Глава четвертая. ДРЕССИРОВАННАЯ КРЫСА.

 

 

Сначала я прямиком направилась в договорной отдел, чтобы снять последнюю информацию. Потому как я поле боя тогда покинула, стратегически отступив, чтобы подельника Крысиного выманить.Ощущение, что с того момента лет сто прошло. И все мои чувства поменялись. Смотрю я на все происходящее сейчас, как с горы. И все камни, что в меня бросают, не долетают и до середины. Как интересно мир устроен. Все как было вокруг, так и осталось. А поменялась я внутри. И все уже имеет совсем другой смысл. По-другому значит. И внутри у меня такая, я бы сказала, благородная грусть и тишина. Прямо не верится, что с одной стороны все так просто, а с другой – так больно. Но боль, она чем хороша – если не умер, то и она когда-нибудь проходит. А если не проходит, то сдохнешь, и тоже пройдет. Но вернемся к Крысе.

Честно говоря, я сейчас не знаю, что мне с ней делать. Раньше-то я хотела разметать и наказать. Вдребезги и пополам! А теперь нет во мне того запала возмущения и злобы. А в этом новом моем состоянии у меня нет четкой концепции, что мне вообще от этой ситуации надо. По-хорошему, я была бы готова и тут, просто повернуться и уйти, позабыв про все, в силу мелочности потерь. Но как-то надо что-то доделать. Что-то у меня тут оставалось недопроясненное.

Версия про Крысу у меня была такая предварительная. Есть у нее какой-то мужчина в жизни, точно. Скорее всего, старше ее, солидный. И это он ее послал втереться ко мне. Только никак я не понимала, что такого может быть интересного солидному человеку в моем маленьком бизнесе. Хотя… Я давно знала, что хожу между двух границ. С одной стороны легко скатиться в прямое сводничество. Прикрытие, такое как моя конторка – идеальное. А бизнес станет, сами понимаете, криминальный со всеми вытекающими. А с другой стороны, тоже опасность стать филиалом клуба «Кому сильно за тридцать» и выродится до тусовки прибившихся к тебе одиночек. Чай с ними пить, дружить и праздники вместе проводить. Кружок при Доме Культуры. Надо было честным подбором заниматься. И результат иметь. Только тогда и деньги честные будут, хотя и маленькие, и дело пойдет.

Еще вначале моей самостоятельной работы кое-кто ко мне подкатывал со стороны сводников. Но тогда я успешно могла прикидываться совершенно не интересной для них. Офиса у меня не было. Работаю со старперами. И как-то они меня оставили. А может быть, сейчас, кто меня заметил и решил к рукам прибрать. А что, за эти годы я нормально поднялась. Это я только первое время Пашкиным офисом пользовалась. А потом нашла миленький подвальчик у ЖЕКа. Не дорого. Ремонт, то да се постепенно. А там и выкупила со временем. Манька опять же помогла в администрации. Вот ведь как. Я же ей за столько благодарна, а ничего не поделаешь, надо мне ее бросить. Просто шрам на сердце.

Ладно. Так вот, мало кто знает, что помещение мое. А если? Это моя пенсия такая. А сам бизнес? Вот даже оценить не возьмусь. Сколько это может стоит? С другой стороны, чужие деньги лишними не бывают. Вот Крыса точно взяла базу. То есть клиентов она бы находила, худо-бедно. Все не с нуля. Нет, что-то у меня не сходится.

 

Выяснилось, что в больнице меня ждали. В предбаннике договорного отдел сидел пацан лет двадцати пяти. Худой и такой… хипстер, как сейчас говорят. И это не я его в засаде дождалась, а он меня второй день караулил и по телефону пытался достать, как оказалось.

- Вы кто? – спрашиваю. Он при моем приближении встал. Длинный и такой некормленый, что жуть. Это у них сейчас такая мода. Чтобы вся одежда в облипочку, а сам как вопросительный знак. Спина сгорблена, живот впалый вперед выставлен. Есть еще и такие, как гора мышц, все накаченные снаружи тренажерами и изнутри витаминами. И уже хрен кого разберешь – кто голубой, кто нормальный. Я так понимаю, вероятность - пятьдесят на пятьдесят при любом внешнем виде. Вот раньше мода была, как бы тело к средним параметрам привести. А нынешние все до предела доводят. Если уж худой, то так чтобы до костей. Этот был до костей, модный парень.

- Я друг Светы, - говорит. – Артем.

- А от меня-то Вам что надо?

- Это я Вам звонил, когда ее машина сбила.

- Так это ты ее тут помирать бросил?

- Почему бросил? Я же Вам позвонил. – Ну, чую, разговор будет у нас трудным. По-разному мы на вещи смотрим уже сразу.

- А с чего ты взял, что это мое дело ее по больницам устраивать? Ты же ее друг, как вот говоришь. Хороший друг, скинул на банкеточку и деру.

- А что я еще мог сделать? Я никогда этого не делал. В смысле, никого в больницу не устраивал.

- А я значит, тут с утра до вечера всех только и распихиваю, да? Ладно. Теперь-то тебе что от меня надо?

- Это по поводу счета за операцию и вообще.

- И?

- У Светы денег нет заплатить.

- Ну, зато у нее друг есть. Конкретно ты. Так ведь?

- У меня тоже нет.

- И?

- Не могли бы Вы ее счет больничный оплатить?

Ну, вот это наглость! Я аж изумилась. И тут же успокоилась. Как то у меня стало понимание проясняться, что тут происходит. На интуитивном уровне. Во всяком случае, пока я согласия не дала, он со мной будет разговаривать, а я много чего хочу узнать.

- Ну, давай, Артем, присаживайся. Поговорим. А что ж ее друг то богатый ей не помогает. Или к нему обратится стыдно, а ко мне можно?

- Да он отказался. Я его просил.

- А он кто? Рассказывай. Ты ведь понимаешь, я тоже не горю желанием помогать. Но может, меня, что по-другому настроит, если ты мне все расскажешь. Может, я увижу смягчающие обстоятельства. Давай. Так кто ее богатый друг?

- Ну, познакомились они, когда мы в институте учились. (Так, значит Артем этот с Крысой вместе учились.) Он у нас преподавал. И сейчас там преподает. Ну, и в компании работает. Он ее после института и на работу взял.

- Женат?

- Да.

- Дети есть?

- Кажется. Я особо не интересовался.

- И что разладилось?

- Да все было нормально. А потом он вроде как ее бросил. Светка говорила, что он стал встречаться с девчонкой одной, тоже в компании.

- Давно он ее бросил?

- Да где-то полгода назад. И сначала все было по-прежнему. А потом Светка стала говорить, что ловить тут нечего, карьеры не будет. И надо развиваться. Искать себе перспективы.

- А ты как думаешь сам? Почему она ушла?

- Да ее там выживать стали. Новая ее папика и ее подружки. Ловить ей там действительно, было уже нечего. Пока она с папиком была, он ее двигал. А так контора тухлая, самому ничего не добиться.

- А чья идея была ко мне устроиться?

- Светкина. Она говорила, что в крупных компаниях без «крыши» делать нечего, а в маленькой – перспективы. Вашу фирму она нашла.

- А кто придумал, что надо бизнес прибрать к рукам? – он слегка дернулся, но деваться было уже некуда. Он начал сдавать явки, адреса, пароли, и, по-моему, единственно чего хотел, соскочить из этой ситуации.

- Да как-то так все само в разговорах сложилось.

- А чего поругались то? Ну, перед тем как ее машина сбила? Или не машина это была, а?

- Нет! Честно, машина. Она какого-то пацана упросила дать позвонить, когда от Вас сбежала. И я приехал за ней на бульвар. Мы в машине сидели. А она потом как выскочит из машины, и не посмотрела, что сзади другая ехала. Ей еще повезло. Не прямо по ней попало. Ее в основном дверью ударило. Но скорость была приличная. А мне теперь машину чинить. Я уже деньги за ремонт отдал, и у меня нет теперь. Не могу я за нее заплатить. А у нее самой тоже нет.

- А что поругались то?

Тут он в первый раз ощутимо замялся. Я уже все поняла. Он мне этим уже все, что я знать хотела, рассказал. Подробности не существенны.

- Да, она психовала. Что Вы наехали, и вообще…

- А что ее мама с бабушкой? Они-то заплатить могут? И, кстати, они-то где? Им сообщить, наверное, надо, а то вот никто не приезжает навестить.

Тут он уже прочно замкнулся. И стало видно, что больше он мне ничего существенного не скажет.

- Они бедные. И денег у них нет. И вообще, я не знаю, где они. Светка говорила, что они в другом городе живу. – Тут он уже просто врал. И делал это так очевидно, что мне все окончательно стало понятно. Он юлил и вилял. Кажется, до него стало доходить, что уговорить меня не удалось. Здесь уже все было ясно, и я могла идти дальше.

- Вот что, Артем. Никаких денег я платить не буду. Иди, машину продавай. Вы с подружкой с начала меня обворовать хотите, а теперь смотришь на меня и «плюнь в глаза – божья роса». Забавные вы ребята. Халявщики. За все платить надо. Готовь денежки.

Тут я повернулась и пошла от него. Да, в определенном смысле, меня этот разговор впечатлил. Давненько я не общалась с представителями нашей славной молодежи! Кучерявая она у нас выросла. Ну, что ж. Значит, придется присмотреться. Так тому и быть. Но у меня уже прояснилось многое. И уже отойдя по коридору, я обернулась и спросила у него:

- А сколько там общий счет-то?

У него промелькнула надежда.

- Семьдесят пять тысяч.

- Да, машины должно хватить, - сказала я и проследовала дальше.

Шла я прямиком в палату Крысы. И уже совсем не волновалась. Я уже все поняла, что мне делать и план мой был мне приятен и интересен. План мне мой нравился.

Крыса сидела на кровати, а не лежала как раньше. И мордочка поджила, и вполне себе прямо сидела, только, когда шевелилась, то морщилась. Видно, что располосованная грудная клетка побаливала. Там, где раньше были синяки и отеки, сейчас разливалась желтизна, с легкими остатками фиолетовости. А что, мило.

- А тебе сходящие трупные пятна идут. Усиливают намек на глубокий внутренний мир и твердые моральные устои.

Она вздрогнула, но увидев меня, сразу напряглась и приготовилась к защите. Правда, тут же сама себя слегка осадила. А как же, ей, не смотря на все сопутствующие неловкости, надо деньги у меня еще просить будет. Так что говорить она со мной будет.

- Ну, что звонила?

- Я хотела попросить.

- …………………………...

- Я не могу сейчас заплатить за операцию.

- ………………………………..

- Так сложились обстоятельства.

- …………………………………………...

- Не могли бы Вы заплатить за меня здесь?

Выдавила, на конец. Пора вступать. «Белые начинают и выигрывают!» у желто-фиолетовых.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, дать денег.

- Под какой процент?

Она такого не ждала и растерялась. Нет, ну моя победа будет практически всухую. Даже как-то неловко, право слово.

- Ты сама сравни. Может тебе будет выгоднее через банк, если кредит дадут. Ты же у нас Крыса как, кредитоспособная или нет? Да не переживай! Сейчас кому хочешь дают. Правда, это не на кофемолку. Проверят тебя, где работаешь, где живешь, кто поручителем может стать. И дадут. Друг вот твой, Артем, кажется? Вот он и поручителем может быть. Как у тебя, Крыса, сейчас с работой? А если у меня будешь кредитоваться, то уж прости, я залог потребую. Хотя… нет, Крыса, банк тебе ничего не даст. Ты же у нас под следствием. Что, опера не заходили еще? Видишь, какие тактичные, снисходят к твоему болезненному состоянию. Зато можно одновременно и второе дело завести, по факту неплатежеспособности. Ну, за это тебе могут присудить отрабатывать долг в больнице, в пользу так сказать, потерпевшей стороны. Например, уборщицей. Тут, правда, зарплаты официальные малюсенькие. А тебе будут только официальную платить. Ну, лет через двенадцать отработаешь. Отдашь. Станешь честной. Хотя, надо учитывать, что тебе еще присудят по моему иску. Может в больничке и перерыв придется сделать, на период лишения свободы. Этак, Крыса, история может затянуться. Но зато вот и судьба твоя определилась. Ясно в общих чертах, что с тобой будет в ближайшие лет этак двадцать. Как ты там раньше жизнь свою представляла? Забудь.

- Хватит меня запугивать! – рявкнула Крыса. Но голосочек в конце фразы едва заметно дрогнул. Откусывается. Вот если бы не прошли передо мной столько людей по жизни, я бы никогда нигде не выучилась бы так людей читать. Не скажу, что тысячи, но сотни, то уж точно. И не просто так, а всю жизнь мне рассказывали, о себе говорили, мечты свои описывали, а главное, возвращались, и опять я их видела, что с ними происходило дальше. И на работе, и уже потом. Если научился людей видеть, то не так уж важно, о чем говорят. Важно, конечно, но важнее как они это делают. Какими интонациями, как выглядят, какие слова используют. Люди, если за ними наблюдать отстраненно, как на ладони бывают видны. Правда, это если только ты сам, как бы, не внутри, сам не в отношениях с ними. Потому что если ты сам один из игроков происходящего, то всю игру со стороны наблюдать трудно. А я привыкла на границе чужих ситуаций стоять. И с ними, и все-таки со стороны. Отсюда уже гораздо лучше видно. Хотя тоже, не все.

В этой истории с Крысой я после своих четырех дней душевной мясорубки на границу отошла. Могла легко выйти и забыть про нее, как про мелкую неприятность. Бросить и стараться вообще не вспоминать. А смысл? Раньше могла совсем в это все погрузиться. И стала бы мстить, наказывать и делать всю ту ерунду, которую с самого начала собиралась. А сейчас захотелось мне сделать что-то небанальное. Переделать эту ситуацию из дерьма в конфетку. Давно еще прочитала, а вот сейчас всплыло: «Добро надо делать из зла, потому что больше его делать не из чего». Да уж, на отсутствие подручного материала для добра нам жаловаться не приходится.

- Ты сама меня позвала. Забыла? Дебил твой субтильный мне весь телефон оборвал. Поговорили мы с ним. По-моему, он весь извертелся, так хочет слинять и не разгребать всю эту яму. А жадный какой! Где ты нашла это уёбище, Крыса? Ты у нас такая видная, а он же, как червяк. Любому готов задницу лизать, только бы самого не тронули.

На этом моменте было видно, что Крыса губы поджала слегка, не так что упрямится, а так, что злиться. Но уже не на меня, а на дружка своего. Все, она уже за мной следует, уже целиком моя инициатива в разговоре. Но я бы на своем месте не расслаблялась. Крыса такая затейница, еще чего выкинет. Так что будем двигаться дальше, как асфальтовый каток, медленно и неуклонно.

- Он же подло тебя бросил тогда в больнице на произвол судьбы.

Она дернулась слегка, и было видно, что не согласна и готова возразить. Скорее всего, скажет, что сама это предложила. Не надо ей пока давать свое мнение высказывать. Это может увести нас в сторону от генеральной линии моего прекрасного плана.

- И не надо его оправдывать, что, мол, это ты ему велела. А почему велела, Крыса? Да потому, что знала, он тебе не защита, а обуза. Да был бы он нормальным, хоть дождался бы, как оно все разрешится. Уверенности то сто процентной, что я приеду, у вас с ним не было. Если бы я не приехала, а очень даже могла не приехать, то ты бы там на этой банкеточке в приемном отделении и осталась. Я тебя два раза от смерти спасла.

Крыса опустила глаза, и видно было невооруженным никаким опытом взглядом, что плохо ей. Реально плохо. Обидно и стыдно. И следы сильного испуга. Но вот ведь интересно. Она себя при этом не сильно жалела. Упрямое поколение.

Пока я в эту сторону добивать ее не буду. Благо еще есть чем заняться. А тут и Крыса встрепенулась.

- Под какие проценты денег дадите?

- Под залог, Крыса, под залог.

- Хватит меня уже все время Крысой обзывать! – О, бунтует. Это хорошо, значит живая и не сломленная. Это хорошо.

- А кто ж тебя обзывает? Я тебя так называю. Потому что то, что ты сделала, на простом языке называется крысячничать. А тот, кто такими делами занялся, становится именно что Крысой. Это теперь у тебя имя такое, новое. Привыкай. И если хочешь со мной разговаривать дальше, то имя это свое от меня примешь. Потому как в наших с тобой отношениях – это правда. Это там, где-нибудь, в другой жизни, ведешь себя там прилично, и имя у тебя соответственное. А здесь ты сама выбрала, кем стать. Так что же возмущаешься? У тебя выбор был. И если даже ты пришла ко мне с целью кинуть, у тебя было время передумать. Ты не передумала. Теперь терпи.

- Тогда и я могу Вас новым именем назвать? – Ути, угрожает!

- Можешь. Только имя должно быть по правде. Можем разобраться, что же про меня, правда. Ты мне зло принесла, а я тебе потом помогать стала.

- И ментов натравили. – Поверила. Это хорошо.

- Конечно. Это нормально при ограблении. Иначе мое имя было бы Дура. Нет, я себя так не повела и свои интересы нормально защитила. Далее. Когда ты беспомощной была и больной, я о тебе позаботилась. Кто я? А теперь ты хочешь еще за мой счет все свои проблемы решить, в том числе и финансовые. Ты, Крыса, хотела бы, чтобы я была Дурой, Наивной и Лохушкой. И очень вот злишься, что я не соглашаюсь под такие имена встать. А я вот думаю, что тебе правильнее было бы звать меня Благодетельницей. Сама посуди. На работу тебя взяла и честно зарплату платила. На воровстве поймала и не прибила на месте. А ты за ментов обижаешься! А потом когда увидела тебя в болезни и позоре, оказала тебе милость. И сейчас сижу с тобой разговариваю, снисхожу. Натурально я тебе Благодетельница. Можешь меня так, и звать впредь. Это будет правильно. А то, что мы как-то официально, по имени-отчеству. Уж через такие испытания вместе прошли! Это сближает.

Крыса начала слегка иронично улыбаться одним углом губ, потому, что говорила я все это легко. Это тоже хорошо. Надо дать и ей выдохнуть.

- А какой залог?

- Ты. – Совершенно серьезно и спокойно сказала я.

Крыса опешила.

- В смысле?

- Ты сама и будешь свой залог. А ничего другого у тебя нет.

- Это что же, Вы меня на панель что ль продадите?

- Можно, конечно. Но это если ты уже вообще, ни на что не окажешься годной. Но, думаю, до этого не дойдет.

Давненько я так не веселилась! Смотреть, как Крыса пытается понять, шучу я или нет, полная умора. А ведь это только начало моего прекрасного плана. Да я уже сейчас в таком интересе и тонусе, что даже если ничего впереди не получится, то свое мелкое удовольствие от разговора с Крысой я получила. А вот надулась бы, да не полезла бы в это все из ложной брезгливости и обиды, не веселилась бы так. Главное не рассмеяться. А так и подмывает, глядя как Крыса глаза пучит. Я ее такой еще никогда не видела.

- А что я должна буду за это делать?

В этот момент было видно, как в ее головке пролетели все варианты моих самых порочных извращений, скрытых до поры до времени. Ой, не могу! Крыса пересмотрела плохих голливудских фильмов ужасов. Я выдержала паузу не потому, что хотела ее помучить, а просто боялась начать ржать во весь голос. Вздохнув несколько раз для успокоения, от чего Крыса, кажется, окончательно уверилась в моей порочности, я серьезно выдавила из себя:

-Работать будешь. Отрабатывать. Так сказать моральный и материальный. Ущерб возмещать. Ты мне кругом должна.

Это была моя ошибка. Не надо было слово «должна» употреблять. Я давно заметила, что у них это как кнопка. Как только им говорят, что они чего там именно должны, они сразу пугаются и пытаются сбежать. В смысле, поколение это дикое. А тут Крыса была еще из колеи выбита, больная и напуганная мной до этого. Она как заорет:

- Идите Вы на хрен!!! Ничего я никому не должна! Катитесь, оставьте меня в покое!!! Ничего мне от Вас не нужно! Подавитесь!!!

Ну, да, ошиблась. Вот ведь сама себе говорила, не расслабляйся, соберись, Крыса может дернуться. Ну, ладно, ничего, это не фатально, как я посмотрю. Силенок на реальное сопротивление у нее не осталось. Так, мелкая бессильная истерика. Но тут одна опасность есть с ними. Они как напугаются, так и замолкают. Вот интересно, они вообще, все это поколение, не болтливые. Они умеют молчать. Запрутся и просто на слова не реагируют. И ничего от них не добьешься. И из комнаты могут не уйти, а внутри себя запрутся и все. Я вот по себе помню, когда в юности мама закричит на меня, «Ну, что молчишь! Отвечай!» я непременно чувствовала себя обязанной рот открыть и начать что-то лепетать, объяснять, пытаться оправдываться. Правда потом все равно получалось, что мои слова против меня же и оборачивали, но отказаться отвечать я не могла. В этом была родительская власть надо мной. У нас было так, спросили – отвечай. Действие сделай, а то это не вежливо и орущего взрослого только обидит и еще больше разозлит. Именно что, я точно помню, что если не отвечу – будет еще хуже, чем любой ответ. Ну, если я что скажу, то покопаются в моем ответе, поругают дальше или, если повезет, примут его как достойный повод скандал прекратить. А если не отвечу – могли и ударить. Я это точно чувствовала и знала. Потому как так и делали. А эти не боялись, что их ударят. Потому что росли тогда, когда телесные наказания были уже в общественном мнении серьезно под запретом. Их уже не шлепали. И что-то подсказывает мне, что зря.

Вот помню, с Костиком. Когда он набедокурит, я его ругаю, а он рот в ниточку сожмет, потупится и молчит, я такой беспомощной себя чувствовала, что жуть. На слова не реагирует. Ну, натурально, так и хочется треснуть, чтобы в контакт вернулся. И самое обидно, что при первых же попытках моя же собственная мать, которая в свое время не стеснялась меня и рукой, и ремнем, кидалась грудью на защиту внучка. Типа, не бей мальчика! А меня, значит, девочку тогда можно было! Соберет его в охапку и утащит к себе в комнату успокаивать. А я стою, как … и никто меня не утешает за то, что сын мой на соседку с балкона плевал, я ему правила жизни объясняла, а он этому сопротивлялся. И моя же собственная мать выставляет меня злым чудовищем. И она теперь Костику хорошая, а я – не мать, а ехидна. Вот как вспомню, до сих пор содрогаюсь, как меня это все обижало и расстраивало. С тех пор я и запомнила, что любая мать, там, где дело ее чада касается, чувствует в основном два сильных чувства – вины за то, что не достаточно хорошая мать и полной беспомощности что-то в этом поменять. Я все думала первые годы, что если бы был у нас костиков папа, то мне бы легче было. А теперь думаю, что не факт. Он бы, наверное, чувствовал себя беспомощным плохим отцом. Или нет? Ну, это уже никто не узнает и не проверит.

Так вот. Это дикое не битое поколение как заткнется, так его никак не разоткнуть. Что Крыса и сделала, прооравшись. В конце своего крика фыркнула ощутимо и резко отвернулась на бок от меня. Правда тут же вся сморщилась, потому, что для таких эффектных бросков у нее еще здоровья маловато.

Я, молча, поднялась и вышла. Пошла на первый этаж, налила себе кофе противного в автомате и не спеша прогулялась вокруг здания. Лето. Уже июль. Надо на природу, как-нибудь выбраться. Больше всего люблю, когда вечером жара спадает, и от земли запахи влажные поднимаются. И лягушки вечерние. Или они уже не кричат? Да, надо будет выбраться.

Когда минут двадцать прошло, по моим прикидкам пора уже было возвращаться. Я так же, молча, вошла в крысину палату и села, куда и раньше. Она меня явно не ждала, и приготовиться не успела. Лежала, скрючившись на боку, и явно до этого плакала.

- Ну, что?

- Ничего мне не надо, - пискнула обиженным голосом.

- Опять врешь. Надо. И тебе без меня не выбраться. А будешь дальше врать, будешь дальше все только запутывать в своей жизни.

- А Вам что до моей жизни?

- А у меня на нее виды, - Крыса насторожено замерла. – Если я тебе расскажу, ты все равно ничего не поймешь. Поэтому объяснять некоторые вещи бесполезно. Ну как бесполезно тебе говорить, что красть не хорошо. Ты вроде бы теоретически с этим согласна, а практически вполне допускаешь, если не у тебя. И хочу тебя сразу предупредить. Я действительно предлагаю тебе сделку. Договор. И этот договор включает решение части твоих проблем, но и потребует от тебя кое-чего. А сейчас ты должна сама решить. Я тебя уговаривать и заставлять не буду. Только советую внимательно посмотреть на самый главный вопрос твоей нынешней жизни.

Крыса уже внимательно меня слушала, хотя и не повернулась совсем. Да это и не обязательно. Главное, слушает. Я выдержала паузу, но она ни чего не спросила. Ладно. Мы не гордые, а результативные.

- Не интересуешься, какой? Нет. Ну ладно, я тогда тут сама с собой по-стариковски побормочу. Главный твой вопрос, Крыса, как же так получилось, что вроде бы все ты правильно выбирала шаг за шагом, делала все, подумав, а в результате один сплошной урон и убыток в твоей жизни. И ничего у тебя нет. Ни одной близкой души, которая бы за руку держала. Ни достатка, ни защиты. И когда ты чуть на тот свет не ушла, рядом с тобой только твой враг сидел. Конкретно я. И это ты меня врагом себе назначила, потому, как нельзя человека другом считать и обманывать его в глаза. И нет у тебя в жизни мужчины, чтобы защитил и заступился. Ведь вот некому за тебя заступиться. Я же про тебя все знаю. Не знаю только мелкие нюансы. Ну, например, ты с папиком своим до института познакомилась, и это он тебя поступил, или уже в институте.

Она шевельнулась и тихо сказала:

- В институте.

- Похоже. Потому как я считаю тебя умной. А значит, ты и сама могла поступить. Ну, а папик твой тебя держал любовницей. Может, не достаточно богат, чтобы иметь содержанку, может просто экономный, но он тебя на работу устроил. Чтобы сама себя обеспечивала хоть частично. И с ним ты не нажила палат каменных. По хорошему, то, что у тебя «крыша» есть были твои иллюзии. Ты ему не дорого стоила. По результату твоей жизни с ним видно. Он полгода назад тебя бросил, еще через месяц-полтора тебя девки с работы выжили. И он не защитил, и ничего другого не предложил. А ты параллельно еще и со своим Артемом все время спала. И думала, что это ничего не значит. Может для папика и не значило, может и значило, но не это суть. Не интересно мне копаться в его переживаниях. Только осталась ты одна. Думаю, что ты Крыса наглая и заносчивая. Подруг у тебя нет. Не удивлюсь, что ты перед подругами папиком своим кичилась, и крутизной своей немереной, а люди этого не любят. Вот и получается, что то, что ты считала большим своим жизненным устройством и личным достижением, обернулось сплошным проигрышем. А ведь вроде все правильно делала, как думала. И Артем тебя твой устраивал, потому как он прилипала. Что само со стола упадет, то и подберет. А сам ничего не просит, но зато и ничего не должен. Желе. Он же тебя, можно сказать, и сдал мне. Вы же перед аварией, о чем поругались? Хочешь, сама скажу? Ты ему еще до этого запретила лезть и велела ждать, пока не скажешь. А он стал в панику впадать, что ничего не выйдет, что все это зря, что нужно все бросать, потому как это ничего не принесет, и ждать ему надоело. И решил сам проверить, можно ли по моей базе клиентов вербовать. И не нашел ничего лучше, чем начать их обзванивать. Ведь если бы меня не стали предупреждать те, кому он звонил, я бы еще долго не обратила внимание. А он в истерику полез, потому, что ничего не понимает и сам ничего делать не умеет. Родители у него богатенькие?

Она кивнула. И пока я говорила, по спине было видно, что она слушает. И плечи все ниже и ниже незаметно опускались. Бедная девочка.

- И он по-хорошему нигде не работает?

Опять кивнула. Нужно мне еще один кивок от нее получить. Это как «Три Да» в психологических книжках описанные. Вроде ерунда, а работает. Проверяла.

- И жениться он на тебе тоже не собирался.

Крыса слегка фыркнула, что можно было вполне счесть за «Да» с подтекстом, что я, мол, и сама не больно-то хотела.

- Ой, не заносись! Мол, сама не хотела. Сама не хотела, это значит, знала, что он ни при каких обстоятельствах не женится на тебе, потому что вы не пара. О! Что такие крутые родители у него?

Мне было видно и со спины, что она со мной согласна. Правда, не это ее самое большое горе. Ладно, хватит лясы точить. Переходим к финалу.

- Это все ерунда. Мелочи бытовой жизни. А вот повернись-ка ко мне и посмотри мне в глаза. Есть во всем этом только один важный момент и мне нужен честный ответ, а его я сама прочту. Поворачивайся, давай!

Крыса нехотя завозилась и повернулась ко мне. Посмотрела и глаза у нее были запуганные, обиженные, злые, но в целом вполне разумные. Она была готова говорить.

- Мне только одно не ясно. Но это самое важное. Как ты собиралась со мной поступить, когда все к своим рукам приберешь. Убить?

На мордочке ее сменилась целая вереница чувств. Полное и искреннее изумление, потом она слегка остановилась и поняла, как что выглядело, потом она попыталась возразить и почти сразу растерялась, увидев, как все это прозвучит. Она замотала головой.

- Нет, нет! Не так! У меня и в мыслях не было! Это и не нужно было бы, если… Нет, поверьте, точно, я бы и не… Я не хотела ничего такого.

Я ей поверила.

- Встань на мое место, что мне думать? Сотрудниц наших ты перевербовала, работу всю освоишь, и окажусь я, в один не очень прекрасный день, уже тебе не нужна. А место занимать буду, под ногами путаться. Убрать меня тогда логично, и все тебе достанется. Никто бы и докапываться не стал. Я человек одинокий, да и не молоденькая. Никто не удивится. Ты же этого хотела?

- Нет! Поверьте, план был совсем другой. – Она говорила торопливо и подавшись вперед. – Отец Артема сказал, что если мы докажем, что сможем сами бизнес сделать, то денег на стартап даст. А я и предложила открыть агентство психологического подбора пар. Для элиты. Ну, для молодых. Кто хочет не просто случайно, а чтобы меньше обломов было. Опять же, лесби и все такое. Или крутые родители хотят женить, и есть несколько претенденток. Ну, мы будем помогать разобраться, кто лучше подойдет. Там у нас много идей. Мы папе Артема изложили. А он сказал, что никто из нас в этом ничего не понимает и все это пустые слова, чтобы его деньги по клубам мотать. Я тогда сказала, что пойду, поработаю в эту тему, и покажу ему прибыль, которую смогу приносить. В Москве светится с этим заранее не хотелось. Я Вас и нашла. И отзывы были положительные. А тех, кто не с проститутками работает, вообще мало оказалось. Я к Вам и пришла.

- А база то моя тебе зачем? Это же полная ерунда.

- Ну, во-первых, я бы ее Артемову папе показала, типа уже есть основа. А потом, я собиралась взять несколько дел и провести их полностью. Все зафиксировать, вплоть даже на камеру и предъявить как результат. Но Артем стал дергаться, потому, как папа стал говорить, ну, что, и где ваши результаты, уже сколько времени прошло, и это тоже забросил, и наезжать. Я ему говорила, что это не надо делать. Что рано еще.

- А ты что, всерьез с ним дело открывать хотела?! Он бы тебе не партнер был, а гиря на шею, ты что, не понимаешь?!

- А что было делать? У него реально крутой папа. И если бы он нам денег дал, я бы работала. И была бы своя контора. А как сейчас подняться, если нет начального капитала. Стартап надо как-то пережить.

- Что?

- Ну, начало, разгон. Первичные вложения. Только так подняться можно. Или всю жизнь в офисе от звонка до звонка и до пенсии?!

Такая перспектива отразилась на ее мордочке если и не чистым ужасом, то полной брезгливостью. Да-а-а… Всего первый день новой жизнью живу, а сколько чудесного узнала. На сегодня, пожалуй, достаточно. Надо закругляться.

- Вот что, Крыса. Артем твой сейчас побежит от тебя как черт от ладана. И папа его тебе ничем не поможет. Они все тебя сторониться будут. У тебя проблемы и ты не их круга. Про папика и не говорю. Ты теперь крайняя во всех неприятностях и одна в них осталась. План твой перспективный, считай, грохнулся. И нет рядом никого, кроме меня. Решай.

- Да что решать то?! Вы конкретно скажите!

- Ладно. Я сейчас пойду и оплачу твой счет. Но только после того, как ты мне расписку напишешь. А потом, ты соберешь потихонечку вещи свои, и мы поедем ко мне. Жить ты будешь у меня. Будешь отрабатывать свой долг. Ты пока по-прежнему у меня работаешь, не забыла? Зарплата твоя будет 15 тысяч в месяц, как и раньше. Только ты ее получать не будешь, а будет она идти в оплату твоего долга.

- А на что мне жить?

- Жить ты будешь у меня. Как залог. Будешь убирать, готовить, стирать и все такое. Будешь слушаться меня, и жить так, как я скажу. И будет это твое заключение до Нового года. Аккурат, ты мне тогда и долг выплатишь и на волю выйдешь.

- А убираться то за что?

- За попытку воровства, моральный ущерб и… возможное покушение на жизнь. Это еще не все правила, но в общих чертах вот мое тебе предложение. Ты будешь работать на меня в офисе и дома. Пять месяцев. И жить по моим правилам. И ментов я приторможу. И если ты договор примешь и выполнишь, я твои денежные проблемы решу и в срок на свободу выпущу. Если ты нарушишь договор… у нас жизнь тут простая. Я твой долг уголовникам продам и по твоему следу пущу. Те и за десять тысяч удавят. Решай.

Крыса явно такого не ожидала и слегка прифигела.

- Поздно уже, - говорю. - Ты подумай до завтра и позвони мне с утра, если решишь. А если не захочешь, то не звони и разговаривать нам и встречаться вообще больше не о чем.

И вышла.

 

 

Пока я шла домой, размышляла об удивительном. Вот у меня четкое ощущение, что у меня жизнь поделилась. До «мясорубки» и после. И все больше я нахожу этому подтверждений. Ведь раньше, когда я про Крысу узнала, моя версия была, что ее заслали крутые мужики, что на меня охоту открыли, ее внедрят, а меня потом отравят. И всю собственность к рукам приберут, потому как наследников то и нет, кроме престарелой двоюродной сестры в Орле. Да мы с ней и не общаемся практически. Ну, набоялась на тысячу, а угроз оказалось на рупь. Ведь фактически, ну скачала Крысу эту злосчастную базу. Да по ней две трети и так уже отработаны, остальных бы я и через месяц вернула. И никакой особенной угрозы мне не было. Но это первое, что мне на ум пришло. И из меня страх попер и уже все виделось только в этом свете. А какой мне реальный ущерб, даже если Крысин план удался бы? Потому как понятно, что при всем свое уме, Крыса еще очень смутно понимает, что значит работать в нашем деле. Ну, устроилась она учиться, как я работаю. Так это просто нормально. Можно было бы и просто прийти и сказать, так, мол, и так, нанимаюсь к Вам опыта набираться, надеюсь в будущем быть как Вы. Да я бы, наверное, только польщенной себя почувствовала. Вот, молодежь ценит меня! И сама бы старалась этой лестной оценке соответствовать, учила бы, где могла. Надо было то всего на всего, просто честно поговорить. И ведь Крыса хорошо у меня работала. Я ей довольна была. Все бы было нормально, если бы она с самого начала не решила меня обманывать. Она пришла ко мне с обманом. И даже когда уже меня узнала, от обмана своего не отказалась. Это я так тогда, до «мясорубки» думала.

А теперь я вижу, что Крыса такой человек, которому даже в голову не приходит, что честно может быть выгоднее. Не говоря уже, что правильнее. И ведь она еще очень молодая, двадцать пять лет, а уже не верит в то, что люди могут быть добрыми. Просто так. Что могут быть нормальными. Ей даже в голову не приходит, что можно попросить и дадут. Наверное, ей никогда не давали. Или давали так, что лучше бы отказали. Какая же у нее жизнь была странная? И ведь нельзя сказать, что она сильно отличается от остальных своих сверстников. Может они все такие? Я ведь никогда не приглядывалась. Да и как это можно увидеть, пока сам близко не столкнешься.

А они, заразы, еще и маскируются. Вот всю эту молодежь послушать – это же ошалеть можно. Они так правильно говорят!!! Такие верные и нужные слова используют. Они так уверено и так разумно объяснят, как надо бы в этой ситуации поступить, как именно разумно они понимают и поступают, и по каким именно непреодолимым обстоятельствам у них не вышло все так, как они правильно запланировали. Врут на ясном глазу! Слушаешь и кажется, что они такие рациональные, уверенные в себе и очень хорошо во всем разбираются. И все это чистой воды иллюзия, стоит только по внимательнее присмотреться к тому, а как же они живут и чего добиваются путем применения своих таких правильных взглядов. Для них слова – способ отбиваться от взрослых. Закрываться и прятаться.

Вот Крыса. Если посмотреть на ее план, так все разумно. И так все глупо. Как-то все ходульно и прямолинейно. Это она пойдет учится на производство, принесет с него результат обучения, который предъявит Артемову папе и папа даст денег. На стартап. А потом она возьмет деньги и Артема этого дебильного, как нагрузку к деньгам, и будет работать за двоих, чтобы папа считал, что Артем за ум взялся. Ведь папа бы деньги дал только в одном случае – если это решало бы проблему его непутевого сына, в смысле за ум взялся и что-то делать сам начал. Но ведь понятно, что Артем бы сам не работал. Крыса бы за него пахала, а часть результатов приписывала бы Артему перед папой. За то, чтобы помогал с бизнесом. То есть и папу бы обманывали за его деньги. Только тоже как-то по детсадовски все это у них получается. Они ведь ничего не выясняют, а только хитрят. Схитрить у них – первая реакция. Хитрости эти им не очень удаются, но они продолжают. Может быть, просто ничего другого не умеют, кроме как хитростью стараться увернуться от проблем и обвинений. И тогда получается, что все их правильные слова, которыми они говорят, такая же хитрость со всеми, чтобы отстали, не мешали, не требовали немедленных ответов, а дали время, чтобы может быть что-то понять и как-то сообразить самому, что делать. Вот точно. У меня от всей этой истории с планом Крысы ощущение, что это как дети, которые видели машины на картинках и много про них читали. И говорили всем, отстаньте, мы знаем, что такое машины. И цитаты из книжек приводили. И все это время считали, что им вопросы про машины задают не для того, чтобы узнать, разбираются или нет, а только чтобы унизить и носом в неспособность ткнуть. А потом сели в настоящую машину, и растерялись. Но виду не подают, и одновременно продолжают цитатами про машины из книжек шпарить, а сами, в полной панике, стараются понять, что же им нажимать и включать, чтобы это все поехало, да еще что бы никто не догадался, что на самим деле, плохо они разбираются в машинах. Просто не умеют ездить. И так они практически по всем вопросам. Я вот представила, что так бы жила, и ужаснулась. Это же постоянный, хронический комплекс «голого короля», с ежедневным ожиданием, что кто-то крикнет «А, ты – голый король!». И при этом они же уверены, что никто не пожалеет, не поддержит и не поможет. Если застукают, то не пощадят. Да, есть у них эта уверенность, я ее по Крысе чувствую, что если ты облажался, то все затопчут, и никто не заступится. Вот! От всего этого поколения есть ощущение, что за них никто не заступался. И они не просто не ждут этого, а в принципе не знают, что такое может быть. А еще по ним не видно, что им бывает стыдно. Показать, что тебе за себя стыдно, это как победу признать того, кто тебя донимал, донимал, да и достал. Обвинял и стыдил. И не показывают, когда больно. И стараются не жалеть себя сами. Не всегда получается, но стараются, чтобы никто их отрицательных переживаний не видел. Бедные дети!

Как же с ними разговаривать, если они слова используют не для разговоров, а только для маскировки? Задача… Они же научиться этому могли только… вот в каких условиях я бы заранее считала, что со мной говорят, а мне надо как можно сказать меньше такого, такого… такого, чтобы меня обвинили и отругали не пойми за что. А ведь я знаю, что это за ситуация, в которой одна из сторон разговора неизбежно встанет в такую позицию. Если на слабейшем срываться. Точно! Они говорят так, как если бы заранее знали, что их ответы будут поводом все равно отругать, сказать, что плохой, указать на все недостатки и, в конечно счете, принизить. Что ни скажи. Что ни скажи, а на тебе выместят где-то в другом месте накопившиеся гадости.

Вся эта молодежь, это те, кто были подростками сразу после того, как Союз развалился. Грубо говоря, с 91 года. Ну, на пример, в 91 году было лет 11 тем, кому сейчас только-только тридцатник. Ну, может с не большим. А, так и получается. И какие же взрослые им достались? Вот именно что! Мы все тогда были растерянные. Обнулилась прошлая жизнь, а новую надо было начинать, всем почти, одинаково, несмотря на возраст. И оказались мы с нашими детьми подростками, практически, на одном уровне понимания новой жизни, а кое в чем и конкурентами. А при этом мы еще должны были их воспитывать. В рамки ставить. В жизни ориентировать. И что мы могли с ними делать? Да понятно, что – задвигать, ограничивать и свое зло срывать. Зло на жизнь, на обстоятельства, на то, что все новое возникает в мире, не предсказуемое. И как к этому относиться, нам еще не понятно, а дети уже пробуют. И нам страшно за них. А как защитить, кроме как запугать, чтобы меньше лезли, куда не надо?

Ой, так это, прям, по учебникам получается. Только наоборот задачка. Как будет вести себя человек, если его регулярно запугивать? Натурально, замкнется, перестанет обсуждать, будет воспринимать слова, как способ давления на себя. Разговор, как способ унизить. Точно! Все, как у них. Поэтому-то Крыса так легко поверила, что я ее ментам сдам. Ну, у нее не было много времени и сил, чтобы все обдумать хорошенько, а еще я ей рассказала, какая тут у нас круговая местная порука. Да и больная она, слабенькая. Как же они беззащитны, Господи! И при всем при том, укусят за горло до смерти, если так будет по ситуации естественно получаться, и не задумаются. И, главное, без злобы. Да…

Вот они, грехи отцов. Это у нас в кино, если партнеров деловых показывают, то стопудово фильм будет про то, как один у другого хотел деньги, бизнес, жену и вообще все отобрать. Это же нормально уже воспринимается, когда человек человеку волк. А счастливый финал в фильмах, если на этот раз удалось чудом отбиться.

А я что, с Костиком, тоже так? Да вполне получается, что так же, ну может чуть помягче. Хотя, он меня не боялся. Или это мне казалось так? Сейчас уже до конца не поймешь. Что-то, наверняка, как у всех. А все-таки, мы с ним разговаривали. Но это я сейчас уже по-другому вижу. Может меня и оставили здесь, после Костика, чтобы я что-то для других доделала, чего ему не смогла. Хорошая мысль, утешительная. Только с такими мыслями нужно поосторожнее. По себе знаю, с горя до чего хочешь додуматься можно. Главное, вовремя остановится. Утешилась мыслью и оставь ее. Делай, что будет получаться, а там как Бог даст.

Я вот практически уверена, что Крыса завтра позвонит. Если не позвонит, то я ввечеру приеду и заплачу за нее. Пусть у нее в жизни будет хоть один случай, где ее пожалели и помогли. Просто так. А ведь она же реально могла тогда от машины погибнуть. Костик, когда погиб, на год ее старше был. Слава Богу, что жива! Так что, если не позвонит, я ее отпущу. Пусть на свободе бегает одна, лапками по соломке шуршит. Но, что-то мне сильно подсказывает, что позвонит. Я вот очень смутно пока знаю, что мне с ней делать, но чую, что все я правильно делаю, потому как есть у меня на все происходящее силы, а все обиды недавние стали такими не интересными.

У меня сейчас такое чувство, что я опять, после долгого-долгого времени или даже, может, первый раз, живая. Я же всю жизнь прожила, стараясь подлаживаться под обстоятельства. Мне все время нормально было отвечать на что-то. Ситуация жизненная изменилась, надо подстроиться. Проблема возникла, надо подстроиться и тогда она разрешиться. У меня своих целей и не было. Как-то так получалось, что я присоединялась к целям, которые как бы сами собой из обстоятельств, проистекали. А что бы самой первой что-то начинать, такого и не было. Не припомню. Да когда бы я, например, сама пошла на психолога учиться, да еще в таком возрасте! А когда сказали, что инженеров будут сокращать, а на кадры без специального диплома не получится устроиться, только так вот, вынужденно, я и решилась. А из себя, по интересу, который у меня всегда был, я бы не решилась. А с Крысой, я сейчас сама все закручиваю. Я как бы на жизнь нападаю, а раньше только оборонялась. Чего обороняться то? Чего охранять? Нет у меня уже ничего такого ценного, что стоило бы оборонять, кроме того, что я считаю правильным. И не правильно, когда люди живут так, как Крыса, одиноко и сами о помощи не попросят. И чтобы попытаться только им помочь, их обманом заманивать надо. А правильно жить, когда люди на помощь рассчитывают. Может и не знают, откуда придет, может она вовремя и не подоспеет, но в нее верят.

И цель у меня сейчас простая. Самой поступать так, чтобы чувствовать, что я живая. Что жизнь вокруг меня протекает и я теку вместе с ней, двигаюсь. И главное, что все это в правильную сторону. Надо будет сейчас комнату Костикову прибрать. Там и поселю ее. И будет у меня жить дрессированная Крыса. Смешно.