Типы инвесторов 119 страница

Заметив в журнале «Назад к Богу» ошибки в санскритских словах, Прабхупада попросил Прадьюмну ввести стандарт на санскритскую транслитерацию. Прадьюмна был умен, и Прабхупада надеялся, что он станет хорошим специалистом.

У Сатсварупы особым заданием было расшифровывать и редактировать пленки Прабхупады с начитанным на них «Шримад-Бхагаватам». Впервые Прабхупада попросил об этом Сатсварупу в Нью-Йорке в 1966 году, и когда в 1967-м Прабхупада уехал в Сан-Франциско, тот продолжил это занятие. Тогда же, когда Прабхупада заболел и перестал диктовать, Сатсварупа остался без дела. Но, вернувшись из Индии, Прабхупада немедленно возобновил перевод «Шримад-Бхагаватам» и написал Сатсварупе в Бостон, прося его взять напрокат диктофон: «Как только ты сообщишь мне, что достал диктофон, я буду регулярно высылать тебе пленки».

К концу декабря в бостонский храм начали приходить пленки – пластмассовые катушки фирмы «Грюндиг» в обычном конверте для документов, скрепленном скрепками и подписанном рукой Свамиджи. Сначала Свамиджи присылал по одной катушке в неделю, затем по две, а иногда даже по три. Сатсварупа печатал рано утром, до ухода на работу и до того, как просыпались остальные. Он шел на кухню, садился на пол и печатал, через наушники слушая голос Прабхупады. «Это даже лучше, чем получать письма», — думал он. Ведь сам Свамиджи учит его философии сознания Кришны!

Сатсварупа так привязался к своему служению, что вся жизнь его стала строиться только вокруг него. Он испытывал прилив любви к каждому американскому почтальону на улице – ведь именно они доставляли ему катушки Свамиджи!

Сатсварупа считал, что прекрасно понимает речь Свамиджи, однако на одной из катушек ему встретилось слово, которое он никак не мог понять. Прабхупада описывал рождение демона Хираньякши из чрева Дити, и Сатсварупе казалось, что Прабхупада говорит «by the pores of the pregnancy of Diti, the whole universe went dark» (буквально «Из-за пор беременности Дити вся вселенная погрузилась во тьму»). Как у беременности Дити могли быть поры? Прабхупада ответил, что это не «pores» (поры), а «force» (сила/влияние). Прабхупада написал: «Будет лучше, если, сделав распечатку с катушек, после редактирования ты будешь посылать один экземпляр мне. Я буду хранить его у себя, а другой будет у тебя…»

Иногда по дороге на работу Сатсварупа засыпал в автобусе, и во сне ему казалось, что он слышит через наушники голос Свамиджи и печатает. Это было очень личным служением. У Прабхупады было девять катушек, и он хотел вести учет того, сколько их было у Сатсварупы и сколько их было на пути к нему. «Сегодня утром я послал одну пленку, — писал Прабхупада. — Скорее всего, ты получишь ее завтра. Я получил отредактированные тобой тексты “Шримад-Бхагаватам” — хорошая работа».

* * *

С наступлением зимы из-за снега и гололеда вечерние программы в бостонском магазинчике стали менее людными. Преданные предпочитали никуда не ходить и заниматься каждый своим делом. Получая удовлетворение от своего служения, каждый из них считал, что лучше и быть ничего не может.

Прабхупада назначил день своего приезда в Бостон — первое мая, и попросил Сатсварупу начать договариваться о лекциях в многочисленных университетах города. Преданные послали Прабхупаде несколько фотографий интерьера магазинчика, и он ответил: «Я получил хорошее представление». Хотя на фотографиях было видно лишь маленькую пустую комнату с незаконченным алтарем, Прабхупада смотрел на все это не глазами дизайнера. «Хорошее представление» состояло в том, что ученики в Бостоне целиком заняты в сознании Кришны. Они служили Кришне, и это было самое главное. Все материальное обретает ценность, если к нему добавить сознание Кришны.

Когда Прадьюмне пришлось лечь в больницу на операцию по поводу грыжи, Сатсварупа не знал, где взять деньги на лечение. Родители Прадьюмны платить отказались, и, не зная, к кому обратиться, Сатсварупа написал Прабхупаде, спрашивая, не мог бы тот оплатить счет. Подобно беспомощному ребенку, который в страхе перед миром всегда обращается к своим заботливым родителям, Сатсварупа верил, что Свамиджи все знает и все может решить. И, кроме того, никому больше не было дела ни до Прадьюмны, ни до того, как именно Бостонский центр сознания Кришны оплатит больничный счет в пятьсот долларов. Сатсварупа решил, что если Свамиджи сочтет просьбу о деньгах неподобающей, то сам скажет об этом.

Шрила Прабхупада счел этот больничный счет источником беспокойств. С какой стати он должен печься обо всех делах в десяти разных храмах по всему миру? Заверив Сатсварупу, что пошлет, если необходимо, деньги на лечение, Прабхупада все же посоветовал своим ученикам учредить для решения подобных вопросов руководящий совет. Его растущая организация должна иметь хорошую систему самоуправления и не зависеть целиком и полностью от него. Он должен исполнять обязанности, подобающие духовному учителю, а не быть одновременно казначеем, председателем, специалистом по улаживанию конфликтов и консультантом по каждой проблеме каждого преданного в каждом центре. Однако пока что было именно так. Число учеников росло, и они обращались к нему за советом по каждому поводу, будь то лечение, брак, финансовая поддержка, или духовное знание. Прабхупада сказал, что от этого у него болит голова.

Операция Прадьюмны прошла успешно, и Прабхупада поздравил его письмом.

Я буду рад услышать о твоих успехах, и меня тревожит, что боль еще не прошла. Я рад, что ты получаешь хорошее медицинское обслуживание, и тебе не приходится ходить по лестницам. Это очень хорошо.

Времени до приезда Прабхупады оставалось все меньше, и Сатсварупа, Прадьюмна и Джадурани готовили для него жилье. Когда они написали ему в Нью-Йорк, честно рассказав о том, чтo удалось найти, и спрашивая, устроят ли его такие условия, он ответил, что совсем не прочь прогуляться девять кварталов от магазинчика до дома при условии, что там нет холмов. И был вовсе не против того, чтобы в той же квартире жили преданные, но попросил выделить ему отдельную, тихую комнату. Что касается лекций в колледже, то не важно, много людей соберется или мало, — он «готов служить». «Вероятно, вы готовите хорошие программы, — написал он. — Многие придут в храм послушать меня. В таком случае я просто обязан приехать».

 

1 мая 1968 года

Джадурани первой встретила Прабхупаду в бостонском аэропорту; она шагнула из толпы, держа в руках цветочную гирлянду для своего духовного учителя. Когда они возвращались в храм на такси, Прабхупада спросил Джадурани про картины. Она пожаловалась, что во время подготовки к его приезду ей пришлось шить накидку для алтаря, развешивать шторы, а еще – делать плакаты и расклеивать их по всему городу, поскольку остальные преданные занимались своими делами. Поэтому она не могла заниматься тем, что было ее истинным служением — рисовать.

— Не переживай, — утешил ее Прабхупада, — я ненадолго.

Такси остановилось у дома на Честер-стрит, где должен был жить Прабхупада. Это было двухэтажное здание; квартира Прабхупады находилась на первом этаже. Наверху жили студенты Бостонского университета, которые на время визита свами согласились включать свою музыку потише, чем обычно; возле дома были припаркованы их мотоциклы. Медленно поднявшись по деревянной лестнице и перейдя через веранду, Прабхупада вошел в квартиру. На кухне он застал Сатсварупу, который стоял над плитой и что-то готовил. Сатсварупа предложил ему поклон и тут же вернулся к плите, извиняясь, что не смог встретить Свамиджи в аэропорту. Три горелки были включены одновременно, и Сатсварупа казался очень счастливым, но в то же время заметно нервничал.

— Что готовишь? — поинтересовался Прабхупада.

— Сладкий рис, халаву, пури и овощи, — ответил Сатсварупа, одновременно помешивая сладкий рис и наблюдая за другими блюдами. Это больше было похоже на воскресный пир, чем на ежедневный рацион Свамиджи из риса, дала и чапати, но Сатсварупа умел готовить только это.

Прабхупада улыбнулся. Оглядев кухню, он заметил на окне плакат: «Духовный учитель Святого Имени приезжает в Бостон». На плакате была фотография Свамиджи и список программ в местных университетах. Читая его, Прабхупада просиял:

— Да вы обеспечили меня работой на целый месяц!

Затем он неторопливо вышел из кухни, оставив позади взволнованного Сатсварупу, который пытался поспешно приготовить обед так, чтоб ничего не подгорело.

Прабхупада вошел в свою комнату, сел за низенький письменный столик и откинулся на подушку.

— Почему бы вам не отдохнуть? — посоветовала Джадурани.

— Я наотдыхался в самолете, — ответил Прабхупада.

— Ну и что, — настаивала Джадурани, — вы можете отдохнуть еще.

Прабхупада слегка отвернул от нее голову и тихо произнес:

— Я живу не для того, чтобы целыми сутками отдыхать.

Прабхупада пожелал видеть Сатсварупу. Гаурасундара пошел его звать, но вскоре вернулся, сказав, что тот прийти не может, так как очень занят на кухне. Когда Прабхупаде, наконец, подали его обед, преданные попросили разрешения уйти и оставили Прабхупаду одного. Большинство преданных — включая тех, что приехали из Нью-Йорка, и нескольких гостей — не спали всю ночь, готовя квартиру к приезду Свамиджи, и теперь заснули прямо на полу в разных комнатах. Повсюду был слышен их храп. Закончив обедать, он вышел и заглянул в несколько комнат, но будить никого не стал. Он сел на диван в гостиной, и вскоре преданные сами проснулись и собрались вокруг него. Прабхупада рассказал им про Кришну во Вриндаване.

— Вриндаван, — сказал он, — это царство Радхарани. Во Вриндаване, если кто-то хочет навестить меня, — Прабхупада обернулся и заглянул в длинный коридор, посмотрев в сторону черного хода, — он кричит: «Джайя Радхе!»

Прабхупада прокричал громко, словно и был тем посетителем, ожидавшим у задней двери.

— А я ему отвечу, — он снова посмотрел в сторону двери запасного выхода, — «Джайя Радхе!»

— Кришна очень строг, а Радхарани добра. Если женщина не бессердечна, у нее очень мягкое и доброе сердце. А Радхарани не бессердечна.

Позже Джадурани извинилась перед Свамиджи за то, что глупо жаловалась ему в машине. Он сказал: «Не переживай, я ненадолго», — но на самом деле ей хотелось, чтобы он остался здесь навсегда. Ей не хотелось, чтобы он считал себя обузой, она просто переживала, что пренебрегает служением, данным ей самим Прабхупадой. Всякий раз, когда Сатсварупа просил ее сделать что-нибудь помимо рисования, она не знала, чему отдать предпочтение. Прабхупада терпеливо выслушал ее, прекрасно понимая суть вопроса.

— Прямой наказ духовного учителя, — сказал он, —самое важное для ученика дело, если это не касается чрезвычайных обстоятельств.

Первая лекция Прабхупады в Бостоне проходила в Университете Северо-Востока. В полдень мощеные дорожки и площадки студенческого городка были, как обычно, полны студентов. Прабхупада, в сопровождении небольшой группы учеников, степенно шел сквозь многотысячную толпу.

У входа в один из главных корпусов стояла огромная бронзовая статуя лайки — символ Северо-Востока. Прабхупада удивился. Некоторые из старших учеников знали, что Свамиджи посмеивается над привязанностью американцев к своим собакам. Поскольку сейчас люди не интересуются Богом, говорил он, они стали преданны собакам. Вместо поклонения БОГу, материалисты восхищаются ДОГом и считают его лучшим другом человека. Некоторые из учеников рассказывали Прабхупаде странные истории о том, как балуют американцы своих собак: балуют до такой степени, что порой усаживают их рядом с собой за обеденный стол или завещают им свое имущество. Прабхупада приостановился и молчаливо поглядел на почти божественно величественную скульптуру собаки, подвергнув безмолвной критике западные ценности.

В небольшой университетской часовне собралось около двухсот студентов и несколько преподавателей. Пока Прабхупада, скрестив ноги, сидел на столе, накрытом тканью, Сатсварупа вел киртан, играя на барабане с одной мембраной.

После киртана Прабхупада наклонился к микрофону:

— Спасибо вам за предоставленную мне возможность прославить Верховную Личность Бога, — и стал читать лекцию о трех аспектах Абсолютной Истины, которые сравнил с тремя составляющими солнца: солнечным светом, солнечным шаром и богом солнца. Хотя Абсолютная Истина одна, некоторые воспринимают Его как некий безличный, всепроникающий свет; некоторые – как локализованную Сверхдушу в сердце всех живых существ; а некоторые видят в Нем Бхагавана, Верховную Божественную Личность. Речь Прабхупады была очень философской.

Сделав отступление, Прабхупада погрузился в описание солнца. Он сказал, что на солнце живет управляющее им божество, Вивасван.

— Вы не можете в это не верить, — сказал Прабхупада, и привел стих из «Махабхараты», в котором говорилось, что тела существ, обитающих на солнце, состоят из огня.

Так же как тела некоторых живых существ приспособлены к жизни в воде, есть живые существа, которые способны жить в огне.

Огромная полуденная аудитория вежливо слушала. Свою короткую лекцию Прабхупада завершил объяснением, что Бог, Высшее Существо – источник материальной (внешней) и духовной (внутренней) энергий, а мы, живые существа, несмотря на свою духовную природу, занимаем пограничное положение; все мы в этом мире покрыты внешней энергией. Молитва «Харе Кришна» значит: «О, мой дорогой Господь, я вечно остаюсь твоей неотъемлемой частью, но, так или иначе, я опустился в невежество материальной энергии. Прошу тебя, возвысь меня до запредельной энергии духа».

Хотя Прабхупада пригласил слушателей задержаться после выступления, чтобы поговорить с его учениками, когда прозвенел звонок, лекция мгновенно закончилась, и большинство студентов сразу же вышли из часовни, чтобы освободить помещение для следующей группы. Университет был похож на фабрику: лекция закончилась, и Свамиджи с учениками вынужден был уйти.

Когда Прабхупада шел по залу, к нему подошла жена одного из администраторов колледжа. Она шла рядом, рассыпаясь в благодарностях, и уверяла его, что все в университете очень рады его визиту. Она прошла с ним до двери и в конце пожала ему руку. Повернувшись к Сатсварупе, она воскликнула, что все прошло просто прекрасно, Свамиджи выступил превосходно, и она вышлет ему по почте сто долларов гонорара. Возбужденные успехом, преданные проводили Прабхупаду до машины. Возвращаясь на машине домой, Прабхупада согласился, что программа и впрямь удалась.

Программа в просторной капелле Марша, принадлежащей Бостонскому Университету, была немноголюдна. Тысячи студентов ехали в трамваях, сидели в закусочных и заполняли большие серые здания, протянувшиеся на много кварталов по обе стороны проспекта Содружества, однако всего лишь несколько человек пришли в капеллу послушать Свамиджи. От обиды и смущения преданные не знали, куда себя деть, и винили в этом Сатсварупу. Даже на программы в городских залах, где Прабхупаде приходилось сидеть на слишком высоком и шатком столе, почти никто не приходил.

Тем не менее, Прабхупада решительно провел полную программу, включая вводный киртан, который длился около часа. Он попросил Брахмананду, который приехал из Нью-Йорка, выступить с вступительной речью. Затем заговорил сам Прабхупада. Его голос, усиленный динамиками, с гулом разносился по пустой, похожей на пещеру капелле.

После лекции Прабхупада предложил задать вопросы. Один юноша, встав с места, с вызовом прокричал так, чтобы его услышали:

— Это философия адвайты?

Преданные поняли, что студент пришел сюда со своими представлениями о йоге и «адвайте».

— Вы сами-то знаете, что такое философия адвайты? — спросил Прабхупада.

— Все едино, — ответил парень. — Так же, как реки впадают в безграничный океан, все мы растворяемся в Безграничном Единстве.

Шрила Прабхупада ответил, что хотя река впадает в океан, она не остается в океане навсегда. Испаряясь, вода поднимается в небо, превращается в облака, а затем снова выпадает на землю. Утверждая, что все сливается воедино, подобно тому, как впадают в океан реки, молодой человек должен принять и истинный вывод: вода вновь выпадает на землю. Подобным образом, те души, что пытаются слиться с Абсолютом, должны будут снова упасть в материальный мир. Так Прабхупада наголову разбил имперсональную идею единства, и парень молча сел на место. Других вопросов не было.

После программы, разговаривая с учениками, Прабхупада саркастически подметил:

— В наше время люди не умеют даже задать хороший вопрос. Эти имперсоналисты всегда задают один и тот же избитый вопрос о реке, впадающей в океан.

Возвращаясь в храм, некоторые преданные продолжали ворчать по поводу того, что Свамиджи пришлось ехать на программу ради нескольких человек. Брахмананда предупредил Сатсварупу, что будет лучше, если следующая программа будет не такой, как эта.

 

Прабхупада хорошо знал о мировой славе Массачусетского технологического института в Кембридже. Туда ездили учиться многие индийцы. Собственно, индийская община и выступила инициатором лекции Прабхупады. Когда вечером Прабхупада прибыл на место, в устланной коврами роскошной студенческой гостиной его ожидали более ста человек. Некоторые из студентов сидели на полу, другие — на расставленных тут и там кожаных диванах и креслах.

Хотя время лекции уже наступило, преданные со всем необходимым еще не подъехали. Не было гирлянды для Прабхупады, не было картины с Кришной, не было плаката с маха-мантрой... Аудитория ждала.

Взволнованный, Сатсварупа спросил Прабхупаду:

— Вы можете начать без картины?

Взглянув на большое важное собрание, Шрила Прабхупада сказал лишь:

— Ладно, начнем без картины.

Он сел на простое деревянное возвышение, и поскольку музыкальные инструменты еще не прибыли, он попросил одного из преданных поставить пластинку с пением «Харе Кришна». Хлопая в такт, Прабхупада сидел и слушал.

Прабхупада говорил смело, бросая вызов самим принципам, лежащим в основе МТИ. Где в этом огромном университете, спросил он, факультет по изучению технологии души, где изучают принцип, отличающий живое тело от мертвого, тот животворный элемент, без которого тело умирает? Где та наука, что изучает этот наиважнейший элемент жизни? Хотя ученые считают жизнь всего лишь результатом химических реакций или электрических импульсов, утверждал он, тем не менее, они не способны соединить эти элементы так, чтобы получить жизнь. Почему? В этом университете нет кафедры, которая ответила бы на этот вопрос, и потому люди прозябают в невежестве. Они ничего не знают ни о душе, ни о следующей жизни, ни о том, что цель человеческой жизни выше удовлетворения животных потребностей. Однако наука эта изложена в «Бхагавад-гите».

После лекции было много вопросов.

— Каково символическое значение объекта на сцене, что стоит за вами? — спросил один студент.

Прабхупада обернулся и увидел позади себя пустую U-образную металлическую подставку, предоставленную вахтером и предназначавшуюся для картины с Кришной, которая так и не прибыла.

— Это? — Прабхупада нахмурился. — Я не знаю, что это такое. Это какой-то технологический символ.

Другой студент спросил:

— Почему вы носите на лбу этот знак?

— А почему вы носите на шее галстук? — парировал Прабхупада, раздраженный вопросом.

Студент сел, разглядывая свой галстук, а Прабхупада объяснил, что вопросы о том, почему люди одеваются так, а не иначе, банальны, особенно учитывая серьезность обсуждаемой темы.

Когда закончилось время вопросов, Сатсварупа встал и произнес несколько фраз, приглашая студентов посетить другие университетские лекции Шрилы Прабхупады или придти на его лекцию в храм.

— Куда бы ни шел святой человек, — сказал Сатсварупа, — это место становится тиртхой, святым местом. И сейчас, на протяжение всего мая, Бостон превратился в тиртху, поэтому, пожалуйста, воспользуйтесь этой возможностью.

На выходе Шрилу Прабхупаду и его учеников окружили несколько индийских преподавателей и студентов. Они засыпали его вопросами, подвергая сомнению его идеи. Один студент, стоящий на позициях монизма, высказал мнение, что высочайшее выражение Абсолютной Истины — «все едино». Прабхупада попытался донести до него, что идея единства в чистом виде рудиментарна, поскольку из этого «единства» исходит такое множество разнообразных проявлений. Но студент не желал признать своего поражения, и Прабхупада стал возбужденно с ним спорить. Взяв студента за воротничок рубашки, Прабхупада прокричал:

— Вы говорите, что все едино! Но неужели между этой хлопчатобумажной рубашкой и простой хлопковой ватой нет разницы? Почему бы вам тогда не носить вату вместо рубашки?

Обеспокоенные ученики смотрели на то, как, окружив их духовного учителя, индийские технологи полемизируют с ним на повышенных тонах. Говинда-даси предупредила преданных о здоровье Свамиджи, и Брахмананда и другие прожигали взглядами заносчивых индийцев. Не подобает так разговаривать с садху.

Тем временем один преданный сообщил, что машина Прабхупады сломалась, и кто-то побежал на улицу ловить такси. Спор продолжался. Когда, наконец, подъехало такси, несколько учеников, пробившись сквозь кольцо спорщиков, стали настаивать:

— Свамиджи, пожалуйста, такси ждет! Машина не может больше ждать! Вам нужно идти!

Они вывели своего духовного учителя из толпы препирающихся технологов. По мнению Прабхупады, вечер прошел с успехом.

 

Те, кто видел, как мало людей пришло на лекцию Прабхупады в Бостонском университете, боялись, что то же может повториться и в Гарвардской богословской школе. Поэтому Свамиджи посоветовали подождать в своей квартире, а они тем временем наведаются в лекционный зал, чтобы посмотреть, сколько пришло народу. Когда преданные убедились, что аудитория достаточно многочисленна, один из них позвонил Сатсварупе, чтобы тот привез Свамиджи. Тем временем в зале Джозеф Мэтьюз, аспирант кафедры вайшнавизма, обратился к аудитории, описывая с мирской, академической точки зрения историю движения Чайтаньи.

Прабхупада, прибыв на полчаса позже, чем планировалось, провел киртан и начал свою речь. Он прославил студентов Гарварда, назвав их счастливчиками. Он сказал, что согласно Ведическим Писаниям, рождение в благородной семье, хорошее образование, красота и богатство являются четырьмя основными материальными достояниями, и в сравнении с другими жителями планеты, студенты Гарварда обладают этим всем. Однако если они смогут увеличить свою удачу, добавив сознание Кришны, то достигнут совершенства. Например, золото, несомненно, очень ценно. Но если бы золото обладало приятным запахом, то ценилось бы куда больше. Подобным образом, если эти люди, родившиеся под счастливой звездой, смогут добавить к своей жизни духовную удачу сознания Кришны, жизнь их будет полностью успешна.

После выступления Прабхупады, г-н Мэтьюз поблагодарил его за интересную лекцию по индуистской философии… Но Прабхупада тут же его перебил:

— На самом деле, мы не индуисты, — и объяснил универсальность сознания Кришны.

После лекции к Свамиджи подошли несколько заинтересовавшихся студентов. Один из них, изучающий санскрит, спросил:

— Как можно ожидать от брахмачари понимания «Гита-говинды», ведь в ней столько описаний любовных отношений между мужчиной и женщиной?

Шрила Прабхупада ответил:

— Только брахмачари может понять «Гита-говинду», поскольку она говорит не о мирской сексуальности. Это высочайшая духовная практика Радхи и Кришны.

Прабхупада остался очень доволен лекцией в Гарварде. На следующее утро Сатсварупа зашел к нему с пришедшим из Гарварда чеком на 125 долларов.

— Вчерашняя вечерняя программа прошла очень хорошо, — сказал Прабхупада.

Но преданным, сопровождавшим духовного учителя с одной программы на другую, казалось, что настоящей аудиторией, к которой обращался Прабхупада, были они сами. Он приехал в Бостон скорее для них, чем для тех двухсот студентов, что еле высидели до звонка в капелле «Северо-Восток» или для технологов в зале МТИ, которые после лекции разошлись по кинотеатрам и барам. Прабхупада показывал пример проповеди, и пример этот предназначался для них — тех, кто будет нести эту миссию в его отсутствие.

* * *

 

Прабхупада говорил о Кришне с утра до вечера. Он говорил, что хотя йоги порой дают обет молчания, чтобы избежать бессмысленных и праздных разговоров, человек, знающий Кришну желает говорить двадцать четыре часа в сутки.

— Если вы любите Бога, вы захотите рассказывать о Нем другим. И естественным образом будете писать тома и тома книг.

Конечно, Прабхупада действительно много молчал, уединившись в своей комнате. Но «молчание» его тоже было в сознании Кришны. Иногда Говинда-даси украдкой заглядывала в его комнату и видела, как Прабхупада читает санскритские комментарии к «Бхагаватам», повторяет на четках джапу или дремлет после обеда за письменным столом. Иногда он пел стихи из «Чайтанья-чаритамриты» или ходил по квартире, опустив руку в мешочек для четок, повторяя про себя мантру и одновременно наблюдая за своими помощниками.

Говинда-даси: В Бостоне Свамиджи часами пел стихи из «Чайтанья-чаритамриты» или «Шримад-Бхагаватам» — просто читал их нараспев с глубоким чувством, наедине с самим собой, у себя в комнате. Я подглядывала через замочную скважину, чтобы узнать, что он делает. Иногда я просто заходила к нему в удобный момент, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. Я старалась не беспокоить его — «Просто зашла узнать». Иногда я подсматривала и думала: «Кто он? Никто на самом деле не знает, кто он и откуда, и каково его величие». Особенно в Бостоне я начала явственно чувствовать, насколько это великая личность, и что моему взору открывается лишь какой-то проблеск его величия, и очень многое остается для меня непостижимым.

Любой преданный мог зайти и спросить у Свамиджи, чего бы ему хотелось на обед, или справиться у него по поводу графика поездок, или получить какой-нибудь практический совет, но когда вопрос решался, разговор неизменно переходил на философию сознания Кришны. Изъявляя свое желание отведать того или иного блюда на обед, Свамиджи мог заговорить о том, что любит есть на обед Кришна, или о том, как великие преданные вообще обходились без еды, или насколько демонична современная цивилизация, в которой убивают беззащитных коров. Любой, кто заходил в комнату Прабхупады, мог невольно оказаться в роли противника идеи существования Бога и потерпеть от Прабхупады поражение. Или Прабхупада мог заговорить — даже с учеником, зашедшим поменять перегоревшую лампочку — о своем желании когда-нибудь внедрить по всему миру варнашрама-дхарму, общественный строй сознания Кришны.

Порой какой-нибудь преданный, слушая, как глубоко Прабхупада проповедует ему одному, чувствовал себя виноватым: «Если бы вместо того, чтобы обращаться только ко мне, он переводил свои книги, тогда бы все получили благо. Нехорошо, что я так отнимаю его время». Джадурани однажды не удержалась:

— Свамиджи, может вам следует поберечь силы для перевода?

— Если ты любишь кого-то, — ответил Прабхупада, закинув голову назад и глядя на Джадурани, — тебе нравится его слушать.

Однако чаще всего, оказавшись в комнате Прабхупады, преданные не выходили оттуда до тех пор, пока не появлялась Говинда-даси, делая недвусмысленные намеки или указывая на свои часы и подавая сигналы из дверей. Преданные отнимали у Прабхупады столько времени, что Гаурасундара и Говинда-даси жаловались на это Сатсварупе. В Бостоне Свамиджи не дают покоя больше, чем где-либо еще, говорили они, и он практически не занимается переводами. Опасаясь, что Бостон может стать для Свамиджи «неудобным» городом, Сатстварупа согласился ограничить доступ преданных в комнату Прабхупады. Он сказал, что ученики могут сопровождать Прабхупаду на прогулке, но не должны ходить за ним в дом.

Сатсварупа: Следующим утром все преданные послушно остановились у крыльца; Свамиджи поднимался по лестнице один. Поднявшись наверх, он повернулся, и, увидев, что мы все стоим внизу, махнул нам рукой:

— Идемте!

Все тут же бросились наверх и зашли в его комнату вместе с ним.

Чувствуя себя виноватым за то, что мы отнимаем его время, я попытался закончить разговор в комнате. Коснувшись головой пола в поклоне и намекая, что пока уходить, я объявил Шриле Прабхупаде:

— Позвольте вас покинуть, чтобы не мешать вам работать.

Но Свамиджи тут же сделал мне выговор за самонадеянность. Он сказал:

— Ты думаешь, что сейчас я не работаю? Думаешь, это не работа? Ты не знаешь, в чем состоит моя работа. Это тоже работа, — и продолжил разговор.

Шрила Прабхупада говорил, чтобы устранить невежество любого, кто слушал его – будь то многотысячная толпа или один-единственный ученик. Хотя обращаться он предпочитал к молодому поколению — старое было трудно в чем-то убедить — число слушателей не играло для него особой роли. После первой встречи в храме, на которую гостей пришло очень мало, Прабхупада сказал, что это не значит, что он не должен говорить. Он привел в пример Калькуттский университет, в котором занятия не отменили, несмотря на то, что на один курс поступили только два студента, а на другой — один. И это, сказал Шрила Прабхупада, должно быть правилом духовного образования; если даже один человек получит его, он сможет принести благо многим.

Однажды рано утром, когда Шрила Прабхупада вместе с Сатсварупой и Гаурасундарой прогуливались в окрестностях Олстона, Сатсварупа рассказал, что в церкви на Арлингтон-стрит, где вскоре предстояло выступить и Прабхупаде, недавно прочитал лекцию один известный свами.

— О чем он говорил? — спросил Прабхупада.

Сатсварупа пересказал то, что слышал от других: свами называл себя Богом. Прабхупада тут же начал выдвигать свои аргументы, камня на камне не оставляя от ложных притязаний этого свами.