На площади уже собралась толпа народа. Здесь были и бедные работяги в камзолах домотканой материи и бумажных блузах, и моряки, выряженные в свои выходные платья - часто из шелка, тафты или тончайшей шерсти, с драгоценными серьгами в ушах. Были и женщины - смуглые красавицы или бледные, без следов тропического солнца хрупкие дамы, - они пришли увидеть казнь, и, несмотря на мрачный повод, все без исключения чувствовали торжество момента.
Точнее - все, кроме офицера Кроуфорда, чья хитрость, удача, или, может быть даже глупая отвага, помогли захватить пиратский корабль "Лорель", который столько лет наводил ужас на торговые суда и колониальные города.
Но Уильям Кроуфорд считал иначе - и ему было невыносимо тягостно в течение последних трех дней принимать незаслуженные по его мнению поздравления. Чувство вины и невозможность что-либо исправить приводили в отчаяние, но видит Бог, он пытался! И теперь оставалось только терпеть, упиваясь самоуничижением, ждать, пока все закончится, чтобы как-то привыкнуть и жить с этой безграничной виной и болью дальше.
Как и подобает герою, он сидел рядом с генерал-губернатором и членами его семьи, к счастью, слишком занятыми собой, чтобы заботиться о его мрачном расположении духа. Только кузина, мисс Джулия Кроуфорд, иногда мельком бросала на него взгляды, но разделить переживания Уильяма не могла. Она была слишком счастлива - она ждала отмщения так долго!
Возможно, будь Уильям более внимателен, он заметил бы в ее поведении что-то кроме суеты и радостного предвкушения. Но даже если Джулию и могло что-то волновать, кроме казни ненавистного пирата и его команды, то это была помолвка. А поскольку даже одного подобного события хватило бы для переживаний юной девицы, Уильям точно был уверен, что до него кузине нет никакого дела.
Вот и сейчас она мимоходом погладила бархатный мешочек, подарок высокопоставленного жениха, непроизвольно перебирая пальцами тяжелую жемчужину под тканью. Жемчужина стоила целое состояние, слишком дорогой подарок для кого бы то ни было, но после захвата "Лорели" ценность некоторых вещей перестала иметь значение. Уильям смотрел на ее руки, боясь, что она решит вынуть жемчужину и полюбоваться в очередной раз темной глубиной антрацита, мягким затягивающим сиянием, из-за которого та казалась почти живой. Огромная черная жемчужина, диаметром не меньше дюйма, она сделает будущее украшение звездой любого приема.
Джулия расслабила узелок на мешочке, и Уильям отвернулся. Ничего, кроме отвращения, не вызовет у него подобный убор. Тем более на кузине. Даже одна мысль о том, что она наденет это на себя, казалась ему тошнотворной и дикой. Все равно как носить на шее отрубленную кисть врага в оправе из золота или украсить волосы ожерельем из его зубов.
Уильям облокотился о перила их высокого балкона, с которого так хорошо просматривалась площадь на берегу, и закрыл лицо ладонями. Оставалось недолго, но минуты тянулись целую вечность, а жестокая неумолимая пустота внутри росла с каждой секундой.
Первая часть
В ярко-голубом небе не было ни облака, солнце шло к зениту, а прохладный восточный ветер еще не набрал силы. Сине-зеленые воды Карибского моря простирались гладью до горизонта, и, если бы не оставленные на палубе следы, ничто бы не напоминало о бушевавшей буре. Ночью паруса пришлось спешно собрать, судно пустили в дрейф, и теперь матросы приводили такелаж в порядок.
Флагманский фрегат коммодора Бейли сильно отнесло к югу, и он оказался у подветренных островов. Остальные пять кораблей, отправленные Его Величеством в поддержку Ямайской эскадры, нигде не было видно. Через три дня они прибыли бы в Порт-Роял, но буря, так некстати нагнавшая их в начале февраля уже после сезона дождей, помешала всем планам.
К тому же на корабле коммодора были дамы. Дочь старого адмирала, сэра Кроуфорда, с двумя служанками. Это была избалованная, взбалмошная молодая особа, которую отец решил отправить в Новый Свет и по возможности выдать там замуж за сына сэра Мэдифорда, загладив тем самым ее скандальную репутацию в Лондоне: Джулия чуть было не сбежала с рассчитывающим на богатое приданое младшим лейтенантом, но авантюру вовремя раскрыли. И, если бы не болтливая горничная, история осталась бы не замеченной в свете. Так что, в конце концов, мистер Кроуфорд, не слушая никаких возражений, отправил Джулию на одном из своих кораблей под присмотром Бейли и кузена Уильяма.
Джулия, впрочем, быстро забыла о любовных переживаниях. Первые пару недель путешествия ее мучила морская болезнь, скорее с непривычки и тоски, чем действительно от сильной качки. Потом она освоилась, стала чаще выходить на палубу, все больше увлекаясь новыми впечатлениями - вдали от городской суматохи привычная жизнь казалась полной наносной суеты и бессмысленных чувств. А здесь свежий соленый ветер, бескрайняя гладь, слаженная работа моряков, шум волн и натянутых на ветру парусов, скрип тугих канатов - все казалось настоящим, будто она только что проснулась от долгой спячки. И вскоре Джулия настолько осмелела и стала всем интересоваться, что Бейли про себя уже сетовал на ее крепкое здоровье. К счастью, большую часть времени ее развлекал кузен. Уильям Кроуфорд, несмотря на достаточно юный возраст, был офицером морского флота. Кто-то мог бы отнести карьерный взлет на удачные родственные связи, но, будучи наследником богатого рода дворянского происхождения, Уильям при желании мог строить карьеру не в армии, да и без особой спешки, как и все молодые люди его положения. Он мог бы вообще тратить жизнь только на праздные развлечения, но тяга к приключениям была у него в крови. И, имея гораздо больше возможностей реализовать стремления души, чем кузина, он выбрал флот, о котором мечтал с детства.
Адмирал, оставшись вдовцом, часто оставлял дочь в большой семье своего брата, да и сам души не чаял в племянниках, особенно выделяя старшего Уильяма, почти ставшего ему родным сыном, а Джулии братом. Он всегда поддерживал интерес детей к рассказам о морских походах, и более всего - о Вест-Индии: поход на Кампече с Кристофером Мингсом, битва с испанцами у Нью-Фаундленда, сражения у южных берегов Эспаньолы и стычки с морскими разбойниками.
Рассказы о кровожадных испанских головорезах пугали Джулию, а в Уильяме будили страстное желание посвятить свою судьбу военному делу. А теперь, когда с развитием торговли в западных колониях было решено покончить с поддержкой флибустьерства, потому как от пиратов стали страдать не только испанские суда, но и корабли британских, голландских, французских купцов, Уильяму выпал шанс показать себя.
Их эскадра из шести кораблей была первой, отправленной на помощь губернатору Мэдифорду, который надеялся завербовать на службу его Величества как можно больше бывших каперов. Но пираты неохотно расставались с вольной, хоть и рискованной жизнью, предпочитая уходить из Порт-Рояла к более лояльным к пиратству губернаторам голландского Кюрасау и французской Тортуги, которые продолжали продавать "патенты на грабеж".
Но это было еще полбеды: некоторые отчаянные капитаны нападали на всех без разбора, невзирая на цвет флага на грот-мачте. От таких урону было больше всего, но и совместными военными силами изловить всех было почти невозможно. К тому же они часто собирали свои корабли вместе, нападая сообща, не оставляя островным городкам и даже хорошо вооруженным судам ни малейшего шанса. Самая большая банда насчитывала десяток кораблей и несколько сотен головорезов, а за голову "адмирала" назначили награду в три тысячи фунтов. Да и испанцы обещали добавить пять тысяч песо золотом за его "железный кулак". Только вот золото мало что значило для этих людей, уже вкусивших не только легкое богатство, но и власть над чужими жизнями. Жажду риска и приключений не перебить никаким золотом - только огнем и мечом.
К тому времени как склянки пробили полдень, "Королевский сокол" шел в крутом бейдевинде на северо-запад. Стоя на полуюте, мисс Кроуфорд, прикрыв глаза, наслаждалась свежим морским ветром. Но суматоха на палубе вывела ее из привычных мечтаний и, облокотившись о перила, она пыталась найти внизу кузена, чтобы узнать, в чем дело. Уильям, впрочем, скоро сам взбежал на полуют, чтобы лучше разглядеть в подзорную трубу корабль, появившийся со стороны одного из холмистых коралловых островов, чьи туманные очертания виднелись на юго-западе. Она нетерпеливо ждала объяснений, и в конце концов не выдержала:
- Что это? Уильям, чей это корабль - неужели пираты?
Восторг в ее голосе был не слишком уместен, но Уильям и сам почувствовал нечто сродни радостному предвкушению - будто снова попал в детство, слушая рассказы дядюшки. Он тут же мысленно одернул себя, представив, как опасно будет на самом деле встретить разбойников сейчас, когда их фрегат, хоть и хорошо вооруженный тридцатью шестью пушками и дюжиной фальконетов, находится вдали от других кораблей эскадры.
- Похоже, что нет. На корабле срублены мачты! Это, кажется, бриг капитана Митчела, но он пока слишком далеко, чтобы сказать наверняка.
- О, боже! Наверняка тут замешаны пираты! Мы будем драться! - Словно не расслышав его слова, воскликнула Джулия, сильнее схватившись за перила.
Ее светлые пшеничные локоны развевались на легком ветру, глаза блестели от возбуждения. Уильям глянул на нее с укором, но промолчал, поджав губы, надеясь поскорее разрешить загадку.
Вскоре на палубе одинокого дрейфующего корабля стало заметно какое-то движение. Некоторые матросы перекрестились. Без мачт и громады парусов бриг походил на огромное корыто, корабль казался мрачным и пустым, и тем страшнее выглядел силуэт девушки в пышном бальном наряде, которая махала им белым платком, стоя на планшире. Она прошла по узкому краю борта, и сердце замирало от ожидания, что вот-вот она оступится и сорвется вниз, но пышная юбка продолжала колыхаться, и она все махала своим платочком, изящно и легко балансируя в двадцати пяти футах над зеленой пропастью.
Уильям спустился на квартердек, где несколько офицеров обсуждали с Бейли это странное явление. Было очевидно, что судно подверглось нападению, вдоль борта остались следы ударов ядер, но почему пираты не утопили корабль, а оставили дрейфовать, да еще и обрекли на мучительную голодную смерть юную пассажирку? Или ей чудом удалось спастись, спрятавшись от головорезов, но тогда зачем они срубили мачты? Бейли решил в любом случае проверить корабль, и, если он не слишком поврежден, взять на буксир.
- Думаю, вам стоит немедленно спуститься в каюту, мисс Кроуфорд, - заметил Бейли, поднявшись на полуют, чтобы лучше рассмотреть палубу брига и оценить возможный риск.
Джулия повела плечом, но ее привычная нескромность уже перестала так сильно раздражать коммодора. Напротив, иногда он ловил себя на мысли, что без женского общества, редкого для подобных путешествий, длинный путь лишен некой прелести. Пусть даже "общество" было ограничено столь дерзкой девицей.
- Вам кажется опасной эта потерявшая рассудок бедняжка?
- Мне кажется опасной неизвестность, и до тех пор, пока она не разрешится, я не хотел бы подвергать вас риску. И будьте снисходительны - потерять рассудок со страху не мудрено для юной особы.
Его забота и внимание польстили Джулии, но уходить в каюту отчаянно не хотелось. Она обратила внимание коммодора на платье девицы:
- Как странно и непрактично путешествовать в таком дорогом наряде! Я бы сказала, его оценят не на каждом балу, не говоря уж о морской поездке.
Бейли нахмурился, и Джулия, решив, что он сердится на ее непослушание, вздохнула, сказав напоследок:
- Она решительно не в себе.
К бригу отправили шлюпку. Девица продолжала посылать им знаки и махала руками, словно птица, исполняющая странный танец, а когда шлюпка с матросами достигла корабля, на его борту появилось два десятка ждавших в засаде головорезов. Решение загадки оказалось слишком простым, разочарованный Бейли, наблюдавший за недолгой неравной битвой отдал приказ, заиграла труба и давно готовые пушки дали залп. Несколько ядер упали на пустую палубу, подняв облака густого серого дыма и превратив шканцы в груду щепок. Но сотрясенный ударом бриг не остался безмолвным: подняв порты, он выстрелил по "Королевскому соколу". Часть ядер пролетели мимо, задев борта, несколько с глухим мягким звуком попали в палубу, над которой так и не натянули защитную сетку. Но они не причинили никакого вреда, словно были не отлиты из металла, а сшиты из кусков кожи. От удара эти странные ядра рассыпались облаком рыжего тумана, будто хлопающий под ногами волчий табак. От едкого дыма сразу же начинало щипать в глазах и горле. Рыжая пыль долго оседала, пачкая лица и руки чихающих без конца матросов.
Уильям, скинув сильно испачканный рыжей отравой камзол, повязал на лицо влажный платок и спустился на пушечную палубу, чтобы передать канонирам указания Бейли, но целиться в едком рыжем облаке, окутавшем корабль, было почти невозможно. Они стреляли наугад, по грохоту долетевших ядер определяя цель, и, когда редкие выстрелы с брига совсем прекратились, туман стал рассеиваться. В трюме дышать было совсем невозможно, а многие почти совсем ослепли, втирая пыль в глаза в попытке избавиться от острой боли. Всего от мягких "ядер" выбыло из строя не менее трети команды. Но нападение они отбили, к тому же сам фрегат был цел и невредим, лишь испятнан ржавыми кляксами. Но это было начало: в тот же миг, как окружающее облако позволило хоть что-то разглядеть за пределами бортов, с северной стороны показались темные очертания большого корабля, который быстро приближался к временно ослепшему "Королевскому соколу". Не ожидавшие еще одной атаки, солдаты Бейли ничего не успели предпринять, когда с фрегата бросили тяжелые цепкие крючья, и на палубу бросились вооруженные разбойники. Еще сильнее всех привело в растерянность, что перед абордажем нападающие не произвели ни одного выстрела, иначе Уильям взял бы на себя ответственность за команду канонирам стрелять, но теперь стало уже поздно. Пираты превосходили их количеством, к тому же никто из них не страдал от рассеивающейся едкой пелены, и сопротивление, которое команда коммодора Бейли оказывала разбойникам, было явно недостаточным. Матросов на пушечной палубе обезоружили и вместе с остальными уцелевшими после быстрого боя согнали наверх. Уильяма, помимо унижения, снедал страх за Джулию и ужас при виде убитых смельчаков, чьи трупы лежали на палубе. Он разглядел среди них двоих друзей, с которыми вместе проходил учения перед отплытием, и увидел тяжело раненого коммодора, который сидел, истекая кровью, у трапа на шкафут. И только потом, оценив потери среди команды, Уильям обратил внимание на захватчиков.
Некоторые пираты уже снимали с лиц повязанные для защиты от отравленной пыли платки, среди них были и негры, и индейцы, и европейцы. Понять, кто ими командует, было трудно, сразу несколько бандитов отдавали приказы своим людям: кто-то перерубил фал, лишив мачту вымпела с крестом святого Георга, другие отцепляли абордажные крючья, сбрасывали в воду трупы, приводили на верхнюю палубу оставшихся внизу моряков, и работали так слаженно, что совсем скоро на корабле, кроме бурой грязи, почти не осталось следов короткого боя. И тогда Уильям увидел кузину, которая выходила на палубу в сопровождении высокого смуглого пирата. В элегантном камзоле из тафты кораллового цвета с отделанными золотом петлями, в шляпе с плюмажем из алых страусовых перьев он издалека выделялся в толпе пиратов, хотя многие также щеголяли чересчур нарядными для боя одеждами. Уильям не сразу понял, что было странного именно в этом человеке, что казалось неправильным и цепляло взгляд, пока они с Джулией не спустились с юта. Кузина, к слову, хранила завидное спокойствие и совсем не казалась подавленной своей участью, а на ее лице даже мелькала улыбка, когда она что-то отвечала пирату. Наверняка - реакция нервного напряжения, хотя Уильям подозревал, что она со своей наивной непринужденностью вряд ли относится к их положению достаточно серьезно. Она осталась чуть поодаль, когда сопровождающий ее разбойник подошел к пленным англичанам, и теперь Уильям мог хорошо рассмотреть и искусно прикрепленные к кожаному поясу шесть пистолетов, и богато украшенные камнями ножны сабли, и защитную перчатку из вороненой стали с тонкими причудливыми посеребрёнными узорами на левой руке. И, подняв, наконец, глаза и встретившись с ним взглядом, он понял, что вызывало странную смесь ужаса и отвращения, но все же притягивало, заставляя смотреть дальше. В левой глазнице пирата, в тени полей шляпы, глянцево блестела чернота, будто зрачок, точно как в хищном акульем глазу, поглотил радужку и все глазное яблоко. Глаз казался до жути живым, он смотрел с такой же насмешкой, как второй, но хоть умом Уильям и понимал, что это невозможно, противоестественный страх первого впечатления было нелегко заглушить.
Среди захваченных моряков пронеслось: "Стальной кулак!", и тогда Уильям понял окончательно, кто перед ним, вспомнив сразу рассказы адмирала, сводки новостей с Нового Света и еще кучу историй сомнительной достоверности о главаре независимых пиратов, предводителе собственной эскадры по имени Джонатан Рид.
Тот самый Рид, лишенный руки и глаза, из-за которого Ямайской эскадре Мэдифорда потребовалась поддержка адмирала Кроуфорда и его преемника коммодора Бейли. Чей корабль по иронии судьбы или злого рока оказался захвачен Ридом, даже не успев попасть в ямайскую гавань.
Отчаяние, досада и разочарование, захватившие Уильяма, уступили место не подкрепленной ничем, но восторженной надежде. Почему-то мысль о том, что их корабль захватил не кто-нибудь, а самый разыскиваемый и опасный разбойник, внезапно обрадовала его и принесла облегчение. Им овладело предчувствие, что все можно исправить и повернуть в свою сторону, главное - не упустить момент. Да, их меньше, чем пиратов, но, в конце концов, они - солдаты Его величества! Уильям огляделся, окрыленный своей безумной идеей нанести последний удар сообща или хотя бы воодушевить остальных, но ни в ком не нашел отражения своего порыва. Рид тем временем потребовал выйти вперед офицерам и проследовать на его фрегат. Уильям выступил из группы после секундного промедления и оказался позади нескольких своих товарищей. Предпринять что-нибудь следовало немедленно, иначе потом будет поздно: если команду разделят, шансов точно не останется. Но они были безоружны под прицелом нескольких мушкетов. Пираты стояли по бокам, а Рид прямо перед ними, один, и даже без кирасы, к тому же он явно считал побежденных неопасными, и Уильям решил рискнуть. Он даже не страшился смерти - куда важнее ему казалось отстоять свою честь здесь и сейчас, во что бы то ни стало. Он верил, что если у него получится, остальные не останутся безучастными, а потеря пиратами своего "адмирала" вызовет среди них панику, которой воспользуются солдаты. Рид обернулся дать знак своим людям - и Уильям не стал медлить, уверенный, что его ждет успех. Тех нескольких мгновений, пока капитан смотрел вправо, ему как раз хватило бы, чтобы сделать несколько шагов и сбить его с ног, охрана с мушкетами не станет стрелять, рискуя попасть в Рида, а он сможет выхватить у него саблю или кинжал, ведь слева, не смотря на бутафорский "железный кулак" на месте отсутствующей руки у Рида было слабое место, да и видеть Уильяма он не мог. Точнее именно на это Уильям сделал ставку, потому что черный глаз, мерцая перламутровым сиянием, казалось, не переставал следить за ним. И он рискнул, выпрыгнув из-за спины стоящего впереди лейтенанта и рванувшись к Риду так быстро, как только возможно. Но в это мгновение он заметил позади Рида Джулию, которая все это время, несмотря на беспечный вид, следила за ним, и ужас на ее сразу же побледневшем лице, и то, как она прижала обе ладони к лицу, словно пытаясь не закричать.
Он почти достиг Рида в этот момент, уже готовый толкнуть его и вцепиться мертвой хваткой, но, еще не обернувшись, тот вдруг выставил перед собой железную перчатку, служившую ему фальшивой рукой. Пристегнутая к плечу несколькими стальными цепочками и ремешками, она оказалась достаточно крепкой, чтобы выдержать силу, с которой Уильям ринулся на пиратского капитана. Горло оказалось в капкане железных пальцев, собранных из острых кованых панцирей, Уильям безуспешно попробовал разжать их, перед глазами мелькали причудливые фигуры морских чудовищ, извивающихся змей и русалок с хищными оскалами, выполненные серебром на стальном доспехе. Изящные, хрупкие на вид жуткие твари, с которыми он не мог справиться, но отступать было некуда. Уильям хотел ударить коленом, повиснув на железной руке, но потерял равновесие и удар вышел смазанным, а Рид давил вниз, медленно вынуждая опуститься на дек. Он смотрел на краснеющего от невозможности вдохнуть Уильяма все с тем же насмешливым выражением, впрочем, вблизи оказалось, что это обман загорелой под палящим солнцем кожи, на самом деле в глазах у пирата читалось полное равнодушие. Он уже получил свое, легко захватив очередной корабль, и это небольшое происшествие могло бы всего лишь развлечь его, будь нападение английского офицера более удачным или обдуманным, но вышло неловко и слишком быстро.
Уильям смог вздохнуть, когда коснулся коленями гладких досок палубы, а Рид отступил на шаг.
- Повесить его, - услышал он равнодушный приказ.
Но прежде чем Уильям успел осмыслить или испугаться приговора, Джулия вскрикнула. И вместо того, чтобы благоразумно упасть без чувств, как поступила бы любая другая девица ее положения и привычек, бросилась к Риду. Уильям на мгновение подумал, что она решилась повторить его глупость, но Джулия остановилась за пару шагов перед пиратом. Так резко, будто столкнувшись с невидимой стеной, и лицо ее, побледневшее, казалось не только испуганным, но и удивленным. Уильям опустил голову, не желая видеть, как она будет унижаться перед этим чудовищем, умоляя сохранить ему жизнь. Лучше бы ее не было на палубе в этот момент...
- Но позвольте, мистер Рид... - сказала Джулия довольно твердым голосом, удивившим не только Уильяма. - За офицера Кроуфорда вы получите хороший выкуп.
Улыбка, тронувшая было губы пирата после ее обращения, мгновенно растаяла.
- О, неужели! - Воскликнул он, оборачиваясь, глядя на него по-новому. - Неужели, Кроуфорд?
- Да, сэр, - подтвердила Джулия.
- Не знал, что у старого адмирала есть еще и сын, - он хмыкнул, - а то приказал бы повесить его еще раньше.
- Зачем же вы тогда пощадили меня? - Спросила она с явным вызовом. - Теперь вам придется повесить нас обоих!
Бросив последний взгляд на Уильяма, потрясенного ее дерзкой выходкой, Рид рассмеялся.
- Вы ставите меня просто в безвыходное положение!
Джулия, сжав губы, решительно обошла его, встав рядом с Уильямом, но Рид смотрел на нее с таким искренним восхищением, что на ее бледных щеках снова расцвел румянец. Уильям в очередной раз подивился ее непосредственности, доставившей ему столько хлопот. Но, не будь он под прицелом пистолета чернокожего верзилы-палача, он повторил бы свою отважную и безумную попытку захватить капитана врасплох - он того заслуживал лишь за один подобный взгляд.
- На наших кораблях запрещено насилие над женщинами, - сказал Рид, покачав головой. - Даже над столь смелыми для своего пола. Луи, - обратился он к негру за спиной Уильяма, - проводи мистера Кроуфорда в отдельную каюту на "Лорель", - он хмыкнул, уточнив, - под камбузом.
Затем он кивнул Джулии, приглашающим жестом предлагая проследовать за ним. Она с тревогой посмотрела на Уильяма, но чернокожий Луи ощутимо толкнул того дулом мушкета, и оставалось лишь надеяться, что это расставание не будет вечным.
***
После залитого солнцем дека в трюме оказалась кромешная тьма. Но вскоре глаза привыкли к полумраку, и стало возможным различить пляшущие по доскам тени от тусклого фонаря, который больше дымил горелым салом, чем давал света. Уильям огляделся. В небольшом карцере было сыро и грязно, пахло гнилой соломой и нечистотами. Но это были мелочи по сравнению с мыслями о судьбе Джулии и позоре поражения. Он не гнал их от себя, переживая и мучаясь, но в конце концов решил, что благоразумней будет попытаться заснуть, чтобы не томиться от скуки. Если за офицерский состав пираты хотели получить выкуп, они должны направиться к ближайшему британскому острову, а до любой колонии два-три дня пути - долгого и мучительного пути в темном вонючем трюме в полном одиночестве.
Менее завидной была, пожалуй, судьба рядовых матросов, которых скорее всего просто продадут как скот на рынке рабов. Их злоключения только начинались.
Уильям чувствовал свою ответственность за постигшее всех несчастье, но молодость взяла свое, и он все же провалился в тревожный сон, из которого его выдернул грохот над головой. В открывшийся люк спрыгнул его прежний конвоир. На черном лице в полумраке сверкали белки глаз, и слишком яркими казались восточные зеленые шаровары, перевязанные на поясе алым кушаком. Он быстро окинул клетушку взглядом, подошел к Уильяму и легко поднял его на ноги.
- Пошли, - приказал он, остро блеснув ровными и белыми, словно жемчуг, зубами.
Уильям не знал, сколько прошло времени - то ли час, то ли полдня, но, с непривычки отлежав на слишком твердой постели спину, на мгновение замешкался. Негр, хмыкнув, подтолкнул его к трапу и без малейшего усилия подсадил в люк. Впереди был еще один трап, который Уильям поспешил преодолеть без посторонней помощи, но в конце концов Луи снова подтолкнул его, и они попали на пушечную палубу, где за длинным столом собралась пара дюжин подвыпивших пиратов. Все они уставились на Уильяма, который с тревогой оглядел компанию, боясь увидеть среди грязных развратных мужиков сестру или ее служанок, но их не было. Зато из камбуза то и дело бегал мальчишка, тот самый, что был выряжен в платье. Сейчас на нем были обычные обрезанные по колено холщовые штаны, бумажная заляпанная рубашка, но на голове потехи ради оставили пышный парик с завитыми локонами нежного персикового оттенка.
- Это что? - Кто-то из банды заржал. - Луи, на кой хрен ты его притащил?
- Джо, кажись, решил его вздернуть после ужина.
- А выкуп? - Встрепенулся сухощавый старик с болтающимся на шее окуляром, - если это и впрямь сынок того самого адмирала...
Сидевший рядом громила легонько пихнул его плечом.
- Если это сынок того самого адмирала, его как раз и следует вздернуть! - И для пущего эффекта он хлопнул кулаком по столу.
Уильям, с ненавистью и отвращением глядевший на компанию, о судьбе своей слушал с поистине завидной выдержкой. Конечно, ему было небезразлично, что его вот-вот собираются повесить, но куда больше занимала мысль как можно дороже продать свою жизнь и испортить пиратам черное веселье.
- Я слышал, что люди вашего рода не отличаются приличиями... - начал Уильям, но что-то в его голосе вдруг вызвало у компании приступ хохота.
Он невозмутимо продолжил еще громче:
- Но даже испанские собаки не казнят узников на голодный желудок!
Тут уж даже пьяный в стельку мичман отлепил со скамьи голову, а скромно сидящий на бочонке в углу монах в сутане доминиканского ордена благостно кивнул:
- Воистину! Даже ведьме дадут чашку вина и кусок хлеба с медом, если только дьявол не успеет забрать ее гнилую душу до очищения на кемадеро.
Сидевший с краю грузный бородатый моряк, в чьих толстых ушах под короткими черными волосами сверкали разноцветные камни, подвинулся, освободив рядом достаточно места.
- Раз такое дело, докажем господину офицеру его Величества, что испанским собакам далеко до честных пиратов! Окажите любезность, мистер Кроуфорд, - он похлопал по скамейке.
Уильям снисходительно кивнул и сел за стол, обратив на себя внимание всех пиратов и спокойно встречая их взгляды, часто полные ехидного любопытства.
- Эй, Златовласка! - Крикнул мальчишке в парике моряк по другую сторону от Уильяма. - А ну, поживей, тарелку нашему гостю!
Перед Уильямом тут же поставили глиняную посудину и чашку, пират с одной стороны налил из кувшина грог, а другой подвинул к нему медное блюдо с жареным на вертеле поросенком, свежими овощами и ягодами. Даже если забыть о мучившем Уильяма голоде, такой еды он не видел уже несколько недель, с самого отплытия из Старого света - лучшими блюдами на королевском фрегате были пересоленное мясо, квашеная капуста и протухшие яйца. Он уже потянулся было за помидором, но задержал руку, высматривая вилку или хотя бы нож.
Столовыми приборами до появления за столом гостя никто не озаботился, все отрывали куски мяса руками, но Уильям решил подождать и взял чашку.
Горячий сладкий напиток обжег горло и приятным теплом согрел желудок. Он поставил чашку на стол, жестом давая понять, что не против повторить, но мяса так и не взял.
- О, Боже! - Воскликнул пират с серьгами, заметив недовольное замешательство гостя. - Мы не подали приборы господину офицеру! Эй, Златовласка!
Мальчишка тут же принес еще одну глиняную миску.
- Да нет же, дурень, вилку тащи!
- Чо такое?
Пират отмахнулся, потом с силой ударил кулаком по столу, прерывая гомон и смех.
- Господа! - нарочито вежливо обратился он к притихшей компании. - Нет ли у кого-нибудь из вас запасной вилки для нашего высокочте... высочти.. для нашего дорогого гостя, а то он не может откушать. А вешать его голодного мы права не имеем!
От оглушительного хохота снова едва не заложило уши. Уильям, по-прежнему полный собственного достоинства, ожидал вилку, чем изрядно веселил компанию. На самом деле он бы уже взял мясо и руками, но надеялся потянуть время до того, как подвернется удачная возможность получить нож или что-нибудь еще. Пират, подливавший ему грог, снова наполнил чашку. Незаметно подошедший монах достал из складок черной сутаны серебряную вилку с эмалью изящной работы испанских мастеров, но, прежде чем протянуть гостю, помедлил, критично посмотрел на нее, плюнул и протер зубцы пальцами. Уильям сдержано поблагодарил монаха кивком головы. Все снова замолкли, глядя в тишине, как он тянется к поросенку и пытается отковырнуть тонкой вилочкой кусок сочного прожаренного мяса. Без ножа сделать это было не так-то просто, и через полминуты зачарованного ожидания зрители притомились. Горячий напиток тем временем с новой силой ударил в голову, Уильяму стало казаться, что все-таки голод может и подождать, а такой возможности вытащить из-за пояса сидевшего вплотную к нему пирата катлас может больше не представиться. Окинув взглядом исподлобья компанию, правой рукой он незаметно залез под стол, наощупь пробираясь к боку соседа. Но тот снова подлил ему выпивку, и, почти достигнув цели, Уильям вытащил руку, опрокинул в себя полчашки и одним движением схватил саблю. Потом резко вскочил, перешагивая скамью - и с удивлением почувствовал, что грог на голодный желудок хоть и добавляет необдуманной решимости, но совсем не увеличивает силы и умений. Зато удача любит смельчаков - пираты мало того, что не набросились на него всей компанией, а снова оглушили гоготом.
В другой раз такое несерьезное отношение к себе Уильяма могло бы задеть, но сейчас его занимали вещи важнее - трап наверх находился по другую сторону стола и пройти к нему можно было только мимо разбойников по узкому проходу между скамьями и ящиками с ядрами.
- Эй, только не порежься, сынок, - добродушно сказал ему моряк с серьгами. - Это не ножик для мяса!
- Да-да, возьми лучше мой, - помахал разделочным буканьерским ножом другой пират, а потом ловким броском вогнал его в доску недалеко от головы Уильяма.
- Но-но, полегче, Джо хотел его повесить, а не зарезать!
- Если бы я это забыл, я бы не промахнулся, Луи, ты за кого меня принимаешь?
- Скажи это тем испанским курочкам, которых поутру пришлось скинуть на корм рыбам вместо выкупа, - встрял старик с окуляром.
- Что?! Так значит, я виноват, что Пит решил с ними позабавиться, а потом забыл запереть ведьм в каюте?
- Но я же не мог отказать страдающим от одиночества дамам!
Упомянутый Пит вскочил, едва не опрокинув скамью, а Уильям, недолго думая и подбадриваемый ромом, неожиданно для всех прыгнул на стол и, пригибаясь под досками потолка, побежал прямо по блюдам и чашкам, поскальзываясь на овощах и уворачиваясь от жирных рук. Впрочем, никто явно не беспокоился за судьбу пленника, иначе так просто сбежать с пушечной палубы ему бы не дали.
***
Мелодичный смех за дверью заставил Уильяма замереть на месте. Он хотел ворваться в каюту, но на секунду остановился, прислушиваясь. Это была Джулия. Ему стало не по себе от мысли, что сестра наедине с грязным разбойником, но вскоре снова раздался смех, а после паузы заиграла арфа.
Тут же с лестницы раздались шаги, Уильям выставил саблю, но опустил ее, когда увидел монаха. Тот запыхался и вытер пот со лба пелериной.
- О, ты еще жив, сын мой. Слава Господу!
- Они послали за мной вас? - Удивился Уильям.
- А кто еще сможет позаботиться о твой душе, если не святой отец?
- Как предусмотрительно! Но я не католик.
- Все мы ходим под одним Господом, - пожал плечами монах, проявив небывалую терпимость к еретику-протестанту.
Тем временем он подошел к Уильяму и прислушался к шуму за дверью.
- Убери катлас, сынок, - мягко повторил он, - от греха подальше. Да и толку тебе от него не будет.
Потом тихонько постучал. Уильям, сомневаясь, сильнее сжал эфес. Ромовый дурман в голове немного рассеялся, он страшился того, что мог увидеть, боялся представить Джулию в лапах безжалостного пирата.
И когда монах открыл дверь, Уильям аккуратно оттолкнул его, бросаясь внутрь, чтобы, наконец, разрешить все тревоги и, возможно, отдать жизнь за честь сестры.
Джулия сидела у арфы, перебирая струны, и вскочила, радостно вскрикнув при виде него. Мгновение потребовалось Уильяму, чтобы заметить, что платье ее было в полном порядке, а сама она жива, здорова и вполне довольна жизнью.
- О, вот и вы! - Поприветствовал его Рид, даже не удосужившись спустить ноги со стола, удобно расположившись в обитом парчой и украшенном резьбой кресле.
Впрочем, радушно улыбаясь гостям, он показался совсем другим человеком, чем был на палубе во время захвата корабля. Черная мерцающая бездна вместо глаза была накрыта повязкой, что делало его лицо намного приятнее, к тому же роскошный интерьер каюты, служившей ему кабинетом, мешал воспринимать капитана как обычного невежественного разбойника.
Обстановка была поистине королевской - мягкий ковер с восточным узором, шелковые и меховые покрывала на диванах, блики ламп на серебряной посуде, украшенная лентами арфа и наряженный пажом мальчишка за креслом Рида, должно быть, близнец того, что бегал на нижней палубе среди команды в пышном медноволосом парике.
Судно немного накренилось на волнах, Уильям переступил, по-прежнему крепко сжимая саблю.
- Как вовремя вы подоспели... - Рид засомневался, красноречиво посмотрев на его ботинки и явно уже оценив количество выпитого грога. - Пожалуй, даже сможете оценить вино и виски, которые адмирал передал губернатору Ямайки. Мисс Кроуфорд не даст соврать, его стоит попробовать.
Джулия улыбнулась, не решаясь подойти к нему, и Уильям заметил, что щеки у нее действительно раскраснелись и взгляд потерял ясность. Ему стало неловко, но что он мог сделать, запертый в трюме, пока недостаток скромности позволил Риду поить сестру дядюшкиным вином? Рид дал знак стоявшему за его креслом мальчишке-слуге, который подошел к ней и предложил проводить до каюты, где уже расположились две ее горничные. Она легко поклонилась, и вышла, бросив пристальный взгляд на кузена, будто давая понять, что ей есть что ему сказать.
Уильям вздохнул с облегчением, ему было куда спокойнее теперь, когда она, хоть и не рядом, зато была в сравнительной безопасности и подальше от капитана. К тому же слишком заметно было, насколько Джулия очарована галантным обращением Рида. Такая резкая перемена настроения раздражала и расстраивала Уильяма, ему больше по душе была ее прежняя удивительная твердость характера по отношению к пиратам.
Рид разлил вино по кубкам. Монах не стал долго ждать, с удовольствием оценив адмиральское вино, несколько ящиков которого сэр Кроуфорд специально заказывал из Франции - слать отечественное вино он бы не решился, отправив вместо него виски.
Не готовый к такому обхождению, Уильям решил, что над ним просто насмехаются. Он сунул катлас за ремень и взял кубок, но так резко, что пролил часть на красную столешницу бразильского дерева.
- А теперь вы решили меня напоить, прежде чем повесить! Как гуманно!
- Тебе не угодишь, сын мой, - миролюбиво заметил монах.
- Повесить? - Удивился Рид. - На ночь глядя? А вы уже покаялись?
Уильям залпом осушил кубок. Вино оказалось отменным.
- Нет, но как раз собирался.
- Тогда не буду мешать, - Рид уселся обратно на свое кресло, стальная рука неловко стукнула по столу. - Вперед, - кивнул он, - не смущайтесь, поведайте о своих грехах.
Аромат сухого вина растворялся в крови, незаметно лишая прежней уверенности. Уильям вспомнил надежду, которая вдохновила его на покушение утром, и почувствовал себя глупцом, вполне заслуживающим насмешек и капитана, и его команды.
Нелепость попытки пробраться в каюту капитана с саблей за поясом стала еще очевиднее. Он вытащил из-за ремня пиратскую саблю и бросил ее Риду под ноги,
- Черт возьми... я шел сюда, чтобы убить вас.
- Учиться проигрывать никогда не поздно. Но полноте, Кроуфорд, я уверен, у вас еще будет возможность показать себя.
Ульям усмехнулся, но Рид и не думал шутить.
- А может и нет, - добавил он в ответ на сомнения Уильяма, слишком явно написанные на его лице. - В любом случае, вы здесь не за этим: я должен принести извинения. Я чуть было не повесил вас, но знай я сразу, что вы родственник адмирала... Хоть и не сын, не так ли? Я бы поступил иначе.
- Не вижу причин для особого расположения, - сказал Уильям, вспомнив о горестной судьбе своих товарищей. - К тому же днем оказаться сыном сэра Кроуфорда, кажется, было еще более некстати, чем совершить на вас неудачное покушение.
- Я передумал, - просто объяснил Рид. - Кстати, вы ужинали? Или мою гостеприимную команду хватило только на грог?
- Они не виноваты, я слишком спешил к вам.
- Похвальное рвение. Присоединяйтесь.
Рид жестом пригласил его к столу, где монах, уже заметно захваченный сытой сонливостью, задумался над пряным десертом.
- Я предпочел бы разделить ужин со своей командой, - Уильям не надеялся, но попытаться стоило.
Надежда не оправдалась:
- У вас больше нет команды. Впрочем, через пару дней, если мы сговоримся с Мэдифордом о выкупе, вы снова встретитесь. А пока я бы на вашем месте не спешил в трюм - ведь оттуда вам сложнее будет заботиться о судьбе дорогой кузины.
Довод был весомым, впрочем, Уильям так долго откладывал ужин, что сопротивляться дальше было бессмысленно. На столе капитана было то же самое, что и на общем столе экипажа, разве что посуда была серебряной, да разведенному рому Рид предпочитал шотландский виски.
После сытного ужина Уильям стал смотреть на свое положение взглядом философа, хоть и боялся допустить в своих размышлениях малодушие, свойственное чересчур позитивному восприятию. Но, кроме всего прочего, Рид был интересным собеседником, и если бы Уильяма не разморило от смеси грога, вина и виски, он смог бы оценить его по достоинству. К сожалению, такой возможности у него не было, а когда Уильям открыл глаза и обнаружил себя вполне комфортно отдохнувшим на диване в богато обставленной каюте, он не сразу вспомнил предыдущий вечер. Проснулся он от петушиного крика, такого пронзительного и громкого, что мутный похмельный сон развеялся в одно мгновение. Солнце из окон заливало каюту ярким светом, мягкие золотистые блики играли на полированном дереве резных кресел, посуде и расшитых галунами покрывалах, одним из которых Уильям был накрыт до подбородка. Он вскочил, оглядываясь, и обнаружил у двери терпеливо ожидавшего его пробуждения мальчишку. Но от резкого движения голова тут же отозвалась тупой болью. Слуга, окинув его любопытным взглядом, молча подал кувшин с водой, подвинул ближе к краю стола блюдо с хлебом и сладостями. В нос ударило густым ароматом шоколада в чашке. Уильяма замутило, он покачал головой, мечтая разве что освежиться, и встал, направляясь на палубу.
Он вспомнил себя в детстве, когда первый раз совершал с дядей морское путешествие из Плимута. Разразилась буря, корабль качало, палубу то и дело заливали холодные брызги. Но вместо того, чтобы дать отлежаться в гамаке в кают-компании, дядя заставил его стоять на шкафуте рядом с собой. Под злым дождем и соленым ветром от слабости и тошноты не осталось следа, и с тех пор Уильяма ни разу не мучила морская болезнь. К похмельному недомоганию, так на нее похожему, он был не готов и страшно корил себя за прошедший вечер. Он даже не мог вспомнить, о чем они говорили с Ридом! Монах клевал носом, изредка разбавляя беседу фразами на латыни - часто невпопад, капитан больше слушал и задавал вопросы, угощая вином и виски. Уильям чувствовал нарастающую тревогу наравне с раздражением. Он вспомнил - Рид расспрашивал его об адмирале, и теперь надеялся, что не рассказал ничего лишнего, но злился на себя за излишнюю откровенность, которую наверняка допустил в пьяной беседе. Он слишком восхищался сэром Кроуфордом, чтобы умалять или скрывать его достоинства, к тому же Рид был настолько благодарным слушателем, любому бы польстило такое внимание. Но теперь Уильям был трезв и в полной мере осознавал свою очередную глупость. А еще смел стыдить Джулию за то, что позволила напоить себя!
Только Уильям о ней вспомнил, Джулия появилась на пороге, войдя без стука. Она подбежала, обняв его.
- Ох, Уильям! Я устала ждать, пока ты проснешься.
Косые лучи из окон действительно указывали, что солнце стояло довольно высоко.
- Ты разве не слышал? - Ответила она на его растерянный вид. - Уже полчаса после полудня. Ты себе не представляешь, что ты пропустил!
Она оглянулась на слугу, который тут же поклонился и вышел.
- Они захватили еще одно судно! - Она все же понизила голос, потом показала в окно. - Испанский фрегат, вон посмотри. Испанцы сдались, не сделав и единого выстрела.
Уильям подбежал к окну, на горизонте маячила маленькая точка.
- Но... корабль уплывает?
- Да. Капитан Рид оставил всех в живых, получив выкуп, представляешь?
- Неслыханное благородство, - мрачно заметил Уильям.
- Ты напрасно иронизируешь, дорогой брат, - уже не так восторженно сказала Джулия. - Тем более сейчас, благополучно избежав общества трюмовых крыс.
- А ты, милая Джулия, - отозвался Уильям, - переоцениваешь благородство обыкновенного разбойника и вора. Он обходится с тобой так учтиво только в надежде на хороший выкуп.
- И пусть, - сказала она, добавив негромко: - хотя, думаю, не только поэтому.
- А судьба убитых солдатов и тех, кого ждет невольничий плен на рудниках и плантациях, не кажется слишком ужасной, не так ли?
- Они смогут отработать свою свободу!
- Если выживут.
- Его величество отправляет на работу в колонии осужденных, захваченных пленных и рабов из диких племен, они для короля такой же товар, как наши солдаты - для пиратов.
Уильям пристально посмотрел на нее, вдруг остро жалея дядю и радуясь, что он не слышит подобных речей своей дочери.
- Мне кажется... ты слишком очарована Джо Ридом. Неужели ему хватило всего лишь вечера, чтобы покорить твое сердце?
Она улыбнулась, не стыдливо или мечтательно, как девица, застигнутая врасплох в своих мечтаниях, а непринужденной улыбкой человека, которому не о чем жалеть.
Как ни горько было это признавать, но сэр Кроуфорд заблуждался, полагая, что это вынужденное путешествие научит ее быть сдержанней, и еще более ошибся, излишне надеясь на положительное влияние Уильяма. Уильям уже давно сомневался, что способен преуспеть там, где отец потерпел поражение, то есть хоть как-то повлиять на испорченную натуру кузины, которая стала еще сильнее открываться с неожиданной стороны после захвата пиратами.
- В самом деле, Уильям! - Она все же рассмеялась, подтверждая его опасения. – По-твоему, этого мало? К тому же я была на палубе утром и могла видеть работу его команды. И даже разговаривала... с одним из моряков. - Она запнулась, но быстро продолжила, а на щеках появился легкий румянец. - Ты знаешь, почему его так называют? "Стальной кулак"?
- Мне казалось это очевидным, но Джулия! Ты разговаривала с этими людьми? Как ты только посмела!
- Я... он сам подошел, жуткий человек, урод. Я бы спустилась, но было поздно, он заговорил. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы сдержаться, так стало невмоготу от его вида. Ты сам поймешь, если увидишь, он заведует склянками. Он не сделал мне ничего дурного, теперь я даже не содрогаюсь от мысли снова его встретить.
- И все же ты не должна более выходить на палубу, Джулия, достаточно вчерашней безумной выходки, - твердо сказал он и, прежде чем она успела ответить, добавил: - Да, я помню, что это спасло мне жизнь, но за твои проступки перед сэром Кроуфордом отвечаю тоже я.
Она недовольно сжала губы, как будто напоминание об отце больше ожесточило, чем заставило опомниться.
- Мне очень жаль, Уильям. Я бы предпочла сама нести за себя ответственность, и поверь, не я одна была бы счастлива, будь у сэра Кроуфорда не дочь, а сын, о котором он всегда мечтал. Такой, как ты, или точнее... будь ты его сыном.
Она отвернулась, сказав это, оставив Уильяма в полной растерянности от столь неожиданного заявления. Он хотел бы сказать, что это не так, но не мог. Дядя действительно возлагал на него большие надежды, куда большие, чем стоили его забот. Только Уильям никогда не подозревал, что чувствует кузина, и вообще, что ее как-то трогают честолюбивые желания адмирала.
И вдруг еще одна мысль заставила его ужаснуться.
- Ты считаешь, раз господь не дал адмиралу сына, то и дочь ему не нужна? И твои мечты о разбойниках и приключениях, которые так кстати осуществились, были всего лишь желанием досадить отцу? Джулия! Это и есть истинная причина твоего интереса к капитану Риду?
Она повела плечами и обернулась.
- О, нет, - она снова улыбнулась, но теперь Уильям заметил что-то новое в ее взгляде.
Договорить они не успели, потому что дверь в каюту распахнулась и несколько матросов внесли небольшой, но, видимо, достаточно тяжелый сундук с медными углами. Следом вошел Рид, на ходу снимая шляпу и бросая ее на стол рядом с сундуком. Он приоткрыл сундук, едва взглянув внутрь, потом уселся в свое кресло, привычно закинув ноги в сапогах на стол. Тогда только он заметил своих пленников и широко улыбнулся, будучи явно в отличном настроении.
- О, Кроуфорды! - Поприветствовал он их. - Прощу прощения, но мне понадобился кабинет. К тому же сидеть в такой чудесный день в каюте вредно и скучно, вы оба и так достаточно бледны для наших широт. Да и похмелье пройдет куда легче на свежем воздухе, - добавил он, глядя на Уильяма.
Джулия легко поклонилась, довольная, что снова сможет побыть на палубе вопреки запрету брата, а Уильям не заставил просить себя дважды.
Он не избегал капитана, но, если бы не кузина, предпочел бы проводить больше времени внизу. А следующим вечером Рид сам обратился к нему, заметив их на привычном месте у гакаборта. Он расположился под грот-мачтой, в тени белой громады парусов, на бочонке перед ним была разложена карта, письменные принадлежности и судовой дневник, который он вскоре убрал в сундук.
- Вы не слишком скучаете? - Поинтересовался он неожиданно. - Нет ничего тоскливее ожидания.
Уильям оценил про себя степень скуки капитана, раз уж тот решил пообщаться со своими пленниками, и пожал плечами.
- Вас можно понять, - заметил он. - Ни одного ограбленного корабля за весь день.
Рид посмотрел на него с интересом.
- Так вы жалеете вчерашних испанцев? Или ваше негодование вызвано нападением только на английских моряков?
- Не только. Но вы нападаете на своих соотечественников и отпускаете испанский корабль - я бы назвал это предательством, будь вас хоть какое-то понятие о чести.
- Это был не просто испанец - а мой давний друг, с которым у нас был уговор. Мы встречаемся здесь каждые три месяца. Вы видели подаренный сундук? Неужели, по-вашему, такой мелочи хватило бы в качестве выкупа за всю команду и отличный корабль?
Уильям подумал, что будь сундук набит драгоценными камнями и жемчугом, этого было бы мало. Но Рид не спешил раскрывать загадку.
- И потом, - добавил капитан, - давайте начистоту. Англичане выдают разрешения нападать на испанцев, испанцы позволяют нападать на французов, голландцы не откажутся от награбленного, будь оно хоть из преисподней. И все надеются, что если уж сами не могут начать войну, то пусть противники понесут убытки по чужой вине. Тайная война против всех, по-вашему, это достойные понятия чести, Кроуфорд? Я не делаю ни для кого уступок, мне не нужны свидетельства, на кого нападать, а на кого - нет. Поэтому вряд ли можно называть предателем того, кто сам себе хозяин.
- Грабеж, пусть и независимо от национальности, все равно остается грабежом. Бесчестным и низким занятием.
- Золото, жемчуг, меха, какао и сахар, добытые рабским трудом на завоеванных колонистами землях - вы грабите их, а я вас. Скажем, так - я регулирую торговлю. И в отличии от "порядочных" каперов, мне нет никакой выгоды нападать на мирные поселения фермеров чужих колоний и запугивать бедных людей ради веселья.
Уильям пристально смотрел на Рида, на его жесткое, но выразительное лицо, и не видел на нем ни бахвальства, ни гордости своими деяниями. Тот говорил правду, но, как известно, у каждого она своя. Согласиться с ним Уильям не мог.
- Уверен, веселья вам и без того хватает.
- О, несомненно, - Рид усмехнулся. - Но, повторюсь, вечера в море порой бывают на удивление тихими и долгими. Иначе я не стал бы утомлять вас с мисс Кроуфорд своим обществом.
Уильям помнил фразу Джулии, которую сначала пропустил мимо ушей - о причине любезного обращения к ним Рида, кроме будущего выкупа. Уильям внимательно посмотрел на него: зажав трубку в зубах и поддерживая ее стальным кулаком, он набивал ее душистым табаком с берегов Маракайбо, который нашел кроме всего прочего в сундуке испанцев.
- Наверняка, у вас есть для этого свои причины, кроме желания развлечь нас, - заметил Уильям.
- Какие? - Обернулся Рид.
- Откуда мне знать извращенный ход ваших мыслей! Услышать что-то о войсках и адмирале?
- Нет, - Рид отмахнулся, - вы достаточно рассказали мне об этом вчера.
- Тогда, - Уильям заметил, что щеки против его воли потеплели, и ответил жестче, чем собирался: - может вам кажется забавным внушать нам свои идеи о благородстве честных пиратов, к которым вы себя, без сомнения, причисляете - но тогда вы зря теряете время.
Рид посмотрел на него поверх трубки, улыбаясь.
- Мисс Джулии не пришлось ничего внушать, напротив, флибустьерство представляется ей излишне романтичным. Сэр Кроуфорд, пожалуй, рассказывал ей не те сказки. А в вас, Уильям, слишком сильно говорит преданность королю и адмиралу, чтобы мыслить здраво. Но время это исправит, если только вас не подведет очередная глупая идея самопожертвования или бессмысленного сопротивления.
Обращение по имени звучало странно по-отечески, и задело Уильяма против воли.
- Должно быть, вам просто доставляет удовольствие оскорблять меня, рассуждая о глупости моих убеждений, - сказал он наконец. - Ваше право развлекаться как угодно, но не за мой счет. Можете поверить на слово - я не сделаю больше попыток, которые развеселят вас подобным образом.
Рид покачал головой.
- Конечно, да вам и не придется - уже через день вы будете на Ямайке.
Рид показал на испанскую карту, не слишком новую - и, возможно, уже устаревшую, но искусно выполненную. Кое-где виднелись пометки с исправленными названиями новых колоний и государств, которым они принадлежали, а коготь стального пальца указал на Пойнт-Кагуэй. Затем он ушел вниз и влево, указав координаты их нынешнего местоположения.
Уильям удивился, они ушли далеко на запад, сделав порядочный крюк, но сильнее впечатлила скорость - всего за два дня пройти такое расстояние было почти немыслимым.
- Конечно, мы могли бы прибыть туда раньше, но у меня здесь была назначена встреча, которую вы приняли за грабеж. И, хоть вы и считаете испанцев кровожадными и трусливыми дикарями, дон Гарсия Кантос, в свое время оказавшись на моем корабле в положении гораздо хуже вашего, мало того, что остался жив, еще и получил свободу.
Уильям вспомнил слухи об отпущенном пиратами испанце, которые представляли его не то героем, не то хитрым смельчаком, но точную причину великодушия разбойников никто не знал.
- Он отыграл у меня свой корабль, - Рид рассмеялся, вспоминая, - и даже часть приза.
- Вы вернули корабль, проиграв его в карты? - Удивился еще больше Уильям. До этого момента Рид казался ему куда более сдержанным в человеческих слабостях.
- Нет, конечно. Азартные игры доступны только на берегу - в море за карты и кости казнят еще серьезнее, чем за жестокость к милым дамам. Зато есть шахматы, правда, их мало кто ценит.
Представить головорезов Рида, в задумчивости застывших над шахматной доской, оказалось еще сложнее.
- Настолько мало, - продолжил Рид, - что иной раз не жаль поставить на кон корабль в игре с достойным соперником. Кстати, как насчет составить мне партию?
- Вы вернете корабль и свободу всем нашим солдатам? - Уильям подошел к столу и взял с доски пешку. - А с кем вы сторгуетесь, чтобы вернуть жизни убитых, если я выиграю?
- Для начала я бы не стал делать ставки, тем более слишком высокие, - Рид жестом пригласил Уильяма сесть. - Вдруг вы никудышный игрок, и мы только зря потеряем время.
Уильям поставил пешку на место.
- А я бы рискнул - играть с вами просто так мне не позволит совесть, да и времени у вас чересчур много, - Уильям усмехнулся, - особенно долгими тихими вечерами. Но мне все равно не на что играть, если только вам не нужна моя сорочка, - Уильям поправил оборки на рукавах, - которую давно пора сменить, камзол или сатиновые панталоны.
- Да, ставки бы вышли не равноценными, - согласился Рид, - но, боюсь, кроме гардероба вам есть еще что терять.
Уильям задумался на секунду и, не вспомнив за собой ничего ценного, с чем было бы жаль расстаться, все же сел напротив.
- А вы заметили, какой живой интерес мисс Джулия проявляет к мореплаванию? - Вдруг спросил Рид. - Ее как будто привлекает наш образ жизни. Редкая женщина так легко и отважно перенесла бы плен после захвата корабля. Будь она мужчиной...
- Не понимаю, к чему вы клоните, - перебил Уильям, нахмурившись.
- Такое чувство, будто бедная пташка всю жизнь томилась в слишком тесной клетке, - продолжил Рид, как ни в чем не бывало, - и первый раз почуяла свежий ветер. А ведь здесь другие законы, Кроуфорд. У нас, в отличие от кораблей королевского флота, все равны - и негры, и китайцы и европейцы. И женщины, коли у них найдется достаточно мужества, как, к примеру, у вашей кузины. Но, - он поднял ладонь в примирительном жесте, - я готов оставить за вами право решать ее судьбу. Хотя это и не слишком справедливо, ведь на самом деле ей не нужно ваше разрешение.
- Я отвечаю за нее перед ее отцом, - Уильям проговорил это, не веря до конца, что Рид на такое способен.
- Вот из уважения к старику адмиралу я и даю вам такой шанс.
Джулия, стоявшая на полуюте, миниатюрная рядом с огромным чернокожим Луи, была для Рида всего лишь диковинной птицей или зверушкой для украшения обстановки, вроде тропического попугая или мартышки. Уильям побледнел от мысли, какой позор придется испытать адмиралу, что Риду, видимо, казалось весьма забавным.
- Вы не посмеете оставить ее на корабле, - сказал он.
Рид равнодушно пожал плечами.
- Зачем мне идти против воли настырной девицы - к тому же команда совсем не возражает. Джулия всех очаровала. Так что, готовы сделать ставку?
-...играть на ее свободу?
- Наоборот - на ее свободу ставлю я, - поправил Рид.
- Мне надо подумать.
- Только не слишком долго - завтра она решит за себя сама. А вы отправитесь к благословенным берегам королевской колонии. Мы будем у Порт-Рояла к полудню.
- Вы всерьез надеетесь, что она останется здесь по собственной воле?
Рид кивнул в сторону кормы. Джулия смотрела в подзорную трубу с палубы полуюта, на голову от палящего солнца она повязала пурпурный шелковый шарф, но не как подобает в обществе, а соорудив из него тюрбан, из которого на спину падали волны распущенных локонов. Она переоделась в платье испанского кроя, черное кружево рукавов и лифа делало не тронутую загаром кожу еще белее, Уильям не мог не заметить, что, хоть это и выглядело дико, было в ее образе что-то на удивление гармоничное.
- Зачем вам девчонка? Позлить адмирала? Забавы ради?
- Излишняя любезность к желаниям дамы? - Подсказал Рид.
- Это кажется смешным? - Вопросом на вопрос парировал Уильям.
- Меня умиляет ваша склонность к морализаторству. Еще догадки? У меня есть свои планы, Кроуфорд, это правда. Вы будете играть?
Он постучал стальным когтем по доске. Уильям посмотрел на белую пешку Рида и, решившись окончательно, пошел конем.
Минут через пять Рид поставил ему мат. Уильям побледнел.
- Этого достаточно для разминки? - Поинтересовался Рид. - Или вы действительно играете настолько скромно?
Он бросил свою фетровую шляпу на бочонок рядом и снял с глаза черную повязку, вытерев лоб тыльной стороной ладони. В обычном жесте неожиданно оказалось столько простого и человеческого, что вместо ожидаемого отвращения при виде уродства, Уильям ощутил что-то сродни сочувствию. Бисер влаги на висках, тонкий шрам, светлый на обожжённой солнцем коже, пересекающий переносицу и левое веко над черным глазом; за образом опасного предводителя морской армии разбойников, Уильям увидел обычного человека, к тому же увечного, несмотря на стальную конструкцию, украшенную причудливыми существами, и огромную черную жемчужину в глазнице.
Первую из трех партий он выиграл, спокойно обдумывая каждый ход, но второй раз ошибся - и Рид сравнял счет. Уильяма страшно нервировал хранитель склянок, каждые полчаса кричавший время. Вот и сейчас - восемь петушиных криков прямо над ухом любого выведут из равновесия.
- Черт побери, повесьте колокол! - В сердцах бросил он, потеряв сначала ферзя, а затем и короля. - В конце концов, так будет даже удобнее считать часы. Хотя о чем я говорю - вам, верно, в радость видеть вокруг себя столько уродцев!
Рид добродушно улыбнулся, списав Уильяму этот выпад на неудачную игру.
- А вашей кузине слюнявый Берти понравился. Где ваше милосердие, Кроуфорд? Бедняга раньше служил при дворе, а потом оказался не у дел, старый, больной и несчастный. И не стоит смотреть на внешность - я нисколько не считаю его в чем-то неполноценным.
Он махнул рукой упомянутому Берти, и сгорбленный старик, впрочем, достаточно подвижный и ловкий, мигом спустился на квартердек.
Уильям едва сдержался, чтобы не скривиться - до того отвратительное зрелище представлял урод: с раздвоенной нижней губы, низко отвисающей над подбородком без конца капала слюна, лоб пересекал огромный выпуклый шрам синюшного оттенка, будто природа специально наградила его гребнем в дополнение к таланту копировать петушиный крик.
- Представляешь, Берти, этот юный офицер считает, что ты несчастен.
- Ха! - Плюнул Берти. - Смотря что считать мерилом счастья. А я был бы не рад его судьбе, Джо.
- Он молод и хорош собой, - сказал ему Рид. - Наверно, он считает это достоинством. А ты - старый слюнявый урод.
- Я не ропщу на судьбу, - он вытер рукавом губу, размазав влагу по щеке, и свысока посмотрел на Уильяма, который уже давно пожалел о своих словах.
- И портовые девки не считают меня уродом, а любовь дам для меня куда важнее мнения мистера офицера, уж простите.
Он вычурно откланялся, оскалившись напоследок.
- Вот видите, я тоже могу поучить вас морали: не стоит судить по внешности, - Рид снова надел шляпу, полуденное солнце припекало все сильнее. - Особенно, если уродами людей делает страсть к гротеску и развлечениям, а не молот природы.
- Я был не прав, - признал Уильям. - Но глядя на вас, могу сказать, что ваши грабежи и убийства не прошли бесследно для наружности.
- Конечно, - легко согласился Рид, вставая. - Бесследно ничего не проходит.
К последней игре они вернулись только на следующее утро. На горизонте уже виднелась береговая дымка, до Ямайки оставалось несколько часов. К "Лорели" на условленных координатах ночью присоединились три корабля. В одном из них Уильям узнал еще один бывший адмиральский фрегат, в отличном состоянии, видимо, захваченный с помощью хитрости и мешков с едким порошком.
Джулия, взволнованная больше обычного, забралась на полубак для лучшего обзора. И вела себя так, будто всю жизнь только и путешествовала на захваченных кораблях в качестве почетной гостьи. Рид, по-прежнему поражавший любезностью, да и вся команда почти не обращали на нее внимания. Но Уильям удивлялся, как может она надеяться, что так будет и впредь, если она останется на корабле в роли бесполезного украшения или символичной морской девы на носу корабля. Неужто она не замечала, как заляпаны нечистотами золоченые узоры под форштевнем?
Пробило два "петуха", когда Уильям, настроенный на долгую игру, сел под мачтой напротив Рида. Он тщательно обдумывал каждый ход, но то ли до этого Рид играл в полсилы или нарочно откладывал разочарование своего пленника, Уильям проиграл. Ход мыслей капитана был совершенно ему непонятен - он будто просчитывал на дюжину ходов вперед, тогда как Уильям больше рассчитывал на интуицию.
- Боюсь, на месте дона Гарсии вы бы не выжили, - резюмировал Рид, явно разочарованный. - Зато мисс Кроуфорд наверняка обрадуется.
Уильям вскочил на ноги.
- Да, шахматам уделяли не слишком много внимания во время подготовки. Но на вашем корабле она останется только после моей смерти!
- Вот как? Неужели бретёр из вас более удачливый? Вы уверены, что уделяли фехтованию больше внимания, нежели шахматам? Что ж, посмотрим, на что вы способны, господин офицер.
- Заодно посмотрим, на что способны вы без своего знаменитого кулака!
Выхватив саблю, он задел саблей ремешок, которым стальная рука крепилась поверх камзола. Железные пальцы разжились, выпуская кинжал.
Рид вдруг расхохотался:
- Так вы думаете, я получил это прозвище за свой искусный доспех? Ну нет, Кроуфорд, меня назвали так задолго до него, с легкого слова одной милой дамы. А с вами я прекрасно справлюсь и одной рукой.
Он одним движением отстегнул оставшийся ремень и бросил железную руку Луи, который поймал ее на лету. Пустой рукав камзола развевался по ветру, когда Рид сделал ловкий выпад. Он вполне мог бы проткнуть Уильяму грудь, но острие сабли едва задело ткань сорочки. Две медные пуговки покатились по деку, через минуту отскочила третья.
Уильям сделал несколько шагов назад, но оступился на свернутом канате. Чертова сорочка надулась на груди парусом. Рид оказался совсем рядом через мгновение:
- Вы слишком невнимательны, - сказал он, подхватив Уильяма под руку. - Самонадеянность сослужит вам плохую службу - как когда-то было со мной. Я потерял руку, не оказав должную почтительность своему отцу при нашей первой встрече - мне было лет одиннадцать.
Оттолкнув его, Уильям обернулся.
- Так вот что привело вас на путь разбоя! Жестокий отец отрубил вам кисть?!
- О, нет, это сделал я сам, когда понял, как сильно просчитался. Вам тоже следует научиться признавать свои ошибки.
- Еще один урок от Джо Рида? - Усмехнулся Уильям. - Я польщен! Скажите сразу, чего мне опасаться, чтобы не лишиться глаза?
Рид отбил выпад и так сильно ударил по эфесу сабли Уильяма, что он не удержал ее, при этом едва не вывихнув себе кисть.
- Опасайтесь женщин! - Он оттолкнул упавшую саблю носком ботинка. - В гневе они способны лишить вас не только зрения.
Уильям обернулся в поисках оружия или возможности обороняться и наткнулся взглядом на Джулию, которая наблюдала за ними с полубака. Она колебалась - мысленно желая жить свободной жизнью, такой, как ей представлялось в романтических мечтаниях, она не могла не переживать за брата. И, глядя на его поражение, она то бледнела от беспокойства, то злилась от очередной несдержанности, которая снова привела к драке. Но, знай Джулия, за что он сейчас дрался, вряд ли стала желать ему победы.
- Забавно, - Рид загнал его в угол и ушел в воспоминания, - этот шрам достался мне в двадцать один год, спустя десять лет после неудачного общения с папашей. И вот теперь боюсь представить, что стоит беречь в первую очередь.
- На вашем месте я бы берег голову, - острие упиралось Уильяму под кадык, но злое веселье взяло вверх над здравым смыслом, и он рисковал шутить: - Слышал, за нее назначена неплохая награда.
- Что толку от головы, когда в сердце беда? - Рид опустил саблю ниже, легко прикоснувшись сталью к голой коже посередине груди. - Вы сможете простить себя за кузину?
- Боюсь, я не смогу смотреть в глаза ее отца.
- А что, по-вашему, ранит его сильнее, ее побег или ваше предательство? - Задумчиво проговорил Рид.
- Не понимаю, к чему вы клоните.
- Я отправлю ее на берег, если вы останетесь здесь, - сказал он, убирая саблю. - И станете членом моего экипажа.
Уильям открыл было рот, чтобы отвергнуть столь великодушн
