Глава 2. Эмия Киритцугу очень хорошо чувствовал аромат смерти

Эмия Киритцугу очень хорошо чувствовал аромат смерти.
Возможно из-за того, что он наблюдал за смертями других бессчетное количество раз. Смерть нельзя ни увидеть, ни услышать. Тем не менее, он всё равно мог почувствовать присутствие чего-то неизвестного, в тот момент, когда жизнь готовилась уйти из материального тела.
В моменты, когда он ощущал подобное «удовольствие», ему оставалось лишь беспомощно наблюдать последние мгновения жизни тех, кого было уже не спасти.

Поэтому Киритцугу отчаялся и сдался в тот момент, когда он вошёл в затихший подземный сарай.

Держа руку на пистолете в кобуре, закрепленной на его поясе, он осторожно проник в сарай, железные двери которого были выбиты. Не было ни намёка на убийство, ни предчувствия опасности. Что было в воздухе – так это аромат крови, битва здесь была давно окончена.

Кто-то, скрючившись, лежал на полу; дыхание было таким слабым, что его было почти неслышно. Вид постепенно охлаждающееся недвижимого тела, почему-то пробудил в нём ностальгию.
Он испытывал её, потому что знал, что он увидит подобное рано или поздно.

Он спас девочке жизнь, но её сердце было уже мертво в тот момент, когда она встретила Киритцугу. Эта девочка, которой повезло остаться в живых после того как она прошла крещение пулями и порохом, чувствовала не радость, но озадаченность.

Она не могла больше чувствовать что-либо или испытывать радость в отношении того факта, что она снова жила как человек.
Поэтому она вернёт свою спасённую жизнь хозяину, который ей эту жизнь подарил – с закрытыми глазами, казалось, девочка своим видом говорила это Киритцугу. Так они встретились одиннадцать лет назад.
Киритцугу также принял это как должное.

У него было предчувствие, что эта девочка умрёт в ближайшем будущем. Киритцугу убил своего собственного отца и приёмную мать своими собственными руками. И потому, он полностью понимал, что стоящая рядом с ним девочка вскоре тоже уйдёт туда, откуда нет возврата.
Но даже если и так, чем больше у него было инструментов – тем лучше. Однажды она потеряет свои значимость и будет выкинута за ненадобностью; будет прекрасно, если ей удастся спасти жизни двух или более людей… Киритцугу подарил этой девочке имя, национальность и обучил её всем навыкам и знаниям, которыми обладал. Вот как родилась Хисау Майя, человек, судьба которого была предрешена.
Поэтому не нужно вздыхать или испытывать чувство утраты – таков был логичный, несомненный конец.

Он взял тело Майи на руки. Она медленно открыла глаза. Её пустой взгляд блуждал до тех пор, пока она не узнала Киритцугу.

- …

Не зная, что сказать ей, Киритцугу в замешательстве закусил губу.
Слова благодарности или упокоения не дадут результата. Если он должен был сказать ей что-то об этом моменте, то это должно быть заключение «ты умрёшь здесь».

Сказать, что больше нет заданий, не нужно больше беспокоиться.
Если он действительно относился к ней как к используемому инструменту, Киритцугу определённо был способен это сказать.

- …

Однако ни звука не донеслось из его пересохшего горла. Он просто ошеломлённо стоял, губы его дрожали.

- …Нет. Ты не можешь плакать…

- …

Киритцугу не замечал, что на его глазах выступили слёзы, которые уже собирались скатиться по щекам, пока Майя не сказал ему об этом.

- Ты… должен оставить свои слёзы для мадам… если ты заплачешь здесь… нет… ты, действительно слаб… если ты… заплачешь сейчас.. то не сможешь…

- Я…