ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. МИР – ЭТО НЕЧТО ПРЕКРАСНОЕ.

 

Лисенок двигался медленно, так как избегал дорог, но все же успел до того, как выглянуло солнце, выбраться из Тихого леса. Он оказался возле дома Великого сыщика. Каменный дом Панцыря безмолвствовал. Из раскрытого окошка тянулась тонкая струйка дыма. Озорник подкрался к окну и стал рассматривать дым.

Принюхавшись, он уловил неприятный запах табака и понял, что это дымится знаменитая трубка сыщика. Здесь все напоминало ему об опасности, грозившей осуществлению его грандиозного плана. Встреча с Панцырем в самом начале нового увлекательного приключения была крайне нежелательна. Сыщик с первого взгляда мог раскрыть его замыслы и выдать его. И все же беглеца охватило любопытство – качество, присущее всему живым существам. Что сейчас делает Великий сыщик?

Лисенок обошел тихонько дом, заглянул в замочную скважину. Панцырь сидел в своем каменном кресле, читал газету и курил. Рядом с ним дымилось его утренняя чашечка кофе. Десятки журналов валялись на полу и на письменном столе легендарного сыщика.

– Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверьми войди!

– резко приказал хозяин.

Лисенок вздрогнул, от страха у него встали торчком уши. Проклиная свое любопытство, он робко раскрыл дверь и вошел в прокуренный кабинет.

Хозяин обернулся, посмотрел на непрошенного гостя, произнес:

– Здравствуй, Лисенок!.. Что привело тебя сюда?

– Меня?.. Я…

– Может, ты пришел на чашечку кофе?

– Возможно, – согласился озорник.

– Или хочешь поговорить о тех славных днях, когда я вызволил тебя из орлиного гнезда?

– Возможно…

– Это один из самых великих моих подвигов, – мечтательно произнес сыщик. – Дорого бы я дал за то, чтобы кто-нибудь снова бесследно исчез…

У Лисенка бешено колотилось сердечко. Он весь дрожал, но понимал, что нельзя все время молчать.

– Да, – выдавил он из себя. – Но… Вы… Как вы догадались, что я гляжу в замочную скважину?

Великий сыщик выпустил кольцо дыма и отложил в сторону газету. На его лице появилась его знаменитая загадочная улыбка.

– Пусть это останется моей тайной.

– О, прошу прощенья, я не хочу выпытывать чужие тайны, как не хочу, чтобы кто-то выпытывал мои.

– Ты прав, – согласился Панцырь. – У каждого свои маленькие и большие тайны.

Никто не имеет права без разрешения проникать в них. Это задевает его свободу.

– Но ведь вы проникаете без разрешения, – произнес Лисенок, глядя прямо в глаза мудрецу.

– Я? – Панцырь откинулся на спинку кресла. – Я вмешиваюсь в чужие дела лишь тогда, когда нужно предотвратить преступление или раскрыть его.

– А сейчас… вы уже проникаете?

– Зачем? – удивился сыщик. – Сейчас я отдыхаю. Лисенок перевел дух.

– Газеты читаете, да?

– Читаю, курю, пью кофе – делаю то, что присуще лишь великим сыщикам. У нас свой стиль, которого мы придерживаемся, чтобы не походить на простых смертных.

– А я из простых смертных?

– Мы приступаем к серьезному разговору в такую рань… Не лучше ли сначала выпить по чашечке кофе, а потом ты прямо скажешь, зачем пришел.

– Хорошо, – согласился Лисенок, – хотя я и пришел без определенной цели.

– Это мы еще посмотрим, – бросил сыщик, протягивая гостю кофе.

Чашка задрожала в лапках Лисенка. Ему никак нельзя было углубляться в такие опасные разговоры…

– Сколько у вас газет!.. И вы все их прочитываете?

– Обязательно.

– Тогда вы многое знаете.

– Я живу на свете уже двести лет и узнал многое… Например… Спроси у меня, например, что написал Бетховен.

– А что он написал?

– Пятую симфонию… А спроси у меня, с какой горы берет начало река Нил.

– С какой?

– Килиманджаро.

Великий сыщик победоносно смотрел Лисенку в глаза, а беглецу казалось, что он читает его мысли.

– Из газет многое можно узнать, – произнес озорник. – О чем пишут там сегодня?

– Больше всего о путешествиях. Люди путешествуют. хотят объехать весь земной шар.

– А что значит объехать весь земной шар?

– Ну… Земля ведь имеет форму шара, так?

– Д-да.

– Вот они и отправляются по шару и объезжают его: на автомобилях, велосипедах, плотах, кораблях, лодках… Есть и такие, кто предпочитают путешествовать пешком.

– Как я!

– Что?

– Я хочу сказать… они отправляются в путь и идут, идут…

– Каждый старается чем-то выделиться, чтобы о нем писали в газетах.

– Это хорошо, когда о тебе пишут в газетах?

– Очень. Просыпаешься, разворачиваешь газету и видишь свое имя. Сидишь, смотришь – твое имя… Очень хорошо…

– Сидишь и читаешь свое имя!..

– А еще лучше, – со вздохом произнес сыщик, – когда напечатают и твою фотографию. Смотришь – везде ты, твое лицо, твои глаза. И говоришь себе – это я…

Собеседники замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Неожиданно послышался голос Панцыря:

– Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!

– потом сыщик обратился к Лисенку: – Итак, что привело тебя сюда?

– Меня?

– Именно тебя.

– Я пришел… Постойте, зачем же я пришел?.. Ага!.. Я пришел, чтобы вы объяснили мне, что такое мир.

– Мир – это нечто прекрасное, – ответил Панцырь. – Более прекрасного ничего не может быть. Он состоит из воды и суши в следующем соотношении: две трети воды и одна треть суши.

– Слишком много воды, – разочарованно произнес Лисенок. – Неужели его не могли сделать из одной суши?

Панцырь улыбнулся своей загадочной улыбкой, взглянул на собеседника и воскликнул:

– Моря!.. Океаны!.. Горько-соленое чудо планеты!.. Его покрытый глубокими морщинами лоб отразил напряженную работу мысли. Лесенок нетерпеливо ждал.

Но Великий сыщик молчал.

– Почему вы замолчали? – спросил Лисенок. – Вы, взрослые, мучаете нас своим молчанием, особенно когда мы ждем от вас долгих рассказов.

– Это наш испытанный трюк, – буркнул Панцырь. – Заинтриговываем вас. У меня еще нет представления о море. Сам я еще его не видел. Но вычислил, что если река вливается в море, то мне понадобятся девятьсот сорок дней, почти три года, чтобы добраться до него. И еще столько же, чтобы вернуться. Но я могу тебе показать море на фотографиях.

Панцырь вытащил старый журнал и показал своему гостью несколько снимков. Лисенок ахнул – так много воды!..

– Много, – подтвердил Панцырь. Вода, вода: от одного конца света до другого, солено-горькая вода, в которой больше жизни, чем на суше. Там есть корабли, киты, акулы, моряки, скаты и пять континентов, расположенных по величине: Азия, Америка, Африка, Европа и Австралия.

– Почти все на букву «А», – удивился Лисенок.

– Увы, допущено однообразие, которого уже не поправишь. Только наш континент начинается с буквы «Е»… Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!

– Почему вы время от времени повторяете эти слова?

– Профессиональная тайна. Лисенок смотрел на дверь.

– Ты собрался уходить? – поинтересовался Панцырь.

– Почему никто не входит?

– Профессиональная тайна. Хватит задавать вопросы!

– Мне нужно идти, – внезапно произнес Лисенок. – Дома уже беспокоятся. Я уже понял, что такое мир.

Панцырь выбил трубку. На его лице отразилась грусть.

– Ты не понял, – тихо прошептал он. – Не понял и не поймешь до конца своих дней.

Мир, природа, человек, животные – это непрерывная цепь загадок. Ни наука, ни философия, ни искусство не могут разгадать их.

– Мне пора идти, – повторил Лисенок.

– Итак, – продолжил Панцырь, нимало не интересуясь намерениями собеседника. – Как жить? Какой способ избрать?.. Многие мне возразят, но мне кажется, что есть только два способа жизни…

– Только два?.. Но если они уже заняты, то что останется для мня?

– Только два способа, – невозмутимо повторил Великий сыщик. – Только два: первый – жить так, чтобы тебя несло по течению; второй – плыть против течения.

– Ага! – Лисенок явно тяготился затянувшимся разговором. – Я могу уйти? Мне уже все ясно… Наша нора находится далеко от реки, так что меня не интересуют течения.

– Только это я и хотел тебе сказать. Остальное узнаешь сам… Застой или вечное движение – вот в чем вопрос. Лично я приверженник вечного движения.

– Да, но сами движетесь очень мало!

– Потому-то я и сожалею, что родился черепахой. Мы веками живем в застое. Но я говорю тебе о движении духа, мысли.

Лисенок подумал о том, как мало он знал Великого сыщика, как мало его знают другие, и как мало эти другие знают друг друга. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове, потому что сейчас, перед побегом, он не мог долго думать ни о чем другом, кроме как об осуществлении своего плана.

– Что касается меня, – произнес Лисенок, – то я обещаю вам двигаться много. Вы даже не представляете себе, как много я буду двигаться и как скоро вы об этом узнаете.

– Все считают, что все давно открыто, – снова начал Великий сыщик. – А по-моему, ничего не открыто и каждый должен все открывать для себя сам. Даже Париж…

– И я так думаю. Я могу идти? Лисенок ожидал нового потока мыслей Панцыря, но вместо этого услышал грустный голос:

– Да.

– Да?

– Да.

– Я могу идти?

– Да.

– Вы меня отпускаете?

– Да.

– Так легко? Молчание.

– Я свободен?

Молчание. Лисенок сам не заметил, как выскочил наружу и оказался вскоре среди широкого поля, далеко от Тихого леса. Он бежал и думал: «И когда я наконец вырасту?.. Надоели мне поучения взрослых. Вечно они норовят поймать тебя и читать тебе нравоучения. И когда я наконец вырасту?»

Потом он перешел на шаг, потому что все чаще вспоминал грустные слова Великого сыщика, и ему стало жаль, что он его не дослушал до конца, вел себя недостаточно учтиво. Стоило бы вернуться и как-то выправить положение. Но ноги сами несли его вперед, и вскоре он забыл и о Панцыре, и о его нравоучениях. Так уж устроены дети – скоро забывают такие вещи, чтобы бежать, или идти своим путем.

Вдруг Лисенок улыбнулся – он разгадал тайну Великого сыщика, который время от времени повторяет, сидя в кресле: «Открой дверь и войди!»