже амбразуры, второй - прямо в амбразуру дзота. Пулемет слева замолк. Артиллеристы, схватившись за станину лафета, поворачивали ствол пушки на второй дзот. Рядом с пушкой капитан поднял руку, указывая на амбразуру второго дота, из которой пульсировали огоньки выстрелов. Из-за насыпи, как слабый щелчок среди общей трескотни, донесся выстрел, и капитан, схватившись за бок, медленно поворачиваясь, повалился в снег. Хотя было непонятно, откуда стреляют, видимо, понял, что это бьет снайпер…(…)…Этот бой был суетливый, беспомощный и обидный. Застреленные на виду у всех капитан и артиллеристами, бойцы, убитые на вырубке перед насыпью, и в лесу много раненых - все это не укладывалось в сознании. Меня охватила тревога и обида. Я знал, что и бойцы, глядя на происходящее, чувствуют ту же тревогу и обиду. Но вот с пистолетом в руке поднялся из-за дерева командир роты. Лейтенант был знаком мне. Я увидел его бледное, изменившееся лицо. Взмахнув рукой с зажатым в ней пистолетом, он подал команду: - Вперед! За мной!…- выскочил на вырубку вместе со своими связным. Но не поднялась за своим командиром его рота. Лейтенант крутнулся у насыпи и бегом вернулся за деревья. Бойцы лежали и стояли за деревьями, виновато озираясь. Кто-то направил огонь рот на пулемет правого дзота, и там прекратилось пульсирование огня. - Встать!…Мать вашу… в душу… вперед!…В чертей…в святителей! - грозился он, размахивая пистолетом. - Вперед!…Вперед!…В какое-то мгновение увидел рядом с собой Суслова с примкнутым к винтовке штыком, следом бежал связной командира роты, бежал сам лейтенант, бежали и другие. Впереди и под ногами вжикнули огненные шмели, но я бежал не оглядываясь и не останавливаясь. С ходу выскочил на железнодорожное полотно. На миг остановился и увидел немцев за полотном. Не целясь, справа налево дал длинную очередь из автомата по фигурам в мышиных шинелях, другие бойцы, вскочившие на полотно, также стреляли в эти ненавистные фигуры. Немцы отхлынули от полотна, побежали в лес, отстреливаясь. Я не успел еще заметить, сколько мы уложили врагов, выбрать очередную цель, как в ногах заплясали пули, затем огненная полоса скользнула перед лицом. Пригнувшись, прыгнул вперед… Выстрелов не слышал - первый ударил в диск и выбил автомат, второй сильным ударом опрокинул меня на землю. Скатился с насыпи и по инерции пополз. Еще одна пуля догнала меня, ударив по левой лопатке. Сгоряча подтянул к голове руки, уткнулся в них и затих. "Эге, я, кажется, ранен",- с каким-то мрачным спокойствием подумал я. Теперь уже я не следил и не знал, что происходит вокруг, а вслушивался в разливающуюся в теле боль и ту же боль слышал в криках и стонах раненных, лежавших вокруг меня…Между тем бой закончился, и закончился опять неудачно. Не выдержав кинжального огня вновь ожившего правофлангового пулемета из дзота на насыпи и бьющего из леса за насыпью огня немецких автоматчиков и снайперов, наши подразделения вынуждены были отойти обратно за насыпь, к лесу, оставляя убитых и раненных. Вскоре мне стало ясно, в каком отчаянном положении я оказался…Слегка поворачивая голову, чтобы не заметил снайпер, огляделся и, оценив положение, с тоской отметил: "Раненый, лежу среди других таких же раненных а кругом враги и сзади насыпь". Осторожно приподнялся на локте. Впереди стеной стоял лес, и было видно, как там ходят немцы. Солнце освещало все вокруг: и лес, и трупы, и раненных. Снег искрился от солнца… Сбоку от правого дзота шли трое, до них метров пятьдесят-семьдесят. За ними еще и еще немцы. Трое дошли до первых раненных - сейчас же оттуда хватающий за сердце отчаянный крик: - Братцы, помогите!…Спасите… Бра…- Крик оборвался вместе с выстрелом. Еще выстрел! Еще!… Раненный, все время слева, невдалеке, кричавший: "Ой, нога! Ой, рука!", замолчал. Командир роты ыв белом полушубке, что поднимал бойцов в атаку, раненный в ноги, справа от меня, перевернулся на спину и сунул руку за полушубок. Стоны разом почти прекратились… Снова выстрел!… Опять выстрел!… Подряд несколько выстрелов, как бич, ударяли в уши и по нервам. Еще выстрелы… Скосив глаза, из-под рук я видел, как немцы снимали валенки с добитых раненных и, смеясь, переговаривались. Меня начала колотить мелкая дрожь. Они уже близко… "Спокойно… спокойно, притвориться мертвым… не выдавать себя…".Короткие сапоги, вздымающие снег… пилотки, надвинуты на уши… длинные шинели и низкие угловатые каски… Некоторые из автоматов выпускали очереди по раненным и убитым. Другие несли винтовки с примкнутыми плоскими штыками, вскидывали их при очередном выстреле. Те, что стаскивали с жертв валенки, относили их в стороны и аккуратно ставили в ряд. Передние трое подошли к командиру в полушубке. Посмотрели на него. Командир лежал недвижим. Один из немцев, толстый, с каской на голове, что-то сказав остальным, нагнулся и взялся за полушубок…Хлопнул выстрел. Немец, отшатнувшись, вздрогнул, скорчился, сделал несколько шагов назад и опрокинулся на спину. - А, мать вашу!… Мразь фашистская!… Нате!… Жрите!… Я видел, как, уже сидя, раненный командир, опершись одной рукой в снег и вытянув другую с пистолетом, выстрелил еще несколько раз по тем двум. Упал второй. Третий, выронив автомат, схватился за плече и заорал, отбегая. И тут же огненные струи скрестились на сидящем, слева, справа, впереди защелкали пули… Меня снова зацепило. Снова в спину. "Опять", непроизвольно охватил ужас. Огненные струи и искрящиеся морозной пылью фонтанчики оборвались. Немцы, галдя, приближались, стреляя выборочно. Я ждал. Во мне обострились все чувства, а в ушах стоял комариный звон. Кровь стекала со спины к животу и к груди, но жизнь еще цепко держалась во мне…Скрип снега…голоса немцев сзади…Сжался, стараясь не шелохнуться ни одной частью тела. "Выдержать!… Выдержать… не шелохнуться!… Напрячь волю!…" Пинок или удар по ноге, еще удар по второй. Подняли ногу. Тянут валенок с ноги, тянут меня… "Ах!…Какая боль.! Какая адская боль!… Молчать!… Молчать!…Круги в глазах… молчи… не теряй сознания!…" Кусая до боли губы, я молчал. Немец наступил на вторую ногу и перестал тащить. Боль в спине чуть стихла… Опять потащили… "Лишь бы не перевернул",- промелькнуло сквозь боль.. Вытягиваю стопу… "Так, пошел, пошел",- почувствовал я, почти теряя сознание… Нога упала, ткнувшись в мягкий снег… Теперь наступил на разутую ногу "Ах, гад, каблуком… Больно!"- чуть не крикнул я. И, собрав всю свою волю, молчал. Молчал и вытягивал вторую стопу, помогая сняться и второму валенку… Вторая нога также безжизненно упала в снег. Немец сзади шумно выдохнул, проговорил несколько фраз, расхохотался и пнул по ногам, оставшимся в полустянутых носках. Выдержал и этот удар. Шаги и скрип снега чуть отдалились. Сзади неожиданно и резко громыхнул выстрел. Продолжавший тихо стонать раненый замолчал. Шаги и скрип снега слева…(…)…Временами наступали провалы сознания от потери крови и потрясения. Голова была слабой, и в закрытых глазах возникали непонятные тени громад и яркие вспышки. Очнувшись, прижал лоб к снегу. Страшно мерзли ноги, а земля притягивала. Это испугало. Мне стало страшно оттого, что теряю сознание, замерзну и останусь здесь совсем… Мысли заработали четче, хотя болела спина, тупой болью ныло плечо и замерзали ноги, на которых остались лишь носки. Прежде всего я прислушался. Бой, как видно, окончательно прекратился. Слышались только одиночные выстрелы и пулеметные очереди. Недалеко разговаривали, слова были немецкие. Переждал некоторое время еще и пошевелил ступнями замерзающих ног. Пошевелился слегка сам - спину прожгла боль. Пересилил боль и, осторожно подтягиваясь, пополз. Хотел ближе подползти к одному из убитых и засунуть замерзающие ноги в его шинель. Полз, прижимаясь щекой к земле. Лицо было мокро от пота и тающего снега. Полз, превозмогая боль, совсем не думая об осторожности. "Вот так… еще немного… еще немножко… вот к этому… хорошо… так…". Когда молча, с таким трудом и болью подполз к трупу и поднял голову… я увидел немца. Он стоял сбоку от меня, высокий, молодой, в надвинутой на уши пилотке, с засунутыми в рукава шинели руками, держа винтовку под мышкой. Немец удивительно произнес: "О, рус?." Мы смотрели друг на друга, два молодых солдата: немец и русский. Один здоровый и вооруженный, второй раненный и беспомощный. Но не было сострадания в лице первого. Я понял это, глядя в лицо немца, который медленно достал из-под руки винтовку и не торопясь стал целится в мою голову. Я успел только подумать: "Как до обидного просто и глупо…" И уронил голову. Раздался выстрел. Пуля обожгла шею, но я понял, что еще жив… "Сейчас добьет… еще выстрелит или воткнет штык-тесак, как тот?… Нет, пусть лучше стреляет!… Стреляй же, фриц! Стреляй, стерва!…" - мысленно торопил я своего палача. …Выстрела не было. Шаги не приближались. Тихо. Но вот слышен скрип снега… Я сжался… Хруп, хруп, хруп, хруп…- звуки шагов по снегу медленно удаляются. Шагов уже не слышно совсем. Судьба, как видно, и теперь пощадила меня. Ясность мыслей не терялась. Заметил, что темнеет. …(…)… Над землей зажглись звезды. Из-за леса выглянула луна, выстелив белесые дорожки между тенями сосен. Где-то недалеко, у Погостья, был взвод разведчиков. И я был около Погостья… "Погостье… Ах да, Погостье… погост… Так вот оно какое, Погостье!" - шепнул я, удивившись созвучности названия и реальности. Мысли проскакивали одна за другой, и я силился на чем-то остановиться, сосредоточится. Терся лбом о снег, с силой сжимал и разжимал глаза. Наконец осталась одна ясная мысль: "Уже темно, надо уползать. Силы у меня еще есть Хватит моих сил. Должно хватить. Надо уползать!". Послушал. Тихо. Только отдельные выстрелы и отдельные очереди. Осторожно поднял голову. Огляделся. Никого, только трупы и снег. Снег и трупы да кромка темного леса с одной стороны и насыпь - с другой. Они как кладбищенская ограда. Кладбищенской пустотой веяло от тишины, а вспыхнувшая ракета казалась поминальной свечой в этом склепе без гробниц под открытым небом. Свет ракеты освещал лес, мертвые тела и полотно железной дороги. Полотно было недалеко. За полотном тоже лес - другой, наш лес. Там жизнь… жизнь…!. Медленно пополз, еще медленней развернулся в сторону насыпи. Боль в спине, раскачиваясь, прыгала, отдаваясь острым и тупым. Со спины и плеча опять потекла кровь. Но надо ползти, терпеть и ползти… Уже совсем близка была насыпь. С трудом и болью, стиснув зубы, полз. От прыгающей боли хотелось кричать…". (В.В. Киселев "Боль моей Памяти", "Погостье", 1990, стр.49-66) 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 13 января 1942 года. Начинается наступление Волховского фронта созданного 10 декабря 1941 года в ходе развития контрнаступления наших войск под Тихвином. Части 2-ой Ударной, 4-ой и 59-й армий пытаются пробиться на встречу войскам 55-й армии Ленинградского фронта, которая наносит удар по немцам из осажденного Ленинграда. 54-я армия под командованием генерал-майора И.И. Федюнинского относится к Ленинградскому фронту, но находится за кольцом блокады и соседствует с 4-ой армией Волховского фронта. На участках начатого наступления Волховского фронта в полосе действий 4-ой и 59-ой армий продвижение не удалось. Только 2-я Ударная имела успех. Ей удалось пробиться в районе Мясного Бора и Спасской Полисти и общим направлением на Любань, части армии стали наступать в глубь территории занятой противником. В этот момент катастрофически не хватает удара войск Ленинградского фронта на встречу 2-ой Ударной армии. Как впоследствии вспоминал командующий Волховским фронтом маршал К.А. Мерецков в своей книге " На службе народу": "... Хочу подробнее сказать здесь о наших ошибках. Не удалось нам найти также правильную форму и верные способы оперативного взаимодействия между армиями Волховского и Ленинградского фронтов. В результате удары фронтов пошли по расходящимся направлениям и не совпадали целиком во времени. Гитлеровцы получили возможность отражать наши удары поочередно и осуществлять подвоз из тыла оперативных резервов...Позже начали наступательные действия бойцы 54-ой армии Ленинградского фронта. Оторванная от других армий своего фронта, 54 армия не смогла четко взаимодействовать с ними. Ее войскам следовало бы взаимодействовать с войсками Волховского фронта, со своими непосредственными соседями, однако нам эта армия не подчинялась...". О том, что 54 армия Ленинградского фронта ведет тяжелые наступательные бои, но наносит удар в совсем другом направлении - навстречу 55-й армии Ленинградского фронта, а не навстречу 2-й Ударной армии Волховского фронта, где наметился уже видный успех, рассказывает в своих воспоминаниях и генерал-полковник артиллерии в отставке В.С. Коробченко, тогда полковник - заместитель командующего артиллерией 54-й армии: "...Ударная группировка 54-й армии, развернувшись в полосе Вороново-Малукса, начала тогда наступление в общем направлении на Тосно...". Далее в своих воспоминаниях В.С.Коробченко упоминает, что: "...Вражеские дивизии оборонялись на узких полосах - от пяти до десяти километров...(...)... непрерывно валил снег, покрывший толстым слоем и без того редкие дороги, вдоль которых. главным образом, располагались тогда боевые порядки нашей артиллерии, что, конечно, снижало эффективность ее огня...". (В.С. Коробченко "В обороне" Сборник воспоминаний артиллеристов "Огневой меч Ленинграда", Лениздат, 1977, стр. 93-94.) С другой стороны линии фронта, в немецких окопах, судя по воспоминаниям участников- немецких ветеранов ждали наше наступление: "…На отрезке 269-й пехотной дивизии обстановка обострилась еще больше. Лодва подвергается тяжелому артиллерийскому обстрелу. Южнее этого населенного пункта русские перерезали важный канал обеспечения войск. Это происходит неожиданно. Части 6-й советской морской бригады появились на этом пути как тени…(…)…В районе 489-го пехотного полка появляется русский перебежчик. Полковник допрашивает его. Это штабной сержант, который, кажется, очень устал от войны. Русский сказал, что южнее трясин у Гладкого (имеется в виду болото Гладкий Мох, находящийся 6-8 километрах от д. Лодвы - авт.) скопились не только сильные части 6-й морской бригады, но и части 16-й танковой бригады…(…)… Правдоподобность этой гипотезы еще более усилилась, когда фон Ледебур получил сообщение, что враг начал обстрел Погостье. Огонь главным образом ведется из тяжелых минометов и 7,62-сантиметровых пушек (скорее всего имеется в виду орудия 76 мм - авт.) по железнодорожной насыпи восточнее Погостье. Кто хочет занять Погостье, сначала должен занять ж\д насыпь, и тогда открывается возможность фронтальной атаки этого населенного пункта. Чтобы эту насыпь иметь возможность отстоять, штаб дивизии отправил в распоряжение 490-го пехотного полка разведчика-артиллериста, чтобы он держал связь с дивизионной артиллерией. Четыре тяжелых батареи в любой момент по его наводке могли открывать огонь. Но прежде чем началась неминуемая проба сил между 2-м батальоном 490-го пехотного полка и штурмовыми батальонами русских у Погостья, Советы предприняли слабый авианалет на Пушечную…(…)… Как и ожидалось, противник в течении следующих десяти часов сконцентрировался для атаки в районе Погостья, Лодвы и Пушечной. Но к большому удивлению и участились случаи с вражескими перебежчиками. Один из них пришел из Ленинграда и относится к 6-й морской бригаде (6-я бригада морской пехоты была переброшена на Волховский фронт из Ленинграда в октябре 1941 года - авт.). Штабной ефрейтор Морфлота рассказал, что в Ленинграде царит страшный голод. Повсюду на кошек и собак ведется охота как военными, так и гражданскими лицами. От нее не застрахованы и вороны. Речь идет и о десятках тысяч умерших от голода людей. Кто же будет удивляться тому, что русские поставят на карту все, чтобы прорвать страшную блокаду Ленинграда. Перебежчики также обрисовали и картину о наличии советских войск, противостоящих 269-й немецкой пехотной дивизии. Речь ведется о 285-й стрелковой дивизии, 153-й (имеется в виду 3-я гвардейская стрелковая дивизия, которая до сентября 1941 года имела номер 153 - авт.), 281-й и 265-й пехотных дивизиях, а так же отлично оснащенной и вооруженной 21-й танковой дивизии русских, на вооружении которой помимо Т-34 находятся и машины класса Ворошилов (КВ). Пять русских дивизий против одной единственной немецкой пехотной дивизии, которой необходимо помимо всего прочего защищаться и удержать фронт на участке 36 километров…". ("Der Landser" Nr/1847, стр. 32). 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Здесь хотелось бы сделать маленькие пояснения к тексту воспоминаний немецких ветеранов. Во первых: 265 стрелковая дивизия хоть и относилась к 54-й армии, но вела боевые действия на другом участке фронта, и не как не могла противостоять подразделениям 269-й пехотной дивизии. Во вторых: 21-я танковая дивизия еще в сентябре 1941 года, находясь в составе 48-й армии потеряла почти все свои танки, и вела бои в пешем строю. По документам Центрального архива Министерства Обороны РФ значится, что дивизия частично стала выводится на переформирование с 10 сентября 1941 года и просуществовала до 3 марта 1942 года, после чего на ее базе были сформированы 103 и 104 танковые бригады. Во время существования танкового парка дивизии в ней находились: БТ-5 - 130 шт., БТ-2 - 5 шт., Т-26 - 37 шт., БА-20 - 19 шт., БА-10 - 38 шт., КВ-5 штук. В этом числе 5 танков КВ были получены при переброске дивизии с Карельского перешейка под Новгород, и были потеряны еще в 1941 году. В третьих: упомянутая 16-я танковая бригада с конца октября 1941 года вела боевые действия в пешем строю. В январе 1942 года механики-водители и командиры танков были направлены в Ленинград, где на Кировском заводе и ремонтной базе № 4 участвовали в ремонте танков, а затем через Ладожское озеро перегоняли танки в бригаду. С 27 февраля 1942 года имела в своем составе: 7 - КВ, 17 - БТ-5 и БТ-7, 6 - Т-26 и 21 - БА-10. Но вернемся к боям под Погостьем. Вот как описываются обстановка в журнале боевых действий 54-й армии: "...281 СД имела временный успех, перерезала железную дорогу 2 км. западнее ручья Дубок, но контратакой была отброшена в исходное положение. 3 гв.СД после трех неудачных атак занимает прежнее положение...11 СД двумя полками наступающими в первом эшелоне успеха не имела...285 СД осталась на исходном положении, перед наступление в 1015 СП было 113 человек, в 1013 СП - 84 человека...". В своих воспоминаниях "На приморских флангах" (воспоминания командарма) В.И. Щербаков, тогда командир 11 стрелковой дивизии описывает данное наступление: "...Главный удар армия наносила центральной группой дивизий 281-й, 3-й и 285-й стрелковыми дивизиями. Хорошо укомплектована была только 11-я стрелковая дивизия. Остальные дивизии понеся перед тем большие потери, полки их были очень малочисленны. По этой причине 3-я гвардейская стрелковая дивизия фактически не наступала. С самого начала наступления операция была обречена на неудачу. Безответственно отнесся к организации боя и взаимодействия ударной группировки штаб армии. Каждая дивизия наступала в отведенной ей полосе по своему усмотрению, не в связи с планом операции. Мне совершенно было непонятно, кто же все-таки должен был организовать наступления ударной группировки армии? Ни перед наступлением, ни в ходе наступления никто из представителей высшего штаба в нашей дивизии не появлялся. Все управление шло по телефону...". Снова вернемся к журналу боевых действий 13-го гвардейского полка: "... 13 января 1942 года - Три неудавшиеся атаки... Почти такое же положение во всех дивизия принимавших участие в наступлении: "...Соединения армии вели бои с противником по всему фронту. Прорвать оборону не смогли и фактически занимают прежнее положение... Части 285 СД к утру 14 января, передовыми подразделениями овладели разъездом Жарок, но были выбиты и отошли... Обстановка к началу наступления складывалась таким образом. На участке намеченном для прорыва мы имели дивизии (281, 3 гв., 11, 285 СД) понесшие значительные потери за время боев, 177 СД на марше. Планы операции не было разработаны, разведка осветила район недостаточно, рекогносцировки проведено не было в связи с малым временем на подготовку операции. Подписанный приказ был отправлен частям в 22.00 и получен в 23 - 24.00, так что светлого времени в распоряжении командиров дивизий и командиров полков не было. Мало времени оставалось и на увязку взаимодействия с соседями и с танками...Начавшиеся после артиллерийской подготовки в 12.00 наступление частей огнем противника было сразу же остановлено и до 14.00 части продвижения не имели... Убит командир 1066 СП 281 СД..."- записано в журнале 54 армии. Прочитав сведения о гибели командира 1066 стрелкового полка, я натолкнулся на характерный факт, просто ужасного, учета погибшего состава. Что говорить о рядовых и младшем комсоставе, если даже учет старший офицеров был на следующем уровне. В справочнике ……….. значится: Воловик Яков Степанович, майор, назначен на должность командира 1066 СП 281 СД приказом от 14 декабря 1941 года. И в этом же справочнике значится умершим от ран 15 декабря 1941 года, то есть спустя один день после назначения на должность. В справочнике ………. Основанном на данных ……… в командовании 1066 стрелковым полком, с 15 декабря 1941 года по 22 января 1941 года, никого не значится. Как может быть, что почти месяц у полка не было командира, хотя дивизия и полк участвовали в серьезном наступлении. Давайте вернемся к описанию боев за Погостье, к 13 декабря 1941 года. Судя по воспоминаниям командира роты 1066 стрелкового полка М.А. Коржова, он получает 14 декабря 1941 года указание командира полка Я.С. Воловика с целью захвата Погостье, и в дальнейших своих описаниях боев до 16 декабря 1941 года, о погибшем командире полка он не упоминает. Хотя мог бы для наглядности "усугубить" и так тяжелое положение полка в своих воспоминаниях. Но он этого не делает. В журнале боевых действий 54 армии указывается, что командир 1066 полка погибает 14 января 1942 года, а в справочнике ……….. указывается, что полк находился без командира до 22 января 1942 года. Из всего выше изложенного можно сделать вывод: командир 1066 стрелкового полка, майор Воловик Яков Степанович скорее всего действительно получает смертельное ранение в результате боя 14 января 1942 года и умирает от ран 15 января 1942 года (а в справочнике указывается ошибочно дата 15 декабря 1941 года, правда схожие даты: 15.01.42 и 15.12.41) и согласно справочнику ……. 22 января 1942 года в командование полком вступает …. Буйнов, который вскорости погибает - 31 января 1942 года.
|
