А. Мома Гностицизм и новозаветные тексты

Если внешний наш человек и тлеет,

то внутренний со дня на день обновляется.

2 Кор., 4.16.

Гностицизм в своей сугубо космологической ипостаси НАПРЯМУЮ повлиял скорее на более позднюю церковно-христианскую ангелологию календарей и молитвословов, чем на "официальное", новозаветное христианское Откровение, канонизированное в изрядно усеченном и, как считают многие, сфальсифицированном виде, лишь в IV веке. Однако, если рассматривать это новозаветное Откровение, то нам представляется безусловным, хотя и далеко не всеохватным, гностическое влияние на почти все, как отмечает Е.П. Блаватская, новозаветные тексты, связанные с именем Св. Иоанна ¹ - особенно на "Откровение" и на "Четвертое Евангелие" ², а также на часть Посланий Св. Павла, т.е., как минимум, на Послание Ефесянам и на Второе Послание Коринфянам.

О Павле как о "выдающемся гностике" Блаватская также упоминает многократно, но менее аргументированно, чем об Иоанне. В то же время из Ефес., например, сразу вспоминаются так и напрашивающиеся на цитирование "устроение полноты (т.е. Плеромы - А.М.) времен, дабы всё небесное и земное соединить под главою (т.е. при посредничестве - А.М.) Христа" (Ефес., 1.10) и откровение "всем, в чем состоит домостроительство Тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге... дабы ныне соделалась известной через Церковь (здесь явно в валентинианском смысле - А.М.) начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия" (там же, 3.9-10), а также призыв "облечься в нового человека, созданного по Богу, ³ в праведности и святости истины" (там же, 4.24) и весьма любопытная констатация того, что, например, "всё, делающееся явным, Свет есть" (там же, 5.13) и т.п. В 2 Кор., в свою очередь, можно проследить следующие явно гностические мотивы: "Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог ⁴, который и запечатлел (вспомним гностические Печати - А.М.) нас и дал залог Духа в сердца наши (2 Кор., 1.21-22); наконец, упомянем замечательный момент в этом тексте: "Доныне, когда они ⁵ читают Моисея (и, возможно, вовсе не Пятикнижие - А.М.), покров ⁶ лежит на сердце их, но когда обращаются к Господу, тогда этот покров снимается. Господь есть Дух, а где Дух Господень ⁷ - там свобода. Мы же все, открытым лицем, как в зеркале ⁸, взирая на Славу Господню, преображаемся в тот же образ от Славы в Славу, как от Господня Духа (там же, 3.15-18). Это только некоторые примеры подобных соотношений гностического и канонического в раннехристианских текстах.

Что же касается такого, в общем, ключевого гностического термина, как Плерома (Полнота), то он, будучи сугубо техническим в валентинианском (т.е., заметим, наиболее христианизированном) гностицизме, используется в явно составленном позже нынешнем Новом Завете уже не менее 17 раз (см., напр., Мф., 9.16; Мк. 6.43, 8.20, Ин. 1.16, Рим. 11.12, 11.25, 13.10, 15.29; 1 Кор. 10.26; Гал. 4.4, Ефес. 1.10, 1.23 (выше цит. нами), 3.19, 4.13, Кол. 1.19, 2.9).

Прослеживается также использование термина "Премудрость" (или "София" у греков и коптов) в литературе иудейской мудрости - от Притч, Сирах. и Премудр. до трудов Аристобола и Филона Александрийского. Очевидно, что в новозаветных текстах также есть подобное заимствование у иудеев и гностиков - например, тот же Павел говорит о Христе-Спасителе ⁹ (см. 1 Кор. 1.24 и ср. 1.30) как о Силе Божьей и Мудрости ¹⁰ Божьей" - легко вспомнить в этой связи, что, по данным ересиологов, многие гностики говорили о некоей плероматической андрогинной сизигии Христос + София. Слово "Эон" в классических христианских текстах переведено на русский как "Век" и относится, как видно, строго ко времени, тогда как в гностицизме - также к эманациям из Первого Божества.

R. Mc. Wilson пишет в этой связи ¹¹, что "гностицизм второго века - не просто отклонение внутри христианства, но объединение христианских идей с идеями, взятыми из других источников". Правда, хочется поправить автора процитированного высказывания: не взятыми из других источников, но оказавшиеся также и в других источниках как частички некогда единой Божественной Мудрости. Возможно, автор верит в это также, как и мы, но не может высказать этих мыслей вслух, рискуя лишиться авторитета "строгого ученого". Мы же здесь не боимся ни "строгих ученых", ни всё крепнущих у нас клерикалов с их извечным "осуждением новых еретических толкований Писания".