Глава 24. После того как обитатели замка закончили свои дневные дела, Аркониэль предложил Айе пройтись по лужайке

 

После того как обитатели замка закончили свои дневные дела, Аркониэль предложил Айе пройтись по лужайке, как они с Риусом гуляли за два месяца до того. В ту ночь над лужайкой кружили летучие мыши, в траве мерцали светлячки, у берега квакали лягушки.

Сегодня и лужайка, и лес были безмолвны, лишь изредка в лунном свете с охотничьим криком пролетала сова. Было очень холодно, и резко очерченные тени волшебников ложились на покрытую инеем траву. Айя и Аркониэль двинулись по тропинке, протоптанной вдоль берега работавшими в замке строителями. Лес и далекие горы сияли белизной в лунном свете, вдали у немногих шатров каменотесов, еще не покинувших замок, тлели угли костров. Большая часть работ уже была закончена, и рабочие собирались уезжать, беспокоясь о том, чтобы добраться до города прежде, чем выпадет снег.

Утренняя встреча с Лхел все еще занимала мысли Аркониэля. Прогуливаясь с Айей, молодой волшебник пытался найти слова, которые точно описали бы случившееся.

— Что ты думаешь о своем новом занятии? — спросила Айя прежде, чем Аркониэль решился заговорить о Лхел.

— Мне кажется, что я не очень умелый учитель. Тобин совсем не любит моих уроков, насколько я могу судить. Ему подавай только занятия военным делом и охоту. Он ни о чем другом не говорит, как только о том, что станет воином. — Даже наедине друг с другом они продолжали соблюдать осторожность и говорили о Тобине как о мальчике.

— Значит, он тебе не нравится?

— Ничего подобного! — воскликнул Аркониэль. — Он умненький, а уж скульптор какой замечательный! Видела бы ты фигурки, которые он вырезает. По-моему, мы больше всего были довольны друг другом, когда вместе наблюдали за работой ремесленников и строителей.

Айя усмехнулась.

— Значит, все-таки не только «военное дело и охота»? Умный учитель должен найти способ воспользоваться подобными интересами. Чтобы построить арку или распланировать фреску на стене, нужно хорошо знать математику. Составление красок — это уже почти алхимия. А чтобы правильно изображать живые существа, требуется много знать о них.

Аркониэль поднял руки, признавая свое поражение.

— Да, я вижу: я был совершенным чурбаном. Постараюсь начать с ним все заново.

— Не суди себя слишком сурово, мой мальчик. В конце концов, ты учишь не юного волшебника, а будущего вельможу. Даже став правителем, Тобин никогда не будет нуждаться в тех же знаниях, что и мы. Половина жителей Дворцового холма не может написать ничего, кроме своего имени. Должна сказать, что очень одобряю взгляды Риуса на грамоту: в Эро только и слышишь, как благородные господа и дамы называют ее делом писцов. Стоит научить всех этих красавиц читать, и половина образованных купеческих дочерей окажется не у дел. Нет, ты продолжай начатое и научи Тобина, чему сможешь, в тех областях, которые ему пригодятся в будущем. История и география — ты ведь хорошо их знаешь. Мальчику нужно бы хоть немного поучиться музыке и танцам, прежде чем ему придется явиться ко двору…

— Ты что-нибудь слышала? Думаешь, его скоро туда потребуют?

— Нет, но это неизбежно случится рано или поздно, разве что Риус пожелает выставить его перед царем полным идиотом. Это, когда наступит решающий момент, сделало бы нашу задачу гораздо более трудной. Нет, мне кажется, следует ожидать, что появление при дворе со временем станет необходимым. Тобину сейчас исполняется десять лет. Я сказала бы, что три года — это лучшее, на что мы можем рассчитывать, — скорее даже меньше, ведь Тобин — царский родич. — Айя, хмурясь, помолчала. — Молю богов, чтобы у Тобина было время подготовиться к своей роли до того, как ему придется в ней выступить. Заранее мы ничего не можем знать.

Аркониэль покачал головой.

— Он еще так мал, так… — Он умолк, не найдя подходящего слова. — Так незнаком с внешним миром. Трудно представить себе, как эти узкие хрупкие плечики вынесут груз, который предназначает им судьба.

— Прими то, что посылает Светоносный, — ответила Айя. — Что бы ни случилось, мы должны сотворить лучшее из данного нам материала. А пока твоя задача — охранять его безопасность и благополучие. Впредь ты будешь моими глазами здесь. И если что-нибудь нежелательное произойдет с Ки… Может быть, тебе не следует позволять себе очень к нему привязаться.

— Я знаю. Риус поставил такое условие. Бедняжка Ки оказывается в положении любимого ягненочка, которого откармливают к пиру в день солнцестояния.

— Он здесь по твоему настоянию, Аркониэль. Никогда не позволяй своему мягкому сердцу помешать тебе видеть реальность нашей ситуации.

— Бог коснулся меня, Айя. Я никогда этого не забываю.

Айя похлопала молодого волшебника по руке.

— Я знаю. А теперь расскажи мне побольше о Тобине.

— Меня тревожит его страх перед магией.

— Он тебя боится?

— Не меня лично, а… Знаешь, он проявляет очень странное отношение. Когда я еще только приехал, например, я попытался развлечь его некоторыми занятными заклинаниями — иллюзиями вроде тех, которые так любят дети в тех домах, где нам с тобой случалось гостить.

— А ему не понравилось?

— Можно было подумать, будто я отрезал себе голову и швырнул ею в него! В тот единственный раз когда ему что-то понравилось — я показал ему Эро, — демон чуть не разгромил комнату. С тех пор я не рискую заниматься магией в присутствии Тобина.

Айя подняла брови.

— Мальчика нужно излечить от этого страха, если мы рассчитываем достичь своей цели. Может быть, Ки тебе в этом поможет. Ему нравились те маленькие чудеса и иллюзии, которые я показывала ему, пока мы добирались сюда. — Айя улыбнулась. — Ты еще не сказал мне, что думаешь о моем выборе.

— Судя по тому, что я видел сегодня вечером, ты сделала очень удачный выбор. Я наблюдал за Ки, когда на нас напал демон. Ки перепугался, но все равно заслонил собой Тобина, а не убежал. Он уже выполняет свой долг, даже еще не зная своего господина.

— Что редко можно встретить в таком юном пареньке. А насчет демона… То, что произошло сегодня, — его обычное поведение?

— Более или менее, хотя на этот раз он разошелся сильнее, чем мне приходилось видеть со времени моего приезда. Впрочем, когда я только прибыл, мне был оказан примерно такой же прием. Демон сказал, что помнит меня, так что он, должно быть, узнал и тебя тоже. Это, правда, не объясняет нападения на Ки. Мальчик обладает какими-нибудь магическими дарованиями?

— Нет, к сожалению: из него мог бы получиться интересный волшебник. На Тобина он должен оказать очень хорошее влияние. Теперь, когда я сама его повидала, должна признать, что твоя оценка вполне точна. Тобину совершенно необходимо хоть какое-то нормальное общество. — Айя повернула назад и при взгляде на башню нахмурилась. — Остается только надеяться, что Ки повлияет на Тобина, а не наоборот. Я ожидала от Риуса более разумного воспитания.

— Как я понимаю, ему было очень трудно из-за демона и безумия Ариани. Этого никто из нас не предвидел.

— Безумие, как и провидческий дар, посылает Иллиор. — В бледном холодном свете луны Айя неожиданно показалась Аркониэлю выкованной из железа статуей. Этот образ наполнил Аркониэля печалью. В первый раз за все время их знакомства он признался себе, что Айя может быть жесткой, далекой от обычных человеческих чувств. Он замечал такое в других волшебниках: отстранение от всего, что самому Аркониэлю казалось нормальным. Как однажды сказала ему Айя, это было следствием того, что волшебники жили так долго, однако в ней самой Аркониэль старался подобного не замечать.

Потом Айя повернулась к нему с печальной улыбкой, и темные мысли развеялись. Она снова была его терпеливой наставницей, той, кого он любил как вторую мать.

— Ты видела демона, когда он явился? — спросил Аркониэль.

— Нет, но его присутствие я чувствовала. Он и в самом деле помнит меня и ничего мне не простил. Однако из твоего письма я поняла, что ты его видел?

— Только один раз, но зато так же отчетливо, как вижу тебя. В тот день, когда я приехал сюда, он ждал меня там, где дорога выходит из леса. Он выглядел в точности как Тобин, за исключением глаз…

— Ты ошибаешься. — Айя сорвала увядшую травинку и начала вертеть ее в пальцах. — Не он выглядит как Тобин, а Тобин выглядит как он, точнее, как выглядел бы погибший мальчик, если бы остался в живых. Такова была цель магии Лхел: сделать новорожденную девочку похожей на брата. Один Иллиор знает, как Тобин выглядит на самом деле. — Айя помолчала, похлопывая сухим стебельком по подбородку. — Интересно, какое имя он выберет себе после превращения?

Мысль об этом смутила Аркониэля, но одновременно напомнила ему о том, с какой целью он позвал Айю на прогулку.

— Я сегодня видел Лхел. Как я понял, она была здесь все эти годы.

— Ведьма здесь? О Светоносный, почему же Нари или Риус ничего нам не сообщили?

— Они ничего не знают. Никто ничего не знает. Не понимаю, как ей это удалось, но, похоже, она последовала сюда за Тобином и поселилась где-то поблизости.

— Понятно… — Айя бросила взгляд на окружающий замок лес. — Она объяснила, зачем?

Аркониэль поколебался, потом, запинаясь, рассказал о том, что произошло между ними. Дойдя до того момента, когда Лхел повалила его, он смущенно умолк. Соблазн был так велик… даже одно воспоминание теперь всколыхнуло в нем темное, виноватое, но и приятное чувство. Отказалась от совокупления Лхел, а совсем не он.

— Она… она хотела, чтобы я отказался от безбрачия в обмен на то, чему она может меня научить. И в качестве платы за то, что она присматривала за Тобином.

— Понятно. — Аркониэль снова увидел перед собой железную статую. — У тебя не сложилось впечатления, что она бросит мальчика, если ты не выполнишь ее требований?

— Нет, она должна загладить свою вину перед собственными богами за то, что создала демона. Не думаю, что она смогла бы пренебречь этим. Прогнать ее, покуда она жива, нам не удалось бы.

— Да мы и не стали бы. — Айя в глубокой задумчивости смотрела на реку. — Я никому об этом раньше не говорила, — тихо прошептала она, — но мой собственный наставник изучал древнюю магию. Она более могущественна, чем обычно думают.

— Но она же под запретом!

Айя фыркнула.

— То, что мы с тобой пытаемся совершить, мой мальчик, тоже под запретом. Почему, как ты думаешь, я вообще искала Лхел? Может быть, волшебникам нашей линии судьбой определено совершать, когда необходимо, запретное. Может быть, именно это предназначает тебе Иллиор.

— Ты хочешь сказать, что мне следует поучиться у нее? — Я полагаю, что могу разрушить чары, которые она наложила на Тобина. Но что, если я ошибаюсь? Что, если я умру прежде, чем придет время превращения, как неожиданно умер Агажар? Да, может быть, лучше тебе научиться у нее тому, что нужно делать, и делать это ее способом.

— Но цена, которую она назначила? — Сердце Аркониэля запрыгало при одной мысли об этом. Он постарался уверить себя, что причиной было отвращение.

Айя с неодобрением поджала губы.

— Предложи ей что-нибудь другое.

— А если она откажется? — Аркониэль, я учила тебя тому, чему учил меня мой наставник: для сохранения магической силы требуется безбрачие. Сама я придерживаюсь его с тех пор, как стала заниматься магией. Однако существуют волшебники, не хранящие целомудрия, и не все они расплатились за это утратой магической силы. Многие, но не все.

Аркониэль чувствовал себя так, словно перед ним разверзлась пропасть.

— Почему ты никогда не говорила мне об этом раньше?

— С какой стати должна я была что-то говорить? Пока ты оставался ребенком, это не имело значения, когда стал мужчиной, полным сил… Знание оказалось бы слишком опасным, искушение слишком сильным. Мне было почти столько же лет, сколько тебе сейчас, когда началось мое ученичество, и девственницей я не была. Влечения плоти сильны, не заблуждайся на этот счет, и все мы их чувствуем. Когда волшебник вступает во второе столетие жизни и магическая сила его достигает расцвета, сохранять целомудрие становится легче. Телесные наслаждения бледнеют в сравнении с другими, можешь мне поверить.

— Я не соглашусь на ее условия, Айя.

— Ты сделаешь то, что предназначено судьбой, милый мальчик. — Айя взяла Аркониэля за руки и посмотрела ему в лицо, руки ее были холодны, как мрамор. — Я надеялась еще столькому тебя научить… До того, как мы побывали в Афре, я полагала, что всю остающуюся мне жизнь я проведу с тобой. Ты мой преемник, Аркониэль, и лучший мой ученик. Мы — Иллиор и я — давно это знаем. — Айя коснулась сумы, которая висела у нее через плечо. — Но сейчас у Иллиора другие планы в отношении тебя. Теперь ты должен усвоить любые уроки, какие выпадут тебе, и воспользоваться ими, насколько сможешь. Если Лхел способна чему-то тебя научить, учись у нее. Для тебя главное — держать глаза открытыми и следить, не замышляет ли она зла Тобину.

— Твой ответ — вовсе и не ответ, — простонал Аркониэль, еще более растерянный, чем раньше.

Айя пожала плечами.

— Ты больше не ребенок и даже не подмастерье. Приходит время, когда волшебник должен научиться прислушиваться к собственному сердцу. Ты так уже и поступаешь последнее время, хотя сам этого, кажется, не замечаешь. — Она с улыбкой похлопала Аркониэля по груди. — Прислушивайся к нему, дорогой мой. Я думаю, что твое сердце — верный компас. "

Аркониэль внезапно ощутил холод предчувствия.

— Твои слова звучат почти как прощание. Айя печально улыбнулась.

— Так и есть, только прощаюсь я с мальчиком, который был моим учеником. Мужчина, который занял его место, может не опасаться расставания со иной. Я его слишком люблю, а кроме того, у нас еще много общих дел.

— Но… — Аркониэль отчаянно искал слова, которые выразили бы его чувства. — Как я узнаю, что правильно, а что нет, как помочь Тобину и как защитить его?

— Не думаешь же ты, что Иллиор послал бы тебя сюда, если бы ты не годился для такой работы? Ну, довольно. Ты что, собираешься держать старую женщину всю ночь на холоде или все-таки мы можем вернуться в дом?

— Старую женщину, вот как? И когда же ты ею стала? — спросил Аркониэль, беря наставницу под руку.

— Я и сама хотела бы это знать.

— Надолго ли ты можешь здесь задержаться?

— Судя по тому, как принял меня демон, ненадолго. Сломав тебе руку, больше он тебя не преследовал?

— К моему удивлению, нет. Он иногда швыряется мебелью, но Тобин, похоже, обладает над ним какой-то властью. По словам Нари, со времени смерти Ариани демон ведет себя гораздо спокойнее.

— Очень странно. Можно было бы ожидать как раз обратного. За всю жизнь, Аркониэль, я ни разу не сталкивалась с подобным духом. Это наводит на мысль…

— Какую?

— Не удивит ли он нас еще раз, когда придет время разорвать его связь с Тобином.

 

Волшебники вернулись в замок, где Айя должна была ночевать в одной комнате с Аркониэлем. Однако стоило им войти в зал, как на них обрушилась злоба демона. Воздух вокруг ощутимо загустел, угли в очаге начали чадить и погасли.

Нари и остальные обитатели замка, сидевшие у огня, в испуге оглянулись.

— Будь осторожна, Айя, — предостерег волшебницу Фарин, — заранее никогда не известно, что демон выкинет.

В зале воцарилась зловещая тишина, потом в дальнем конце зала с высокого поставца что-то с громким стуком упало на пол. Через несколько мгновений раздался новый грохот, и Айя зажгла колдовской огонь, в свете которого стало видно, как серебряные блюда падают с полок. Одна за другой тарелки и чаши срывались с места и летели на устилавший пол тростник. Предметы двигались как бы сами по себе, но Аркониэль хорошо представлял себе злобного мрачного ребенка, которого он встретил когда-то на лужайке перед замком: оглядываясь на них через плечо и мстительно усмехаясь, он тянулся за очередным кубком или подносом.

Странные падения продолжались, и каждый следующий предмет летел все дальше, падал все ближе и ближе к Айе.

— Хватит! — бросила Айя. Выйдя на середину зала, она повернулась к поставцу и очертила в воздухе своей хрустальной палочкой сияющий круг.

— Что она делает? — спросила Нари.

— Я не знаю точно, — ответил Аркониэль, пытаясь разобрать символы, которые Айя чертила внутри круга. Они были несколько похожи на заклинание изгнания, которое когда-то показал им один дризид, но в целом все выглядело не так, как помнил Аркониэль.

Должно быть, Айя в чем-то ошиблась, потому что тяжелое серебряное блюдо сорвалось с поставца и врезалось в светящееся кольцо. И знаки внутри, и сама хрустальная палочка словно взорвались белоголубым огнем. Айя вскрикнула и прижала руку к груди.

У Аркониэля перед глазами заплясали черные пятна, но он все-таки сумел добраться до Айи и оттащить ее от поставца, с которого демон обрушил всю еще остававшуюся на нем посуду, а потом принялся переворачивать скамьи.

Аркониэль обхватил Айю и пригнул ее голову вниз, пытаясь защитить от ударов. Тут к ним подбежал Фарин и заслонил их обоих.

— Во двор! — выдохнула Айя, пытаясь отстранить своих защитников.

Когда волшебники и перепуганные слуги оказались снаружи, в зале начали взлетать в воздух сорванные со стен занавеси. Одна из них упала на угли в очаге.

— Несите воду! — закричал Минир. — Демон собирается поджечь дом!

— Отправляйтесь в казарму, вы можете переночевать там, — распорядился Фарин, потом бросился обратно на помощь остальным.

Аркониэль провел Айю в темную казарму. У двери стояла жаровня, и молодой волшебник, щелкнув пальцами, зажег в ней огонь. Вдоль стен были расстелены узкие матрацы, и Айя рухнула на ближайший. Аркониэль осторожно взял ее за раненую руку и осмотрел повреждения. Там, где хрустальная палочка касалась ее ладони, тянулся длинный красный ожог, а на пальцах виднелись многочисленные порезы.

— Все не так плохо, как кажется, — сказала Айя, глядя, как Аркониэль вытаскивает острые осколки хрусталя.

— Достаточно плохо. Приляг. Я схожу возьму кое-что в доме и сразу же вернусь.

В зале Аркониэль обнаружил повариху и остальных, вытаскивавших из очага чадящую занавесь и сгребавших рассыпавшиеся угли.

— Погаснуть! — приказал Аркониэль тлеющим искрам, резко хлопнув в ладоши. Огонь тут же погас, оставив после себя зловонный дым. — Айя пострадала. Мне нужна мазь от ожога и чистые тряпки для перевязки.

Повариха принесла все нужное, а Фарин отправился в казарму вместе с Аркониэлем, чтобы помочь с перевязкой.

— Что случилось? — спросил воин у Айи. — Что ты пыталась сделать?

Айя поморщилась, когда Аркониэль стал обмывать ее руку в тазу.

— Как видно, что-то не очень благоразумное.

Фарин подождал, давая ей возможность объяснить подробнее, потом, когда она ничего не стала уточнять, кивнул и сказал:

— Вам лучше на ночь остаться здесь. Я лягу в зале.

— Благодарю тебя. — Айя отвела глаза от своей руки, с которой возился Аркониэль. — Но почему ты здесь, Фарин? Риус ведь в Атийоне, разве не так?

— Я учитель принца Тобина, поэтому остался здесь, чтобы продолжить с ним занятия воинским искусством.

— В самом деле, Фарин?

Что-то в голосе Айи заставило Аркониэля оторваться от работы и взглянуть на волшебницу.

— Я знаю вас с Риусом с тех пор, как вы были еще мальчишками. Расскажи мне, как у него идут дела. Я слишком долго отсутствовала и чувствую себя теперь как чужестранка.

Фарин провел рукой по своей короткой бородке.

— Ему несладко пришлось, как ты можешь себе представить. Его жизнь была нелегкой и раньше, а потеря Ариани… — не только ее смерть, но и безумие, ненависть к нему все эти годы после рождения Тобина… — Фарин покачал головой. — Я так и не понял, почему она винила Риуса в смерти второго ребенка или почему она так это переживала. Я не хочу плохо говорить об умершей, но, наверное, в ней было больше от ее матери, чем все думали. Некоторые говорят, что именно поэтому дух умершего ребенка преследует того, который выжил, но я не придаю значения таким разговорам. — Что еще говорят? — Ох, всякое разное.

— Ради выжившего ребенка расскажи мне все подробно. Ты ведь знаешь, мы не станем болтать.

Фарин опустил глаза на свои покрытые шрамами руки.

— Ходят слухи, что Риус узнал, будто не он отец детей, и убил одного из них, прежде чем его смогли остановить. Поэтому умерший младенец мучает живого, а Риус держит сына подальше от столицы.

— Что за чепуха! А каково положение князя при дворе?

— Царь, как всегда, доверяет ему и зовет Риуса братом, но… отношения их после смерти Ариани стали несколько напряженными, хотя больше, пожалуй, со стороны Риуса. Он отказался от своих покоев в Новом дворце и вернулся в Атийон. А здесь он теперь совсем не может бывать. — Это несправедливо в отношении ребенка. Фарин в первый раз посмотрел на обоих волшебников, и Аркониэлю показалось, что он прочел в глазах воина боль и вину.

— Я это понимаю, и так и говорил Риусу. Если хотите знать, отчасти поэтому он послал меня сюда. Я никому ничего не сказал об этом в замке, боясь, как бы не дошло до Тобина. Это разбило бы ему сердце, как едва не разбило мне. Айя здоровой рукой коснулась его руки.

— Ты всегда откровенно, как брат, разговаривал с Риусом, Фарин. Не могу себе представить, чтобы он от тебя отвернулся. Я поговорю с ним, когда увижусь.

Фарин поднялся, собравшись уходить.

— В этом нет нужды. Все пройдет. Доброй вам ночи.

Айя посмотрела ему вслед и покачала головой.

— Я часто жалею о том, что мы ему ничего не сказали.

Аркониэль кивнул.

— Я жалею об этом тем больше, чем дольше здесь нахожусь.

— Что ж, пока оставим все, как есть. — Айя подвигала своей забинтованной рукой и поморщилась. — Ехать верхом это мне не помешает. Думаю, завтра я и отправлюсь. Хочу снова побывать в Эро и перекинуться словечком с Риусом.

— В Эро? Это значит войти прямо в клетку к волкам. Ты наверняка повстречаешь там Гончих.

— Без сомнения, но и ими следует поинтересоваться тоже. Хотела бы я, чтобы Иллиор показал нам их в видении, когда наше дело еще только начиналось. Не тревожься, Аркониэль, я буду осторожна.

— Более осторожна, чем только что в зале, я надеюсь. Но что все-таки случилось?

— Точно я не знаю. Когда я только явилась в замок, я почувствовала, что защитное кольцо, которым я окружила себя, прогибается, как стенка шатра под ураганным ветром. А вечером я решила применить кое-что посильнее, попыталась изгнать призрак из зала и закрыть ему туда дорогу до утра.

— Ты не сделала ошибки в символах?

— Нет, заклинание было наложено правильно, но не сработало, как ты видел. Я уже говорила: этот дух не похож ни на что, с чем мне приходилось иметь дело. Мне хотелось бы иметь время на то, чтобы изучить его, но обстоятельства таковы, что моя задержка может плохо отразиться на детях. Я даже не рискну снова войти в дом, хотя и хотела бы еще раз увидеть Тобина перед отъездом. Не приведешь ли ты его ко мне утром? И на этот раз одного.

— Конечно. Только на твоем месте я не рассчитывал бы на долгий разговор. Тобина нелегко вызвать на откровенность.

Айя улеглась на матрац и усмехнулась.

— Это я заметила с первого взгляда. Клянусь Светоносным, работа тебе предстоит не из легких.