Основное единство всех религий

Чтобы хорошо жить, нужно хорошо мыслить, и Божественная Мудрость - назовём ли мы её древним санскритским именем Brahma- Vidya или более современным греческим именем Теософия - является именно тем широким мировоззрением, которое способно удовлетворить разум как философия и в то же время дать миру всеобъемлющую религию и этику. Некогда было сказано по поводу христианских священных писаний, что они содержат в себе и такие всем доступные места, которые ребёнок мог бы перейти вброд, и такие глубины, переплыть которые по силам только гиганту.
Подобное же определение можно сделать и относительно Теософии, ибо некоторые из её учений до того просты и приложимы к жизни, что любой человек со средним развитием может и понять их, и провести их в своём поведении, тогда как в других таится такая глубина, что самый подготовленный ум должен напрягать все силы, чтобы овладеть ими.
В этой книге будет сделана попытка изложить перед читателем основы Теософии таким образом, чтобы выяснились её главные начала и истины, выражающие собой стройное представление о вселенной, а затем - дать такие подробности, которые могли бы облегчить понимание этих начал и истин и их взаимоотношений. Элементарное пособие не может и претендовать дать читателю всю полноту знания, но оно должно дать ему ясные основные понятия, которые в его воле будет расширить со временем. Очерк, заключённый в этой книге, даст все основные линии, чтобы при дальнейшем изучении оставалось лишь заполнить их подробностями, необходимыми для всестороннего знания.
Давно уже замечено, что великие мировые религии имеют много общих религиозных, этических и философских идей. Но тогда как самый факт получил общее признание, причина его вызывает немало разногласий. Некоторые учёные признают, что религии выросли на почве человеческого невежества, вызванные воображением дикаря, и лишь постепенно переработались из грубых форм анимизма и фетишизма; их сходство приписывается примитивным наблюдениям над одними и теми же явлениями природы, произвольно объяснёнными, причём поклонение солнцу и звёздам является общим ключом для одной школы мысли, а фаллическое поклонение - таким же общим ключом для другой школы. Страх, желание, неведение и удивление приводили дикаря к олицетворению сил природы, а жрецы пользовались его страхами и надеждами, его туманными фантазиями и его недоумением. Мифы преображались постепенно в священные писания, а символы - в факты, и так как их основы были везде одни и те же, то и сходство делалось неизбежным. Так говорят исследователи Сравнительной Мифологии, а неучёные люди хотя и не убеждаются, но замолкают под градом веских доказательств; они не могут отрицать сходства, но в то же время чувство их протестует: неужели самые дорогие надежды и высочайшие стремления - не что иное, как результат представлений дикаря и его беспросветного невежества? И возможно ли, чтобы великие руководители человеческих рас, мученики и герои жили, боролись и умирали лишь потому, что были введены в обман? Неужели они страдали из-за простого олицетворения астрономических фактов или из-за плохо замаскированных непристойностей варваров?
Другое объяснение общих черт в мировых религиях утверждает существование единого первоначального учения, охраняемого Братством великих духовных Учителей, происхождение которых относится к иной, более ранней эволюции. Учителя эти действовали как воспитатели и руководители юного человечества нашей планеты и передавали различным расам и народам поочерёдно основные религиозные истины в форме, наиболее подходящей для них. Основатели великих религий были членами единого Братства, а помощниками их в этой великой задаче были Посвящённые и ученики различных степеней, отличавшиеся прозрением, философскими знаниями или же высокой чистотой жизни. Они направляли деятельность младенческих народов, устанавливали их образ правления, издавали для них законы, управляли ими в качестве королей, обучали их как учителя, руководили ими как священники; все народы древности почитали этих великих существ, полубогов и героев, оставивших свои следы в литературе, архитектуре и законодательстве.
Что такие представители человечества действительно жили, это трудно отрицать ввиду всемирного предания и древних писаний, уцелевших до наших дней, и ввиду, многочисленных развалин и других безмолвных свидетелей, не имеющих цены лишь в глазах невежественного человека. Священные книги Востока - лучший показатель величия тех, кто составлял эти книги, ибо кто был способен в позднейшие времена хотя бы приблизительно подняться до духовной высоты их религиозной мысли, до озаряющего света их философии, до ширины и чистоты их этических учений? И когда мы находим, что эти священные книги содержат в себе учения о Боге, о человеке и о вселенной, которые все тождественны по существу, хотя и разнятся по внешним формам, неизбежным выводом отсюда является происхождение всех этих учений из единого источника. Этому единому источнику мы даём имя Божественной Мудрости, в греческом переводе - Теософии. Как происхождение и основа всех религий, она не может быть враждебна ни одной религии. Она лишь очищает их, раскрывая ценное внутреннее значение многого, что утеряло свой первоначальный истинный вид вследствие невежественного извращения и благодаря наносным суевериям. Но Теософия пребывает во всех религиях и в каждой стремится раскрыть заключённую в ней мудрость. Чтобы стать теософом, не нужно отказываться от своей религии. Необходимо лишь более глубоко проникнуть в суть своей собственной веры, твёрже овладеть её духовными истинами и с более широким кругозором подойти к её священным учениям. В древности Теософия вызвала религии к жизни, в наши времена она же должна оправдать и защитить их. Она и есть та скала, из которой все мировые религии были высечены, тот родник, из которого все они вытекали. Перед трибуналом критики разума она оправдывает глубочайшие стремления и благороднейшие эмоции человеческого сердца; она утверждает наши надежды на будущее и возвращает нам, облагороженной, нашу веру в Бога. Истина всего сказанного становится более очевидной по мере того как мы изучаем различные Священные Писания. Достаточно взять несколько выдержек из богатого материала, доступного нам, чтобы установить этот факт и дать изучающему этот вопрос верное направление в его поисках дальнейших доказательств. Главные духовные истины могут быть сведены к следующему:
I. Единое. Вечное, Непознаваемое, Реальное Бытие.
II. Из него - проявленный Бог, раскрывающийся из единства в двойственность, из двойственности в Троицу.
III. Из проявленной Троицы происходят духовные разумные Сущности, руководящие порядком Космоса.
IV. Человек есть отражение проявленного Бога и потому в основе своей троичен; его истинное реальное я вечно и едино с Я вселенной.
V. Эволюция человека совершается путём многочисленных воплощений; к воплощению его тянут желания, освобождается же он от необходимости воплощения путём знания и самопожертвования, становясь божественным в деятельном проявлении, как он был всегда божествен в скрытом состоянии.
Китай с его окаменелой цивилизацией был населён в древности туранцами, четвёртой подрасой коренной Четвёртой расы, той расы, которая обитала в погибшей Атлантиде и распространила свои отпрыски по всему миру. Монголы, седьмая и последняя подраса той же коренной расы, присоединились позднее к туранцам, которые заселили Китай; таким образом, мы имеем в этой стране традиции, идущие из глубочайшей древности, предшествовавшей водворению Пятой Арийской расы в Индии; в Цзин-Цзиан-Цзин (Classic of Purity) мы имеем отрывок из древнего Писания своеобразной красоты, дышащей тем духом мира и покоя, которым отличается "первоначальное учение". Г-н Легге в предисловии к своему переводу1 говорит, что этот трактат приписывается Ко Yuan (Hsuan), даосисту из династии By (222-227 гг. после Р. X.), относительно которого существует предание, что он достиг состояния бессмертного, как его обыкновенно и называют. Он представляется чудотворцем и в то же время невоздержанным и чрезвычайно эксцентричным в своих проявлениях. Когда ему однажды пришлось испытать кораблекрушение, он поднялся из воды в совершенно сухих одеждах и свободно пошёл по водяной поверхности. Под конец, он вознёсся на небо среди белого дня. Все эти рассказы можно считать вымыслом позднейших времён.
Подобные истории постоянно повторяются о Посвящённых различных степеней, и они вовсе не представляют собою "вымысла"; что касается Ко Юана, интереснее будет выслушать его собственный отзыв о книге:
Когда я приобрёл истинное Дао, я повторил эту "Цзин" (книгу) десять тысяч раз. Это то, что делают Духи в Небесах и что никогда не сообщалось учёным этого низшего мира. Я получил эту книгу от Божественного Правителя восточного Hwa, он получил её от Божественного Правителя Золотых Врат; он получил её от Царственной Матери Запада.
"Божественный Правитель Золотых Врат" был титул Посвящённого, который управлял царством толтеков в Атлантиде, и присутствие этого титула в книге показывает, что Цзин-Цзиан-Цзин была перенесена от толтеков в Китай тогда, когда туранцы отделились от толтеков. Это предположение подтверждается содержанием короткого трактата, касающегося Дао, что означает "Путь", - имя, обозначавшее в древней туранской и монгольской религии Единую Реальность. Мы читаем:
Великое Дао не имеет телесной формы, но оно производит и питает небо и землю. Великое Дао не имеет страстей, но оно заставляет вращаться солнце и луну. Великое Дао не имеет имени, но оно вызывает рост и сохраняет всё сущее (I, 1).
Здесь мы имеем проявившегося Бога как единство, но вслед за тем возникает и двойственность:
Теперь Дао (появляется в двух формах) Чистой и Нечистой, и имеет (два условия) Движения и Покоя. Небо чистое, а земля нечистая; небо движется, а земля неподвижна. Мужское - чистое, а женское - нечистое; мужское в движении, а женское неподвижно. Коренная (Чистота) спустилась, а (нечистое) излияние разлилось далеко, и так были произведены все вещи (I, 2).
Это место особенно интересно, потому что оно указывает на активную и воспринимающую стороны Природы, на различие между Духом зарождающим и Материей питающей, на ту идею, которая столь часто встречается в позднейших писаниях.
В Дао-Дэ-Цзин учение о Непроявленном и Проявленном выражено весьма ясно:
Дао, могущее быть попираемо, не есть вечное и неизменное Дао. Имя, которое может быть обозначено, не есть вечное и неизменное имя. Не имеющий имени - это Творец неба и земли; имеющий имя - это Мать всех вещей... Под обоими видами это воистину одно и то же, но, когда начинается развитие, Оно получает различные имена. Оба вместе называются "Тайной" (I, 2, 2, 4).
Изучающие Каббалу вспомнят при этом одно из Божественных Имен: "Сокровенная Тайна". И опять:
Было нечто неопределённое и цельное, существовавшее раньше неба и земли. Как тихо оно было, и бесформенно, и вне опасности (быть истощённым). Можно рассматривать его как Мать всего сущего. Я не знаю его имени, и я даю ему обозначение Дао. Делая усилие, чтобы дать ему имя, я называю его Великое. Великое, Оно подвигается (в постоянном течении). Подвигаясь, Оно удаляется. Удалившись, Оно возвращается назад (XXV, 1-3).
Чрезвычайно интересна здесь идея выступления и возврата Единой Жизни, так хорошо знакомая нам из индусской литературы. Знакомым представляется и стих:
Всё под небесами произошло от Него как существующее (и наименованное); существование это произошло от Него как несуществующее (и не поименованное) (XI, 2).
Для того чтобы вселенная могла возникнуть, Непроявленный должен был произвести Единого, от которого произошли двойственность и тройственность:
Дао произвело Одного; Один произвёл Двух; Двое произвели Трёх; Трое произвели все вещи. Все вещи оставляют позади себя Тьму (из которой они произошли) и выдвигаются, дабы заключиться в Свете (в который они вступили), будучи приведены в созвучие Дыханием Пустоты (XLII, 1).
"Дыхание Пространства" было бы лучшим выражением. Так как всё произошло от Него, Оно существует во всём:
Всё проникает великое Дао. Оно находится и справа и слева... Оно облекает все вещи как бы в покров и не присваивает себе господства над ними. Оно может именоваться и в мельчайших вещах. Все вещи возвращаются (к своему корню и исчезают), не зная, что Оно управляет их возвратом. Оно может именоваться и в величайших вещах (XXXIV, 1, 2).
Цванг-цзы (Chwang-ze, учивший в IV столетии до Р. X.) в своём изложении древних учений ссылается на духовные разумные Существа, происходящие от Дао:
Оно имеет и корень и причину их бытия в Самом Себе. Прежде чем были небо и земля, древнее того, Оно существовало в полной безопасности. От Него произошло таинственное существование Духов, от Него - таинственное существование Богов (Кн. VI, часть 1, секция VI, 7).
Вслед за тем перечисляются имена этих духовных Сущностей, но роль, которую они играют в китайской религии, столь известна, что излишне будет приводить цитаты, относящиеся к ним.
Человек рассматривается как существо троичное:
"Даосизм, - говорит Легге, - признаёт в человеке дух, разум и тело". Это подразделение ясно выражено в Цзин-Цзиан-Цзин, в учении, по которому человек должен уничтожить в себе желание для того, чтобы соединиться с Единым.
Дух человека любит чистоту, но его мысль нарушает её. Душа человека любит тишину, но желания нарушают её. Если бы он мог всегда отгонять свои желания, душа его пришла бы сама по себе к тишине. Пусть его мысль станет чистой, тогда и дух его очистится... Причина, по которой люди не достигают чистоты, заключается в том, что мысли их не очищались и желания их не изгонялись прочь. Если человек в состоянии изгнать желания и если он посмотрит после того внутрь себя, в свои мысли, они уже более не его; и если он после того посмотрит снаружи на свое тело, оно уже более не его; а если он посмотрит вдаль на внешние вещи, и с ними он не имеет уже ничего общего (I, 3, 4).
Затем, после перечисления ступеней, ведущих "к состоянию полного покоя", ставится вопрос:
В подобном состоянии покоя, не зависимого от места, как может возникнуть желание? Если же более не возникает желания, настаёт истинный покой и тишина. Эта истинная тишина становится - постоянным свойством и отзывается (безошибочно) на внешние вещи; воистину, это верное и постоянное качество держит в своей власти природу. В таком постоянном отзыве и в такой постоянной тишине пребывают постоянная чистота и покой. Тот, кто владеет этой абсолютной чистотой, входит постепенно в (вдыхание) Истинного Дао (I, 5).
Прибавленное переводчиком слово "вдыхание" скорее затемняет, чем выясняет смысл, так как "входит в Дао" вполне соответствует всей мысли и согласуется с другими Писаниями.
Уничтожению желания Даосизм придаёт большое значение; один из толкователей Цзин-Цзиан-Цзин замечает, что понимание Дао зависит от абсолютной чистоты, и Приобретение такой Абсолютной Чистоты зависит вполне от удаления (из души) желаний, что и представляет настоятельный, практический урок всего Трактата.
Дао-Дэ-Цзин говорит:
Всегда находить нас должны без желаний, Если глубокую тайну Его мы измерить хотим;
Но если желанье останется в нас навсегда, Лишь край его внешний один мы увидим (I, 3).
Идея перевоплощения в Даосизме является менее ясной, чем можно бы ожидать, хотя встречаются места, из которых видно, что главная идея принималась в утвердительном смысле. Так, Цванг-цзы рассказывает оригинальную и мудрую историю об умирающем человеке, к которому друг обращается со следующими словами:
"Воистину велик Создатель! Чем же Он теперь соизволит сделать тебя? Куда он перенесёт тебя? Сделает ли он из тебя крысиную печень или лапку насекомого?" Цзелаи возразил: "Куда бы отец ни послал сына своего: на восток, на запад, на юг или на север, сын просто слушается приказания... И вот великий Литейщик, занятый литьём своего металла. И если бы металл, вскипев в котле, сказал: "Я хочу, чтобы из меня был сделан (меч подобный) Мойше", великий Литейщик, наверное, нашёл бы это странным. И также, если бы форма, образуясь в материнских недрах, сказала: "Я должна стать человеком", Создатель, наверное, нашёл бы это странным. Если мы раз поймём, что небо и земля великий плавильный котел, а Создатель - великий Литейщик.
Разбирая последнюю идею, д-р Гауг говорит:
Таково первичное Зороастрийское представление о творческих Духах, которые образуют лишь две стороны единой Божественной Сущности. Но с течением времени эта доктрина великого основателя религии была изменена и искажена вследствие недоразумений и неверных толкований. Spentomainyush ("добрый Дух") был принят за имя Самого Ахурамазды, а затем Angromainyush ("злой Дух"), отделённый окончательно от Ахурамазды, стал рассматриваться как постоянный противник Ахурамазды; так возник дуализм Бога и Дьявола (стр. 205).
Воззрение д-ра Гауга находит поддержку в Gatha Ahunavaiti, которая была передана, по преданию "Архангелами" вместе с другими Гатами - Зороастру:
Вначале существовала пара Близнецов, два Духа, каждый из них проявлял особую деятельность, именно: добрую и злую... И эти два Духа, соединившись, создали первое (материальную вещественность); один реальность, другой - нереальность... И чтобы споспешествовать этой жизни (чтобы увеличить её), Armaiti появилась со своими богатствами, с Разумом добрым и истинным; она, вечно сущая, создала материальный мир... Все совершенные вещи, которые известны как лучшие из существ, собраны в великолепной обители Доброго Разума. Мудрого и Праведного (lasna, XXX, 3, 4, 7, 10. De Haug's Transl., pp. 149, 151).
Здесь ясно различимы три Логоса: Ахурамазда - первое начало, верховная жизнь; в Нём и через Него - "Близнецы", или Второй Логос; затем Армаити - Разум, Творец Вселенной, Третий Логос. Позднее появляется Митра и в экзотерической вере затемняет до некоторой степени первичную истину; о Нём говорится:
Кого Ахурамазда утвердил, дабы соблюдать движущийся мир и заботиться о нём; Кто, никогда не засыпающий, всегда бодрствующий, охраняет творение Ахурамазды (Mihir yast, XXV, 1, 103; The Sacred Books of the East, XVIII).
Митра был подчинённый Бог, Свет Небесный, как Варуна был самим Небом, одним из великих правящих Духов. Высочайшие из этих правящих Духов были шесть Амешаспендов, главою которых считался Вохуман (Vohbыman), Добрая Мысль Ахурамазды,
Которые управляли всем материальным творением (The Sacred Books of the East, V, p. 10, note).
Учение о перевоплощении не встречается в доселе переведённых книгах, и оно не распространено среди современных парсов. Но мы находим там идею Духа, заключённого в Человеке, подобного искре, которая долженствует превратиться в пламя и соединиться с Верховным Огнём, что предполагает развитие, для чего необходимо перевоплощение. И вообще, религия Зороастра не может быть понята, пока не будут восстановлены Халдейские Оракулы и примыкающие к ним писания, ибо в них заключается истинный корень этой религии.
Направляясь к западу, в Грецию, мы встречаемся с Орфической системой, описанной с такой глубокой учёностью Дж. Мидом в его произведении Орфей. "Неисповедимая, Трижды Непознаваемая Тьма" была именем, даваемым Единому Бытию.
Соответственно теологии Орфея, все вещи происходят из необъятного Принципа, которому мы решаемся - из-за ограниченности и бедности человеческого понятия - давать имя, хотя Он совершенно невыразим и в благоговейной речи Древнего Египта является трижды непознаваемою Тьмою, созерцание которой способно превратить всякое знание в неведенье (Thomas Taylar, приводимый в книге Мида Orpheus, p. 93).
Отсюда исходит "Первичная Триада": Мировое Добро, Мировая Душа, Мировой Разум - снова та же Божественная Троица. Относительно этой идеи Дж. Мид выражается так:
Первая Триада, которая обнаруживается перед разумом, есть лишь отражение и заместитель Того, что не может быть выражено, и её Ипостаси суть следующие:
а) Добро, которое сверхъестественно; б) Душа (Мировая Душа), которая есть самопричинная Сущность, и в Разум, неразделимая, непреложная Сущность (там же, р. 94).
После первой является ряд постепенно спускающихся Триад, которые обладают свойствами первой, но яркость этих свойств уменьшается всё более, пока не достигнет человека,
Заключающего в себе потенциально сумму и субстанцию вселенной... "Раса людей и богов одна и та же" (слова Пиндара, который был пифагорейцем, приводимые Св. Климентом. Strom., V, р. 709)... Поэтому человек получил название микрокосма, или малой вселенной, в отличие от макрокосма, великой вселенной (там же, р. 271).
Человек обладает "VODO" (Nous), или реальным разумом, "lоуоо" (Logos), или рациональной частью, и "оlоуоo" (Alogos), или иррациональной частью; две последние являют, каждая, новую Триаду, образуя, таким образом, более разработанное седьмиричное подразделение. По этому воззрению человек обладает тремя телами, или проводниками, - физическим, тонким и светящимся телом, или "оuуоегбпо" (augoeTdes), которое и есть "тело причинности";, или кармическая одежда души, в которой вся её судьба собрана, или иначе: все семена всей причинности прошлого. Это и есть "нить-душа", как её иногда называют, "тело", переходящее из одного воплощения в другое (там же, р. 284).
Относительно перевоплощения:
Вместе со всеми последователями Мистерий всех стран, Орфики верили в перевоплощение (там же, р. 292).
В подтверждение этого Дж. Мид даёт обильные свидетельства и доказывает, что о перевоплощении учили Платон, Эмпедокл, Пифагор и другие. Лишь путём праведной жизни могут люди избежать колеса рождений.
Тайлор в своих примечаниях к Избранным произведениям Плотина приводит слова Дамаскина относительно учений Платона о Едином, превышающем Логоса, о Непроявленном Бытии:
Возможно, что Платон, в самом деле, ведёт нас неисповедимым образом через Одно, как через посредствующее, к Неизречённому, пребывающему над Одним, о котором идёт речь, и это совершается посредством жертвоприношения Одного так же, как он ведёт к Одному жертвоприношением других вещей... То, что находится по ту сторону Одного, должно быть почитаемо в совершенном безмолвии... Единый в самом деле хочет существовать Сам по Себе без всякого другого; но Неизвестное по ту сторону Одного совершенно неизречённо, и мы свидетельствуем, что ни знать его, ни не знать его мы не можем и что оно закрыто от нас сверхневеденьем. Отсюда благодаря близости к последнему и Одно затемняется, ибо, будучи поблизости от необъятного Принципа, если позволительно так выразиться, Одно как бы пребывает в святилище этого поистине мистического Безмолвия... Принцип этот находится над Единым и над всякой вещественностью, будучи более простым, чем они (pp. 341-343).
Школы Пифагорейские, Платонические и Неоплатонические имеют столько точек соприкосновения с индусской и буддистской мыслью, что их происхождение из одного и того же источника совершенно очевидно. Р. Гарбе в своем труде Die Sankhya Philosophic (III, pp. 85 до 105) указывает многие из этих точек соприкосновения, и его выводы могут быть сокращённо выражены так:
Наиболее поразительно сходство или, вернее, тождество учения об Одном и об Едином в Упанишадах и в Элейской школе. Учение Ксенофана относительно единства Бога и Космоса и неизменности Одного, и ещё более учение Парменида, который признавал, что реальность может быть приписываема лишь Одному нерождённому, нерушимому и вездесущему, тогда как всё разнородное и подлежащее изменению есть лишь видимость; и далее: что Быть и Мыслить - одно и то же; все эти доктрины вполне тождественны в существенных чертах с содержанием Упанишад и Ведантийской философии, которая произошла из них. И ещё более раннее представление Фалеса о том, что всё существующее произошло от Воды, вполне сходно с Ведической доктриной о возникновении Вселенной из первозданных вод. Позднее Анаксимандр принял за основу (архл) scex вещей вечную, бесконечную, не подлежащую определению Субстанцию, из которой произошли все определённые субстанции и в которую они возвращаются. Эта гипотеза вполне тождественна с утверждением, на котором основана вся Санкхья, что из Пракрити развивается вся материальная сторона вселенной. И знаменитое изречение: "navm pei"; выражает присущий Санкхья взгляд на то, что все вещи вечно меняются под непрерывным воздействием трёх "gunas";. Эмпедокл, со своей стороны, учил о переселении душ и эволюции, в чём, с одной стороны, совпадал с философией Санкхья, теория же его относительно того, что ничто не может иметь бытия, что ранее уже не существовало, соответствует еще ближе учению Санкхья.
Анаксагор и Демокрит примыкают в своих учениях так же близко к индусской религиозной мысли, особенно же воззрение Демокрита на природу и на роль Богов. То же самое можно сказать и относительно Эпикура, познакомившись с некоторыми любопытными подробностями его учения. Но наиболее близкое и частое совпадение с индусскими учениями и аргументациями встречается всё же у Пифагора, что объясняется тем, что Пифагор посещал Индию и изучал индусскую философию, как утверждает предание.
В позднейших столетиях мы находим, что некоторые из брахманистских (философия Санкхья) и буддистских идей играли выдающуюся роль в мысли Гностиков. Следующая выдержка из Лассена, приводимая Гарбе на стр. 97, доказывает это с полной определённостью:
Буддизм в общем делает ясное различие между Духом и Светом и не смотрит на последний как на нечто не материальное; точка зрения Буддизма на Свет тесно соприкасается со взглядом Гностиков. По этому взгляду Свет есть проявление Духа в материи; разум, облекающийся в Свет, приходит в соприкосновение с материей, в которой Свет может уменьшаться, а под конец и совсем затемниться; в последнем случае Разум может впасть даже в полную бессознательность. О высочайшем Разуме утверждается, что Он не Свет и не Несвет, не Тьма и не Нетьма, так как все эти выражения указывают на отношения Разума к Свету, которых вначале совсем не было; лишь позднее Свет стал облекать собою Разум и сделался посредником между Ним и материей. Отсюда следует, что буддистская точка зрения приписывает высочайшему Разуму силу производить Свет из себя, и в этом отношении она снова согласуется с учениями Гностиков.
Гарбе указывает, что согласие по поводу этого вопроса между Гностиками и Санкхья много теснее, чем между первыми и Буддизмом, ибо, в то время как упомянутый взгляд на соотношение между Светом и Духом принадлежит позднейшему периоду Буддизма и вовсе не характерен для Буддизма как такового, Санкхья учит ясно и точно, что Дух есть Свет. Ещё позднее влияние мысли Санкхья ясно отразилось в учениях Неоплатоников; хотя доктрина о Логосе, или Слове, и не исходит непосредственно из школы Санкхья, тем не менее она указывает во всех своих подробностях на происхождение своё из Древней Индии, где идея Vach, Божественное Слово, играет такую выдающуюся роль в системе Брахманизма.
Переходя к христианской религии, одновременной с системами Гностиков и Неоплатоников, можно без труда проследить большинство тех же самых основных учений. Тройной Логос является в Христианстве под видом Троицы; Первый Логос, источник всякого Бытия - Бог Отец; двойственный по своей природе Второй Логос - Сын, Бого-Человек; Третий, Творческий Разум - Дух Святой, воздействие которого на воды хаоса вызвало к жизни видимые миры. Затем мы имеем семь Духов Божиих и небесное Воинство Ангелов и Архангелов. Об Едином Бытии и Первопричине, из которой всё исходит и в которую всё возвращается, имеется мало указаний; но учёные отцы Католической церкви постоянно упоминают непостижимого Бога, не подлежащего рпределению, бесконечного, а следовательно, Единого и Нераздельного. Человек сотворён по "образу Божию" и, следовательно, троичен по своей природе: Дух, Душа и Тело; он представляет собою "жилище Божие", "Храм Бога", "Храм Духа Святого", определения, которые точно повторяют индусские учения. Учение о перевоплощении в Новом Завете является как бы признанным фактом; так, Иисус, говоря об Иоанне Крестителе, заявляет, что он Илия, "которому должно придти"5; Он ссылается при этом наслова Малахии: "Вот, Я пошлю к вам Илию пророка" (Мала-хия, 4, 5). И далее, когда, спрошенный учениками относительно пришествия Илии ранее Мессии, Он отвечает: "говорю вам, что Илия уже пришёл, и не узнали его...". И в другом месте ученики Христа признают перевоплощение за установленный факт, когда спрашивают: есть ли слепота слепорождённого наказание за его собственные грехи? Ответ Христа не отрицает возможности совершения грехов до рождения, он указывает лишь на то, что в этом частном случае слепота вызвана не грехами слепорождённого. Замечательные слова в Откровении Иоанна (III, 12): "побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего и он уже не выйдет вон" являются указанием на возможность избежать перевоплощения. Из писаний Отцов Христовой Церкви можно было бы привести немало указаний на распространённую веру в перевоплощение. На это возражают, что в писаниях этих упоминается лишь о предсуществовании Души, но это возражение кажется нам недействительным.
Единство в области мировой этики не менее поразительно, чем единство представлений о вселенной и тождественность опытных переживаний всех тех, которые освобождались из оков тела в свободу высших миров. Факт этот доказывает ясно, что первоначальное учение, религиозное и этическое, было в руках определённых Охранителей, стоявших во главе целых школ, где ученики изучали их доктрины. Тождественность этих школ и их дисциплин становится ясной, когда мы изучаем их нравственные учения и требования, предъявлявшиеся к ученикам, а также и те состояния сознания и духа, до которых они были поднимаемы. В Дао-Дэ-Цзин сделано следующее подразделение различных типов учёных:
Учёные высочайшего класса, когда слышат о Дао, серьёзно проводят свои знания в жизнь. Учёные среднего класса, когда слышат о Нём, иногда соблюдают Его, а иногда снова теряют Его. Учёные самого низшего класса, когда слышат о Нём, лишь громко над Ним смеются (The Sacred Books of the East, XXXIX, op. Cit. XLI, 1).
В этой же книге мы читаем:
Мудрец ставит свою собственную личность на последний план, и тем не менее она оказывается на первом месте; он относится к своей личности как бы к чуждой для него, и тем не менее личность его сохраняется. Не потому ли осуществляются его цели, что у него нет личных и частных целей? (VII, 2). Он свободен от самовыставления, и поэтому он светит; от самоутверждения, и поэтому его отличают; от самовосхваления, и поэтому его заслуги бывают признаны; от самодовольствия, и поэтому он пользуется превосходством. И потому, что он столь свободен от всякого состязания, никто в мире не способен состязаться с ним (XXII, 2). Нет большей вины, как допускать честолюбие; нет большего бедствия, чем недовольство своей долей; нет большей ошибки, чем желание выигрыша (XLVI, 2). С теми, кто добр ко мне, я добр, и с теми, кто не добр (ко мне), я тоже добр; и так все станут добрыми. С теми, кто искренен (со мной), я тоже искренен, и с теми, кто неискренен (со мной), я тоже искренен, и так (все) станут искренними (XLIX, 1). Тот, кто обладает в изобилии атрибутами (Дао), подобен дитяти. Ядовитые насекомые не будут жалить его, дикие звери не будут бросаться на него, хищные птицы не станут поражать его (LV, 1). Я обладаю тремя драгоценными вещами, которые ценю высоко и которые строго храню. Первая: кротость; вторая: бережливость; третья: нежеланье главенствовать... Кротость уверена, что победит даже на поле битвы и твердо устоит на занятой позиции. Небеса спасут её обладателя, его же (собственной) кротостью оберегая его (LXVII, 2, 4).
У индусов были избранные, высокие духом учёные, которые получили особые наставления, и им Гуру передавали тайные учения, тогда как общие правила нравственной жизни извлекались из Законов Ману, из Упанишад, из Махабхараты и многих других писаний:
Да будет речь его правдива, да будет она приятна и да не произносит он неприятной правды и да не произносит он приятной лжи: вот вечный закон (Ману, IV, 198). Не принося страдания ни одному существу, да собирает он духовные достоинства (ГУ, 238). Для того дважды рождённого человека, через которого не производится даже малейшего вреда кому-либо из созданных существ, не будет опасности ни с одной (стороны) после того как он освободится от своего тела (VI, 40). Да переносит он терпеливо жестокие слова, да не оскорбит он никого и да не сделается он чьим-либо врагом во имя этого бренного тела. Перед разгневанным человеком да не проявит он гнева, и да благословит он, когда проклинают его (VI, 47, 48). Освободившись от страсти, страха и гнева, думающие обо Мне, прибегающие ко Мне, очистившиеся в огне мудрости, многие проникали в Моё Бытие (Bhagavad Gita, IV, 10). Верховная радость предстоит тому Йогу, мысль (Manas) которого успокоена, страсти которого утихли, кто безгрешен и одной природы с Брахманом (VI, 27). Тот, кто не питает дурного чувства ни к единому существу, дружелюбный и сострадательный, без привязанности и эгоизма, уравновешенный в радостях и горестях, всегда прощающий, всегда довольный, всегда гармоничный, я которого всегда сдержанно, ум (Manas) и дух (Buddhi) которого посвящены Мне, он, поклоняющийся Мне, дорог для Меня (XII, 13, 14).
Если мы обратимся к Будде, мы найдём Его окружённым Архатами, к которым Он обращал Свои тайные учения. С другой стороны, в Его всенародных учениях встречаются такие наставления: Серьёзностью, добродетелью и чистотой мудрый человек делает из себя остров, который никаким наводнением не может быть затоплен (Udanavarga, IV, 5). Мудрый человек в этом мире держится крепко за веру и за мудрость, они его величайшие сокровища, он отвергает все другие богатства (X, 9). Тот, кто испытывает дурное чувство к проявляющим дурные чувства, никогда не может сделаться чистым, тот же, который никогда не испытывает дурного чувства, умиротворяет ненавидящих; ненависть приносит бедствие человечеству, поэтому мудрый не знает ненависти (XIII, 12). Побеждайте гнев отсутствием гнева, побеждайте зло добром; побеждайте скупость щедростью, побеждайте неправду правдою (XX, 18).
Религия Зороастра учит воздавать хвалу Ахурамазде и затем:
Всё, что прекрасно, всё, что чисто, всё, что бессмертно и блистательно, всё это благо. Благой Дух мы почитаем, благое Царство мы чтим и благой Закон и благую Мудрость { lasna, XXXVII). Да будет в этом жилище довольство, благословение, беспорочность и мудрость чистого { lasna, LIX). Чистота - величайшее благо. Счастие, счастие да будет с ним: с наиболее чистым в чистоте (Ashemvohu). Все добрые мысли, слова и дела делаются со знанием. Все злые мысли, слова и дела не делаются со знанием (Mispa Kumata. Избранные места из Avesta в Ancient-Iranian and Zoroastrian Morals, Dhunjibhoy Jamsetji Medhord).
Евреи имели свои "школы пророков" и своё тайное учение Каббалу, а в обнародованных Писаниях мы находим следующие признанные учения нравственности:
Кто взойдёт на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто. Кто не клялся душою своею напрасно и не божился ложно ближнему своему (Псал., XXIII, 3, 4). О человек! сказано тебе, что добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренно мудро ходить перед Богом твоим (Михей, VI, 8). Уста правдивые вечно пребывают, а лживый язык - только на мгновение (Притчи, XII, 19). Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма и угнетённых отпусти на свободу и расторгни всякое ярмо; раздели голодным хлеб твой и
скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого - одень его и от единокровного твоего не укрывайся (Исайя, LVIII, б, 7).
И Христос давал Своим ученикам тайные поучения (Матф., XIII, 10-17) и повелел им:
Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, дабы они не попрали его ногами и, обратившись, не растерзали вас (Матф., VII, 6).
Как образец всенародных поучений мы имеем Заповеди Блаженства и Нагорную Проповедь и такие наставления:
А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас...
Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Ма