Ноябрь холоден. Туманит взор.
Ошибки все прощаются довольно быстро,
Ты смотришь пристально луне в упор
Она отводит взгляд, метая света искры.
Ноябрь пал перед другими на колени.
Он не похвастался сиреневым закатом,
Он любит мрачные и завороженные тени,
Он принимает настроение накатом.
Его друзья: дворовые собаки на цепи,
Холодная заиндевевшая земля
Опавшие гнилые листья – старики
В одном из них найдешь ли ты себя?
Ноябрь принял данность, он изгой,
Отвергнутый другими месяцами
Он не красив ведь, как июнь младой,
Как спелый май с его зелеными листами.
Когда устанет он от всех мирских сует,
Его слезинки на землю ложатся.
И не опишет грусть дождя поэт,
А только я, я буду наслаждаться...
Мой друг влюблен в тебя я безответно
Когда приходишь ты, светило вдруг уходит
Луна – красавица кивает незаметно,
А на земле ноябрь в одиночку бродит.
Зимний дневной сон
Здесь обитает вечная зима
Мне не очнуться от апатии и лени
Здесь темнота, приобретает лишь она одна
Холодный образ бабки - ворожеи
Колотит в голову и нежно колит
Невидимый дневной мороз
Он повидал так много боли
Видал он реки пролитые слез
Ковром устелена дорожка в лес
Но я не там, я рядом с очагом
В раздумьях тяжких, куда же я полез
Быть может лучше мне идти не босиком
Я выхожу, укатавшись в одежду
И блики солнца радужно играют
Наверное, все будет как и прежде
Похоже, я не вырастаю
Зима тому виной: блудница, сука
Стирай все, убивай, играй, люби
Я лучше стану снежным духом
Чем буду дальше гаснуть от твоей тоски.
Сок алого цвета
Бутоны нераскрывшихся волокон
Лежат недвижно на твоем плече,
Они облиты алым соком,
Кто обливал? когда? зачем?
Семь дней недели, все без сна.
Терзанье внутренности душит.
Я понял, что могу сходить с ума,
Я понял как терпеть, как можно все разрушить.
Могильник серый, и в сугробе розы
Как много роз хотел тебе дарить
Но я всего лишь обливал мимозы
Тем самым алым соком, как я хочу забыть
Объятия, кусок твоей улыбки
Я крест нещадно подношу,
К твоим ногам - то было хуже пытки
И падшим взглядом я тебя прошу.
"Убей меня, не говоря ни слова,
И не смотря в мои глаза
Твой взор сжимает как оковы,
Но после черной будет полоса
Уже другая, яркого оттенка
Такая алая как по утрам заря".
Ты не ищи в моих словах подтекста
Писал я алым только для себя.
В раю заседают апостолы
В раю заседают апостолы,
Им нужно решить много дел.
Изменять ли им мировые ГОСТы,
Жить без войны, кончать беспредел.
Один из них громко охнул,
На грудь руки сложив.
Тотчас деревья иссохли,
Волк в лесной чаще, не мертв и не жив.
Другой прокричал с восклицанием
Невнятную фразу свою
Построились мигом здания,
Стало теплей в ледяном краю.
В самом углу, под ветвями дуба,
Сидел и шептал: "Нет в людях счастья"
Рисовал в воздухе мрачную вьюгу,
Никто не заметил тринадцатого.
Грехов
Инквизиторы сжигали ведьм.
Я подкидывал ветки в пламя.
Это я поджег клуб в городе Пермь,
И при мне евреев пытали.
Это я забил гвозди в руки Христа,
Наслаждаясь утехами девственниц
Я вознес на вершины глупца - подлеца
И разбил неразумных спартанцев персами.
Это я научил Дантеса стрелять,
Это мне падал в ноги Гитлер,
Это я заставил Икара летать,
Произвел я в Кеннеди выстрел.
Мировую войну я начинал,
И во всех грехах я виновен.
Адам кусал яблоко и понимал,
Что теперь я Евой доволен.
Мой вечный оксюморон
Заметно обветшала моя комната
Я снова погружаюсь в мрачные тона
Наедине с собою, словно в коконе,
Ищу трактовку слова "глубина"
Мне хочется везде искать подвоха,
Нелепо любопытствовать, страдать
Смеяться, баловаться, как пройдоха
Анализировать, и ничего не понимать
Что в голове моей творится?
Доколь писать я буду только о себе?
Когда же эгоизм мой обратится в колесницу?
Как долго я смогу сидеть в седле?
Представь, иссякнет вера вся однажды
Растопчутся понятия - любовь и доброта
Жизнь так сложна, но все же важно
Искать в сознании такое слово, как мечта
