Ну как хочешь, – повторил Рос.

Я расцеловала их и выбралась из машины.

Пока шла до здания, все раздумывала, а правильно ли я поступила. Ведь судьба явно давала мне шанс. Почему было не уехать с братьями? Такой выход напрашивался сам собой. Но в глубине души я понимала, что с Владом произошло что-то экстраординарное, что ему сейчас явно не до меня, иначе он давно бы дал о себе знать. Ведь с братьями он все-таки связывался, говорил с ними. Так что мешало ему позвонить и мне? Если он не хочет сейчас со мной общаться, то зачем навязываться? Зачем ехать к нему, требовать объяснений? Разве будет от этого какая-то польза? Вопросов было много. Но я знала одно: если любимый хочет тебя увидеть, то ничто и никто не помешает ему это сделать. Кроме смерти.

В самолете я пыталась поспать, но волнение, подспудно меня снедавшее, не давало даже закрыть глаз. Вначале я листала сборник Грега, затем достала из сумки тетрадь с легендами о славах. Я перечитывала их, словно пыталась найти ответ на мучившие меня вопросы. Выбирала истории о любви рысей и людей. И все они без исключения были с плохим концом. Ни одна легенда не завершалась словами: «Они жили долго и счастливо до глубокой старости…»

Горислав и Мейлин

Славы всегда держались обособленно и с другими популяциями оборотней не особо дружили. Они тщательно охраняли границы своих территорий и чужаков не пускали. И это было вполне обоснованно, потому что безопасность вида превыше всего. Их селения разбросаны по всему миру, обычно славы живут в глухой, малопроходимой тайге и стараются во внешний мир выходить как можно реже. Конечно, в последнее время многое изменилось. И к большому сожалению старейшин племени, молодые славы стремятся к развитию личности и часто покидают селения, так как стараются реализовать себя среди обычных людей в обычных городах. Они выбирают занятия по душе и вполне успешно живут двойной жизнью. Но живут словно на два дома, потому что всегда возвращаются в свои селения, как бы в городах им интересно ни было. Запрет на связи с обычными людьми внушается рысям с раннего детства, и то, что начиная с двадцатого века они активно внедряются в поселения людей, все сильнее беспокоит старейшин. Ведь соблазнов появляется намного больше, чем если бы славы жили исключительно в лесу. Натура рысей отличается необычайной страстностью, и то, что люди для них «запретный плод», только разжигает их чувственность. А такая неподдельная пылкость и искренность притягивают людей, они чувствуют подлинность, и это манит их. Ведь сами люди с развитием цивилизации все больше и больше утрачивают способность погружаться в чувства всем существом, полностью отдаваться любимому.

История, о которой пойдет речь, произошла примерно во второй половине семнадцатого века. И она демонстрирует, насколько разные подходы к любви у людей и у славов. Эти два мира несовместимы, поэтому запрет на отношения должен выполняться неукоснительно. Произошло это в одном из поселений славов, находящемся в Амурской области. Смутное тогда было время. Шла бесконечная война за новые земли. Государства упорно расширяли свои территории. На бассейн Амура стало претендовать возникшее в южной Маньчжурии государство Цин. Покорив Китай, цинские правители начали завоевание соседних территорий Джунгарии, Монголии и Приамурья, где уже были владения России. И для простого народа это было одной бедой. Много тогда появилось беженцев, деревни разрушались, на дорогах нещадно грабили. Но славов это мало касалось. Они в то время почти не общались с людьми, а те, кто вынужден был иметь дела в городах, все до единого бросили их и затаились в таежных селениях, чтобы переждать смутное время. Жизнь шла обычным порядком. Славы охотились, общались только между собой, веселились на общих праздниках.

На самом краю селения стояла небольшая изба, в ней жили Доброслава и юный Горислав, ее внук. Его родители погибли при невыясненных обстоятельствах, когда оба отправились по делам на север Китая. Гориславу тогда было всего пять лет. Сейчас ему уже исполнилось шестнадцать, и он был сильным и отважным славом. Хорошо ему жилось с бабушкой. Она особо не лезла в его дела, и он обычно был предоставлен сам себе. Горислав любил охотиться в одиночку и частенько забирался довольно далеко от дома. И вот как-то в начале декабря возвращался он после удачной охоты в свое селение. Он завалил огромного лося и тащил часть его туши на самодельных полозьях, которые сделал из двух молодых березок и куска бечевки. Правда, на запах крови, словно осы на мед, сбегались всевозможные хищники. Но Горислав мгновенно обращался в свирепую рысь, и звери убегали, даже не пытаясь отобрать желанную добычу. Уже темнело, и он очень спешил, так как хотел добраться до селения до наступления ночи. И тут он услышал тихий стон и замер. Под сосной заметил какой-то серый ком. Стон раздавался явно оттуда. И голос показался ему женским. Горислав втянул носом воздух. Пахло человеком, в этом он не сомневался. Он подумал, что не услышал человечий дух раньше оттого, что все вокруг заполонил сильный аромат свежей крови убитого им лося. Стон повторился. Горислав не выдержал и бросился к сосне. Обмотанная каким-то тряпьем, которое и одеждой-то назвать трудно, там сидела юная на вид девушка. Она сжалась в комок и тряслась от холода. Ее бледное тонкое личико с раскосыми черными глазами посерело от холода, губы казались бескровными. Жизнь почти ушла из нее. Горислав это мгновенно почувствовал и особо раздумывать не стал. Он погрузил ослабевшую девушку на тушу лося и потащил их к селению с удвоенной силой. Когда он приблизился к своему двору, Доброслава уже ждала его, распахнув ворота. Он втащил полозья под навес, подхватил девушку на руки и, ничего не объясняя взволнованной бабушке, понес ее в избу. Первым делом он раздел ее донага и уложил на свою кровать. Затем начал растирать вехоткой ее окоченевшее тело. Девушка лежала без движения, запрокинув голову и закрыв глаза. Но посиневшая от холода кожа скоро начала краснеть, кровь прилила к щекам. Движения Горислава замедлились. Он вдруг, словно только что прозрел, увидел красоту обнаженного девичьего тела. Жар бросился ему в голову, сердце заколотилось, руки задрожали.

Ну хватит, хватит! – мягко проговорила бабушка и забрала из его похолодевших пальцев вехотку. – Кровообращение восстановилось, это же видно! Сейчас она придет в себя. Пойду чай травяной заварю. Ей полезно.

Она укутала девушку лоскутным одеялом и ушла на кухню. Горислав неподвижно сидел на краю кровати и не сводил с нее глаз. Девушка казалась ему настолько прекрасной, что дыхание перехватывало. Все славы светловолосы, статны и сильны, и он привык именно к такому типу внешности. А пришлая девушка выглядела словно цветок с незнакомой ему планеты. Ее кожа оказалась чуть смуглой с теплым оттенком охры. Раскосые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, словно нарисованы кисточкой искусного художника. Тонкий нос, изящно вырезанные трепещущие от прерывистого дыхания ноздри, приоткрытые пухлые красные губы, овальный нежный подбородок были совсем не похожи на рысьи. Черные волосы, заплетенные в несколько тонких косичек, выглядели словно ужи, змеящиеся по ее плечам. Рука, безвольно свесившаяся из-под края одеяла, казалась нежным бутоном нимфеи[9], священного цветка славов. Горислав, сам не понимая, что делает, склонился к этой повисшей руке и припал губами. Пальцы шевельнулись, раздался тихий вздох. Он сразу выпрямился и столкнулся взглядом с черными глазами девушки. Она испуганно вскрикнула и села на кровати, натянув одеяло до подбородка.