И АЛЬТЕРНАТИВИСТИКА

Набор глобальных проблем современности — первоначально у разных авторов весьма различный — постепенно отстоялся и свелся примерно к десятку-полутора общепризнанных, с самыми несуще­ственными вариациями.

Ключевой проблемой, от которой зависело решение всех осталь­ных, большинство авторов считало гонку вооружений. В 70-х годах еще не до конца ясна была степень ее экономической тяжести для мирового хозяйства. Лишь позднее обнаружилось, что эта непо­мерная тяжесть буквально раздавила экономически более слабого участника гонки — «мировую социалистическую систему». Но и более сильному сопернику — «мировой капиталистической систе­ме» — тоже приходилось выбиваться из сил. В 50-х годах общая стоимость гонки вооружений оценивалась примерно сотней мил-60лиардов долларов, в 80-х она приблизилась к триллиону. Такие астрономические величины мало что говорят неспециалисту. Понят­нее будет сказать, что при подобных расходах на прочие насущные нужды оставались жалкие центы, а уж о необходимых ассигновани­ях на сколько-нибудь эффективное решение любой из глобальных проблем вообще не могло быть и речи. Кроме того, в условиях военно-политического противостояния двух мировых империй (если называть вещи своими именами) вообще не было и быть не могло никакого глобального подхода к решению каких бы то ни было про­блем — одни пустые разговоры.

Между тем, гонка вооружений год от года расширяла масштабы и набирала темпы роста. Триллион долларов в год — это, по мень­шей мере, пятая-шестая часть всего совокупного общественного продукта человечества. А расходы на вооружение удваивались каж­дые пять лет. Становилось очевидным, что еще два-три пятилетия, и либо мировая экономика просто рухнет под тяжестью танков, истре­бителей и ракетоносцев, либо у одной из сторон возникнет соблазн, воспользовавшись временными преимуществами или какими-то благоприятными обстоятельствами, покончить с противником од­ним ударом. А это, даже в самом удачном для агрессора случае, означало гибель сотен крупных городов и сотен миллионов людей, превращение мира в подобие послевоенной Европы. Скорее же все­го это означало бы гибель человечества в огне всеистребляющей ядерной войны.

Но как покончить с гонкой вооружений без капитуляции одного из гонщиков? На этот вопрос ответа не было. Точнее он более чем очевидно просматривался в многолетних бесплодных переговорах хотя бы о некотором сдерживании гонки. И это вселяло чувство безысходности по отношению не только к данной проблеме — ко все­му комплексу глобальных проблем.

Следующей по значимости в большинстве концепций глобальных проблем современности шла проблема преодоления или хотя бы минимизации растущего разрыва в уровне развития развитых и развивающихся стран. Этот разрыв, который первоначально (после нача­ла крушения мировой колониальной системы) выражался формулой «в несколько раз», позднее стал выражаться формулой «в десятки раз», т.е., при существующих условиях, безнадежно и навсегда.

Серьезность этой проблемы заключалась не только в относитель­ном росте масштабов разрыва, хотя и одного этого фактора было бы достаточно для опаснейшего роста напряженности в междуна­родных отношениях при любом уровне благосостояния развиваю­щихся стран. Что толку, если вам удалось отремонтировать свой ста­рый велосипед, когда вы видите, что богатый сосед пересаживается из «Фиата» в роскошный «Роллс-Ройс»? Да вы его в порошок сотре­те при первой возможности! Но главное в том, что масштабы стра­даний подавляющего большинства населения развивающихся стран поражали воображение и 30—40 лет назад: треть населения не получает полноценного питания, т.е. годами ведет полуголодное существование, в том числе треть от этой трети жестоко голодает, фактически медленно вымирает от мучительной голодной смерти; поло­вина не имеет медицинского обслуживания и доступа к источникам чистой воды, т.е. обречена на массовые эпидемии, и т.д. А населе­ние быстро растет, а иностранная помощь не беспредельна. И не нужно было большого воображения, чтобы представить себе, как будет обстоять дело в обозримом будущем ближайших десятилетий. Поскольку же существенно увеличить ассигнования на помощь раз­вивающимся странам не представлялось никакой возможности — ясно, что чувство безысходности не оставляло и при рассмотрении данной проблемы.

Третий комплекс глобальных проблем связан с жизненны­ми ресурсами человечества, среди которых на первый план выдвигается продовольственная проблема. Эта проблема на­чала обостряться в развивающихся странах мира еще в 50-х годах, когда широкое внедрение достижений современного здравоохранения, начиная с элементарных понятий санита­рии и гигиены и кончая эффективными лекарствами, вообще медицинским обслуживанием, резко снизило в Азии, Африке, Латинской Америке смертность вообще и детскую в особен­ности, что привело к быстрому росту голодных ртов и расту­щей же нехватке для них продовольствия. Во многих развива­ющихся странах — например, в Индии — стала быстро расти зависимость от иностранной продовольственной помощи. Сначала за счет продовольственных посылок из США питал­ся каждый шестнадцатый индус, затем каждый пятнадцатый, десятый, восьмой. Население страны росло, и трагический ко­нец был не за горами, потому что даже США не в состоянии кормить такое количество голодающих. Но в 60-х годах на­ука сотворила очередное чудо. Произошла «зеленая революция»: ученые вывели и распространили сорта сельскохозяйственных культур, дающие впятеро-вшестеро большие урожаи. С надвигающимся голодом в большинстве развивающихся стран было покончено, хотя, как уже говорилось, каждый тре­тий там не получал (и не получает) полноценного питания, а сотни миллионов по-прежнему хронически голодают.

С тех пор население развивающихся стран более чем удво­илось и в перспективе ближайших десятилетий наверняка еще раз удвоится. А второго «чуда» от науки ожидать не прихо­дится. Как говорится, дай Бог, если хоть немного, но стабиль­но будет наращиваться урожайность там, где она еще не дос­тигла передовых мировых стандартов. Снова растет зависи­мость развивающихся стран (особенно в Африке) от иност­ранной продовольственной помощи. Снова маячит призрак катастрофического голода в развивающихся странах.

Сравнительно менее остры проблемы, связанные с други­ми жизненными ресурсами человечества — с топливом и сы­рьевыми материалами, а также с транспортным балансом и ми­ровой торговлей, без чего невозможна реализация ресурсов. Но и они достаточно тревожны, о чем можно судить по пани­ке, которая возникает всякий раз, когда происходит сбой в снаб­жении нефтью, газом, углем достаточно крупных регионов мира, а также по периодическому ажиотажу на дефиците дру­гих минеральных ресурсов. Что касается транспортных про­блем, то достаточно одного примера: счет погибшим в одних только автокатастрофах пошел в мировых масштабах на сот­ни тысяч, а серьезно травмированным и увечным — на мил­лион с лишним ежегодно. Между тем, пока что катается в автомашинах меньше четверти мирового народонаселения. Ос­тальные три четверти (кстати, наименее дисциплинированные на автодорогах) завидуют счастливцам черной завистью и стремятся во чтобы то ни стало обзавестись собственной ма­шиной. Можно себе представить, сколько миллионов станут ежегодно разъезжать по кладбищам и больницам, когда ис­полнится эта мечта! Наконец, в мировой торговле «ножни­цы» между естественно складывающимися на рынке низкими ценами на сельскохозяйственную продукцию развивающихся стран и высокими ценами на промышленную продукцию стран развитых привели к безнадежным триллионным долгам первых последним. Выплатить эти долги физически невозможно, так что фактически растет дань развитых стран развивающим­ся. Но ведь развитые страны никто не завоевывал, чтобы об­лагать данью. Рано или поздно игра в «торговлю» окончится и тогда опять в поле зрения начнет маячить глобальная ката­строфа.

Зато к числу наиболее острых принадлежит экологическая проблема. В развитых странах мира ее более или менее успеш­но пытаются решать, да и то далеко не везде и не во всем это удается. Но в развивающихся странах воздушное, водное, ландшафтно-почвенное, радиационное, тепловое, шумовое, «му­сорное» (твердые отходы) и химикатное (нитраты и пр.) загрязнение окружающей среды идет нарастающими темпами и масштабами и борьба с ним ведется преимущественно став­шим уже привычным пустословием. В особенно плачевном состоянии находятся страны с тоталитарным режимом, по­скольку социально безответственные правительства ведут себя по отношению к природе просто как стервятники. Все рекор­ды в данном отношении побил Советский Союз и постсоветс­кая Россия, где правящая клика довела природную среду до прямо-таки тотально бедственного состояния, и слово «Чер­нобыль» сделалось символическим обозначением надвигаю­щейся экологической катастрофы не только по части радиа­ционного загрязнения окружающей среды. В общем, год за годом человечество неуклонно приближается к краю пропас­ти, за которым загрязнение природы становится необратимым, т.е. гибельным для людей. По подсчетам специалистов, до этой роковой черты остаются считанные десятилетия — разное число десятилетий у разных авторов, но именно десятилетий, а не веков.

Менее нагляден катастрофический характер демографичес­кой проблемы, но не менее серьезен. Ясно, что народонаселе­ние Земли не может удваиваться каждые полвека, как это толь­ко что произошло в 1950—2000 гг. И чем больше миллиардов, тем тяжелее «перегрузка» земной поверхности представителя­ми одной из разновидности фауны и тем кошмарнее крах, когда сельди перестанут помещаться в бочке, тем больше тяжких жертв потребуется для того, чтобы восстановить демографи­ческий и экологический баланс. Точно так же не может без 64конца идти процесс выморочности — депопуляции там, где он уже начался. Рано или поздно депопуляция приведет к пол­ной выморочности соответствующей популяции. И сознание этого ускорит агонию.

Проблемы гонки вооружений Третьего мира, жизненных ре­сурсов, экологии и демографии обязательно входят в перечень глобальных проблем современности практически у всех авторов. Остальные 5—7 проблем встречаются не у всех, так как большей частью входят в одну из только что перечисленных. Но от этого серьезность отнюдь не уступает последним. Это относится, в ча­стности, к проблеме расселения (урбанизации) — скучиванию огромных масс населения в крупных и сверхкрупных городах, при обвальной деградации села, что влечет за собой далеко иду­щие гибельные последствия и для природы, и для народонаселе­ния, к проблеме культуры, точнее — воинствующего бескульту­рья, выступающего под знаменем «контркультуры», со столь же гибельными последствиями для общества, к проблеме здравоох­ранения, в рамках которой ставится вопрос о растущей угрозе генофонду рода гомо сапиенс, т.е. об уменьшающихся шансах на выживание самой этой разновидности земной фауны, к пробле­ме антиобщественных явлений, начиная с наркотиков (включая алкоголь) и кончая преступностью, грозящих покончить с челове­чеством, подобно гонке вооружений, только здесь противостоят друг другу не государства, а паразитирующие на обществе ма­фиозные структуры и их жертвы, мы с вами, к проблеме эффек­тивности международных организаций — точнее, к проблеме их неэффективности, что, пожалуй, наиболее трагично в представленном перечне, поскольку никаких глобальных проблем без подобных организаций заведомо не решить, а с такими, каковы есть, — тем более.

Некоторые авторы добавляют в перечень глобальных проблем современности проблемы освоения Мирового океана и космоса, а также проблемы науки и научно-технического, прогресса, без ко­торых браться за решение глобальных проблем заведомо бесполез­но. Однако, на наш взгляд, такого рода проблемы органически вхо­дят в вышеперечисленные, причем их ряд может быть значительно продолжен. С другой стороны, ряд авторов (включая автора этих строк) выдвигают на первый план в качестве суперключевой проблему социально-политических изменений глобального масштаба, не без оснований полагая, что при существующем положении вещей ситуация будет ухудшаться вопреки любым конструктивным предложениям и благим пожеланиям. Но другие авторы считают такую проблему само собой разумеющимся условием решения остальных и опасаются, что выдвижение ее в качестве ключевой приостановит решение прочих в ожидании указанных измене­ний.

Здесь было бы вряд ли целесообразно останавливаться на гло­бальных проблемах современности более детально. На этот счет существует огромная литература, и хотя тема далеко не исчерпана, мало того, с годами отнюдь не увядает (скорее наоборот) в задачу настоящей работы не входит еще одна трактовка глобалистики. Хо­телось бы остановиться лишь на трех замечаниях принципиального характера.

Во-первых, все перечисленные глобальные проблемы, если задуматься над ними как следует, поражают своей безысход­ностью, практической неразрешимостью — по крайней мере, при существующем положении вещей, — и если что доказыва­ют, то неизбежность глобальной катастрофы не позднее XXI века, возможно даже первой половины последнего. Разум че­ловеческий не может смириться с подобной перспективой — подобно тому, как обыденное сознание не может смириться с необходимостью смертности человека ради жизнеспособно­сти человечества — и это изначально придает глобалистике тупико­вый характер.

Заметим, что со времени рождения в начале 70-х гг. глобалистики прошло 30 лет. За это время в мире произошли колоссальные соци­ально-политические изменения. Капитулировал и развалился Совет­ский Союз. Исчезла с карты земного шара «мировая социалисти­ческая система». Прекратилась гонка вооружений, хотя расходы на вооружение почти во всех странах мира все еще очень велики. В развитых странах научились сдерживать растущее загрязнение ок­ружающей среды, хотя благополучие в этом отношении даже там, не говоря уже о слаборазвитых странах (включая Россию), все еще очень далеко. Темпы роста населения почти повсюду в мире начи­нают снижаться, и, наверное, ко второй половине XXI века этот ката­строфический процесс приостановится сам собой. Но инерция все еще сильна, и к 2020 г. нам, можно сказать, гарантированы 8 млрд. 66человек на Земле вместо 6 млрд. в 2000 г. А к 2050 г. — по меньшей мере 10, если не больше, так что проблема роста народонаселения все еще остается достаточно острой. С другой стороны, депопуляция (превышение смертности над рождаемостью) в разных странах только начинает развертываться в полную меру, и проблема гряду­щего физического вырождения многих народов мира еще не осознана как следует.

И при всем том масштабность, острота, катастрофичность гло­бальных проблем современности остаются такими же, как и 30 лет назад. Число частично и полностью безработных в слаборазвитых стра­нах постепенно приближается к миллиарду, а ведь эти люди, в отли­чие от своих таких же безработных отцов и дедов, получили, по мень­шей мере, начальное образование, знают о том, что на планете су­ществует более привлекательная жизнь, безуспешно рвутся в бога­тые страны мира. Зреет социальный взрыв огромной мощности. Есть все для такого взрыва. Это — тоталитарные, изуверские и ма­фиозные структуры, в руки которых год за годом «плывет» оружие массового поражения — ядерное, химическое, бактериологичес­кое. Как только «доплывет» — начнется Четвертая мировая война (считая Третьей «холодную войну» 1946—89 гг.). Да и вся выше­очерченная номенклатура глобальных проблем не претерпела за прошедшие 30 лет никаких существенных изменений. Так что глобалистика была и остается актуальной поныне.

Во-вторых, мировая общественность так и не осознала до конца серьезность глобальных проблем современности. Мало того, реши­тельно отторгла эти проблемы по причине явной психологической усталости от бесконечного нагнетания ужасов надвигающейся гло­бальной катастрофы. Это оказалось похожим на прогнозы гряду­щих землетрясений в Калифорнии или Японии. Ну, надвигаются и надвигаются — может быть, действительно гибельные. Но не бе­жать же из-за этого из Токио и Сан-Франциско! Мало кому приходит в голову принципиальная разница между землетрясением и глобаль­ной проблемой: первое можно в лучшем случае предвидеть (предсказать) и приспособиться к предсказанному, второе можно пре­одолеть системой целенаправленных действий на основе решений с учетом предсказанного. Существенная разница!

Типичным в этом смысле было письмо одного читателя (точнее, писателя), опубликованное в московской «Независи­мой газете». Автор знать не хочет разницы между прогнозами — предсказаниями политиков или публицистов и научными прогноз­ными разработками. «Все врут календари», — ворчит потомок Фа­мусова. Огульно охаяв прогнозирование во всех его разновиднос­тях, автор поясняет причину своего недовольства: «предсказательский бум» — это «игра на и без того натянутых нервах». Пусть завтра человечество погибнет, но сегодня оставьте меня в покое! Удиви­тельно все-таки устроена психология человека: он с удовольствием смотрит на экране разные ужасы или читает о них в детективах, при­ятно щекоча себе нервы, но, как страус, прячет голову в песок, когда ему говорят о надвигающейся катастрофе, в которой его собствен­ная судьба и уж наверняка судьба его детей и внуков может оказать­ся ужаснее любого фильма ужасов. И эта тотальная социальная апа­тия накрывает глобалистику словно могильным курганом.

Наконец, в-третьих, вселенская апатия убаюкивает правительства, и те все, без единого исключения, встают перед глобалистикой в позу кролика перед удавом. Вот уж, поистине, по пословице: дитя (народ) не плачет — мать (правительство) не разумеет. Правда, по­началу правительства едва ли не всех ведущих держав мира очень испугались. В 1972 г., после первых же сообщений о сенсационных выводах Форрестера, в замке Лаксенбург под Веной был спешно создан Международный институт прикладного системного анализа для проверки степени серьезности обнаруженной опасности. В ин­ституте — редкий случай для того времени — мирно сели рядом специалисты из США и СССР, их союзников с той и другой стороны. Несколько институтов того же профиля появилось и в отдельных странах — в Москве даже два, если не три: собственно для СССР и для СЭВа. Но вскоре выяснилось, что если катастрофа и грозит, то не через годы, а скорее через десятилетия. Между тем, если правитель­ства мира отличаются разной степенью ответственности перед сво­ими избирателями — то перед детьми и внуками своих избирателей, перед человечеством XXI в. все они без малейшего исключения пол­ностью безответственны.

И это еще больше укрепляет чувство безысходности, обречен­ности человечества перед лицом глобальных проблем современно­сти. Да, с позиций глобалистики, ввиду пассивности мировой обще­ственности и бездействия правительств ведущих держав мира, гло­бальная катастрофа неизбежна. Но, может быть, выход мыслимо найти за рамками глобалистики?

И выход, действительно, был найден на совсем ином направле­нии междисциплинарных исследований. Ко второй половине 70-х годов, когда кризис глобалистики — всего лишь на третьем-четвертом году со дня рождения! — стал проявляться достаточно отчетливо, на нее пошли в атаку оппоненты из двух диаметрально противополож­ных лагерей.

Первый лагерь составляли носители мажорных футурологических традиций 50—60-х годов, когда вера в научно-техни­ческий прогресс была еще непоколебима, будущее рисова­лось в розовом свете, а все возникающие проблемы казались легко разрешимыми с помощью все той же науки и техники. Наиболее ярким представителем этого течения общественной мысли стал уже упоминавшийся нами Герман Кан, который отнюдь не смирился с тем, что его футурологический бест­селлер «Год 2000» поблек в ослепительном взрыве «Футурошока» и первых докладов Римскому клубу, и до самой своей смерти в 1983 г. (он умер за год до Аурелио Печчеи) продолжал год за годом выпускать книги, где доказывал, что, несмот­ря на временные трудности, все идет к лучшему в этом луч­шем из миров, что в XXI в. наука и техника поднимут челове­чество на недосягаемые ныне высоты.

Своих идейных противников в Римском клубе и идеологически примыкавших к нему течениях Герман Кан и его единомышленни­ки, как мы уже говорили, заклеймили ярлыком «экологических пессимистов» («экопессимистов»), чересчур выпячивающих эко­логическую сторону дела и не верящих во всемогущество научно-технического прогресса. В свою очередь, они тут же получили от оппонентов ярлык «технологических оптимистов» («технооптими­стов») — идолопоклонников НТР. Борьба между «экопессимистами» и «технооптимистами» составила основное содержание исто­рии футурологии последней четверти XX века. Она продолжается и поныне.

«Технооптимисты» обрели союзников там, где меньше все­го ожидали. Воинствующий антикоммунист, злейший враг Советского Союза Герман Кан вдруг сделался самым люби­мым автором «Правды». Конечно, о переводе его трудов на русский язык (кроме как «для служебного пользования») и речи быть не могло, поскольку там СССР и «социалистический лагерь» представали в довольно неприглядном свете. Но утверждение «технооптимистов», что все хорошо, а будет еще лучше, как нельзя лучше соответствовало идейным установкам Кремля того времени. Как раз во второй половине 70-х годов несколько сановных московских авторов из верхушки партийной номенклатуры проби­ли строжайший запрет касаться каких бы то ни было проблем буду­щего, кроме как в порядке комментариев к политической програм­ме Коммунистической партии (хотя ее полная несостоятельность стала очевидной для всех еще за десятилетие до этого), либо в поряд­ке «критики буржуазной футурологии». С 1976 г. в советской прессе стали появляться статьи по проблемам глобалистики — запоздалая реакция на первые доклады Римскому клубу, а с конца 70-х годов плотину запрета словно прорвало: за какие-нибудь 5—7 лет по дан­ной проблематике появилось свыше двух десятков монографий и сотни научных статей, тысячи публицистических — все до единой в единственно разрешенном «технооптимистическом» ключе, хотя ряд авторов более или менее эзоповым языком пытались показать серь­езность глобальной проблемной ситуации.

Фонтан советской глобалистической футурологии пустил в 1985 г. последнюю струю коллективным трудом «Марксистско-ленинс­кая концепция глобальных проблем современности», после чего вскорости иссяк: во времена горбачевской перестройки стало не до глобалистики. По иронии судьбы мы вновь — в который уже раз! — опоздали на целую эпоху. До этого (и отнюдь не впервые) мы точно так же опоздали с признанием научно-технической революции. Мы открещивались от нее, как от дьявола, почти все 50-е и 60-е годы, когда мир восторгался ею. И только в 1968 г., когда весь мир, в свою очередь, в ужасе отшатнулся от НТР с ее атомными грибами и разрушением окружающей среды, провозгласили необходимость «соединения НТР с преимуществами социализма» (после чего, как водится, хлынул поток из сотен книг и диссертаций, тысяч статей «об НТР»). А в 1985 г., когда мы только-только ввязались в драку «технооптимистов» и «экопессимистов» (на стороне первых, разумеется), эта драка в глазах мирового общественного мнения давно уже ото­шла на задний план перед появлением другого лагеря оппонентов «эко­пессимистов» — провозвестников «альтернативной цивилизации».

Разум человеческий никогда и ни при каких обстоятельствах не может смириться с неизбежностью какой бы то ни было катастро­фы — тем более глобальной. Так уж устроен разум человеческий. Правда, разные обладатели упомянутого достоинства по-разному реагируют на надвигающуюся опасность. Одни предпочитают На­дежду — например, на знаменитое русское «авось пронесет!». Другие обращаются к Вере — в бога или в научно-технический прогресс, в данном случае безразлично. Подавляющее большин­ство целиком отдается Любви, скажем, к своим ближним, во всяком случае замыкаясь в личных делах и знать ничего не желая о судьбах человечества. Ну, а некоторым общества трех сестер недостаточ­но, они взывают к матери — Софии-Мудрости. И та вразумляет, наставляет на путь истинный. Например, указывает на возможность спасения от надвигающейся катастрофы переходом от зашедшей в гибельный тупик существующей мировой цивилизации к цивилиза­ции качественно иной, альтернативной, способной успешно пре­одолеть трудности, связанные с глобальными проблемами совре­менности.

Первые, сравнительно робкие голоса «софийской» тональ­ности зазвучали еще в первой половине 70-х годов — в самом апогее триумфа глобалистики. С каждым годом они слыша­лись громче и громче, а примерно с 1978—1979 гг., в свою оче­редь, выплеснулись десятками книг, сотнями статей. Уже в 1978 г. библиография по альтернативистике, приложенная к книге Марка Сатина «Политика новой эры: спасая себя и общество», насчитывала 250 названий, плюс 20 произведений, так ска­зать, предтеч альтернативистики в одних только США 1847— 1967 гг. С тех пор счет пошел на сотни одних только первоклассных научных трудов на английском языке, не говоря уже о литературе на других языках и о тысячах, десятках тысяч брошюр, статей, докладов.

Мы и в данном случае верны себе — отстаем позорнейшим об­разом. Лишь с 1990 г. стали появляться первые работы по альтерна­тивистике. Одним из первых появился препринт В.Г. Буданова «Аль­тернатива общественного прогресса: гомо агенс» (тиражом 50 000 экз.). Правда, автор сосредоточил внимание лишь на одном вопросе — перестройке сознания. Более широко интересующая нас пробле­матика освещена в работе И.М. Савельевой «Альтернативный мир: модели и идеалы» (М., 1990; работа носит преимущественно обзор­ный характер, давая некоторое представление о западной литерату­ре). Заявлена в проспекте книга А.Н. Чумакова «Философия глоба­листики: поиск путей выживания цивилизаций» (как видим, предпо­лагается работа также обзорного характера). Тот же обзорный ха­рактер носит докторская диссертация Л.Н. Вдовиченко «Формиро­вание социально-политических воззрений альтернативистов» (1990). И только статья Г.Г. Дилигенского «Конец истории или смена циви-

лизаций?», подготовленная к международному семинару в Новосибирске в мае 1991 г. содержит попытку выработки собственной концепции альтернативистики. Но и то лишь в качестве реакции на нашумевшую в 1990 г. статью американского футуролога Ф. Фукуямы «Конец истории?».

Возможно, здесь перечислены далеко не все наиболее значительные советские работы по альтернативистике. Но в количестве ли дело? Важно, что это — последние советские работы. И по альтернативистике тоже.

Каким будет старт российской альтернативистики, заявившей о своем существовании не только книгой И.В. Бестужева-Лады «Альтернативная цивилизация» (1998)? Это зависит от того, какое внимание будет уделено данной проблематике в условиях, когда, мягко говоря, не до нее: выжить бы России в ближайшие годы, а уж потом думать о выживании человечества в ближайшие десятилетия. Но «первые ласточки» уже пытаются сделать «альтернативную весну: в 90-х гг. появились серии монографий Н.Н. Моисеева («Как далеко до завтрашнего дня...», 1994 и 1997; «Быть или не быть человечеству?», 1999); В.Л. Иноземцева («За пределами экономического общества», 1998, «Расколотая цивилизация», 1999) и др.

Что касается их многочисленных западных коллег, то из них трудно выделить сколько-нибудь общепризнанных лидеров типа Германа Кана для «технооптимистов», Аурелио Печчеи для «экопессимистов» или Алвина Тоффлера, которого, в известной мере, правда, можно отнести к предтечам альтернативистики. На память приходят разом несколько десятков имен одинаково первоклассных авторов, перечислять которые здесь — значит намного выйти за рамки лекции, а упомянуть лишь некоторых — значит обидеть остальных. Скажу лишь, что по сравнению с глобалистикой здесь намного выше процент сравнительно молодых (от 25 до 40 лет) авторов и еще выше — процент авторов-женщин, сильнее предрасположенных к проблематике именно альтернативистики. Что ж? Молодежь, да еще женского пола — это не так уж плохо для старта нового направления междисциплинарных исследований. Чтобы альтернативистика — в противоположность глобалистике — не выглядела совсем уж безликой, сошлемся в качестве иллюстрации на две-три выдающиеся работы, которые произвели наибольшее впечатление в ряду двадцати-тридцати столь же выдающихся из двухсот-трехсот первоклассных трудов.

Это, конечно же, Гейзел Гендерсон — «Создание альтернативных будущностей» (1978). С характерным подзаголовком: «Конец экономики» и с предисловием одного из наиболее авторитетных предтеч альтернативистики — Э. Шумахера. Основная идея труда, нашумевшего в свое время, — необходимость перехода от привычных категорий политэкономии к оптимальному сочетанию критериев экономики и экологии, к качественно иному образу жизни общества, включая полное переосмысление сущности научно-технического прогресса на благо людей. Эти идеи она развивала позднее еще в двух столь же нашумевших книгах — «Политика солнечной эпохи: альтернатива экономике» (1981) и «Парадигмы в прогрессе (Смена парадигм): жизнь за пределами экономики» (1991).

Следует назвать и Мэрилин Фергюсон — «Заговор Водолея: личные и общественные трансформации в 80-х годах» (1980). Основная идея книги: на смену эпохе Рыб, в которой мы мыкались последние две тысячи, лет, грядет такой же продолжительности эпоха Водолея, с совершенно иной системой ценностных ориентации людей, с качественно иным менталитетом и образом жизни. Первые признаки наступления новой эпохи («заговор Водолея») уже дают о себе знать: на смену «вертикальной» иерархии бюрократических структур приходят «горизонтальные» сети взаимодействия; на смену здравоохранению — изначальное «здравоохранение», с минимизацией медицинского вмешательства; на смену образованию как средству повысить свой статус в обществе — непрерывное образование как процесс, как радость познания нового; на смену труду для выживания—труд как радость самореализации личности. И так далее. Прямо-таки мечты утопистов XIX в., до марксистов включительно, только шаг за шагом находящие свое воплощение в реальной жизни развитых стран мира сегодня! И следует сделать все возможное, чтобы приблизить эпоху Водолея целенаправленными усилиями.

Чтобы не создалось обманчивого впечатления, будто современная альтернативистика представлена только симпатичными американскими дамами с фамилиями, оканчивающимися на «сон», упомянем еще две книги, вполне равноценные, на наш взгляд, предыдущим: Л. Броун (США) «Созидание устойчивого общества» (1981) — широчайшая панорама альтернативистики, и Ж. Робен (Франция) «Смена эпох» (1989) — с упором на радикальную переориентацию экономики и политики, а также на необходимость реморализации общества. Как уже говорилось, этот список нетрудно дополнить еще несколькими десятками названий работ того же качества.

Вместо того, чтобы перечислять названия, которым все равно не хватит места даже для наикратчайших аннотаций, гораздо разумнее, по нашему убеждению, задаться вопросом: почему десятки блестящих книг по альтернативистике — ничуть не менее, а в некоторых отношениях даже более интересные, чем книги Кана и Тоффлера, первые доклады Римскому клубу — не получили в мировой аудитории того же отзвука, не дали того же эффекта разорвавшейся бомбы? Виной ли тому изменение обстановки, когда на первый план в глазах читателей выходят проблемы не столько будущего, сколько настоящего — распад Советской империи, предродовые судороги рождения нового Багдадского халифата от Марокко до Индонезии, от Казани до Южной Африки, смена противостояния СССР — США противостоянием США — Зап. Европа — Япония и т.п.? Или психологическая усталость читательской аудитории от любой «литературы о будущем», ничего, кроме неприятностей, не несущей? Или неспособность самих авторов преодолеть психологический барьер неприятия всего качественно нового, «пробиться» к читателю, «достучаться» до его ума и сердца? Или что-то еще?

Собственно, попытки найти ответы на эти вопросы и составляют суть настоящего курса лекций. Начать эти поиски, как представляется, необходимо, в свою очередь, с вопроса: что имеется общего во всех работах по альтернативистике при всех различиях между отдельными авторами? Внимательный анализ литературы обнаруживает, что таких «пунктов схождения» насчитывается ровно пять. Они же и составляют основные условия спасения от катастрофы на путях перехода к альтернативной цивилизации.

Во-первых, если не все, то подавляющее большинство авторов считают, что коль скоро то или иное состояние общества в конечном счете определяется состоянием энергетики, значит, переход к альтернативной цивилизации невозможен без восстановления на качественно новой основе серьезно нарушенного к настоящему времени глобального топливно-энергетического и зависимого от него материально-сырьевого баланса.

Во-вторых, признается столь же необходимым восстановление на качественно новой основе столь же серьезно нарушенного глобального демографического баланса, нормализация воспроизводства поколений.

В-третьих, в точности то же самое относится к катастрофически «идущему вразнос» глобальному экологическому балансу, который также подлежит восстановлению на качественно новой основе.

В-четвертых, ясно, что всего этого невозможно достичь не то, что при гонке вооружений, но даже при сохранении сегодняшнего уровня производства оружия — тем более что оно ежечасно грозит человечеству уничтожением. Следовательно, подразумевается необходимость всеобщего и полного разоружения.

Наконец, в-пятых, человечеству не выжить — даже при исполнении всех четырех вышеперечисленных условий, если не поставить во главу угла системы ценностей гуманность, т.е. самого человека, его благополучие и полноценное развитие.

Так родилась наиболее распространенная формула альтернативной цивилизации: низкоэнергетическая (в смысле экономичности потребления энергии), высокоустойчивая (в смысле восстановления глобальных балансов, на которых зиждется человечество), экологически чистая, полностью демилитаризованная и подлинно человечная.

Заметим, что за последние два десятилетия XX века в мировой футурологии не произошло никаких существенных сдвигов. Да, продолжают выходить «Доклады Римскому клубу». В 2000 г. переведена на русский язык книга-доклад Э. Вейцзеккера, А. и Л. Ловинсов «Фактор четыре: затрат — половина, отдача — двойная» (заглавие говорит само за себя). Да, почти каждый год выходит несколько интересных, иногда просто блестящих монографий по глобалистике и альтернативистике, не уступающих предыдущим ни в чем. Кроме... мировой сенсационности футурологических трактатов 50-х—70-х годов XX века.

В 2000 г. в России издан фундаментальный труд «Впереди XXI век: перспективы, прогнозы, футурологи. Антология современной классической прогностики 1952—1999». Ожидаются издания на английском, французском, немецком и итальянском языках. Антология включает в себя главы из 17 произведений, ставших в свое время мировыми сенсациями, плюс два десятка кластеров конкретных прогнозов. Она открывается именами Р. Юнгка (1952), Б. Де Жувенеля (1963), Д. Белла (1966), Г. Кана (1967), А. Тоффлера (1970), А. Печчеи(1977),а завершается именами Г. Гендерсон (1981) и Дж. Найсбитта (1990).

Если учесть, что последняя книга развивает положения предыдущей, изданной в 1982 г. — последней сенсации современной футурологии, то создается впечатление, будто «Золотой век» прогностики целиком уместился в 30-летие 1952—1982-х. Неужели последующие 20 лет историки назовут «Серебряным веком» — своего рода футурологическим декадансом, когда футурология, говоря щедринским языком, «прекратила течение свое»? Тогда чего же ожидать от следующих десятилетий? «Бронзового века», когда интерес к прогностике мировой аудитории будет полностью утрачен? «Железного века», когда о будущем вообще перестанут думать и писать? Или вновь заблестит заря нового «Золотого века», новых футурологических мировых сенсаций?

Ответ на эти вопросы полностью в руках сегодняшнего студента — завтрашнего футуролога.