Физиологические свойства речевого голоса. 9 страница

- А где же держать деньги, кредитки, паспорт?

- Там, где их искать никто не будет. Возьми пакет, брось на дно деньги и документы, сверху - пару бутылок с водой, и пусть из пакета свешиваются твои грязные трусы, и повесь его в прихожей на самом виду. В такой пакет никто не полезет, а грязные трусы их отпугнут – они все тут очень брезгливые, даже презик со своего члена салфеткой снимают.

- Круто!

- Еще бы:) – Энди усмехнулся и легко шлепнул Андрея по попе. – Иди, заселяйся, я приду через десять минут.

 

В тот вечер Андрей так никого и не потрахал. Энди притащил в номер две бутылки молока, плюшки и упаковки с копчеными куриными крылышками, и они оба стали уплетать все это с большим аппетитом, продолжая разговор. Энди попутно делал заметки в своем блокноте – было такое впечатление, что время для него никогда не проходило впустую, и даже когда он ничего не писал и не разговаривал, его лицо никогда не приобретало того оттенка пустой бессмысленности, которая характерна для скуки. Вспоминая аппетитные ляжки ледибойчика, его стройные ножки в босоножках, открытую черную гладкую спинку, Андрея постоянно подмывало скорее пойти и трахнуть какое-нибудь такое существо, но подступала сонливость, и разговор был интересный. Например Андрей узнал, что лизать грудки проституткам необходимо с некой предосторожностью. Бывает так, что грудки эти оказываются смазанными снотворной дрянью, и вместо секса ты получишь головную боль на пару дней и потерю всего, что при тебе было. Энди не пытался запугать его. Он разъяснил, что все эти криминальные возможности хоть и существуют, но на самом деле довольно редки, например он, Энди, ни разу ни с чем таким сам не сталкивался, тем не менее необходимо знать о том, что такое в принципе возможно, и кроме того – многое зависит от самого человека. Если ты выглядишь слабохарактерным, несильным, поддающимся влиянию, если на тебе пухлая напоясная сумка, то вероятность кражи или грабежа, естественно, усиливаются, особенно глубокой ночью. Необходимо также учиться разбираться в проститутках. Те, что приезжают сюда из разных областей Таиланда на сезонные подработки, часто бывают послушными и мягкими, в то время как те акулы, которые тусуются тут постоянно, могут оказаться опасными, но и распознать их легко несмотря на все их притворно-мягкие улыбки – по хищному взгляду, по тем мелким признакам полной уверенности в себе, которые невозможно скрыть даже первоклассному актеру. Проституток здесь огромное количество, поэтому действует правило: «сомневаешься – значит нет». Если есть сомнение – отказывайся и иди дальше – ты всегда найдешь кого-то еще, кто тебе подойдет.

Возбужденный этими рассказами и чувствуя себя уже более уверенно, Андрея снова потянуло вниз, в тот мир, где девочки и мальчики так вездесуще доступны.

- Иди, - подтолкнул его Энди. – Сейчас одиннадцать вечера, самое время для поисков. Сейчас на улице остаются те, кто не снял себе клиента или кого еще не сняли. Это – самое лучшее, как ни покажется странным, так как они уступили в конкурентной борьбе своим более наглым и напористым подружкам. А тебе как раз наглость и напористость ни к чему – намного приятнее трахаться с послушными и скромными девушками, чем с акулой, которая не будет тебя слушать, сама сделает что хочет, добьется от тебя быстрого оргазма и свалит. Ну и потом, ближе к ночи они уже не торгуются – пятьсот бат устроит всех.

Андрей проверил свою амуницию, как перед выходом на войну: два презика, мирамистин, тысяча бат. Ничего лишнего.

- У тебя только два презика? Этого мало, - прокомментировал Энди. Первый презик может просто испортиться – например ты его уронишь на пол. Второй может в суете не так одеться. Третий понадобится для обычного секса, а четвертый ты можешь одеть на пальчики девушки, чтобы она потрахала тебя в попку. Тем более, если ты будешь трахаться с ледибоем, для его члена тоже потребуются презики. Всегда имей с собой десяток презиков, а вот мирамистин оставь, зачем тебе эта банка в штанах, которая к тому же вызовет настороженное внимание девушки?

- Но если она будет сосать, я сразу же смогу смазать член, - возразил Андрей.

- Сосать? – Усмехнулся Энди. – Сосать она не будет, не сомневайся. Разве что в презике.

- Почему??

- Потому что ты в мире, где секса нет, разве ты не помнишь?

- Может они боятся заразиться?

- Нет, это вряд ли. Тут, во-первых, и так каждая третья чем-нибудь заражена, в том числе и СПИДом, а во-вторых, если ты захочешь потрахать ее или его без презика, почти каждая согласится после недолгих ломаний. Дело не в этом, просто для них это не секс, а работа, и кроме того – у них жуткая брезгливость ко всему. Взять в рот… вот это… брррр… - для них это нечто мерзкое. Можно, конечно, заплатить еще тысячу и заставить таки их сделать это, но сосать они будут, периодически с отвращением сплевывая всю накопившуюся слюну, и этот физиологический натурализм вместе с соответствующим выражением их лиц, отобьет у тебя всякое желание. Так что это вопрос везения – если повезет, будет сосать без презика, но особенно на это не рассчитывай. Тут вообще многое зависит от везения и опытности в распознании характера человека.

- Так если мне повезет и она будет сосать без презика?

- Ты хочешь сказать – «он»? Ты ведь представляешь себе именно ледибойчика сейчас?

- Да, - рассмеялся Андрей. – Очень хочется попробовать именно мальчика-девочку.

- Ну пососет и ничего страшного. Через оральный секс вообще ничего не передается, скорее всего, ну и потом ты промоешь член мирамистином, когда придешь сюда – плюс минус час для орального секса ничего не решает. Хотя… нет, бери мирамистин. Бог его знает, что там у вас может получиться по твоей неопытности. И еще – на самой Као Сан в основном самые активные проститутки. Пройдись по параллельной улице, вдоль дороги – там стоят лавочки, темно и никого нет. Самые скромные могут сидеть там на лавочках – они-то лучше всего и подходят.

 

Выйдя на улицу, Андрей снова почувствовал тот болезненный ажиотаж, который наводила на него вся эта атмосфера доступного и открытого секса. На первую проститутку, подошедшую к нему, он боялся даже посмотреть, говорил с ней опустив глаза – казалось, что весь мир вокруг смотрит на него, обсуждает и осуждает. Паранойя. От смущения он ни о чем не смог договориться и пошел дальше. Девушка отстала, и тут же подошла следующая. У него уже хватило смелости смотреть ей в лицо, но никакими силами он не мог заставить себя осмотреть ее тело, чтобы понять – насколько она ему подходит, и потом хотелось все-таки мальчика.

Пятую или шестую он смог-таки осмотреть. Симпатичное тельце – черненькая, атласная шкурка, только вот ступни ему не очень нравились у многих девушек – растопыренные как у обезьянок пальцы его совсем не возбуждали, особенно если к этому добавить странную манеру их ходьбы – разлаписто, выбрасывая вперед ноги и следуя за ними. Как ни странно, оказалось, что именно ледибойчики выглядят как клёвые изящные девушки, но те, что попались ему на Као Сан, показались чрезмерно нахрапистыми, хотя от возбуждения при взгляде на них и понимания, что любого здесь можно потрахать, у Андрея даже перехватывало дыхание.

Выйдя на параллельную улицу, Андрей медленно пошел вдоль нее в обратном направлении. Было совершенно темно и не видно никого, кто мог бы оказаться подходящим объектом. На лавках спали бомжеватого вида старики, иногда сидели и курили два-три человека неопределенного вида и возраста, но уж явно не ледибойчики. Стало ясно, что сегодня ничего не получится, и от этой мысли даже возникло облегчение – сказалось нервное напряжение, которое, оказывается, держало его как в тисках во время всего этого выхода. Кроме того Андрею представилось, что интерес Энди к нему не был совсем уж бескорыстный, и он почти не сомневался, что сегодня ночью, когда он придет и ляжет в одну с ним кровать, то заснет совсем не сразу. И в общем, представив себе Энди, его по-мужски симпатичное лицо, крепкое и пропорциональное тело, Андрей понял, что он совсем не против такого развития событий.

 

 

06.

 

Два месяца, проведенные Джейн на холме, показались ей годом. Никогда еще жизнь не казалась столь насыщенной, как сейчас. Темнело тут рано – уже в семь было темно, и в связи с этим или нет, но к десяти часам маленький мир вымирал. Поначалу Джейн по привычке засиживалась до полуночи и дольше, но постепенно влилась в общий режим дня и не пожалела. Было очень клево просыпаться в пять утра, когда все погружено в густой туман. К шести туман начинал рассеиваться, а в семь первые лучи солнца окончательно устанавливали ясную и чистую погоду. Чаще всего она ночевала в своей комнате, но иногда выбирала какую-нибудь хижину – одну из многих, разбросанных то тут, то там по всей территории – и в ботаническом саду, и прямо посреди пруда (и тогда еще в 4 утра утки начинали крякать и возиться и было так клево просыпаться под звуки их тусовки), и посреди открытого луга. Некоторые микро-хижины прятались в густой рощице бамбука – настолько густой, что не просунуть и руку. Такой «сноп» крупных, толщиной в руку стеблей бамбука имел в диаметре всего 4-5 метров, с одной стороны проделывался проход, внутри расчищалось место для микрохижины (наверное, все делалось ровным счетом наоборот – сначала ставили хижину, а потом вокруг плотными рядами высаживали бамбук). Джейн любила иногда уходить в такую полную изоляцию от внешнего мира.

Ботанический сад не обманул ее ожиданий. Со всех концов света сюда были привезены самые разные растения, но в их подборе не было никакой системы, они подбирались исключительно по своей симпатичности, удивительности. Джейн познакомилась с Нерпой, которая тут заведовала всем этим зеленым миром вместе со своими помощницами – непальскими и тибетскими девушками, и услышала от нее много интересных историй обо всех этих «зеленых мордах», как здесь принято было их называть, об их особенностях, ареале распространения, открытиях, связанных с ними. Истории были столь же интересны, сколь и многообразны, но плохо держались в голове Джейн, явно с большим трудом перестраивающей свой мозг на гуманитарные предметы. Даже запомнить латинское название какой-нибудь птицы представлялось для нее пока что весьма непростым делом.

И действительно, тут росли секвойи! Огромные стволы диаметром в два метра уносились наверх метров наверное на пятьдесят. Их тут было много разных видов, некоторые из которых у своего основания образовывали совершенно невообразимые лабиринты с помощью корней – корни поднимались над поверхностью в виде плоских, толщиной всего лишь в пять сантиметров, и высоких – до метра высотой – стен, и между таких двух корней-стен можно было валяться с книгой и тебя не заметишь с расстояния в два метра. Джейн пыталась запоминать их породы и откуда они были привезены, но пока что бросила это дело – хватало и без этого чего учить. Микробиология, генетика, биохимия, геология, минералогия, кристаллография, эмбриология, цитология – кто бы мог подумать, что все это станет когда-либо ее интересовать? Энди был прав – сначала все давалось с трудом, но затем страхи отпустили ее. С одной стороны, от нее тут никто ничего не требовал, и она могла свободно заниматься чем угодно, самостоятельно формируя свой рабочий день. С другой стороны, в условиях такого благожелательного внимания интерес к жизни и учебе вырастал и укреплялся сам по себе. Конечно, к ней предъявлялись некоторые требования, но суть их была весьма неожиданной – фактически, от нее требовалось лишь то, чтобы она училась. Неважно чему и неважно в каком порядке и неважно у кого и неважно по какому плану. Учась, и тратя на это минимум шесть часов в день, она тем самым оправдывала, с точки зрения ее нанимателей, свою зарплату, которая исправно поступала на ее банковский счет. Это ее по-прежнему удивляло, но уже перестало тревожить. Список научных дисциплин, который ей предлагался для свободного изучения, был так широк, что фраза «неважно чему» вовсе не казалась преувеличением. В него входила и история, и социология, и даже маркетинг и этнография. Джейн была почти уверена, что если бы ей захотелось учить топологию или нелинейную логику, ботанику или латынь с древнегреческим, то и в этом ей не только не стали бы препятствовать, но и подобрали бы наставника. Во всяком случае и ботаники и серьезные математики и специалисты в разных языках тут были, в этом она уже смогла убедиться. И что же объединяло всех этих людей? Это оставалось загадкой. Оставалось загадкой так же и то, как эта разношерстная компания оставалась рентабельной несмотря на высокий уровень зарплат и очевидно высокий уровень накладных расходов, связанных с поддержанием существования этого странного горного поселения.

Джейн догадывалась, что вместо экзаменов здесь была принята система «свидетельств»: те, кто обучали ее, видимо время от времени давали свои заключения в отношении того, насколько успешно она продвигается, насколько заинтересованно и энергично осваивает материал. И в этом отношении она была полностью спокойна, так как с удовольствием тратила на самообучение заведомо больше шести часов в день. По сути, с пяти утра и до десяти вечера обучение было непрерывным, то есть… семнадцать часов?? Когда она вычислила это число, то поразилась – никогда в жизни она не тратила на обучение столько времени, да еще и при том, чтобы получать от этого такое удовольствие. Ну конечно, из этих семнадцати часов надо было вычесть примерно полчаса, которые она ежедневно тратила на профилактику энергетической установки и прочих электротехнических сооружений. Сейчас под ее надзором была и система солнечных батарей, и огромный буфер-конденсатор, в котором накапливалась энергия, и оба реактора, которые работали примерно на четверть своей мощности (правда, ей было пока что совершенно непонятно – куда именно они посылали вырабатываемую энергию, так как внутреннее потребление полностью обеспечивалось за счет солнечной энергии), и четыре лифта, из которых два стояли на консервации и никем не использовались, так как двух остальных было вполне достаточно, тем более что многие предпочитали бегать по лестницам. Это была ее часть полезной нагрузки, так сказать, по обслуживанию базы, и насколько она могла заметить, многие другие несли свою нагрузку, отнимающую у них не больше получаса в день, например кто-то занимался профилактикой электропроводки, кто-то - кондиционированием, еще кто-то – освещением или заказами тех или иных сервисов, руководством обслуживающим персоналом и так далее. Для регулировки всех этих занятостей служил очень простой стенд с именами и карточками. В «кармашке» определенного человека находились электронные карточки с обозначением сути порученных ему работ и с файлом-описанием, в котором эти работы прописывались достаточно детально. Там же была карточка «подмены», на которой указывалось – какие прочие виды работ данный человек имел квалификацию выполнять и список тех, кто мог его подменить в случае необходимости. Если кто-то по какой-то причине был занят другими делами, он просто передавал свои карточки другим людям, и таким образом никакая часть работ никогда не была заброшена и забыта. Так как ученых на базе было довольно много, то несмотря на обилие технических приспособлений и всевозможных хозяйственных нужд, далеко не всем приходилось ежедневно участвовать в поддержании работоспособности системы, так что многие чередовались понедельно или помесячно – как кому удобнее. Этим же обеспечивалось поддержание квалификации каждого.

Порядок внутри этого муравейника был образцовым, и в то же время ненавязчивым, и Джейн испытывала удовольствие от того, что чувствовала себя полезной частью этого слаженно работающего механизма. «Быть частью механизма»… эта фраза всегда ассоциировалась только с безнадежной скукой, мертвечиной, но здесь все было иначе. Все, оказывается, зависело от тебя самого и от окружающих людей – если жизнь интересная, то и быть частью механизма по обеспечению этой жизни тоже было интересным.

Расширение базы изнутри скалы велось непрерывно, и Джейн могла только догадываться о том – какой размах приобрели эти работы. Она иногда заходила к архитекторам и наблюдала за тем, как шло проектирование очередного помещения. Иногда она спускалась и вниз – в самый «желудок», как его называли – в то место, где в данный момент шла выемка породы. Иногда скалу предварительно размягчали химикатами, но чаще работали по старинке – обычными отбойными молотками. После выемки достаточного объема породы, внутреннюю часть полости укрепляли металлическими арками и бетоном, система лучеводов приносила в полученный зал солнечный свет, и после того, как над помещением поработали специалисты по интерьеру, получалась самые обычные, залитые светом комнаты, в которых можно было хоть жить, хоть работать. За те два месяца, пока Джейн тут находилась, был полностью с нуля создан огромный подземный зал шириной двадцать, длиной сто и высотой семь метров, и сейчас его начинали разбивать переборками и приспосабливать под нужды очередной двухэтажной лаборатории, предназначение которой было ей неизвестно. Поймав как-то здесь будущего хозяина лаборатории, Джерри, бородатого мужчину лет тридцати пяти, ей удалось вытрясти из него только то, что лаборатория посвящена исследованию нескольких интереснейших гипотез о роли интронов. Джерри совсем непрочь был рассказать и поподробнее, только уровень ее подготовки оказался исчезающе мал, чтобы понять хоть что-то из того необузданного конгломерата терминов и фраз, который ему удалось обрушить на нее за три минуты, прежде чем ей удалось его остановить. Признав свое поражение и удостоившись крепкого рукопожатия, Джейн отправилась восвояси, заглянув по совету Джерри к Марте, которая вела занятия по генетике. Марта – высокая девушка лет двадцати пяти, выраженной еврейской внешности, с большими выразительными глазами и пухлыми губками, крепкими ляжками и довольно большими грудками – та, с которой Джейн познакомилась в первый же день, за пять минут разъяснила ей, что гены, из которых состоят ДНК, состоят из фрагментов, разделенных между собой некодирующими участками, которые и называются «интронами». Процесс создания белка в самом грубом виде состоит из двух этапов. Сначала формируется информационная рибонуклеиновая кислота, коротко – информационная РНК или, иначе, матричная РНК или, еще короче, мРНК. Формирование это происходит путем элементарной подстановки. К каждому конкретному нуклеотиду, из которых состоит ген, может подойти только конкретный другой, который дополнит его – то есть «комплементарный нуклеотид». И если ген состоит из определенной последовательности нуклеотидов, то рядом с ним может в цепочку выстроиться только определенная последовательность других нуклеотидов (этот процесс называют «транскрипцией»), которая, затем срываясь с места, и представляет собой ту матрицу, по которой точно по такому же принципу будет строиться определенный белок. Естественно, что в первую очередь внимание ученых было привлечено к самому процессу транскрипции, и долгое время ускользало от внимания, что гены представляют собой не сплошную цепочку кодирующих участков, а имеют некодирующие вставки, в результате чего в процессе возникновения мРНК на соответствующем месте также оказываются как бы бесполезные, некодирующие участки.

По мере того, как наука шла вперед, оказалось, что интроны играют, как и можно было бы предположить, конечно, свою очень важную роль. Сначала было обнаружено, что они ответственны за выход мРНК за пределы ядра, ведь если транскрипция мРНК происходит внутри ядра, то сам белок образуется с помощью мРНК уже за пределами ядра клетки. Ядро отделено от остального содержимого клетки мощным рубежом, преодолеть который могут только те, кто обладает соответствующим «удостоверением». Затем стали появляться основания предполагать, что интроны, кроме прочего, являются ключевыми участниками такого фантастически интересного явления, как «эпигенетика», и поскольку именно эпигенетика представляет собой особый интерес для обитателей базы, то для серьезного прорыва в этой области и строится это мощное подземное сооружение, напичканное самым современным оборудованием. Слушать Марту, как и всех других, можно было бесконечно, но более целесообразно было бы сначала освоить начала генетики. На внутреннем сайте базы Джейн выяснила, что очередные серьезные курсы генетики начнутся в июле, и вести их будет именно Марта, так что она тут же записалась на них, испытывая предвкушение. На следующий же день она получила на свой емэйл перечень научно-популярных книг по генетике, которые каждый будущий участник курсов мог прочесть, чтобы легче воспринимать материал, а мог и не читать.

 

Еще из этих семнадцати часов нужно было вычесть то время, которое уходило на разного рода спортивные занятия – от часу до двух в день. На территории базы был довольно большой крытый спорткомплекс, состоящий из трех сообщающихся между собой больших залов. С сентября по май он защищал от мощного солнца, под которым трудно было выдержать даже один сет, а летом от проливных дождей. Он включал в себя пять теннисных кортов, целиком занимающих одну секцию комплекса. Десяток столов для настольного тенниса, пять боксерских рингов стандартного размера четыре на четыре метра, две волейбольные площадки и одна площадка для бадминтона составляли содержимое второй секции. Две площадки для мини-футбола, большой тренажерный зал и три сауны разного размера заполняли собой третью секцию. Спорткомплекс никогда не пустовал, так же как никогда не пустовали и тартановые тропинки, проложенные специально для любителей бега, то забирающиеся вверх, то круто спускающиеся вниз, виляющие между секвойями и прудиками. Джейн по инерции пользовалась лифтом, когда спускалась вниз для обслуживания реакторов, но уже спустя две недели забегала снизу, где был расположен реакторный зал, наверх на высоту седьмого этажа, даже не замечая этого. Нравилось, что вокруг не было ничего болезненного, старческого. В таком окружении Джейн быстро стала превращаться в сильное, упругое животное, и ей это очень нравилось.

Значительный объем исследований, проводимых в лабораториях, касался медицины, хотя и существенно нетрадиционной, и тем не менее многие имели медицинское образование и опыт в практической медицине, так что любые травмы или случайные болезни излечивались здесь же, в стенах базы.

 

Наступил июнь, и проливные дожди каждую ночь обрушивались на холм, а иногда шли и целыми днями. При этом было жарко, и Джейн получала сильнейшее наслаждение, бегая под потоками воды по дорожке среди зарослей зеленых морд, важно переступающих с лапы на лапу павлинов, выглядывающих из-за кустов лемуров, носящихся между соснами бурундуков, кувыркающихся в прудах уток, носящихся за ней с игривым гавканьем лабрадоров и колли и под перелетающими над ее головой огромными попугаями с еще более огромными полуметровыми хвостами, над которыми делают свои медленные круги суровые орлы. Энди улетел куда-то, вроде бы в Малайзию или Таиланд. Или в Индонезию – где-то там, судя по отрывочной информации, было другое отделение лаборатории, занимающее собой то ли целый остров, то ли часть острова. Джейн не стремилась изучать внешнюю структуру организации, а саму ее не спешили посвящать во все детали. В последнее время она стала больше времени проводить с Полем Вердье, который учил ее, как ни странно, физике. Разница между той физикой, которую знала она, и той, которую показывал ей он, была разительна. Вынесенные ею из университета знания были отрывочны и безжизненны, в то время как Поль в качестве иллюстрации к своему подходу к физике процитировал ей фразу Эрика Роджерса о том, что настоящий физик – тот, кто получает наслаждение от вида падающего под действием силы тяжести предмета. Они начали с электричества – предмета, который, казалось, просто не может таить в себе чего-то особенного и таинственного, и, тем не менее, каждый раз Джейн уходила с занятий, чувствуя себя открывшей несколько новых удивительных страниц науки. Электричество и магнетизм еще и потому были особенно почитаемы тут, на базе, что биологические исследования требовали утонченного и специфического их знания. Никакой микробиолог, цитолог или генетик не мог быть специалистом в своей области, если он не обладал обширнейшими познаниями в электричестве и магнетизме, поэтому вместе с Джейн лекции Поля приходили слушать и те, кто только учится биологии, и те, кто давно уже являлся признанным специалистом. Нередко на занятиях появлялся и Джерри, и тогда становилось особенно интересно, так как он оказался источником бесчисленных примеров о том, как те или иные абстрактные, казалось бы, отрасли теории электричества находили свое применение в биологических исследованиях.

 

В июле Энди появился снова и предложил Джейн отдохнуть от учебы и побегать по горам. Она с удовольствием согласилась. Вместе с ними в «забег», как они это называли, отправилось еще несколько человек. Прилетев в Луклу рано утром, уже к обеду они были в Намче. Пестрые гестхаузы встретили их пестрыми лентами тибетских флажков, а звуки тибетских труб, доносящихся из монастыря, дополнили атмосферу то выползающего из облаков, то прячущегося в них Намче. Поселились они в небольшом, комнат на 30, но довольно комфортабельном отеле. Здесь их уже ждали и явно не впервые. Обслуга отеля по своим повадкам сильно напоминала ту, что работала на базе, и Энди подтвердил предположение Джейн.

- Да, этот отель принадлежит нам. С одной стороны, Намче нравится нам как микро-база для тех, кто хочет побегать в районе Эвереста, а с другой стороны в разгар туристического сезона он приносит нам прибыль.

- Вы зарабатываете на отельном бизнесе?

- Да. Это удобный и выгодный бизнес. Туризм вечен, и более того – он растет и будет расти. Если кому-то кажется, что основные деньги крутятся в мире нефти, энергетики или банковском деле, то он ошибается – совокупный оборот всей туристической мировой отрасли еще в середине двадцать первого века вышел на первое место, обогнав все остальное, и в общем это вполне объяснимо.

Они сидели ввосьмером за большим столом, и обед предполагал был чертовски вкусным после довольно непростого семичасового перехода.

- Если ты хочешь стирать свое белье, тебе нужна стиральная машина. – Продолжил Энди после того, как все сделали свой заказ. – У нас на базе ты видела на минус пятом уровне кучу этих полезных штук. Мы купили их десять лет назад, и сейчас они, конечно, немного устарели – современные стиральные машины отличаются немного другим дизайном, немного улучшенным энергопотреблением, немного лучшей виброгасимостью и бесшумностью и так далее. Ну и что? Нам это безразлично. Они работают десять лет и нас это устраивает. Они и еще десять лет проработают, а потом мы их конечно заменим. Итого – раз в десять-двадцать лет владелец стиральной машины захочет ее обновить. Стала бы ты производить стиральные машины? Я – нет. То же касается холодильника, автомобиля и многого другого. Но с туризмом все иначе. Если ты съездил в путешествие, скажем, на Мадагаскар, то от этого твое желание путешествовать не только не ослабеет, а наоборот, вырастет! И ты поедешь еще и еще и еще – насколько хватит времени и денег. Дальше - представляешь ли ты человека, который хвастается новой стиральной машиной? Ну… это было бы довольно странным, не так ли. А вот похвастаться новым путешествием, рассказывать о том, что было и том, чего не было – намного приятнее и интереснее. И надо учесть, что даже если ты фанат стиральных машин, то выбор твой пролегает между десятком моделей, не больше. Путешествия же неисчерпаемы – тысячи и тысячи вариантов на любой вкус, темперамент, возраст и кошелек.

- Но ведь и отелей бесчисленное множество! – развела руками девушка, с которой Джейн еще не успела познакомиться и видела ее вообще впервые.

- Конечно, Айрин, само собой. Отелей бесчисленное множество, но именно это и означает, что тут – золотая жила! Сколько ты знаешь производителей стиральных машин? Десять? Сколько лично ты знаешь отелей? Ты провела несколько лет в Индонезии и несомненно путешествовала по соседним архипелагам. Десятки отелей точно знаешь, а если попутешествуешь подольше – сотни. Если хочешь заработать, иди на высококонкурентный рынок, так как там – множество клиентов, там ты сможешь побороться за свою долю и получить ее – конечно, если у тебя есть мозги:) Мы построили и продолжаем строить свою отельную сеть, не просто копируя то, что уже есть. Посмотри на то же Намче. Здесь около сотни гестхаузов. А сколько из них уникальны? Сколько имеют свое, специфическое отличие, которое делает их незаменимыми в глазах туристов? Я тебе скажу сколько – один! И этот отель – наш. Именно поэтому для всех вокруг сезон длится шесть месяцев в году – с сентября по ноябрь и с марта по май. Остальные шесть месяцев гестхаузы пустуют почти на сто процентов. Но и в сезон они заполнены до краев лишь в октябре и апреле. В остальные месяцы – хорошо если на тридцать процентов. И номера там стоят от пяти до двадцати долларов – много можно заработать на таком бизнесе? Не много, но им хватает, у них нет амбициозных проектов. Наши отели – что вот этот в Намче, что в Покхаре, что два отеля в Катманду, что в Лумбини, что в Дели на Коннот-Плейсе, что на Маврикии во Флик-энд-Флаке, что на Флоресе в Лабуанбаджо или на Сулавеси в Бунакене, на Ко-Тао или Ко-Самуе, в Пном-Пене или Ха-Лонге, Чанг-Мае или Коломбо… – все они почти не знают сезонности, все они почти постоянно заполнены до краев и бронировать номера в них необходимо за полгода за желаемого срока. И цены в них – кусачие! От ста до пятисот долларов за номер в сутки. Например в этом отеле номер стоит сто двадцать долларов в сутки в среднем. И свободен он сейчас только потому, что сейчас июль, туристов в этот месяц в Непале нет практически совсем, а начнется сентябрь, и тут уже не протолкнешься, а в октябре, чтобы пожить тут, придется платить уже по сто пятьдесят долларов за обычный номер и по двести за люкс. И на ближайший октябрь свободных номеров уже нет, могу поклясться… Минмар! – крикнул он куда-то в направлении кухни, - Do we have free room on the October?