М.Кляйн. Я много раз отмечала, что главным звеном моей тех­ники является подход к тревоге

ТРЕВОГА И ЗАЩИТНЫЕ МЕХАНИЗМЫ¹

I

Я много раз отмечала, что главным звеном моей тех­ники является подход к тревоге. Для меня очевидно, что уже с самого рождения тревоги возникают вместе с защитами против них. Первая и наиболее важная функция Эго — это справлять­ся с тревогами. Я даже думаю, что, вероятно, первоначальная тревога, вызванная угрозой внутреннего инстинкта смерти, мо­жет быть причиной того, почему Эго начинает действовать с самого рождения. Эго постоянно защищает себя от боли и на­пряжения, которые вызывает тревога, и поэтому начинает ис­пользовать защиты с самого начала постнатальной жизни. В те­чение многих лет я придерживалась взгляда, что большая или меньшая способность Эго выдерживать тревогу является кон­ституциональным фактором, который сильно влияет на разви­тие защит. Если способность Эго, к овладению тревогой недо­статочна, Эго может регрессивно вернуться к более ранним за­щитам или будет вынуждено к чрезмерному использованию защит соответствующей стадии. В результате персекуторная тре­вога и способы овладения ею могут быть так сильны, что про­работка депрессивной позиции будет впоследствии нарушена. В некоторых случаях, особенно психотического типа, мы с самого начала встречаемся с защитами такой явно непроницаемой при­роды, что иногда кажется невозможным их проанализировать.

Сейчас я перечислю некоторые из защит против зависти, с которыми обычно встречалась в ходе своей работы. Некоторые из наиболее ранних защит, много раз описанные раньше, та­кие, как всемогущество, отрицание, расщепление, подкрепляют­ся завистью. Ранее я предположила, что идеализация служит защитой не только против преследования, но и против зависти. У младенцев, если нормальное расщепление между хорошим и плохим объектом не было с самого начала достигнуто, эта не­удача, связанная с чрезмерной завистью, часто приводит к рас-щеплению между всемогуще идеализированным и очень плохим первичными объектами. Превознесение объекта и его даров — это попытка уменьшить зависть. Однако если зависть очень силь­на, то она, вероятно, рано или поздно обернется против первич­ного идеализированного объекта и против других людей, кото­рые в процессе развития замещали этот объект.

Кляйн М. Зависть и благодарность, глава 6. СПб., 1997, стр. 61—68.

Как и предполагалось мной ранее, если не происходит фун­даментального нормального расщепления любви и ненависти, хорошего и плохого объектов, то между ними возникает путани­ца². Я считаю это основой любой путаницы (спутанности) у че­ловека: как при тяжелых состояниях спутанности, так и в ее мягких формах, таких, как нерешительность, всегда проявляют­ся трудности делать выводы и нарушается способность к ясно­му мышлению. Но спутанность также используется как защита: это можно видеть на всех уровнях развития. Спутанность по поводу того, является ли данный заменитель первичной фигуры хорошим или плохим, создает некий противовес преследованию и вине по поводу порчи первичного объекта и нападения на него посредством зависти. Борьба с завистью приобретает дру­гой характер, если вместе с депрессивной позицией существу­ет чувство вины. Даже у людей, у которых зависть не чрезмер­на, их заинтересованность объектом, идентификация с ним, страх его потери и повреждения его творческих способностей явля­ются важными факторами, определяющими трудность проработки депрессивной позиции.

Бегство от матери к другим людям, которыми восхищают­ся и которых идеализируют, чтобы избежать враждебных чувств к наиболее важному, вызывающему зависть (и потому ненависть) объекту — груди, становится также способом сохранения груди, что означает сохранение матери³. Я много раз указывала, что наиболее важное значение имеет способ, которым осуществля­ется переход от первого объекта ко второму — отцу. Если за­висть и ненависть преобладают, эти эмоции до определенной степени переносятся на отца или сиблингов⁴ и позже на других людей, и вследствие этого механизм бегства терпит неудачу.

С уходом от первичного объекта может быть связано рас­пыление направленных на него чувств, что на последующих ста­диях развития может вести к промискуитету⁵. Расширение объек­тных отношений в младенчестве — это нормальный процесс. В той мере, в какой отношение с новым объектом становится час­тичной заменой любви к матери, а не преобладанием бегства от

² См.: Розенфельд. Заметки по поводу состоянии спутанности у хроничес­ких шизофреников (1950).

³ См,: «Развитие психоанализа», глава VI.

* Сиблинги (сибсы), англ. sibs,— родные братья и сестры.

⁵ Промискуитет (от лат. promiscuous — смешанный, общий) — предпола­гаемая стадия ничем не ограниченных половых отношений, предшество­вавших установлению в человеческом обществе норм брака и семьи.

ненависти к ней, новый объект помогает, становясь компенса­цией неизбежного чувства потери уникального первого объек­та — потери, исходящей из депрессивной позиции. Любовь и бла­годарность тогда в той или иной мере сохраняются в новых от­ношениях и одновременно в той или иной степени отделяются от чувств к матери. Однако если распыление эмоций преиму­щественно используется как защита против зависти и ненавис­ти, то такие защиты не становятся основой стабильных объект­ных отношений, так как они находятся под влиянием остающейся враждебности к первому объекту.

Защита от зависти часто приобретает форму обесценивания объекта. Как я предположила, порча и обесценивание присущи зависти. Обесцененному объекту можно больше не завидовать. Это приложимо и к идеализируемому объекту, который обесце­нивают и потому больше не идеализируют. То, как быстро ру­шится эта идеализация, зависит от силы зависти. Но обесцени­вание и неблагодарность присущи каждому уровню развития как защиты от зависти и у некоторых людей являются характерны­ми для их объектных отношений. Я имею в виду тех пациентов, которые в ситуации переноса после интерпретации, несомнен­но оказавшей им помощь, критикуют ее до тех пор, пока от нее не останется ничего хорошего. Например, пациент, который во время предыдущего сеанса пришел к успешному решению внеш­ней проблемы, начинает следующий сеанс с заявления, что я очень досаждаю ему, так как накануне вызвала у него слишком сильную тревогу, заставив рассмотреть эту проблему. Оказыва­ется также, что он тогда чувствовал, будто я обвиняю и обесце­ниваю его тем, что он jie может принять решение до тех пор, пока проблема не проанализирована нами. Только после неко­торого размышления пациент смог признать, что анализ дей­ствительно оказал ему помощь.

Защита, присущая более депрессивным типам,— это обесце­нивание себя. Некоторые люди могут быть не способны к раз­витию своих талантов и их успешному использованию. В дру­гих случаях это отношение возникает только в определенных ситуациях, когда есть опасность соперничества со значимой фи­гурой. Обесценивая свои таланты, они одновременно отрицают зависть и наказывают себя за нее. В анализе можно увидеть, однако, что обесценивание себя вновь пробуждает зависть к ана­литику, которому приписывается превосходство, особенно пото­му, что пациент обесценил себя. Лишение себя успеха имеет, конечно, много детерминант, что справедливо и по отношению

к другим установкам, на которые я ссылаюсь⁶. Но я обнаружи­ла, что одними из наиболее глубоких корней этой защиты явля­ются переживания вины и несчастья из-за неспособности со­хранить хороший объект, которые связаны с завистью. Люди, у которых хороший объект установлен недостаточно устойчиво, тревожатся, как бы не испортить или не потерять его из-за кон­курентных и завистливых чувств, и потому избегают успеха и соперничества.

Другая защита против зависти тесно связана с жадностью. Интернализируя грудь с такой жадностью, что в его душе она становится его исключительной собственностью и контролиру­ется им, младенец чувствует, что все хорошее, что он приписы­вает ей, будет принадлежать ему. Он использует это для проти­водействия зависти. Но сама жадность, с которой он осуществ­ляет эту интернализацию, содержит в себе вирус неудачи. Как я говорила раньше, хороший объект, который прочно установ­лен и поэтому ассимилирован, не только любит субъекта, но и любим им. Это, как я считаю, является характерным в отноше­ниях с хорошим объектом, но неприложимо или приложимо в меньшей степени к отношениям с идеализированным объектом. Из-за властного и насильного собственничества хороший объект, как это ощущает сам человек, превращается в разрушенного пре­следователя, и последствия зависти не могут быть предотвра­щены в достаточной мере. Напротив, если человек терпимо от­носится к своему любимому, то он проецирует это на других, которые поэтому становятся дружественными фигурами.

Частым способом защиты является пробуждение зависти в других людях с помощью своих собственных успехов, удач или того, чем человек обладает, что приводит к оборачиванию ситу­ации зависти. Неэффективность этого метода связана с тем, что он дает толчок персекуторной тревоге. Завистливые люди, в ча­стности завистливый внутренний объект, являются, кажется, наи­худшими преследователями. Другой причиной непрочности этой защиты является ее связь с депрессивной позицией. Желание заставить других людей, особенно любимых, завидовать и пере­живание триумфа над ними порождают вину и страх за их по­вреждение. Пробудившаяся тревога нарушает удовольствие об­ладания собственностью и вновь увеличивает зависть.

Есть и другая нередкая защита — удушение чувств любви и интенсификация ненависти, поскольку это менее болезненно,

⁶ См.: Фрейд 3. Некоторые типы характеров, встречающиеся в психоана­литической работе.

чем выносить вину, порождаемую сочетанием любви, ненавис­ти и зависти. Все это может не выражать себя как ненависть, а принимать вид безразличия. К этому примыкает защита, заклю­чающаяся в уклонении от контактов с людьми. Потребность в независимости, которая, как нам известно, является нормальным явлением развития, может подкрепляться, чтобы избежать бла­годарности или вины из-за неблагодарности и зависти. В ана­лизе мы обнаруживаем, что бессознательно эта независимость полностью фальшива: индивид остается зависимым от своего внутреннего объекта.

Герберт Розенфельд⁷ описал особый метод работы в ситуа­ции, когда отщепленные части личности, включая особенно за­вистливые и деструктивные, сводятся вместе, и пациент с ана­литиком предпринимают шаги по их интеграции. Он показал, что действие вовне в той мере, в какой оно используется для избегания интеграции, становится защитой от тревог, вызван­ных принятием завистливой части себя.

Я, конечно же, описала не все защиты от зависти, посколь­ку их количество бесконечно. Они тесно взаимосвязаны с за­щитами от деструктивных импульсов и персекуторной и деп­рессивной тревог. То, насколько они успешны, зависит от мно­гих внешних и внутренних факторов. Как уже было упомянуто, если зависть сильна и поэтому склонна проявляться во всех объектных отношениях, защиты от нее, видимо, ненадежны, в то время как защиты, направленные против деструктивных им­пульсов, в которых зависть не преобладает, оказываются более эффективными, хотя они и могут накладывать на личность за­преты и ограничения.

Когда шизоидные и,параноидные черты преобладают, защи­ты от зависти не могут быть успешны, поскольку атаки челове­ка на предмет зависти ведут только к усилению чувства пре-следуемости, и он может справиться с ними только посредством новых атак, т. е. путем усиления деструктивных импульсов. Та­ким образом, устанавливается порочный круг, разрушающий спо­собность противостоять зависти. Особенно это относится к слу­чаям шизофрении и до некоторой степени объясняет трудности при их лечении⁶.

Розенфельд Г. Исследование потребности невротических и психотичес­ких пациентов в действиях вовне во время анализа (1955). Некоторые из моих коллег, которые анализируют случаи шизофрении, ■говорили мне, что тот акцент, который они сейчас делают на зависти ^как на портящем и разрушающем" факторе, доказывает свое большое значение как для понимания, так и для лечения этих пациентов (при­меч. автора).

Исход является более благоприятным, если существуют хотя бы частичные отношения с хорошим объектом, поскольку это также означает, что депрессивная позиция частично проработа­на. Переживание депрессии и вины подразумевает желание убе­речь любимый объект и ограничить зависть.

Те защиты, которые я перечислила, а также многие другие образуют часть негативной терапевтической реакции, потому что они являются мощным препятствием для способности взять то, что дает аналитик. Я уже ссылалась на некоторые формы зависти к аналитику. Когда пациент способен испытывать благодарность — а это значит, что в эти моменты он менее завистлив,— он намно­го более способен получить выгоду от анализа и объединить те достижения, которых он уже добился. Другими словами, чем боль­ше депрессивные черты доминируют над шизоидными и парано­идными чертами, тем благоприятнее перспективы излечения.

Стремление возместить вред и потребность помочь объекту зависти — это очень важные средства противодействия завис­ти. В конечном счете это означает противодействие деструктив­ным импульсам путем оживления чувства любви.

II

Поскольку я несколько раз упоминала о спутанности, было бы полезно перечислить некоторые из важнейших состоя­ний спутанности в порядке их возникновения на различных ста­диях развития и в различных ситуациях. Я часто указывала⁹, что с начала постнатальной жизни начинают действовать уретраль­ные и анальные {и даже генитальные) либидинальные и агрес­сивные желания — хотя и при доминировании оральных — и что в течение нескольких месяцев отношения с частичными объек­тами накладываются на отношения с целостными объектами.

Я уже обсуждала те факторы — в частности, сильные пара­ноидно-шизоидные черты и чрезмерную зависть,— которые с са­мого начала смазывают различение и нарушают успешное рас­щепление между хорошей и плохой грудью; это подкрепляет спутанность младенца. Я считаю очень существенным просле­живание в анализе всех состояний спутанности у пациента, даже наиболее серьезных состояний при шизофрении, вплоть до этой ранней неспособности различать хороший и плохой первичные объекты; хотя защитное использование спутанности против за­висти и деструктивных импульсов тоже должно приниматься нами в расчет.

⁹ См.: «Психоанализ детей», глава VII.

Попробую перечислить несколько возможных последствий этого раннего нарушения: преждевременное появление чувства вины, неспособность младенца переживать вину и преследова­ние независимо друг от друга, следующее из этого усиление персекуторной тревоги были уже отмечены мною выше; я так­же уже привлекала внимание к значению спутанности между родителями, являющейся результатом укрепления, из-за завис­ти, первичной комбинированной родительской фигуры. Я свя­зываю преждевременное начало генитальности с бегством от оральности, ведущим к усилению спутанности между оральны­ми, анальными и генитальными тенденциями и фантазиями.

Другими факторами, уже очень рано делающими вклад в спу­танность и растерянное состояние души, являются проективная и интроективная идентификации, так как они могут приводить к временному размыванию способности разделять себя и объек­ты, внутренний и внешний мир. Такая спутанность препятству­ет осознанию психической реальности, которая способствует по­ниманию и реалистическому восприятию реальности внешней. Недоверие и страх перед приемом_с психической пищи ведут свое начало от недоверия к тому, что предлагала испорченная завис­тью грудь. Если с самого начала хорошая пища путается с пло­хой, позже это приводит к нарушению способности к ясному мышлению и установлению стандартов и ценностей.

* Все эти нарушения, которые, с моей точки зрения, связаны также с защитой от тревоги вины и вызываются ненавистью и завистью, проявляются как трудности в обучении и в развитии интеллекта. Я не беру при этом в расчет различные другие фак­торы, вызывающие эти трудности.

Те состояния спутанности, которые я бегло перечислила и в возникновение которых вносит свой вклад интенсивный конфликт между деструктивными (ненависть) и интегрирующими (любовь) тенденциями, являются до определенной степени нормальными. По мере интеграции и успешной проработки депрессивной позиции, которая включает большее прояснение внутренней реальности, вос­приятие внешнего мира становится более реалистическим — это тот результат, который в норме достигается во второй половине первого года и в начале второго года жизни¹⁰. Эти изменения свя­заны в основном с ослаблением проективной идентификации, яв­ляющейся частью параноидно-шизоидных механизмов и тревог.

Я предполагала (см. «Развитие психоанализа»), что на втором году жизни на передний план выступают обсессивные механизмы и организация Эго осуществляется при доминировании анальных импульсов и фанта­зий [примеч. автора].