Выделение социальной психологии в самостоятельную область знания.

При рассмотрении этого вопроса нужно сконцентрировать внимание на трех и моментах: 1) на «запросах» по решениюсоциально-психологических проблем, которые возникают в различных смежных науках; 2) на процессах подготов­ки к вычленению социально-психологической проблематики внутри двух основных «родительских» дисциплин: психологии и социологии; 3) наконец, на характеристике первых форм самостоятельного соци­ально-психологического знания.

1. Период, о котором идет речь, относится к середине XIX в. К этому времени можно было наблюдать значительный прогресс в развитии целого ряда наук, в том числе имеющих непосредственное отноше­ние к различным процессам общественной жизни. Большое развитие получило языкознание. Его необходимость была продиктована теми процессами, которые происходили в это время в Европе: это было время бурного развития капитализма, умножения экономических свя­зей между странами, что вызвало к жизни активную миграцию насе­ления. Остро встала проблема языкового обшения и взаимовлияния народов и соответственно проблема связи языка с различными ком­понентами психологии народов. Языкознание не было в состоянии своими средствами решить эти проблемы.

Точно так же к этому времени были накоплены значительные факты в области антропологии, этнографии, археологии, которые для интерпретации накопленных фактов нуждались в услугах социальной психологии. Английский антрополог Э. Тейлор завершает свои работы о первобытной культуре, американский этнограф и археолог Л. Мор­ган исследует быт индейцев, французский социолог и этнограф Л. Ле-ви-Брюль изучает особенности мышления первобытного человека. Во всех этих исследованиях требовалось принимать в расчет психоло­гические характеристики определенных этнических групп, связь про­дуктов культуры с традициями, ритуалами и т.п. Успехи, а вместе с тем и затруднения характеризуют и состояние криминологии: развитие капиталистических общественных отношений породило новые фор­мы противоправного поведения, и объяснение причин, его детерми­нирующих, приходилось искать не только в сфере социальных отно­шений, но и с учетом психологических характеристик поведения.

Такая картина позволила американскому социальному психологу Т. Шибутани сделать вывод о том, что социальная психология стала независимой отчасти потому, что специалисты различных областей знания не в состоянии были решить некоторые свои проблемы [Шибутани, 1999]. Несмотря на шуточный характер этого утверждения, в нем достаточно точно подмечена потребность выделения нового класса проблем, которые «не подведомственны» никакой из ранее существо­вавших дисциплин. Еще более определенно эта потребность проявила себя в развитии тех двух наук, которые считаются непосредственны­ми «родителями» социальной психологии: психологии и социологии.

2. Психология в середине XIX в. в интересующем нас плане харак­теризовалась тем, что она по преимуществу развивалась как психоло­гия индивида. Лишь в отдельных ее частях, прежде всего в патопсихо­логии, пробивались на свет ростки будущих концепций о специфи­ческих формах взаимодействия людей, их взаимовлияния и т.д. Особый толчок в этом отношении дало развитие психиатрической практики, в частности использование гипноза как специфической формы вну­шения. Был вскрыт факт зависимости психической регуляции поведе­ния индивида от управляющих воздействий со стороны другого, т.е. исследование вплотную подошло к проблеме, относящейся к компе­тенции социальной психологии. В основном же русле того, что сегод­ня называется общей психологией, господствовали идеи ассоцианизма, недостаточность которого постепенно начинает становиться оче­видной, что и порождает попытки его преодоления. Яркой фигурой в этом течении явился немецкий психолог Г. Гербарт. Стремясь перейти от описательной психологии к объяснительной (что было продикто­вано нуждами педагогической практики), Гербарт считал исходным феноменом психологии представление («первичное единство души»), с точки зрения которого можно построить объяснительные модели. Это было попыткой осознать новые формы детерминации психичес­ких явлений, но попытка оказалась непродуктивной. Поэтому про­грамма перестройки психологии, включающая в себя поиск новых подходов к объяснению человеческого поведения, еще только скла­дывалась, в целом же тяга к социально-психологическим проблемам в психологии оставалась пока не слишком значительной, по крайней мере в русле основных теоретических концепций. Первоначально про­образ будущей социальной психологии зарождается на боковых путях развития психологии, а не на магистральной линии развития [Яро-шевский, 1976].

По-иному складывался интерес к социально-психологическому знанию в области социологии. Социология сама выделилась в самосто­ятельную науку лишь в середине XIX в. (ее родоначальником считается французский философ-позитивист О. Конт). Почти с самого начала сво­его существования социология стала строить попытки объяснения ряда социальных фактов посредством законов, почерпнутых из других обла­стей знания. Исторически первой формой такого редукционизма для социологии оказался биологический редукционизм, особенно ярко про­явившийся в органической школе (Г. Спенсер и др.). Однако просчеты биологической редукции заставили обратиться к законам психологии как объяснительной модели для социальных процессов. Корни социальных явлений начали отыскивать в психологии, и внешне эта позиция ка­залась более выигрышной: создавалась видимость, что в отличие от биологического редукционизма здесь действительно учитывается спе­цифика общественной жизни. Факт присутствия психологической сто­роны в каждом общественном явлении отождествлялся с фактом де­терминации психологической стороной общественного явления. Сна­чала это была редукция к индивидуальной психике, примером чего может служить концепция французского социолога Г. Тарда. С его точ­ки зрения, элементарный социальный факт заключен не в пределах одного мозга, что есть предмет «интрацеребральной» психологии, а в соприкосновении нескольких умов, что должно изучаться «интермен­тальной» психологией. Общая модель социального рисовалась как вза­имоотношение двух индивидов, из которых один подражает другому.

Когда объяснительные модели такого рода отчетливо продемон­стрировали свою несостоятельность, социологи предложили более слож­ные формы психологического редукционизма. Законы социального ста­ли теперь сводить к законам коллективной психики. Окончательно офор­мляется особое направление в системе социологического знания ― психологическое направление в социологии. Родоначальником его в США является Л. Уорд, но, пожалуй, особенно ярко идеи этого направления были сформулированы в трудах Ф. Гиддингса. С его точки зрения, пер­вичный социальный факт составляет не сознание индивида, не «народ­ный дух», но так называемое «сознание рода». Отсюда социальный факт есть не что иное, как социальный разум. Его исследованием дол­жна заниматься «психология общества», или, что то же самое, соци­ология. Здесь идея редукции доведена до ее логического конца.

Психологическое направление в социологии оказалось весьма жиз­неспособным, по-видимому, потому, что в принципе психологизация общественных отношений легко и органично согласуется с любыми попытками более углубленного истолкования общественной жизни [Смелзер, 1994. С. 18]. Психологизм прочно обосновался в социологии, что в дальнейшем в значительной степени запутало вопрос о специфи­ке социально-психологического знания: чрезвычайно легко оказалось смешать психологическое направление в социологии и социальную психоло­гию. Поэтому наряду с интересными находками, касающимися отдель­ных характеристик психологической стороны социальных явлений, пси­хологическое направление в социологии принесло много вреда становле­нию социальной психологии как науки. Однако на поверхности явлений дело выглядело таким образом, что внутри социологии был зафикси­рован большой интерес к развитию социально-психологического зна­ния. Таким образом, в развитии двух наук ― психологии и социоло­гии ― обозначилось как бы встречное движение, которое должно было закончиться формулированием проблем, ставших предметом новой науки, что и можно отнести к третьей предпосылке (3).