Глава 17. Публичные откровения

 

В тот месяц принц Уэльский был раздражителен, как никогда. Подобно Диане, он изнемогал под тяжестью ненормальных семейных отношений.

И Чарльз, и Диана ездили на несколько дней в Европу: Чарльз в Берлин, а Диана в Будапешт. Принц уезжал из Хайгроува, а принцесса из Лондона, и утренний звонок жены испортил Чарльзу настроение. Это произошло в половине девятого, и, поговорив с Дианой, он с отвращением отбросил телефон. Затем, расхаживая взад-вперед по спальне, безуспешно пытался надеть тесный военный мундир одного из своих полков. Кен Стронак, который обычно помогал ему справиться с пуговицами и застежками, уже улетел в Берлин, и Чарльз ругался и топал ногами, как школьник.

Когда он, наконец, спустился вниз, Пол сказал, что принцу очень идет военная форма, что вызвало новую вспышку раздражения.

— Вовсе нет! Этот мундир ужасен. Я ненавижу его! В нем так неудобно, — простонал он и бросился назад в спальню.

Через несколько секунд в буфетной зазвонил телефон.

— Мне нужен Кен! — крикнул принц. — Не может быть… Где эти проклятые специальные запонки? Я покажу Кену, как упаковывать все, оставляя меня в безвыходном положении!

Пол, державший трубку в вытянутой руке подальше от уха, предложил подняться наверх и помочь.

— Нет! — воскликнул принц. — Нет, нет, нет! Мне нужен Кен.

С этими словами он бросил трубку.

Я редко видела принца в таком состоянии, и все старались не шуметь, выполняя свою ежедневную работу. Чарльз возился до четверти одиннадцатого и к тому времени, как я поднялась наверх, уже достаточно успокоился, чтобы нормально разговаривать. Он прошел мимо меня, мягко ступая по зеленому ворсистому ковру, и выглядел разгоряченным, взволнованным и разозленным. Внезапно он остановился и стал извиняться.

— Прошу прощения, — довольно смиренно произнес он. — У меня было тяжелое утро.

Затем, спускаясь к ожидавшей его машине, Чарльз добавил:

— Огромное спасибо, Венди. Я знаю, как нелегко работать у меня.

Настроение мое сразу же изменилось. В отличие от Дианы, депрессия которой могла длиться неделями, вспышки Чарльза были бурей в стакане воды. Способный несколько минут кричать не переставая, он уже через час успокаивался. То, что он извинялся за свое поведение, говорило о его более уравновешенном характере по сравнению с нравом принцессы. Я пожелала ему счастливого пути. Чарльз с улыбкой поблагодарил меня и помахал рукой на прощание.

Мои друзья, время от времени остававшиеся ночевать во флигеле, всегда удивлялись, видя принца, стоящего на коленях в грязи. В одну из суббот в начале апреля ко мне приехало много гостей, и все решили прогуляться. Когда мы проходили мимо дома, одна моя подруга показала на растрепанного мужчину с мокрой от дождя головой, половшего цветочную клумбу.

— Зачем принц заставляет садовников работать все время? — спросила она. — Разве они не могут хотя бы переждать непогоду?

Я взглянула на работавшего и увидела, кем на самом деле был этот «садовник». Подруга очень удивилась, когда я сказала ей, что это принц Чарльз.

— Господи, надеюсь, он не слышал меня, — хихикнула она. — Как смешно, что я приняла принца за садовника!

Бывая в Хайгроуве, Чарльз все больше времени уделял любимому занятию, словно только в нем находил покой. Иногда он с грустным видом ходил по саду, вырывая сорняки и вскапывая грядки, и почти ни с кем не разговаривал.

— Посмотрите на него, — говорил Пол. — Он беспокоится только о своем проклятом саде.

Диана думала точно так же.

Чарльз и Диана не бывали вместе в Хайгроуве вплоть до пятницы 8 мая, когда из Ладгроува приехал Уильям. Но и тогда они едва обменялись несколькими словами. Чарльз играл в поло, а Диана увезла мальчиков в Лондон, прежде чем он вернулся и поговорил с ними. Принц не собирался до обеда садиться на лошадь и спустился к завтраку, ожидая увидеть Уильяма и Гарри. Через полчаса он позвонил в буфетную и спросил, где сыновья. Пол ответил, что они завтракают с матерью в детской. Выйдя из столовой, Чарльз наткнулся на Диану и детей, направлявшихся к задней двери. Мальчики были одеты в военную форму и держали в руках водяные пистолеты.

— Куда вы идете? — спросил принц.

— Мы возвращаемся в Лондон. Разве не видно? — фыркнула Диана, заталкивая детей в машину. Очевидно, она надеялась потихоньку увезти их без ведома Чарльза. Чтобы не расстраивать мальчиков, принц решил не устраивать неприятных сцен.

— Это смешно, Диана, — тихо сказал он звенящим от гнева голосом. — Что за дурацкие игры?

— Мы возвращаемся в Лондон. Почему бы тебе не заняться приготовлениями к поло? — грубо ответила она.

Позже Чарльз уехал со своим телохранителем и не ночевал в Хайгроуве.

В отсутствие Чарльза и Дианы я вновь начала критически осмысливать происходящее, задаваясь вопросом, насколько серьезно их проблемы осложняли мою жизнь. Мне уже исполнилось шестьдесят, и в семь часов утра, когда я обходила дом, меньше всего на свете хотелось становиться свидетельницей семейных ссор. Распад королевской семьи, так тяжело переживавшийся и родителями, и детьми, имел далеко идущие последствия. Он так или иначе касался всех, кто все это время был искренне предан им.

Я всерьез задумалась, не выкинуть ли белый флаг. Но я не была уверена, что смогу прожить на свои сбережения, поэтому, когда канцелярия Сент-Джеймского дворца попросила меня остаться еще на пару лет, мне пришлось примириться с существующим положением вещей. Кто знает, уговаривала я себя, может, это просто очередная черная полоса, которая скоро пройдет. Еще один ребенок и все успокоится. Естественно, этого не случилось.

Двадцать первого мая принц и принцесса посетили выставку «Экспо-92» в Испании. Они выглядели более несчастными, чем когда бы то ни было. Кадры, запечатлевшие их скучающие и обиженные лица, обошли весь мир, открыв то, что мы скрывали так много лет.

— Они даже не стесняются показывать это на людях, — сказал Пол, медленно качая головой, когда мы просматривали утренние газеты.

На официальной церемонии супруги сидели рядом, но было ясно, что отныне они далеки друг от друга. Разделявшая их пропасть теперь стала видна всем. Что бы потом ни говорил их пресс-секретарь, мнение публики по поводу этих фотографий не изменится. Игра закончилась. Теперь уже не было нужды притворяться.

Ради детей Чарльз и Диана после фиаско в Испании поехали с ними на острова Силли. Чарльз вернулся в Хайгроув за день до того, как принцесса улетела в Лондон. На следующий день он пригласил на ужин лорда Ромси, который был одним из самых близких его друзей: обычно эти двое отдыхали в обществе друг друга. Но вечером 25 мая Ромси и принц выглядели мрачными и угрюмыми. В прессу просочились слухи о том, что вскоре предполагалось опубликовать биографию Дианы, в которой «будет нарисована правдивая картина ее неудачного брака с принцем Чарльзом». Мужчины выпили на террасе, а затем пошли ужинать в гостиную. Они засиделись допоздна, закрыв двери и шепотом обсуждая что-то очень секретное.

Лорд Ромси переночевал в «зеленой комнате» и присоединился к принцу за завтраком. Оба выглядели так, будто почти не спали.

— Давай подождем и посмотрим, что произойдет дальше, Чарльз, — сказал лорд Ромси перед отъездом, поблагодарив меня и Пола за заботу. — Возможно, мы зря волнуемся.

Но все оказалось хуже — гораздо хуже, чем можно было предположить.

 

* * *

 

Секретариат Чарльза проинформировал его о том, какие скандальные факты могут содержаться в новой биографии принцессы, и это повергло его в состояние, близкое к панике. Двадцать девятого мая на обед были приглашены Эрик и Поппи Андерсон. Несмотря на жару, они на несколько часов закрылись с принцем в гостиной. Всем было известно только одно: 7 июня «Санди Таймс» должна была напечатать первые отрывки из книги Эндрю Мортона.

Лорд Ромси вернулся в Хайгроув 5 июня, а в субботу у Чарльза ночевали гости — дизайнер Роберт Кайм со своей женой Хелен. В воскресенье утром, когда принесли газеты, возникла крайне неловкая ситуация. Чарльз условился со своим пресс-секретарем Дикки Арбитером, что тот по факсу передаст ему страницы с разоблачениями, как только они выйдут в свет. Поскольку выход газеты умышленно задержали, сообщение переслали только в пять двадцать шесть утра. Дикки, бывший радиокомментатор, приятный в общении и веселый, извинился за задержку. Ему пришлось полночи ждать, пока поступят газеты.

В то утро переданные по факсу полосы были сложены на краю стола в столовой, чтобы принц просмотрел их. Гости не разрядили напряженную атмосферу, и разговор был, мягко говоря, несколько вымученным.

Диана спустилась на несколько минут, а затем извинилась и ушла к себе. Чарльз остался сидеть во главе стола и читать подготовленные для него материалы, а затем прогулялся по саду с супругами Кайм. Вскоре они уехали.

Я была поражена самообладанием принца, поскольку публикация оказалась гораздо хуже, чем можно было предположить. Рано утром мы видели сложенные у факса листочки и имели возможность прочитать, что там написано. В помещениях для прислуги разговаривали шепотом и не знали, как себя вести. Некоторые заявили, что не будут читать книгу или покупать «Санди Таймс», но остальные в течение дня улучали минутку, чтобы выбежать и купить себе экземпляр газеты.

Проводив гостей, Чарльз поднялся в комнату принцессы, захватив с собой листки с фрагментами книги Мортона. Через несколько минут Диана с пылающим лицом и глазами, полными слез, сбежала вниз и бросилась к машине. Она сказала, что возвращается в Лондон, и выскочила за дверь.

Чарльз больше часа в одиночестве бродил по саду, а затем поднялся к себе и переоделся для поло. Он вернулся поздно вечером и, похоже, после матча выпил гораздо больше своего обычного бокала «Пиммза».

— Ради Бога, только никому не говорите об этом, — строго предупредил нас Пол.

Вот глупец, подумала я. Никто и не собирался.

В следующий раз я увидела Диану только через несколько недель. Газеты были полны глубокомысленных рассуждений на предмет того, кто стоит за спиной Эндрю Мортона и кому вообще это нужно.

В пятницу принцесса приехала с Дэйвом Шарпом, Эвелин Дагли, Гарри и его телохранителем Рэгом Спинни и поваром Крисом Барбером. Диана выглядела напряженной, но радовалась возможности укрыться от посторонних взглядов. Она сказала, что хочет провести тихий уик-энд вместе с Гарри, и сообщила, что принц не приедет. Мы ждали его в субботу, но Диана утверждала, что ее сведения верны. Поэтому она собиралась устроить пикник для персонала и попросила Дэйва Шарпа организовать все в королевской части сада. Когда Дэйв готовил жаровню, внезапно подъехал Кен Стронак на служебной машине и объявил, что принц будет через полчаса.

Диана мрачно взглянула на нас и ушла в дом. Все приготовления были перенесены поближе к конюшням. Чарльз заехал только принять ванну и переодеться. Когда Диана присоединилась к нам, принц, свежий и благоухающий одеколоном, прошел мимо нас в сад, чтобы сорвать несколько стебельков сладкого гороха. Кен сказал нам, что Чарльз собирается на день рождения и вернется в Хайгроув только на следующий день. Мы во все глаза смотрели, как он подошел к Диане и отвел ее в сторону.

— Я не предполагал, что ты появишься в эти выходные, — сказал он, с трудом сдерживая ненависть. — Ты ведь говорила, что не собираешься…

С этими словами он повернулся и пошел в дом по посыпанной гравием дорожке. Когда он отбыл, Диана выглядела еще более растерянной и, казалось, с трудом держала себя в руках. Весь вечер она не поднимала глаз, время от времени убегая в дом, чтобы позвонить по телефону, и возвращаясь с красными припухшими веками.

Приехав в Хайгроув, Чарльз разрушил надежды Дианы на мирный уик-энд и самому себе испортил настроение. Оба сильно расстроились из-за того, что их визиты совпали.

На следующее утро Диана встала рано и вместе с Гарри поехала забрать Уильяма из школы. В тот день ему исполнялось десять лет, и празднование собирались провести в саду, принадлежащем королю Греции в Хампстед-Гарден-Саберб. [16]Чарльз намеревался присоединиться к обществу попозже, а затем сыграть в поло и вернуться на ночь в Хайгроув.

Вероятно, со школой в Ладгроуве существовала специальная договоренность, поскольку в следующие выходные Диана и Гарри тоже забрали Уильяма. Она с младшим сыном провела предыдущую ночь в Хайгроуве. Чарльз отсутствовал, и это позволило Диане расслабиться на берегу пруда и поговорить с друзьями по мобильному телефону. Настроение ее было заметно лучше, чем в предыдущие выходные, и она дружески болтала с нами на кухне.

Старая пословица о том, что беда не приходит одна, оказалась как нельзя более справедливой в пятницу 3 июля. Жеребенок любимой лошади принца попал в яму в загоне и сломал ногу. Пэдди винил во всем конюха, который пустил в загон взрослых животных, и они взрыхлили землю. Принц казался вне себя от ярости: жеребенок был первым, родившимся в Хайгроуве. Чарльз потребовал, чтобы ему доложили подробности, но не обрушился на Пэдди и на следующий день послал ему записку, в которой писал, что не считает его ответственным за происшедшее.

Приезд в субботу Дианы с детьми не улучшил настроение принца, а когда вечером появились его друзья Хью и Эмили Ван Катсем, собиравшиеся вместе с Чарльзом в театр, напряженность усилилась. Диана с Уильямом в восемь часов поднялись к себе и попросили принести ужин наверх, намереваясь провести вечер у телевизора.

В то воскресенье в газете вновь появилась публикация, вызвавшая тревогу принца. Автором ее был один из массажистов Дианы, Стефан Твигг. В отличие от предыдущих случаев, когда принцесса никак не реагировала на выступления «Санди Таймс», она в ужасе ахнула, прочитав очередные «свидетельства очевидца».

— Думаю, это уже слишком, Диана, — сухо произнес принц. — Хоть кто-нибудь из твоих друзей не дает интервью газетчикам?

Стефан Твигг должен был этим вечером приехать к Диане в Кенсингтонский дворец после ее возвращения с финального матча Уимблдонского турнира. Эвелин было приказано позвонить ему и отменить встречу. После того как горничная ушла, Диана сказала мне, что всегда неловко себя чувствует, когда люди злоупотребляют ее доверием.

— Придется теперь искать кого-нибудь другого, — спокойно сказала она.

То, что из-за болтливости приятелей ее имя трепали газеты, казалось, совсем не беспокоит ее.

Публичные откровения о неладах между принцем и принцессой сильно обеспокоили старую дворцовую гвардию. Чтобы обсудить ситуацию, к Чарльзу приезжала леди Фермой, бабушка Дианы и близкая подруга королевы-матери. Хрупкая высохшая старушка была шокирована участием Дианы в создании книги Мортона. Она медленно прогуливалась с принцем по саду. Как и многие другие, леди Фермой понимала, что проблемы неразрешимы, и хотела помочь Чарльзу преодолеть кризис. Похоже, ее визит успокоил принца и помог смириться с мыслью об окончательном распаде его брака.

Он также советовался со своими близкими друзьями Амандой и Джеральдом Вард, чья дочь Сара работала в канцелярии Сент-Джеймского дворца. Джеральд был одним из конюших принца и состоял с Чарльзом в достаточно близких отношениях, чтобы вести с ним откровенные беседы. Другим источником успокоения принца был его советник сэр Лоуренс Ван дер Пост, несколько раз днем приезжавший в Хайгроув. Они часами беседовали друг с другом и вместе посетили театр. Помню, меня привело в восхищение скуластое лицо сэра Лоуренса и его белые волосы. Я знала, как высоко принц ценил его советы, но, глядя на этого мудрого жилистого старика, задавала себе вопрос, как поведет себя Чарльз, когда его не будет рядом.

Чарльз находился в подавленном состоянии, расстроенный, что его взаимоотношения с Дианой стали достоянием гласности, и ему требовалась постоянная поддержка. Когда была опубликована запись разговора Дианы с ее другом Джеймсом Гилби, стало совсем невыносимо. Иногда нам казалось, что принц больше не в силах выдерживать все это. В те дни часто звонил прямой телефон королевы, и разговор нередко заканчивался обменом колкостями.

Тем не менее настроение Чарльза в сентябре немного улучшилось. В Хайгроув в очередной раз приехала Сара Ки, чтобы провести курс физиотерапии и тем самым подлечить колено принца. Она сопровождала Чарльза во время визита в Балморал и в поездках по стране, оказывая ему моральную поддержку и выполняя роль своего рода противоядия на фоне вероломства Дианы.

— Давайте приведем вас в порядок, сэр, — шутила она. — Вы должны быть в форме, чтобы выдержать все это.