Типы инвесторов 36 страница

 

На следующий день они получили посылку от Мукунды: магнитофонную ленту с записью «Шри рама джая рама джая джая рама» и других бхаджанов в исполнении сан-францисских преданных. Свамиджи продиктовал еще одно письмо, где говорил, что приедет в Сан-Франциско, как только наберется сил для новых путешествий.

А пока, — писал он, — мне хотелось бы узнать, как вы готовитесь к празднику Ратха-ятры. Постарайтесь устроить пышную процессию, чтобы привлекательно и необычно представить Соединенным Штатам культуру сознания Кришны.

Как-то вечером несколько учеников Свамиджи собрались в храме на Второй авеню, 26. Усевшись в кружок на выцветшем ковре, они рассуждали о его болезни. Свамиджи говорил, что с началом сердечного приступа должен был умереть, поэтому громко произнес: «Харе Кришна!», чувствуя, что смерть близко. Киртанананда вспомнил, как Свамиджи однажды рассказал ему, что во время плавания на «Джаладуте» жена капитана читала по его руке и сказала, что если он переживет свой семьдесят первый год, то будет жить до ста лет.

Мадхусудана недоумевал:

— Как с чистым преданным может произойти смертельный удар?

Киртанананда ответил, что считать Свамиджи неуязвимым – как чистого преданного – и потому не беспокоиться о нем — признак равнодушия. Конечно, страдания или уход чистого преданного нельзя сравнивать со страданиями обычных людей. Свамиджи часто приводил пример: иногда кошка носит в своей пасти котят, а порой в ту же пасть попадает мышь. Мышь чувствует дыхание смерти, а котенок — любовь и защиту. Поэтому, хотя смерть и пришла к Свамиджи, и все могло выглядеть так же, как и у обычных людей, Свамиджи не чувствовал ни страха, ни опасности.

По мере того, как ученики делились своим пониманием произошедшего, их сомнения, почему это несчастье случилось с их духовным учителем, начали рассеиваться. Сатсварупа поведал им о письме, которое печатал в клинике. В письме Свамиджи говорил, что не боится майи, и майя не может его коснуться. Но говорил он и о том, как подвело его сердце. Брахмананда вспомнил, как однажды слышал от Свамиджи, что гуру страдает за грехи учеников, поскольку ему приходится принимать на себя их карму. У Свамиджи уже около пятидесяти учеников, так что, может быть, это и есть истинная причина этого приступа. Они обсудили, как важно строго соблюдать все правила и не совершать грехов, которые бременем лягут на плечи их духовного учителя.

Еще одна причина болезни, сказал Киртанананда, в том, что таким образом Сам Кришна занял их всех в близком служении Свамиджи. Служа чистому преданному, человек обретает милость Кришны, поэтому Кришна дал им возможность делать Свамиджи массаж и оказывать ему личное служение — ради их же очищения.

Сатсварупа вспомнил, как Свамиджи писал в письме сан-францисским преданным, что должен был умереть, но спасся благодаря их молитвам. Киртанананде Свамиджи сказал, что, услышав молитвы преданных, Кришна пошел навстречу их желанию. Господь разрешил Свамиджи продолжать миссию — распространение сознания Кришны на Западе. Свамиджи хотел жить не ради себя, а ради того, чтобы продолжать свое дело.

Все согласились с мнением Киртанананды: считать, что Свамиджи — чистый преданный и потому не нуждается в любви и заботе — это своего рода имперсонализм. Они должны продолжать уход за ним, хотя ему уже лучше. Он доверился их заботе, и они должны отнестись к нему соответственно. Свамиджи говорил, что ученики для него – как отцы; поэтому теперь они не должны позволять ему долго и энергично играть на мриданге, часами петь в парке, разговаривать до поздней ночи и вообще делать что-то, что пагубно скажется на его здоровье.

Рая-Рама сказал, что, попросив его ответить на письма преданных с Западного побережья, Свамиджи заметил, что, видимо, никогда больше не сможет выдерживать напряженных публичных лекций, так что движение санкиртаны отныне ложится на их плечи. В своих письмах Рая-Рама объяснял, что это милость Кришны — то, что Свамиджи еще с ними и в затруднительных ситуациях может давать им советы; но сейчас они должны увеличить усилия для распространения сознания Кришны по всему миру.

Разговор постепенно переключился на то, как важно выполнять указания Свамиджи и становиться воистину сильными преданными. Все согласились с тем, что это возможно, если более тщательно изучать его книги и действовать в соответствии с его наставлениями.

Когда они рассказали Свамиджи о своей дискуссии, он отреагировал одной фразой:

— Кришна услышал ваши искренние молитвы и подумал: «Ну хорошо, пусть остается и занимается своей ерундой, раз столько преданных молятся за него».

 

* * *

 

Незадолго до болезни Свамиджи преданные запланировали провести большое мероприятие в Томпкинс-сквере, которое должно было состояться 4 июня, в воскресенье. Дирекция парка выделила им для этих целей эстраду и предоставила в их распоряжение усилительную аппаратуру. М-р Колмэн, продюсер пластинки «Харе Кришна», убедил их сделать этому мероприятию рекламу, а сам вступил в переговоры с телевизионными компаниями. Преданные заготовили плакаты с мантрой Харе Кришна, чтобы все, даже телезрители, могли петь вместе с ними.

Теперь Свамиджи был не в состоянии участвовать, но сказал, что фестиваль должен состояться во что бы то ни стало, а он составит особое обращение, которое Киртанананда должен будет зачитать публике. С больничной койки он продиктовал короткое «Обращение к молодежи Америки А.Ч. Бхактиведанты Свами».

Четвертого июня в Томпкинс-сквере, вокруг эстрады собралось несколько сотен человек. Преданные играли на фисгармонии, караталах и мридангах и пели «Харе Кришна», а люди в толпе подпевали, подыгрывали на своих инструментах, а некоторые даже взобрались на сцену.

Киртанананда встал перед микрофоном и объявил, что Бхактиведанта Свами болен и в настоящий момент находится в больнице «Бет-Израэль», но хочет обратиться с посланием ко всем присутствующим. Бхактиведанта Свами и его киртаны были довольно известны в Нижнем Ист-Сайде, и когда Киртанананда начал читать, толпа приготовилась внимать его словам:

 

Мои дорогие, прекрасные юноши и девушки Америки!

Я приехал в вашу страну с большими надеждами и великой миссией. Мой духовный учитель, Ом Вишнупад Парамаханса Парибраджака Ачарья Шри Шримад Бхактисиддханта Сарасвати Госвами Махараджа попросил меня проповедовать этот культ Господа Шри Чайтаньи Махапрабху в западном мире. Так было брошено семя. Постепенно семя взошло и принесло плоды, и я был готов приехать на Запад. Я не знаю, чем меня так привлекла Америка. Но Кришна подсказывал мне из сердца — не ехать в Европу, а отправиться сюда. Итак, вы можете убедиться, что в вашу страну я приехал по наитию свыше. Приехав сюда и увидев, что часть молодежи обманута, сбита с толку и разочарована (в такой ситуации находится не только ваша страна – во всем мире к молодым людям относятся с пренебрежением, хотя они — цветы общества и будущая его надежда) — я подумал, что если обращусь к американской молодежи со своим посланием, и они присоединятся к моему движению, оно распространится по всему миру, и все проблемы мира будут решены. Как бы мне хотелось самому быть сегодня с вами… Но Кришна не позволил мне этого, поэтому, пожалуйста, простите меня и примите мои благословения в письменной форме.

Эта санкиртана — пение и танцы — прекрасна, поскольку с самого начала поднимает всех на духовный уровень. Наше существование делится на несколько уровней: уровень тела, ума, интеллекта и души. Когда вы поднимаетесь на духовный уровень, разрешаются все проблемы, созданные потребностями тела, ума, интеллекта и эго. Поэтому я призываю вас отнестись к этому движению со всей серьезностью. Сам метод очень прост: мы просим вас приходить и петь вместе с нами, слушать о философии жизни, которой учил Господь Кришна, вкушать с нами прасад (пищу, приготовленную для Господа и предложенную Ему) и возвращаться домой умиротворенными, с освеженным умом. Такова наша миссия.

Конечно, у нас есть определенные ограничения, которые, по сути дела, даже не ограничения, но предоставление лучшей альтернативы. Не так давно во время своей телевизионной программы м-р Аллен Барк спросил меня:

— Свамиджи, почему вы так настаиваете на женитьбе?

И я ответил ему:

— До тех пор, пока человек не обретет мира в семье, как сможет он достичь каких-то ощутимых результатов в любой другой сфере жизни или области знания? Поэтому каждому следует вступать в брак, просто для того, чтобы быть счастливым и умиротворенным.

Все вы – славные, красивые, образованные юноши и девушки — почему бы вам не жениться и не жить в счастье? Если вы ведете спокойную и упорядоченную жизнь и питаетесь только прасадом Кришны, тогда ткани вашего мозга, необходимые для духовного осознания и понимания, будут развиваться.

Однако, даже если вы не согласны с этими простыми ограничениями, я все равно прошу вас присоединяться к нашему пению. Это может каждый. Постепенно, благодаря этому пению всё встанет на свои места, все ваши проблемы разрешатся, и вы обнаружите, что в вашей жизни открылась новая глава. На этой неделе я получил письмо от одной девушки из Нью-Джерси, которая испытала нечто подобное. Она пишет:

«Дорогой Свамиджи!

Вы меня не знаете. В прошлую субботу я присоединилась к Вашему шествию в Вашингтон-сквере.

Когда я впервые увидела Вашу группу, то подумала, что все вы сумасшедшие. Либо ненормальные, либо накурились каких-то наркотиков. Но, послушав и поговорив с некоторыми из вас, я поняла, что ошиблась. Вы и вправду верите в то, что делаете, и за это я восхищаюсь вами. Любопытство влекло меня дальше - я хотела разобраться, что к чему, поэтому пошла за Вами, и по мере того, как я шла, Ваше пение полностью меня захватило. Затем я почувствовала, как освободилась от всего, что мешало мне, и тоже начала петь. Я не знала, где нахожусь и куда иду, но меня охватил такой восторг, что мне было не до того, чтобы в этом разбираться. Только когда процессия остановилась, я поняла, где нахожусь.

К этому моменту у меня уже сложилось какое-то отрывочное представление о сознании Кришны. Один из ваших последователей пригласил меня в храм, и я пошла дальше, надеясь найти то самое, что заставляет испытывать такие чувства, и о чем я прежде никогда не слышала.

Пообедав с вами и почитав ваши книги, я ушла; но ушла не с пустыми руками. Я взяла с собой новое понимание жизни. Я поняла, какими пустыми и поверхностными были мои желания: новая одежда, большой дом, цветной телевизор — все это так ничтожно! Если б только люди открыли глаза на бесконечное наслаждение, которое Бог уже дал им, им не нужно было бы искать ничего большего.

Вы поистине счастливчики. Вы можете обходиться без стольких вещей, но именно поэтому вы способны наслаждаться простыми, Самим Богом данными сокровищами этого мира. У вас есть вера, и поэтому вы богаты; и я благодарю вас за то, что вы поделились частью этого богатства со мной».

Итак, мы приглашаем вас — пожалуйста, пойте с нами — это так замечательно. Если хотите, приходите в наш храм, примите прасад и будьте счастливы. Это не очень трудно, просто повторяйте ХАРЕ КРИШНА, ХАРЕ КРИШНА, КРИШНА КРИШНА, ХАРЕ ХАРЕ, ХАРЕ РАМА, ХАРЕ РАМА, РАМА РАМА, ХАРЕ ХАРЕ. Это спасет вас. Спасибо вам большое, да благословит вас Господь.

 

* * *

Свамиджи не терпелось покинуть клинику. Уже несколько дней он хотел выписаться оттуда.

— Они только и делают, что без конца меня колют, — жаловался он.

Кроме того, каждый день его пребывания в клинике увеличивал долги Общества. Преданные сняли небольшой коттедж на побережье в Лонг-Бранч, штат Нью-Джерси, чтобы поселить в нем Свамиджи до окончательного выздоровления. Киртанананда будет готовить, а Гаурасундара и его жена, Говинда-даси, приехавшие из Сан-Франциско, будут вести хозяйство и помогать Киртанананде. Но врач хотел еще раз сделать Свамиджи энцефалограмму и кое-какие анализы.

Однажды, когда в палате у Свамиджи сидели Киртанананда и Гаргамуни, к нему вошел врач и объявил, что Свами нужно спуститься вниз на рентген.

— А уколы делать будете? — спросил Свамиджи.

— Нет, — ответил доктор, — не беспокойтесь.

Когда медсестра привезла каталку, Свамиджи настоял на том, чтобы вез его Гаргамуни. Он по-турецки сел на каталку и просунул руку в мешочек с четками, а Гаргамуни, следуя за сестрой, выкатил его за дверь и привез в холл, где все трое вошли в лифт. Спустившись на третий этаж, они вошли в какую-то комнату, и медсестра оставила их одних. Гаргамуни чувствовал, что Свамиджи встревожился. Сам он тоже нервничал. Ему было очень странно и непривычно находиться со своим духовным учителем в таком месте. Затем вошла другая медсестра со шприцем.

— Надо сделать Свами маленький укольчик.

— Нет, — замотал головой Свамиджи.

— Простите, — решительно, сказал Гаргамуни, — мы не будем этого делать.

Медсестра рассердилась, но нашла в себе силы улыбнуться:

— Это не больно.

— Увези меня отсюда, — сказал Свамиджи, обращаясь к Гаргамуни.

Когда сестра стала настаивать, Гаргамуни, как это с ним часто случалось, решил идти напролом и загородил Свамиджи своим телом.

«Если понадобится, я буду драться», — думал он.

— Я не позволю вам этого сделать, — сказал он и выкатил каталку из комнаты, оставив позади ошарашенную медсестру.

Гаргамуни заблудился. Он оказался то ли на третьем, то ли на четвертом этаже, в лабиринте коридоров и дверей. Палата Свамиджи находилась на шестом. Плохо представляя себе, куда идти, Гаргамуни катил кровать по бесконечным коридорам, а на ней, читая на четках мантру, сидел Свамиджи.

Брахмананда вошел в рентгеновский кабинет через несколько секунд после бегства Гаргамуни. Интерн и медсестра стали жаловаться ему и рассказали о случившемся.

Брахмананда: Они считали это похищением. Свамиджи был их собственностью. Пока он лежал в клинике, он принадлежал им, и они думали, что могут делать с ним все что угодно. А Гаргамуни взял и похитил его.

Гаргамуни добрался до лифта. Разворачивать громоздкую каталку было трудно, и в спешке он врезался в стену. Оказавшись наконец в лифте, он понял, что забыл, на каком этаже находится палата Свамиджи. Он знал только одно: он защищает Свамиджи, а Свамиджи хочет, чтобы его забрали отсюда.

Когда Гаргамуни, наконец, добрался до палаты номер 607, врачи уже были там. Они сердито его отчитали.

— Мне наплевать, — сказал Гаргамуни. — Свами больше не хочет никаких уколов и анализов. Он хочет выписаться.

Пришел Брахмананда. Он успокоил своего младшего брата и помог снова уложить Свамиджи в постель.

Свамиджи сказал, что хочет отсюда уехать. Когда вошел врач, он сел на кровати и решительно заявил:

— Доктор, я чувствую себя хорошо. Мне больше нечего здесь делать.

С этими словами он пожал доктору руку, желая показать, что вполне здоров. Врач рассмеялся. Он сказал, что, хотя Свамиджи значительно окреп, ему нужно остаться в клинике еще на несколько дней - жизнь его все еще в опасности, и требуется тщательное медицинское наблюдение. Кроме того, ему еще раз нужно сделать электрокардиограмму.

Свамиджи по-прежнему чувствовал боли в области сердца, но сказал врачам, что его ученики нашли место на побережье, где он сможет отдохнуть и поправиться. Это очень хорошо, сказал доктор, и все же он не может позволить пациенту уйти из клиники прямо сейчас.

Однако Свамиджи уже все решил. Брахмананда и Гаргамуни вызвали такси. Они собрали вещи своего духовного учителя и помогли ему одеться. Когда на глазах у всего медперсонала они выводили его из палаты, кое-кто из врачей и медсестер попытался их остановить, но Брахмананда сказал, чтобы они не беспокоились: Свамиджи очень дорог им, и они сами сумеют о нем позаботиться. Они будут регулярно делать ему массаж, он будет много отдыхать и принимать все лекарства, которые прописали врачи. А отдохнув на побережье, он приедет к ним на осмотр.

Брахмананда: Врачи по горло были сыты всем этим. Они стали угрожать нам: «Он умрет». Они нас сильно напугали. Они говорили: «Он умрет, и виноваты в этом будете вы». Даже когда мы уже выходили на улицу, они сказали нам вслед: «Этот человек обречен». Это было ужасно.

Восьмого июня, в десять часов утра, они покинули клинику. Прежде чем отправиться в Лонг-Бранч, Свамиджи захотел сделать короткую остановку в храме на Второй авеню. Слегка пошатываясь, он вошел в храм и подошел к портрету своего духовного учителя, Бхактисиддханты Сарасвати, и его отца, Бхактивиноды Тхакура. В первый раз ученики Свамиджи видели, как он простерся на полу перед своим Гуру Махараджей. Они тоже пали ниц и в этот момент почувствовали, что любят его еще больше.

Когда Свамиджи приехал в свой домик на Лонг-Бранч, был уже час дня, и Киртанананда сразу же отправился готовить обед. В первый раз за последние девять дней Свамиджи, наконец, сможет принять полноценный горячий обед — рис, дал, чапати, сабджи — все, как обычно.

Он лег в постель, но вскоре встал и направился на кухню:

— Готово?

Киртанананда извинился и сказал, что поторопится. Через несколько минут Свамиджи вернулся. Он казался рассерженным:

— Что ты так долго возишься?

Киртанананда торопился, как только мог, но заставить дал вариться быстрее было не в его силах.

— Давай что есть, — велел Свамиджи. — Пусть сырое, мне все равно.

Киртанананда подал обед, и Свамиджи с наслаждением, с аппетитом здорового человека, приступил к трапезе. Киртанананда позвонил своему другу Хаягриве в Сан-Франциско:

— Он ел так, что за ушами трещало! Прямо приятно было смотреть.

Маленький одноэтажный коттедж находился в тихом пригороде, в нескольких минутах ходьбы от пляжа. Задний двор был обсажен деревьями и кустарником, а вокруг цвели благоухающие розы. Однако погода часто бывала ненастной, а небо пасмурным, и Свамиджи стал поговаривать о возвращении в Индию, чтобы поправить здоровье. Из Дели пришло письмо от Шри-Кришны Пандита, который отказал настоятельной просьбе Свамиджи прислать аюрведическое лекарство: «Вы находитесь так далеко! А если лекарство даст побочный эффект, кто будет это исправлять?» Свамиджи написал ему ответ, спрашивая, нельзя ли послать в Америку аюрведического врача, но это предложение представлялось непрактичным – было бы лучше, если б Свамиджи сам приехал в Индию. Он получил ответ от Свами Нараяны Махараджа, который писал, что поскольку никакой аюрведический врач в Америку не поедет, Свамиджи сам должен вернуться и лечиться в Калькутте. Нараяна Махарадж также вложил в конверт письмо для секретаря Свамиджи, Рая-Рамы: «Для беспокойств нет никаких оснований. Всегда произносите хари-наму (Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе, Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе) ему в уши. Господь устроит все наилучшим образом».

Но в Индию Свамиджи хотел поехать не только чтобы поправить здоровье. Он сказал Киртанананде и Гаурасундаре, что хочет открыть во Вриндаване Американский Дом – что-то вроде колледжа, в котором его американские ученики смогут изучать ведическую культуру, и затем по всему миру проповедовать сознание Кришны. Еще он сказал, что хочет дать некоторым из своих учеников: Брахмананде, Киртанананде, Хаягриве, — санньясу, и это он тоже сделает в Индии. Однако его настоящее дело здесь, в Америке — только бы удалось поправиться! Ну куда же девалось солнце?

 

Говинда-даси лелеяла надежду лично послужить Свамиджи с тех самых пор, как впервые встретила его в Сан-Франциско. Она видела, насколько он бескорыстен. Никогда раньше она не встречала такой любви, какую питал Свамиджи к своим ученикам. Она никому не говорила о своей мечте, даже мужу, но Кришна исполнил ее желание, позволив им приехать в Нью-Джерси служить своему учителю. Нью-йоркским преданным казалось, что будет лучше, если заботиться о Свамиджи будет семейная пара, а Говинда-даси с Гаурасундарой были самым подходящим вариантом. Таковы были внешние причины, но Говинда-даси понимала, что на самом деле таким образом Кришна исполняет ее желание.

Служение Свамиджи приносило Говинда-даси полное удовлетворение. Сейчас, когда она могла полностью посвящать себя служению ему – тому, о чем она всегда мечтала – ничто другое ее не интересовало. Хотя ей нелегко было выполнять свои обязанности рядом с Киртананандой (тот, казалось, считал ее менее разумной – только потому, что она женщина, - и постоянно делал ей замечания), она была счастлива.

Говинда-даси: Свамиджи обычно сидел за столиком, на маленьком диванчике, а Гаурасундара, Киртанананда и я садились перед ним, и вместе, словно в семейном кругу, мы принимали прасад. За едой мы беседовали, и однажды разговор зашел о рисе. Киртанананда сказал:

— Белый рис — для людей, а бурый — для животных.

На это я ответила:

— Тогда я, наверное, животное, потому что мне гораздо больше нравится бурый рис.

Это так рассмешило Свамиджи, что он не мог остановиться, все смеялся и смеялся. Ему это показалось очень смешным. Сама я считала, что не сказала ничего особенного, но его это очень рассмешило.

Однажды, когда Свамиджи сидел во дворике, Говинда-даси увидела большого слизня, взбирающегося на стену. Она указала Свамиджи на него.

— Скажи бедняге «Харе Кришна», — велел он ей, и она начала повторять «Харе Кришна».

Каждый день Говинда-даси ходила в садик и, с разрешения соседей, срезала с десяток роз. Вернувшись, она ставила их в вазы по всей комнате своего духовного учителя. Однажды, когда она возвращалась от соседей, Свамиджи услышал ее громкое пение «Харе Кришна» и заметил, обращаясь к Гаурасундаре:

— Она такая простодушная!

Говинда-даси: Свамиджи говорил о Кришне так, будто Кришна находился в комнате. Меня это всегда поражало. Он часто рассказывал о деяниях Кришны: как Кришна делает то или это, какой Он замечательный, и о чем думает мама Яшода. Он рассказывал об этом и приходил в такое удивительное состояние, что вся комната наполнялась золотистым светом. При этом я чувствовала, что меня словно перенесли в другой мир. Это было что-то небывалое. Я толком не понимала, что происходит, но все это было так ново для меня! Я получила настоящий духовный опыт: я чувствовала присутствие Кришны, и в сердце появлялся чуть ли не проблеск памяти о Его играх!

Свамиджи играет на караталах, Свамиджи гуляет по пляжу, Свамиджи сидит в комнате или отдыхает — все, что он делал, казалось Говинда-даси замечательным. Каждое его слово и поступок внушали Говинда-даси все бoльшую и бoльшую любовь к нему.

 

Иногда Свамиджи навещали преданные с Манхэттена. Им было позволено приезжать на Лонг-Бранч лишь раз в неделю, и не более чем по двое. В основном, они видели его сидящим на кровати, но иногда им доводилось пройтись с ним по побережью. Утреннее солнце, говорил он, могло бы пойти ему на пользу. Но небо продолжало оставаться пасмурным.

Однажды, когда Свамиджи вместе с Киртананандой, Гаурасундарой, Сатсварупой, Говинда-даси и Джадурани сидели на одеяле, расстеленном на песке, он заметил нескольких парней с досками для серфинга, пытающихся поймать волну.

— Они думают, что это счастье — играть в воде, — сказал он. — В этом и правда есть какое-то наслаждение, но это не ананда, наслаждение духовного мира. На Кришналоке все обладает сознанием — вода, земля. И все исполнено блаженства. Здесь все не так.

Преданные посмотрели вместе с ним на серфингистов, прыгающих по волнам.

— Да, — сказал Киртанананда, — и, помимо всего прочего, это еще и опасно. Доска в любой момент может выскользнуть и ударить по голове.

— Да, — сказал Свамиджи, — это не настоящая ананда. Прахлада Махараджа сказал, что материальный мир стирает его в порошок мельничным жерновом повторяющихся рождений и смертей. Он говорит, что в материальной жизни ему приходится либо разлучаться с тем, что ему дорого, либо встречаться с помехами, которых он не желает. Он хочет найти выход из этого положения, но принимает лекарство еще хуже, чем сама болезнь. Это как ЛСД — лечение хуже, чем болезнь.

Лицо Свамиджи осунулось и похудело, в остальном же он выглядел так же, как и до болезни. Он сидел, завернувшись в серый шерстяной чадар. Ребята знали, что он должен очень серьезно отнестись к своему здоровью и не переутомляться – теперь они уже никогда не забудут, что ему семьдесят два года. Возможно, никогда больше они не смогут так долго наслаждаться его обществом, как это было раньше – близкое общение с ним стало редким сокровищем.

Сидя на одеяле, совсем рядом со Свамиджи, Сатсварупа от имени преданных в Нью-Йорке задал ему вопрос:

— Свамиджи, можно ли носить кожаную обувь?

— Нет.

— А если кто-нибудь подарил нам кожаную обувь?

— Кожа означает насилие, — ответил Свамиджи. Он указал на ботинки Сатсварупы, сделанные из недорогого кожзаменителя. — У вас очень хорошая страна. Благодаря вашей технологии, вы можете легко купить такую обувь и не носить кожу.

Сатсварупа и другие преданные получили ответ на всю жизнь, а время и место стали ссылкой, как номер главы и стиха в Писании.

Джадурани помогала Говинда-даси собирать цветы. Разговаривая между собой, девушки услышали, как мужчины говорят, что женщины менее разумны, и очень расстроились. Позже Говинда-даси поделилась своими переживаниями со Свамиджи.

— Правда ли, — спросила она, — что поскольку мы — женщины, мы не можем продвигаться так же быстро, как брахмачари?

— Да, — ответил Свамиджи. — Если вы считаете себя женщинами, о каком духовном продвижении может идти речь? Вы должны помнить, что вы — души, вечные слуги Кришны.

Свамиджи дал Джадурани свою фотографию, чтобы та нарисовала с нее портрет. На снимке, сделанном еще в Индии, перед его отъездом в Америку, он стоял на фоне белой стены и казался очень серьезным.

— О, Свамиджи, — заметила Джадурани, — вы выглядите здесь таким несчастным!

— Н-е-ет, — задумчиво протянул он. — Нет. Я не несчастен. Это был миг экстаза.

Свамиджи обратил внимание Джадурани на картинку, висящую на стене: мама Яшода упрекает сына за то, что Тот ворует масло, а чуть поодаль за дерево прячутся двое смеющихся друзей Кришны. Свамиджи спросил:

— Ты думаешь, Кришна позволит себя поймать, а друзьям убежать?

Она посмотрела на изображение еще раз. Слова Свамиджи помогли ей догадаться, что друзей скоро тоже поймают. Неожиданно она почувствовала себя там, во Вриндаване. Они оба засмеялись.

Проведя со Свамиджи несколько дней, Сатсварупа и Джадурани, приехавшие из Нью-Йорка, должны были вернуться к своим обязанностям. Свамиджи отдыхал, но прямо перед их отъездом он проснулся, поэтому они вошли в его комнату. Лежа на кровати, Свамиджи слабым голосом произнес несколько слов, затем сел, и Гаурасундара начал делать ему массаж.

— Те, кто думает, что Бог мертв — безумцы, — сказал он.

Хотя никто не затрагивал эту проблему, Свамиджи считал, что разговаривать о Кришне всегда уместно. По мере того, как он обличал атеистов, голос его набирал силу:

— Это все равно, как если бы я пришел к врачу, и он, прослушав мое сердце и убедившись в том, что оно бьется нормально, измерил бы кровяное давление, которое тоже в порядке, послушал бы, как я дышу, и после этого, удостоверившись что я абсолютно здоров, в ответ на мой вопрос: «Ну что, доктор, как мое здоровье?», сказал бы: «Уважаемый, вы мертвы». Разве это не безумный диагноз?

Гаурасундара, продолжая растирать Свамиджи, удивленно посмотрел на присутствующих. Свамиджи говорил громким, уверенным голосом, словно обращался к большой аудитории, а не к нескольким посетителям, приехавшим навестить больного.

— Подобным образом, достаточно взглянуть на проявления жизни в этой вселенной! Солнце всегда встает вовремя, все планеты вращаются по своим орбитам — вокруг столько признаков жизни! А ведь вселенная — это тело Бога. Видеть эти признаки жизни и утверждать, что Бог мертв! Разве это не глупость? Какие негодяи! Я бросаю им вызов. Просто негодяи!

Несколько слабых слов вылились в мощную получасовую речь, направленную на то, чтобы воодушевить аудиторию на борьбу против всевозможных теоретиков атеизма. Хотя сначала Киртанананда предостерег его, напомнив ему о здоровье, Свамиджи отмахнулся, сказав:

— Все в порядке.

Но силы покинули его, и он снова был вынужден лечь в постель.

Преданные увидели, как Свамиджи сразу же пускает в ход силы, накопленные после полуденного сна. Видя, как он использует все для Кришны, они испытывали восхищение, но в то же время боялись. Но разве в их власти было его удержать? Более того, они тоже были повинны в состоянии Свамиджи — они жаждали слушать.

Когда Сатсварупа и Джадурани вернулись в Нью-Йорк, Брахмананда попросил их рассказать о Свамиджи всем остальным. Сатсварупа поведал, как спал с ним в одной комнате и почувствовал, как благотворно находиться рядом. Всю ночь он чувствовал свет и покой, и то, что Кришна где-то поблизости. Сатсварупа и Джадурани рассказали, как сидели со Свамиджи на побережье, и он рассказывал им про то, что на Кришналоке всё обладает сознанием. Они вспомнили, как Свамиджи сел на кровати и все свои силы потратил на проповедь, показывая, что и они должны поступать так же. Брахмананда оглядел преданных и засиял от радости:

— Посмотрите-ка! Вы только рассказываете о Свамиджи, а все чувствуют себя на верху блаженства!

 

Свамиджи пробыл в Лонг-Бранч три недели. Но когда пришел ответ от Шри-Кришны Пандита, в котором тот говорил, что не сможет устроить приезд аюрведического врача в Америку, Свамиджи стал серьезно подумывать о возвращении в Индию. В Индии будет много солнца, и он сможет лечиться у аюрведических врачей. Но его планы менялись каждый день — Сан-Франциско, Монреаль, Индия, Нью-Йорк. Он попросил Киртанананду сообщить сан-францисским преданным, что приедет к ним, если они устроят праздник Ратха-ятры.