Перлы армянского плагиата: Кто такой Кероглу и какой национальности была ШиринОсобливо докладно розповідається про захоплення та руйнації слов'янами (іноді автор ототожнює їх з аварами) м. Салону, біженці з якого заснували по сусідству сучасний Спліт (Салону раніше була адміністративним центром провінції). Аналогічна доля спіткала і м. Епідавр, колишні жителі якого заснували Рауса, нинішній Дубровник. Поселення хорватів на далматинській території представлено в творі як наступна (після аварів і слов'ян) хвиля колонізації, причому в оповідання вводиться явно легендарна історія про їх прибуття з Центральної Європи. В історіографії міцно утвердилася думка, що нова хвиля переселення слов'ян мала місце в правління імператора Іраклія (перша половина VII ст.).Наступний етап хорватської історії пов'язаний з розвитком франкської експансії в кінці VIII - початку IX ст. У 812 р. Карл Великий уклав з візантійським імператором договір, згідно якого придбав право на хорватські землі. Франкське правління протрималося до кінця 870-х рр., коли один за іншим сталися два державних перевороти (в результаті першого - 878 р. - був зведений на престол візантійський ставленик, в результаті другого в 879 р. він був повалений). Після цього Хорватія набула статусу незалежного князівства, причому її правителі стали володіти правом на стягнення данини з далматинських міст, які все ще значилися у складі візантійських володінь. В період повстання відбулася одна знаменна подія: помер князь Далматинської Хорватії Борна, який виступав на боці франків проти Людевіта. На прохання народу і за згодою імператора Карла наступником князя був призначений його племінник Ладислав. Це поклало початок правлінню спадкової династії, що отримала умовну назву династії Трпіміровічей від імені одного із спадкоємців вірного франкського васала. Друга половина IX і перше десятиліття X ст. були часом розквіту держави Трпіміровічей. Цьому, мабуть, сприяла зовнішньополітична ситуація - суперництво східних і західних сусідів за володіння хорватськими землями. Зі сходу на хорватів робили замах Візантія і посилилося Болгарське царство, які боролися за гегемонію на Балканському півострові, на заході активізувалася політика Римської курії: з ім'ям папи Миколи I пов'язано підставу єпископії в м. Нін (Далмація). Особливу активність проявляє курія в період понтифікату Іоана VIII (872-882, загострення суперництва між Римом і Аквілея) та Івана X (914-928). Про події початку X ст. можна лише судити за матеріалами пізнішої хроніки. Вона містить інформацію, яка послужила основою для далекосяжних висновків (особливо текст постанов так званого «Першого сплітського собору» 925 р.). В основних рисах події в хроніці представляються наступним чином. У правління князя Томіслава (умовні дати правління - 910-930 рр.) відбувся церковний собор в Спліті, що датується 925 р., який заснував (або відновив) архієпископію в Далмації з кафедрою в Спліті, підпорядковану безпосередньо Риму, і засудив «доктрину Мефодія» (богослужіння слов'янською мовою), що розповсюдилася в Центральній Європі і на Балканах з другої половини IX ст. У 928 р. був скликаний Другий Сплітський собор, що підтвердив постанови Першого і ліквідував Нінську єпископію, глава якої, «єпископ хорватів», претендував на роль митрополита Далмації і Хорватії.Значення описаних подій оцінюється в історіографії неоднозначно. Серед слов'янських учених, у тому числі російських, існує думка, згідно з яким рішення соборів завдали шкоди культурному розвитку південнослов'янських народів і посіяли ворожнечу серед них. Проте ніхто не заперечує, що в міжнародно-правовому аспекті підстава архієпископії представляла собою важливий акт, який сприяв підвищенню престижу хорватської держави.Політичний підйом і навіть процвітання Хорватії в цей час підтверджується свідоцтвом Костянтина Багрянородного, з якого випливає, що в середині X ст. країна була густо населена, а її архонт мав велике військо і флот, що використовувалися, втім, виключно в мирних цілях (торгівля).Проте вже за часів Костянтина настав несприятливий перелом: візантійський імператор пише про міжусобиці, що наступили в країні внаслідок державного перевороту, здійсненого певним чиновником, який мав титул «бан», і призвів до скорочення чисельності війська і флоту. Костянтин повідомляє надзвичайно цінні відомості про адміністративно-територіальну структуру хорватської держави: поділ на жупанії та області, якими керував бан. Система поділу на жупанії збереглася згодом, а бан з часом перетворився на главу військової та судово-адміністративної влади - перша особа після короля. Друга половина X - перша половина XI ст. вельми слабо висвітлені в джерелах. Проте достовірно відомо, що в 1000 р. хорватський флот зазнав поразки від венеціанського і далматинські міста тимчасово перейшли під владу Республіки св. Марка. Наступний етап хорватської історії - друга половина XI ст. (період правління Петра Крешимир IV (бл. 1058-1074) і Димитрія Звоніміра (1075-1089) - наповнений важливими подіями. Вступу на престол Крешимира передував остаточний розрив між Римом і Константинополем («велика схизма» 1054 р.) - загострення політичної ситуації погіршувалося внаслідок розколу, що настав в самій західній церкві і пов'язаного з боротьбою за реформу в дусі клюнійських ідеалів, а також суперництвом між папою і німецьким імператором. В цих умовах хорватський правитель віддав перевагу орієнтуванню на папу-реформатора. У 1060 р., через рік після Лютеранського собору 1059 р., був скликаний черговий собор в Спліті, знову засудив слов'янське богослужіння і затвердив целібат.До кінця перебування на престолі Крешимира пост бана займає Звонімір. Він був першим хорватським правителем, який отримав з Риму королівську корону. Більш того, при ньому мало місце розширення меж за рахунок Славонії, попередня історія якої (після повстання Людевіта) майже невідома. Правління Звоніміра закінчилося (при нез'ясованих обставинах) в 1089 р., після чого почалися походи угорських королів, що незабаром призвели до встановлення в Хорватії влади найдавнішої угорської династії Арпадів.Вирішальною подією стало укладення унії 1102 р., що на сторіччя закріпила включення хорватських земель до складу «Корони св. Стефана». Текст договору короля Коломана (Кальман) з представниками хорватських «племен» (знатних родів) не зберігся в оригіналі, проте зіставлення наявного варіанту (XIII ст.) з пізнішими документами дозволяє прийти до висновку, що Хорватія зберегла статус королівства, що володіє повною автономією. Подібні договори були незабаром укладені з далматинськими містами (перший - так званий «Трогірський диплом» в 1107 р.; грамоти, видані слідом за Трогіром іншим містам, носили аналогічний характер і в історіографії отримали назву «свобод по трогірскому типу»).Структура хорватського суспільства в VII - початку XII ст. Судячи з творів візантійських авторів, що містять відомості про суспільний уклад слов'ян в VI-VII ст., основною фігурою слов'янського суспільства залишалася вільна людина, права якої були обмежені колективом одноплемінників. Навряд чи можна сумніватися, що влада королів, що згадується в «Стратегіконі» Маврикія (кінець VI ст.), носила приблизно такий же характер, як і у давньогерманських королів в епоху Тацита, які були виборними і задовольнялися отриманням від одноплемінників «добровільних дарів», а від чужинців - данини. У VIII-IX ст. вже взяла гору тенденція до перетворення цих варварських королів в спадкових правителів. У хорватських землях склалася особлива ситуація. Хоча і тут мали місце прояви патрімоніальних тенденцій, їх розвитку перешкоджали деякі особливі фактори: це домагання візантійських і франкських правителів на верховну владу і збереження в далматінських містах римських правових норм, що відповідали місцевим економіко-географічним умовам. Римські юридичні норми гарантували «громадянам» досить широкі і міцні майнові права, а певній частині населення - «нобілів» - і привілеї станового характеру (участь у політичній, судово-адміністративної та військової діяльності). Високий рівень розвитку товарно-грошових відносин створював об'єктивні передумови для інтенсивного розвитку майнової диференціації, оформлюваної юридичними актами. 6 У VIII столітті Карл Великий завоював Баварію і Карантанію і знищив Аварський каганат. Вже на початку IX століття Велика Карантанія стала частиною Східної марки Каролінгів. З 799 року повстання проти франкської влади відбувалися майже щорічно. З 819 по 822 роки Словенію охопило особливо велике повстання під керівництвом князя Людевіта. Близько 1000 року було написано «Brižinski spomeniki», перший письмовий документ на словенській мові. У Словенії, як і раніше землеробство вважалося основною галуззю, але з'явилося садівництво та виноградарство. Великого поширення набуло бджільництво. Господарство в словенців, як і у всіх південних слов'ян, велося окремими родинами або сільськими громадами. До того часу процес класоутворення наближався до кінця. Тим часом слов'яни, що проживали на узбережжі Трієстського затоки, потрапили під вплив Венеціанської республіки в XII-XIII століттях. Таким чином, у складі цих двох держав, словенська мова набула італійські та німецькі риси, культура словенців теж зазнала змін. З кінця 8 - початку 9 ст. Велика Карантанія входила до складу Франкської держави, а після її розпаду - Священної Римської імперії німецької нації. У 13 ст. словенські землі входили у володіння чеського короля Пшемисла II, а потім потрапили під владу Габсбургів. Прибережні міста опинилися в 12-13 ст. під управлінням Венеціанської республіки. Надалі протягом ряду століть словенські землі залишалися у складі німецьких держав - імперії Каролінгів Східно-Франкського королівства, Священної Римської імперії. Тільки на певний період у другій половині XIII ст. ними заволодів чеський король Пржемисл II Оттокар, однак після його загибелі в боротьбі з Рудольфом Габсбургом в 1278 тут встановилася спадкова влада Габсбургів, яка проіснувала аж до 1918 р. Процес феодалізації в словенських землях почався, мабуть, раніше, ніж в хорватських і тим більше сербських. Власне імунітетних грамот, що містить згадка про слов'ян, традиційно відноситься до історії Словенії. Вона була видана в 777 р. баварським герцогом німецькому монастирю, що знаходився на території нинішньої Австрії. Монастирю передавалося право на платежі та служби місцевого населення, що раніше слідували на користь фіску (форми і розміри повинностей не вказані). Грамота містить також перше відоме з джерел згадка терміну «жупан» стосовно до конкретної особи, і був одягнений якимись адміністративними правами.Подальший хід розвитку великого церковно-монастирського і світського землеволодіння не залишив настільки яскравих слідів у відомих джерелах, зате в них збереглися унікальні відомості з історії формування ладу станової монархії, що відносяться до кінця розглянутого періоду. Першим таким джерелом є «Швабське дзеркало», складене відразу після встановлення влади Рудольфа II Габсбурга і містить відомості про правовий статус словенських земель у складі Священної Римської імперії, а також докладний опис архаїчного обряду інтронізації карантанского герцога. З опису виходить, що посада карантанского герцога (одночасно він мав придворний титул «ловчого» геріанского імператора) була виборною, і в його обранні брали участь усі вільні жителі країни, включаючи жінок і дітей.Через приблизно півстоліття була написана хроніка абата Іоанна, що зафіксував вирішальний перелом у соціально-політичній історії словенських земель: «австрійці» визнали себе ображеним «мужицьким» обрядом і вирішили, що його слід скасувати. Цей твір являє собою найбільш значний пам'ятник словенської середньовічної літератури і навіть вважається одним з кращих історичних праць в Європі того часу. Автор, родом із Франції, оселився в Словенії на початку XIV ст. Його «Книга правдивих історій» викладає всесвітню історію з VII ст. до середини XIV ст. Отже, в середині XIV ст. в словенських землях утвердився лад станової монархії, що вже існував в інших володіннях німецьких государів, який в основному і завершив процес феодалізації. Перлы армянского плагиата: Кто такой Кероглу и какой национальности была Ширин
В последнее время попытки присвоения армянской стороной исторических памятников и образцов азербайджанской культуры стали приобретать все больший размах. Воруют и присваивают наши бедовые соседи все – от истории до кулинарных рецептов.
С этой точки зрения очень интересно и показательно исследование, проведенное в книге "Армянские инородные сказки" главой Государственного агентства по авторским правам Камраном Имановым.
Сегодня вернемся к главе "…Присвоил…" и обратимся к параграфам, в которых речь пойдет о присвоении армянами азербайджанских дастанов и попытке прибрать к рукам дастан "Кероглу";.
Уважаемые читатели! Продолжая материал "Пришел, увидел, …присвоил" в заключительной части видоизмененного латинского выражения, а именно в части "…Присвоил" мы намерены привести факты присвоения и "арменизации" азербайджанских дастанов.
Азербайджанский дастанный феномен и впрямь явление уникального масштаба и, даже будучи отнесен к эпосу, к эпическим произведениям, он не адекватен подобному представлению. Это – самобытный и независимый фольклорный жанр азербайджанского народа, несомненно, тесно связанный корнями с соответствующим общевосточным фольклорным жанром. "Энциклопедический словарь" от 1978г. определяет дастан как "героическую или романтическую поэму значительного объема в фольклоре и литературе народов Востока". Особенность дастана в том, что это смешанный поэтико-прозаический жанр: дастан может быть и в стихах, и в прозе, и одновременно стихотворно-прозаическим. Другая его особенность в том, что его декламация, как правило, чередуется с музыкальными вставками.
"Азербайджанско-русский словарь" (Баку, Азернешр, 1985г.) подыскивая сходные лексические единицы для термина "дастан" задает "эпос", "легенду", "былину", "балладу", "сказание". Это, наверное, и верно, поскольку точного перевода слова "дастан" и не существует. И, действительно, "дастан" – самостоятельная часть эпоса, дастан может иметь основу в виде "легенды". Его можно связать и со "сказаниями", поскольку последний термин объединяет в фольклоре под своим общим названием повествования исторического и легендарного характера, такие как предания, легенды, былины.
Словом, "дастан", если и относится к "эпосу", то исключительно через такое понимание как "совокупность произведений народного творчества – героические сказания, песни и т.п.", определенное в рамках "Словаря русского языка С.Ожегова" (М., "Рус.яз.", 1982) и являясь при этом особым, самостоятельным фольклорным жанром азербайджанской на-родной литературы.
Так вот, уважаемые читатели, на этот жанр и предъявляют претензии наши соседи.
Остановимся, прежде всего, на истоках присвоения и "арменизации" азербайджанских дастанов.
Первоначально эти произведения, будучи переписанными армянской графикой, передавались в хранилище – нынешний Институт древних рукописей Армении, в Матенадаран, причем делалось это, начиная еще с XVI века. Вот свидетельство армянского литературоведа Бабкена Чувашьяна: "Ашыг Гариб" и другие тюркско-азербайджанские дастаны хранятся здесь (в Матенадаране)". И хранились они давно, но после XVI века процесс "арменизации" азербайджанских дастанов был интенсифицирован, поскольку в 1721 году Ильяс Мушегян в своей "Книге песен" опубликовал азербайджанские дастаны под следующими наименованиями: "Кероглы", "Керем", "Гериб". Все это собиралось им в Тавризе.
Согласно свидетельствам армянских профессоров Антоньяна и Торосьяна, известные азербайджанские сказки и наши любовные дастаны, такие как "Ашуг Гариб", "Асли и Керем", "Шах Исмаил Хатаи", "Фархад и Ширин", "Лейли и Меджнун", начиная с XI-XII веков, а героический эпос "Кероглу" позднее, были переведены на армянский язык, и подвергнуты обработке, то есть "арменизированы". Так, к примеру, возьмем "Кероглу", 13 песен которого, по свидетельству армянских же специалистов, были записаны И.Мушегяном "армянскими буквами на тюркском" (азерб.) и опубликованы в Ереване в 1954г. (А.Абрамян, Д.Габриэлян, "Неизданные песни Кероглу". Изд. АН. Арм., Ер., 1954). В Матенадаране хранятся и рукописи трех меджлисов "Кероглу" от XIX века со стихами из 55 куплетов. Отдельные части "Кероглу", собранные и записанные на армянском языке, включая 7 его меджлисов еще в 1908-1909 гг., были представлены на хранение с "арменизированными" сюжетами М.Гараханяном в Эчмиадзин.
Однако "Кероглу" – отдельная тема, и о том, какие "отчаянные" усилия предпринимались для "арменизации" этого героического дастана, мы расскажем отдельно.
Идейное богатство и глубокое содержание, красочность сюжетов и разнообразие эпизодов, яркость образов азербайджанских дастанов – все это привлекало армянское население и доводилось до него в устном исполнении армянских исполнителей. С целью еще большего вовлечения населения на следующем этапе дастаны начали переводиться, обрабатываться и "арменизироваться", а также печататься на армянском и иностранных языках.
Отметим, что в период с конца XIX века по начало XX века в течение 30 лет были опубликованы в разных изданиях на армянском языке более 10 азербайджанских дастанов. Основными инициаторами издания азербайджанских дастанов являлись представители так называемой армянской ашугской поэзии – Дживани, Сазаи, Джамали, Хаят, пропагандисты, как А.Мхитарян и др., прекрасно знавшие азербайджанский язык. К примеру, Дживани обработал, "арменизировал", перевел и издал на армянском языке такие дастаны, как "Ашуг Гариб", "Керем-Асли", "Шах Исмаил", "Мелик-шах", "Лейли-Меджнун" и др. Точно также и А.Мхитарян обрабатывал, "арменизировал", переводил и издавал такие дастаны, как "Ашуг Гариб", "Тахир и Зохра", "Шах Исмаил", "Фархад и Ширин", "Лейли и Меджнун".
Достаточно подчеркнуть, что только наш героический эпос "Кероглу" был издан армянскими издательствами в 1897г., 1990г. и 1904г. в виде отдельных книг с соответствующими меджлисами из этого произведения. В печатных, периодических изданиях, таких, как журналы и сборники, успешно печатались обработки-переводы азербайджанских дастанов, "арменизированные" варианты "Лейли и Меджнун", "Ашыг Гариб" и др. Более того, мотивы дастанов, традиции азербайджанской ашугской поэзии – народных сказателей использовались для создания и издания армянских аналогов наших сказаний, таких как "Сказание о Гарнике" Сазаи, "Рустам и Салман" Г.Баласеянца, "Рустам Зал" Г.Овсепяна. Все они по структуре и по содержанию находились под огромным влиянием нашего дастанного творчества.
Однако еще раз хотелось бы подчеркнуть, уважаемые читатели, что всем этим изданным армянским переводам, обработкам, "арменизированным" вариантам, компиляциям азербайджанских дастанов предшествовало издание собранных оригиналов наших дастанов на азербайджанском языке в армянском алфавите. Так, к примеру, первым таким изданным дастаном с армянским алфавитом на азербайджанском языке был дастан "Шах Исмаил – Гюльзар ханым" в Стамбуле, в типографии Овсепа Кафафьяна в 1871 году. Спустя год тот же издатель отпечатал "Лейли и Меджнун" и "Кероглу". В 1875 году был издан "Ашуг Гариб" и т.д.
И здесь была вполне определенная цель: не только ознакомить армянское население, не знавшее арабской графики изданных дастанов, но и изданием в армянской графике создать условия для перевода, обработки и последующей "арменизации" наших дастанов.
Подчеркнем, что "арменизированные" наши дастаны не просто хранились в армянской графике или в переводе на армянский и широко исполнялись. Они предлагались иностранным издателям, которые, будучи введены в заблуждение, в своих изданиях представляли их как творения армян.
Таким образом, процесс "арменизации" азербайджанских дастанов проходил по "накатанной" схеме, изложенной в предыдущих параграфах. Сначала сбор, затем запись на азербайджанском в армянской графике, затем перевод на армянский и, в последующем, где-то с 60-х годов XIX века, их издания. При этом происходило и широкое исполнение армянами наших дастанов и, конечно, "арменизация" сюжета, его такая обработка, которая была чужда духу оригинала. Просим обратить внимание, что и псевдонимы перечисленных так называемых армянских ашугов являлись суть тюркскими, азербайджанскими.
Вернемся к дастанам и возьмем, к примеру, дастан "Ашыг Гариб". Хранящиеся в Армении ранние варианты его являются азербайджанскими текстами в армянской графике. Именно, наш, кстати, сюжет и лег в основу сказки Лермонтова "Ашуг Гариб" и именно по этим мотивам снял армянский режиссер С.Параджанов одноименный фильм, причем на азербайджанском языке. Естественно, что азербайджанские дастаны, широко используемые армянскими исполнителями-гусанами, обрабатывались, в них вносились армянские элементы, включая быт, географические названия и т.п. И не следует думать, что все это исполнялось на армянском. Напротив, зачастую на азербайджанском, хотя, повторимся, на хранение, как армянские творения, они передавались переписанными в армянской графике. В последующем появились и "арменизированные" переводы. В итоге хранящиеся наши дастаны либо полностью звучат на азербайджанском, либо прозаическая часть на азербайджанском, а поэтическая в переводе на армянский и наоборот, и, наконец, они хранятся и на азербайджанском и в пере-воде на армянский одновременно.
Азербайджанские дастаны по большей части исполнялись на азербайджанском и думается, и не могло быть иначе, поскольку в "арменизированной" редакции азербайджанские произведения не всегда могли быть отражены точно. Кроме того, даже при исполнении на азербайджанском философская сущность многозначных поэтических строк не всегда была доступна армянским исполнителям, что помимо намеренной "арменизации" вносило и семантические смещения в исполняемые тексты, и нанося им соответствующий ущерб.
Тем не менее, поэтическая сила азербайджанских дастанов была столь велика, а влияние нашей ашугской поэзии было столь значительно, что ряд армянских деятелей еще средних веков, даже получивших духовное образование и сан, увлеченные нашим эпосом, стали ашугами. К примеру, Тлкуранци, который был священнослужителем (XIV-XV вв.). В соответствии со свидетельством К.Гостаняна ("Ованес Тлкуранци и его стихи", Тифлис, 1892, на арм.): "Тлкуранци с молодости был ашугом не по профессии, а по призванию… Он в совершенстве знал тюркю (азерб.), был знаком с фарси…"
Именно азербайджанские эпические произведения и создавали ашугское явление в армянской среде, именуемое гусанами.
Несмотря на то, что присвоение армянами озан-ашугского творчества заслуживает отдельного рассмотрения, тем не менее, учитывая связь этого вопроса с дастанными кражами, вкратце осветим его сегодня.
Следуя откровению К.Гостаньянца (Тбилиси, 1898, на арм.) отметим, что армянское восприятие азербайджанского озан-ашугского творчества, построенного обычно на дастанах, усвоение его форм и методов было в такой степени, что, как он писал, "гусанов неверно называть армянскими, пожалуй, они армянские только потому, что родились в армянских семьях…". А в силу разъяснения армянского деятеля Лео ("Армянская история", III т.) армянские ашуги "К.Ерзинкатци, Ован. Тлкуранци, Мык. Нагаш, Крик. Ахтамареци и др. были ашугами только по той причине, что исполняли известные произведения на языке, который был понимаем ими", то есть азербайджанском.
Согласно откровению Г.Левоньяна ("Армянские ашуги", Александрополь, 1892, на арм.), как и имена, принимаемые армянскими ашугами, так и названия их стихов и песен – все по-азербайджански. Думается, что краткую характеристику армянского ашугского творчества можно заключить свидетельством Газароса Агаяна, вложившего "значительную" лепту в присвоение наших интеллектуальных ценностей. Вот, что он писал о том, как приспособился ашугскому искусству, причем на азербайджанском языке (Мемуары от 1893г., Произ., т.3, на арм. яз.). "Сначала я заучивал стихи, а после того, как стал владеть азбукой, то начал и писать их… Нельзя сказать, чтобы полностью, но в какой-то мере я понимал и смысл написанного мною… Ашуги исполняли не на армянском, а на тюркском. Среди наших ашугов еще не было представления об исполнении на армянском языке… Наши ашуги не имеют дастанов со стихами на армянском, все – только на тюркча".
Наверное, и не могло быть иначе! Наконец, не кто иной, как не армянский фольклорист Тер-Саргсян, изучавший практику и традиции ашугского творчества, написал о знаменитой азербайджанской "тапшырме", когда в последнюю строфу вкладывалось подлинное или поэтическое имя творца и закреплялись его авторские права, буквально следующее: "Опускание или изменение "тапшырмы" преследуется адатом (обычным правом) и общественным презрением, куда строже, чем плагиат законом".
При этом подчеркивалось, что эта традиция также была перенята армянскими гусанами. (С.Тер-Сагрсян, "Армянские ашуги", Восточный сборник 1, 1924).
Уважаемые читатели! Мы поведали вкратце о так называемых армянских ашугах, несмотря на то, что это и отдельная тема армянского плагиата, по той причине, что на этих гусанов – ашугов, как носителей дастанного творчества, очень часто ссылаются армянские источники.
А теперь приведем конкретные примеры сюжетной арменизации азербайджанских дастанов. Мы начнем со знаменитых любовных дастанов и, в частности, с "Ашыг Гариба". Этот дастан был записан армянским алфавитом еще в начале XIX века и наиболее известный его армянский вариант сделан армянским писателем Атрпетом, уроженцем Карса.
Здесь еще сохранялась сюжетная канва оригинала, поскольку приводились наряду с переводами и подлинники стихов. Начиная с середины прошлого века, он неоднократно издавался на армянском языке. Так, краткое содержание дастана в книге "Саят-Нова" было опубликовано небезызвестным Хагвердяном, о котором шла речь в предыдущих главах, в 1852 году в Тифлисе, там же и в том же году дастан был опубликован на армянском в книге Г.Тер-Александряна "Духовная жизнь тифлисцев". "Сказание об Ашыг Гарибе" (вместе с песнями), обработанными "ашугом" Дживани увидели свет в 1887г. в Александрополе. На-помним также и издание этого дастана в переводе А.Мхитаряна в 1904 году.
В итоге происходили странные метаморфозы с азербайджанскими дастанами. В частности, возьмем дастан "Ашыг Гариб" в "обработке" армянского "ашуга" Дживани. Гариб именуется Аршаком, широко используются элементы армянского быта и жизни, в происходящие события введены географические фальсификации (Ереван, Цалк, Ширак и др.), а, попав в беду, Гариб, если следовать оригиналу, взывающий к мусульманским святым, а в плагиате обращается к армянским (Мкртыч, Татевос, Григор, Кеворк, Мовсес и т.п.). Поскольку "арменизированный" плагиат не имеет границ, то дело доходит до того, что Гариб забирает Шахсенем и венчается с ней в армянской церкви Саркиса. В "арменизированном" варианте дастана много внимания уделяется описанию городов и сел, а главное, национальной (читай армянской) принадлежности их жителей, сообщению об их вероисповедании (читай григорианском). Отец Гариба, то бишь Аршака – Мелик Абрам, мать его – Арусик, отец Шахсенем – Хаджи Саак, мать – Зарун, словом главные и другие герои представлены как армяне по национальности.
В дастан введена армянская мифология, как, например, легенда об Ара Прекрасном и т.д. Вот так и распространялся, доводился до всего мира этот дастан, созданный в Азербайджане и в Турции: тюркский сюжет и мотивы в армянском обрамлении.
А теперь, остановимся на присвоении и "арменизации" другого любовного азербайджанского дастана "Асли и Керем". Атрпет, записавший этот дастан еще в армянской графике, писал: "Керема любим мы [армяне] наравне с тюрками (азербайджанцами) и туркменами. В провинциях Атрпатакана (Азербайджана), особенно среди жителей Хоя и Урмии, вряд ли найдется такой тюрок (азербайджанец), чтобы не знал три-четыре варианта этого дастана. У всех имеется как печатный, так и рукописный экземпляр…". И далее, он отмечает, что при подготовке дастана к печати пользовался тюркским (азербайджанским) вариантом 1911 года, переводом А.Мхитаряна и сказаниями – исполнением ашугов. "Мы исправили искаженные моменты в стихах в турецком варианте дастана изданном в Полисе…" и "мы оставили тюркский язык Атрпатакана в его устной передаче, а в армянском же переводе брали за основу араратский диалект"; (курсив наш).
Посмотрим, что же происходило с дастаном впоследствии? А вот что. Перевод и издание дастана со стороны Дживани (1888г.) начинается с упоминания випасанов, то есть армянских сказителей и тем самым ясно указывается, что мотивы дастана были известны армянам еще в далеком прошлом, поскольку входили в репертуар их випасанов.
В изданном переводе осуществляется "арменизация" местностей, события переносятся в армянские поселения и вводятся армянские эквиваленты топонимов оригинала. Особое внимание уделено описанию национальных особенностей, характерных для армян, описаны как армянские города Ереван, Себастия. Дастан разбавлен армянской мифологией, например, о городе Ван, "арменизирована" гора Гамигая как Навамечк. Введено армянское имя Астхиг и совсем не случайно. Оно, как чисто армянское, хотя и восходящее к ассирийцам, должно заменить имя Мариам. Ведь в армянской мифологии Астхиг является дочерью пророка Ноя и известна как богиня красоты и любви.
Словом, один из популярнейших дастанов по итогам искажений превращается в такой вид, который при распространении его легко можно было бы представить как армянский.
Участь обработки, присвоения и "арменизации" постигла и другие дастаны.
Так, к примеру, в дастане "Шах Исмаил" в преподнесении Дживани и Мхитаряна достаточно указать только лишь тот факт, что родившийся сын шаха отдается на воспитание к Даниилу Варжапету и он же нарекает его именем Шах Исмаил. Дживани связывает Шах Исмаила с армянской богиней Астхиг. Есть и много других подобных нелепостей…
Героический дастан "Амрах-Селби" благодаря усилиям Сазаи оказывается "арменизированным" полностью. Мы укажем только имена героев – Минас, Карапет, Сро и некоторые названия географических мест, где разворачиваются события – Бахеш, Эрчиш, Аканц и т.п. и, несомненно то что вся обстановка, окружение привязывается к армянским корням. Та же "арменизированная" метаморфоза ожидала и сказочный дастан "Мелик-Шах" и тюркский дастан "Тахир и Зохра ханым".
Словом, происходило последовательное, этап за этапом, присвоение нашей культурной собственности. И так практически со всеми дастанами. И, тем не менее, мы хотели бы поделиться с вами, уважаемые читатели о том, как присваивались "Фархад и Ширин" и "Лейли и Меджнун". Дело в том, что дастаны эти особого рода – они связаны с письменной литературой и классическим наследием и, как известно, не имеют никакого отношения к армянам. Прежде всего, уважаемые читатели, несколько слов о дастане "Лейли и Меджнун". Его перевод-обработка, а точнее, "арменизация" - плод усилий А.Мхитаряна на основе тюрко-азербайджанского варианта дастана. Как известно, корни этого дастана восходят к широко распространенному на Востоке одноименному преданию и, конечно, которое обогащалось классическими литературными поэмами и, в первую очередь, замечательной поэмой "Лейли и Меджнун" великого Низами.
Истоками сюжета "Лейли и Меджнун" являлись древние арабские источники и эта тема с распространением ислама получила широкое развитие в арабской, тюркской и персидской литературе, а также в форме дастанного фольклорного творчества этих народов. Но, повторяем, к армянскому творчеству эта тема отношения не имела.
Низами, если следовать известному ориенталисту Е.Бертельсу, при написании своей поэмы широко использовал и письменные источники, то есть литературную традицию и устное народное творчество сказителей. Тем самым дастанная тема тесно связана и с наследием великого поэта. Тем не менее, армяне нашли "путь" присвоения и "арменизации" этого дастана. И вот как. Дело в том, что в большинстве армянских переводов-обработок "арменизация" достигалась введением армянского образа по имени Сурп Саркис, этакого умудренного опытом старца. Так вот Сурп Саркис играет в "арменизированном" переводе роль посредника, доставляющего влюбленным письма друг от друга, ему можно излить горесть и печаль трагической любви и т.п. Тем самым и достигается привязка армянского начала к дастану, не имеющему никаких армянских корней.
А теперь, о дастане "Фархад и Ширин". Как известно, дастан "Фархад и Ширин" очень распространен и на Южном Кавка-зе и на Ближнем Востоке. Еще в 1910 году дастан был издан в переводе на армянский язык А.Мхитаряном. Затем было следующее издание, которое было не просто переводом, а обработкой, а точнее "арменизацией" с изменением образов, названий географических мест и т.п., словом, с использованием наработанного арсенала средств, приводящих его, якобы, к армянскому началу. Это издание было подписано как СМА, то есть под псевдонимом.
Просим обратить внимание на суть краткого вступления переводчика: "Придет время, когда разберутся, каким образом предания сохранились в сказаниях (дастанах). Необходимо учесть то, что на протяжении пяти веков тюрки не имели своих народных певцов, армянские же ашуги оказали им неоценимую услугу как поэты, так как и певцы. Именно по этой причине большинство сочинений армянских ашугов является переводами древних преданий и сказаний, которые не имеют никакой связи с жизнью тюрков"; (курсив наш).
Итак, ни много, ни мало: благодаря армянам, имевшим ашугов и дошли дастаны с заложенными в них преданиями, не относящимися к тюркам. Запомним эту чушь, поскольку еще появятся созвучные этой нелепости и другие армянские отклики.
Последующей фразой после подобной заначки делается воистину благородный армянский жест: "Учитывая, что крестьяне и труженики любят эти предания, принимая во внимание особое уважение и почтение их к этим образцам…, мы предоставляем этот перевод в их распоряжение" ("Фархад и Ширин" в сравнительном переводе с тюркского и фарсидского СМА, Тифлис, Типогр. "Культура", 1913).
Что же излагается в "арменизированном" переводе?
Во-первых, все события происходят в городе Васпуракан, в долине Тосп. Напомним читателям, что по утверждениям армянства "Васпуракан был самым обширным краем" мифической "Великой Армении", насчитывающим 37 областей", среди которых была территория Тосп в районе г. Ван, которая так называлась со времен государства Урарту. Во-вторых, оставляя в стороне восхваления Васпуракану и полную "арменизацию" сюжетных событий, подчеркнем, что устами Фархада в "переводе" утверждается, что его родина – Армения, точно также как и Ширин – "уроженка Васпуракана". После этого вступительная статья оказывается в полном соответствии с содержанием версии присвоенного армянами дастана. И, конечно же, предание, лежавшее в основе дастана, также является армянским.
Таким образом, дастан, будучи "арменизированным" не только удревняется, увязываясь с армянскими корнями, но и полностью "национализируется" армянами, отражая события, якобы происходящие в жизни армянского народа. Дело доходит до того, что тема "Фархад-Ширин" едва ли не превращается в инструмент персидского плана дворца Ормузд-шаха по завладению Васпураканом… А из какого источника берется перевод? Из азербайджанского оригинала, основой которого является бессмертная поэма великого Низами "Хосров и Ширин". Великий же азербайджанский поэт, если следовать знаменитому ориенталисту Бертельсу и его собственным указаниям, основывался на древнем предании и изложенному у Фирдоуси в "Шахнамэ" краткому разделу. При этом, по мнению Бертельса, "…Низами не повторил почти ни одной детали рассказа Фирдоуси…". Подчеркнем, что "арменизированная" версия "Фархад и Ширин" полностью перекликается с бессмертной поэмой Низами.
Несомненно и то, что предание "Фархад и Ширин" существовало еще с VI века и широко было распространено в фольклоре народов Переднего и Среднего Востока, Индии, Средней Азии и Южного Кавказа. Но к армянам оно не имело никакого отношения.
Несмотря на то, что у специалистов этническая принадлежность Фархада к армянам никогда не принималась всерьез, тем не менее, заложенные в армянской подделке – переводе притязания на армянское происхождение Ширин, породили определенную реакцию.
Напомним, уважаемые читатели, что великий Низами представлял Ширин тюрчанкой, "она была похожа на мою Апак" - жену поэта, происходившую из кыпчакского рода. Есть точка зрения и об иранском происхождении Ширин, обсуждалось и ее христианское вероисповедание.
Здесь нужно подчеркнуть одну деталь, восходящую к поэме Низами. У Низами тетя Ширин Мехинбану (Шамирь) представлялась как правительница Аррана, Армении, Абхазии, да и встречи Фархада и Ширин локализируются на Южном Кавказе, встречаются в качестве географических наименований – Амасия, территория исторического Азербайджана. Так, что Ширин вполне могла быть и христианской албанского, но не армянского происхождения. Тем не менее, несмотря на то, что об армянском происхождении Ширин нет ни единого подтверждения у армянских историков, живших в этой эпохе, после создания Низами "Фархада и Ширин" в ряде поэм по мотивам этой легенды появляется ложное представление о том, что Ширин – армянка, что иногда объясняют информацией из сирийской хроники. Здесь Ширин считается арамейского происхождения, что неверно может быть прочитано и как армянское происхождение.
Мы вынуждены останавливаться на этих деталях в связи с тем, что наряду с присвоением нашего дастанного творчества армянство последовательно фальсифицирует всевозможными домыслами творчество великого Низами Гянджеви. К примеру, Орбели, будучи директором Эрмитажа, в своем издании "Бахрам и Азада" (1940), сумел "найти" армянские фольклорные корни в творчестве великого Низами. Не считаясь с авторитетом известного ориенталиста Бертельса, игнорируя собственные разъяснения самого Низами, он написал, что образ Бахрама Гура в "Семи красавицах" восходит не к Сасанидам, а к армянскому фольклорному богатырю Вахагну. Или же в 1967г. в книге "Шахнамэ" и армянские источники" Ав.Шахсуварян (Ереван, изд. "Айастан") стремится доказать, что Ширин не могла быть не персиянкой, ни тюркчанкой, а скорее всего была армянкой. А вот уже в 80-е годы ХХ столетия был сделан очередной шаг: были "созданы" исследования и защищены диссертации, в которых утверждалось ни много, ни мало, что Ширин из "Хосров и Ширин" Низами являлась армянской принцессой, а глава музыкантов Саркеш из дворца Хосрова Пярвиза был объявлен армянином Саркисом. Тем самым делался "многозначительный" вывод об исключительном влиянии армянской музыкальной культуры на культуру восточных народов, и, конечно же, распространялась сказка об Армении, как о "первичном очаге культуры" и т.п. В качестве ответа на всю эту возню вокруг Низами как никогда подходят слова самого великого поэта:
"Обкрадывающий меня, вместо награды ругает меня, Хотя это и воровской крик. Ведь, когда на улице ловят вора, Воры бегут по улице и кричат: "Вор!" Вор!";.
Фальсификаторам можно было бы порекомендовать прочитать и "Этюды о Низами" Мариэтты Шагинян.
Итак, уважаемые читатели, раскрывая "армянскую" традицию по присвоению азербайджанских культурных традиций, мы повели разговор об "арменизации" уникального азербайджанского дастанного творчества. И это не случайность, поскольку "подделки творит не случайность, а умысел".
Продолжая материал "Пришел, увидел,…присвоил" в рамках третьей части видоизмененной латинской триады, а именно в части "…Присвоил", мы намерены осветить "отчаянные усилия", предпринимавшиеся для "арменизации" нашего дастана "Кероглу".
"Кероглу" – одна из жемчужин азербайджанского дастанного эпического творчества, являющегося самостоятельным и уникальным жанром нашей литературы. Это героическое сказание, и, стало быть, к нему всегда проявлялось особо бережное отношение.
Излагаемый материал вполне мог бы попасть и в рубрику абсурдов, поскольку абсурдность здесь в том, как армянство не только пытается приписать себе первенство в создании дастана, но и в том, что абсурдно "арменизированно" стремится разъяснить причины появления и события, легшие в основу дастана, не говоря уже об абсурдности "арменизации" его сюжета.
Начнем с того, что специалисты дастан "Кероглу" условно именуют историческим, поскольку в эпосе нашли отражение действительные события XVI-XVII вв. При этом полагают, что позднесредневековое историческое ядро, а точнее южноазербайджанская основа сказаний о Кероглу, сложились на почве уже имевшейся эпической фольклорной традиции с существующими в ней элементами мифотворчества. Героический эпос в исконной азербайджанской версии отразил события, имевшие место в связи с народными восстаниями в период правления шаха Аббаса. Следовательно, это пережитая нашим народом, а потому "историческое правосудие не должно иметь ножен".
Дастан "Кероглу" известен во всем мире. Знакомству с ним способствовала печатная информация об этом эпосе на русском языке, которая появилась благодаря Н.Шопену, работавшему в созданной царским режимом на азербайджанских землях Армянской области. Он объездил весь Азербайджан и, заинтересовавшись этим сказанием, опубликовал его в 1804 году в обозрении "Маяк современного просвещения и образования" под названием "Легенда о Кероглу". Состоявшая из 44 частей и пространных комментариев его публикация помимо исконных дастанных черт несла много всего, что не имело отношения к сюжетам эпоса, да и сам Шопен отмечал, что не отвечает за художественность перевода, поскольку не всегда был уверен в источниках. Как отмечал еще В.Жирмундский, это издание не имело научной значимости и, по мнению специалистов, имело много надуманного, включая финал эпоса, когда Кероглу… принимает христианство и т.п.
Неоценимым вкладом в распространении дастана "Кероглу" и знакомству с ним европейского читателя, явилась запись и опубликованная на этой основе книга замечательного польского ориенталиста А.Ходзько, изданная в Лондоне на английском языке в 1842 году. Рукопись же этой записи хранится в Парижском Национальном фонде рукописей. А.Ходзько записал ее в бытность послом России в Гиляне со слов азербайджанских ашугов.
Трудно переоценить вклад этого издания, несмотря на его недостатки. Оно в 1856 году было переведено на русский язык и отпечатано по частям в газете "Кавказ". Специалисты едины во мнении, что запись и публикация А.Ходзько отражает наиболее старые пласты сказаний о Кероглу, является самой достоверной и полной, основанной на азербайджанской версии, и трудноотличимо по содержанию и форме от бытующих и сегодня азербайджанских песен о Кероглу. По этой причине, уважаемые читатели, именно эта версия, невзирая на некоторые свои недостатки, и признается в науке как историческая основа других национальных версий эпоса – грузинской, армянской, туркменской и т.д. Об этом даны очень четкие указания известного русского ученого, профессора Петербургского и Казанского университетов И.Березина. Точно также большинство исследователей эпоса, такие как А.Боровиков, И.Брагинский, В.Жирмундский, В.Чичеров считали, что многочисленные национальные версии Кероглу образовывали две ветви: азербайджанскую, к которой восходят армянская, курдская, грузинская, турецкая и среднеазиатскую, включающую туркменскую, узбекскую, таджикскую, казахскую и другие версии. В условиях армянских претензий на "Кероглу" приведенные исторические факты играют очень важную роль. Подчеркнем также, что, начиная с 1913 года, имели место азербайджанские издания "Кероглу" Р.Заки, Оруджевых, а в 1927 году вышло и первое советское издание дастана и много других впоследствии.
А теперь, после этого краткого комментария, посмотрим, как армяне приобщались к дастану "Кероглу". Сначала о хранящихся в Армении рукописях дастана. Упоминания о Кероглу можно встретить еще у армянского историка Аракела Тавризского от 1662 года, а в XVIII веке армянский купец из Тавриза Эльяс Мушегян (1722г.) записал некоторые песни из эпоса. Всего было записано 13 песен, которые впоследствии были опубликованы в Ереване в 1954 году (А.Араян, Д.Габриэлян "Неизданные песни Кероглу"). В Матенадаране также хранит-ся рукопись от XIX века, объединяющая три меджлиса "Кероглу" – "Алы-киши-Ровшан", "Гизироглу Мустафа бек" и "Болубек" – объединенных вокруг единого сюжета из 55 песен. Точно также отдельные части "Кероглу" были собраны и записаны, а отчасти и переведены М.Гараханяном в 1908-1909 гг. и, включая 7 меджлисов, в т.ч. "Эйваз болу" и были переданы на хранение в Эчмиадзин. То же самое было проделано и в 1908 году и Г.Калантаряном. Напоминаем, что все эти версии "Кероглу" – на азербайджанском языке в армянской графике.
Начиная с записей с М.Гараханяна происходит сюжетное закрепление событий дастана за Арменией, "арменизация" бытовых аспектов и прочее. Уже в этой записи в "арменизированной" редакции в части "Эйваз болу" в сюжет умышленно вносятся элементы армянского окружения и надуманные эпизоды вроде поездки Кероглу в Ани, его сражение с армянским богатырем Ваганом и другое. По такому же принципу вносятся искажения Калантаряном в рукописную часть "Сказка Гасан-паши Кероглу" и по той же схеме сюжет разбавляется измышлениями.
А вот хранящаяся от 1913 года рукопись именуется ни много ни мало "Аршак Б". Искажение сюжета достигается за счет измышлений добавленной части "Смерть Кероглу", в которой последний к старости прекращает свою борьбу, принимает решение уйти под покровительство Хосров-шаха, но по дороге его убивают. Все это не просто чуждо духу эпоса, но и подрывает всю его героическую составляющую.
Однако, все сказанное – только истоки искажений и присвоения, несущие подготовительную функцию для последующей "арменизации". Подчеркнем, что тексты дастана на азербайджанском в армянской графике также и издавались, как, например, изданное в 1872 году "Хекайати Кероглу" - "Сказание о Кероглу". Тем самым создавались условия для после-дующих переводов, обработок, а также "арменизации" и изданий дастана, что началось примерно с 60-х годов XIX столетия.
Напомним, о чем мы уже поведали в предшествующем параграфе, что "усилиями" так называемой армянской ашугской школы (Дживани, Сазаи, Джамали, Хаят и др.) подвергался отчуждению и претерпевал серьезные метаморфозы и дастан "Кероглу", впрочем, как и другие образцы дастанного творчества нашего народа. Достаточно отметить, что меджлисы эпоса "Приключения Гизироглу и Болубека", "Приключение Демирчи оглу и Хамса бека", "Болу бек" в подобной искаженной и "арменизированной" редакции издавались в 1897, 1900, 1904 гг один за другим в виде отдельных книг. К примеру, "Сказание о Кероглу, происшествия случившееся с Гизироглу и Болу бе-ком" издавались благодаря "усилиям" Джамали. Знаменательно то, как издание перевода с искажением-обработкой обосновывалось со стороны Джамали: "…цель переводов этих сказок заключается в том, чтобы усилить охоту к чтению книг у народа, ибо положение последних наглядно показывают, что в отличие от ненужных и исторических книг, они читаются больше".
Нам трудно сказать, какими ненужными, историческими изданиями подпитывали армян, но важен сделанный далее вывод: "Армянские труженики, начиная с детства, находились под впечатлением разных дастанов, услышанных из уст тюркских ашугов. Поэтому современное общество мечтает прочитать эти дастаны на армянском языке" (курсив наш) (Тиф-лис, Изд. Вартаньянца, 1897).
Еще более знаменательны метаморфозы с сюжетом дастана. Эпос полностью приближен к жизни армянского народа, пестрит армянскими географическими названиями, конь Кероглу Гырат именуется Писаком, в "Эйваз Болу" введен образ армянского купца. В переводе много чуждых эпосу строк, таких, как "вино и водку пили как воду", или "среди смельчаков Кероглу были магометане и христиане". Чуждый дух внесен и в перевод "сказания о Кероглу, происшествие, случившееся с Демирчибеком и Гамза беком".
В итоге, перед нами предстает далекое от оригинала некое произведение, за счет искажений едва ли напоминающее "Кероглу", но, несомненно, с выкраденными сюжетами и скомпилированными образами, получившими армянскую драпировку.
Даже беглое сравнение "арменизированных" переводов "Кероглу" Джамали и Хаята с одной из лучших, основанных на азербайджанском оригинале, версий Ходзько, наглядно свидетельствует о механизме искажения и целевой трансформации дастана. Все это происходит не столько "рассудку вопреки, наперекор стихиям", а согласно продуманной и наработанной схеме, цель которой – отторжение азербайджанского дастана от азербайджанского народа.
Подчеркнем, что еще в первом издании "Кероглу" от Шопена с подачи армянских "старателей" готовились предпосылки к будущему подлогу. В частности, Шопен в примечаниях к своим записям пишет, что Чямчян в своей "Армянской истории" повествует о том, что царь Сумбат-Багратид, отдавший себя добровольно в руки азербайджанского эмира Юсуфа, был в 914 году казнен в г. Двине по обыкновению восточных народов лишением зрения. Сын его Ашот начал мстить за отца, став атаманом работников. И вот под Ашота, перейдя от армян к тюркам и заложили основу рассказы о Кероглу.
Здесь, как видят, уважаемые читатели, притязания направлены именно на армянскую "первичность" сюжета Кероглу, на армянскую "протооснову" излагаемых событий.
Посмотрим, что делается дальше с замечательной версией Ходзько. Оказывается, что в ход пускаются различные околонаучные изыски и псевдонаучные рассуждения. В частности, Г.Берберян, востоковед проживавший во Франции, сопоставляет оригинал Ходзько с армянскими "вариациями" Кероглу (и их не менее сорока!) и развивает в своем "исследовании" "аршакские" корни Кероглу (Г.Берберян "Аршак и Кероглу"; Париж, Изд. Х.Матикуньяна, 1938). "Анализируется" связь "Тиран-Аршак" (Тиран- отец Аршака) и… выясняется, что согласно сведениям армянского историка V века Ф.Бузанда, правитель Атрпатакана (Азербайджана) Вараз Шапух от имени Персии вел переговоры с армянским царем Тираном (339-350 гг.).
Так вот, участвующий в переговорах от имени Тирана армянин Писак, изменив своему правителю, подсказывает Вараз Шапуху потребовать у Тирана его прекрасного коня в качестве подарка. Поскольку Тиран хитрит и дарит подмененного коня, то опять же после доноса Писака, армянский царь схвачен и ослеплен… Трудно сказать, что здесь является идейной доминантой: то ли предательство и измена Писака, то ли хитрость и лицемерие Тирана? Зато конь – уже армянский! И далее, поскольку вместо Тирана на престол вступает его сын Аршак, то он теперь – сын слепца! Полагаем, что нет надобности комментировать цели подобного изложения событий. Тем более что аналогичное можно найти и у отца "Истории армян" – М.Хоренского, о плагиате, искажении, присвоении и "арменизации" которым текстов Геродота, мы повествовали в предшествующих параграфах. Словом, у М.Хоренского та же фабула "конь Тирана" – "Тиран есть ослепленный отец Аршака", "Аршак же – сын слепца".
Европейские ученые, которые знакомы с дастаном, не оставили в стороне эту попытку утвердить подобное понимание эпоса.
В берберьяновские изыски вмешивается известный французский ученый Д.Дюмезиль, который, изучив в сопоставительном плане народное предание и сказание о Кероглу, делает несколько предельно ясных выводов. Во-первых, нет генезиса между эпосом "Кероглу" и преданием об Аршаке, но есть определенная созвучность, в силу которой и ощутимо влияние "Кероглу" на предание об Аршаке. Во-вторых, в целом ощущается влияние более раннего сюжета "сын слепца" на тему "Тиран-Аршак"! Казалось бы все ясно. Однако стремление во что бы то ни стало обосновать "армянские" корни возникновения "Кероглу" приводит к тому, что Берберян, ревизуя выводы французского ученого, цепляется за то, что в тюркских изданиях и работе знакомого читателям Г.Агаяна Кероглу представлен правителем. Аршак же также является правителем. Следовательно, по мнению Берберяна, и отец Кероглу был правителем, подобно Тирану!? В рамках подобных логических заключений делается вывод, что Ченлибель Кероглу – это Аршакаван Аршака. В Аршакаване жили воры и разбойники, а чем смельчаки Ченлибеля не разбойники и т.д. и т.п.
Временно оставим, уважаемые читатели, подобные сомнительные, а точнее абсурдные "обоснования" и вспомним, что еще у Геродота (V в. до н.э.) нашла отражение древняя легенда "О сынах слепцов", то есть сюжет с близкими параллелями к дастанной линии "Кероглу". Кстати, речь идет о древней легенде, восходящей к скифам. Скифы же именуются "скифами" только в русскоязычной литературе. Греки именовали их "скузай" (множественное число), ассирийские и вавилонские источники "ашгузай", "ишгузай", то есть с корневой частью "уз-куз-гуз" (просим сравнить с "огуз")…
Возвращаясь к "обоснованиям" Берберьяна об армянских корнях возникновения Кероглу, заметим, что последний, осознавая шаткость приводимой аргументации, прибегнул к еще одному доводу. Оказывается, Кероглу не сын слепца, в юности он не носил своего имени-псевдонима, а был Ровшаном (то есть "светлым"). Имя Кероглу он стал носить только с момента ослепления своего отца, приняв решение отомстить за него. И далее, согласно Берберьяну, если народ хотел подчеркнуть в имени героя его храбрость, мужество и героизм, то дал бы ему имя, соответствующее этим качествам. Отсюда и его вывод о том, что… Кероглу есть родовая фамилия. Итак, в "дополнительном" доводе проповедуется династическая этимология слова "Кероглу", причем связанная со светом. Вот и пришли к Г.Агаяну, много раньше исходя из армянского предания, стремившегося "доказать", что отец Ровшана не являлся слепым, а был армянином, "Хором" и принадлежал к княжескому роду "Хорхарунидов". "Хор" же со временем превратился в "Кор" (Г.Агаян, "Похождения из жизни Кероглу", Стамбул, Библ. Пурат, 1924, арм). Не углубляясь в этот абсурд, подчеркнем, что в свое время М.Баратав метко осадил это измышление, заметив, что в стихах "Я не Кероглу, а хороглу" имеется словесная игра, восходящая к узбекско-туркменской версии, в силу естественной замены букв в тюркских языках.
И еще об одном примечательном моменте, связанном с попыткой "арменизации" Кероглу. Дело в том, что были предприняты воистину отчаянные меры, дабы "арменизированно" локализовать Ченлибель, максимально удалить его от мест возникновения эпоса. Здесь и Баз и Аршакаван и подле Себастии по Джамали. Аят же размещал Ченлибель то ли в Иране у Сал-маста, то ли, как и Джамали в Турции, у Себастии. Еще Е.Мушегян стремился локализовать Ченлибель неподалеку от Карса. Словом, стремление "убрать" Ченлибель из Азербайджана или Восточной Анатолии, то есть места рождения самого дастана "воплощалось" очевидным образом.
Завершая этот параграф, связанный с армянскими притязаниями на дастан "Кероглу" отметим, что не только армянские переводы и обработки этого дастана, но и такие "арменизированные" варианты, как "Кероглу в плену", "Мельник Кероглу", "Меч Кероглу" – все они восходят к версии Ходзько, основанной на азербайджанском варианте дастана. Такова и наиболее знаменитая армянская версия дастана, скомпилированная из азербайджанской версии "Кероглу" и изданная в 1941 году в Ереване с предисловием Х.Самуэляна. Здесь можно обнаружить следующие примечательные признания Самуэляна. Во-первых, что песни Кероглы, по его мнению, занимают главное место в репертуаре армянских ашугов – гусанов. И, во-вторых, "довольно значительную часть армянских вариантов, составляют армянские переводы исполнений азербайджанских ашугов, азербайджанский эпос полностью арменизируется, а сам Кероглу становится армянским героем".
Трудно что-либо добавить к этому. Наверное, стоит только сказать, что армянский поэт XIX века Р.Патканян, написавший в 1856 году дастан в стихах под названием "Кероглу" и напечатавший его в Петербурге в 1893г., открыто признавал и подчеркивал связь своего творчества именно с азербайджанским вариантом "Кероглу". Так, что как говорил великий Гете: "Над важным думать никогда не лишне".
|
