Заняття 3.1. Вартова служба.

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 649

Сохранение буржуазного "равного права" при социализме, со­гласно марксизму-ленинизму, необходимо, как мы видели, лишь для распределения предметов индивидуального потребления. Это "право" ограничивается только данной сферой и уже не распро­страняется на отношения людей к обобществленным средствам про­изводства. Подобным сведением объектов личной собственности к предметам индивидуального потребления (а это — лишь следствие уничтожения частной собственности на средства производства), конечно, радикально исключается возможность эксплуатации од­ного индивида другим индивидом, поскольку все индивиды лише­ны здесь собственности на средства производства. Это ясно само собой. Другое дело, что такая личная потребительская "собствен­ность" в условиях тотального обобществления средств производст­ва и соответственно централизованного планового хозяйства и рас­пределения, всеобщего принудительного труда, диктатуры проле­тариата и т. д. (в духе принципиальных требований марксистской теории и практики реального социализма) вообще не является соб­ственностью в строгом (экономическом и правовом) смысле данного понятия.

Реальная историческая практика показала, что под этой "лич­ной собственностью" по сути дела имеется в виду специфический (внеправовой и внеэкономический) феномен — тот или иной власт­но устанавливаемый ограниченный набор продуктов и предметов индивидуального потребления. В силу отсутствия реального то­варно-денежного производства и рыночных отношений определе­ние трудового эквивалента (для осуществления оплаты и потребле­ния "по труду"), как, впрочем, и само существование эквивалент­ных (т. е. правовых) отношений между отдельным производителем, лишенным не только средств производства, но и собственности на свою рабочую силу, с одной стороны, и всесильным распределите­лем потребительских благ (монопольным обладателем диктаторской

Гяа:

, 2. Социализм и право

ласти, всех производительных сил и богатств страны) оказались

чистой утопией.

Социализация средств производства вместе с ликвидацией прежней экономической зависимости ("экономической несвободы") в условиях господства буржуазной частной собственности преодо­лела и соответствующие правовые формы, сам принцип формаль­ного (правового) равенства и свободы индивидов. Внеэкономические и внеправовые средства и методы возникновения и функциониро­вания реального социализма во всех сферах жизни продемонстри­ровали невозможность также и ограниченного сохранения права при социализме — так называемого буржуазного "равного права" для регуляции процесса распределения продуктов индивидуально­го потребления "по труду".

Вместо доктринально предсказанного, идеологически прокла­мированного, законодательно закрепленного и вместе с тем логиче­ски и практически абсолютно невозможного в условиях социализма принципа оплаты (и потребления) "по труду" фактически сложи­лась, как известно, властно-централизованная, мелочно детализи­рованная, социально дифференцированная и скрупулезно иерар-хизированная система оплаты и потребительского снабжения насе­ления ("трудящихся") по принципу пресловутой "уравниловки".

Такая метаморфоза имеет свою объективную логику и внут­реннюю необходимость. Иначе по существу и быть не могло. Поэто­му метаморфозы реализации марксистской теории и реалии прак­тического социализма, обычно выдаваемые за субъективистские "деформации" и "искажения" в силу "неблагоприятного" стечения привходящих, внешних обстоятельств, должны быть и в этом пункте поняты в их объективной внутренней необходимости, а не как не­что случайное, к сути дела не относящееся и легко устранимое.

Во всех своих аспектах и проявлениях (социальных, экономи­ческих, политических, духовных, нравственных, бытовых и т. д.) коммунистическая социализация средств производства и самих производителей по существу и фактически означает деиндивидуа-лизацию, обезличение, коллективизацию, омассовление человека, превращение его в неразличимый и лишенный самостоятельности "строительный материал" всеохватывающей массы (классово по­литизированной и идеологизированной "трудовой массы", "трудя­щихся масс", "трудового народа"), в послушный, безвольный и бес­правный "винтик" тоталитарной машины. Причем это — в лучшем случае, а в худшем случае (при негативной классовой маркировке человека) он оказывается подлежащим уничтожению "врагом на­рода", врагом "трудящихся масс", "лагерной пылью" Гулага. Тако­ва, как известно, логика и практика насильственного процесса воз­никновения и утверждения реального социализма, которые по сути своей остаются в русле и в рамках марксисткой теории путей, средств и форм социализации и коммунизации жизни людей.

140 Раздел П. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

История становления человека — это история его индивидуа­лизации, история его высвобождения из первичной стадности и все­поглощающей первобытной общности и коллективности, история дифференциации исходного тотального целого на социальные ато­мы, автономизирующихся индивидов. Мера этой автономизации индивида(следовательно, его независимости, свободы и права) в рамках наличного и социально-исторически развивающегося обще­ства как раз и есть показатель ступени человеческого прогресса, степени очеловеченности людей, меры человеческого измерения люд­ской массы и сложившегося типа социальной общности (данного социума).

Только в силу и в меру его индивидуальности и индивидуали-зированности людское существо является человеком, и только как индивид выступает (и вообще может выступить) в качестве кон­кретно определенной личности, самостоятельного субъекта в соот­ветствующей области жизни и общественных отношений, экономи­ческого, правового, морального и т. д. "лица". Индивидуализиро-ванность человека (человек-индивид), таким образом, — это не толь­ко его природная уникальность, но и опорная форма (тип, парадиг­ма) его социальной квалификации (смысла и характера его при-знанности или непризнанности).

Что же представляет собой человек при социализме с точки зрения социального признания или отрицания его в качестве ин­дивида?

Прежде всего ясно, что социализация средств производства, ликвидирующая частную и вообще всякую индивидуальную собст­венность на средства производства, означает отрицание индивида как субъекта (личности, лица) экономических и правовых отноше­ний, предметом и объектом которых являются средства производ­ства. Уничтожение этого аспекта и компонента человеческой лич­ности (т. е. отрицание, непризнание отдельного человека как вла­дельца индивидуальной собственности на средства производства и как субъекта права такой собственности) диктуется самой сутью социализма (и теоретического, и практического).

В "Манифесте", касаясь распространенных обвинений комму­нистов в том, что вместе с уничтожением частной собственности они упраздняют также личность и свободу, Маркс и Энгельс пи­шут: "Действительно, речь идет об упразднении буржуазной лич­ности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы"¹.

Но реализация этих идей — уничтожение буржуазной лично­сти (экономической, правовой, моральной и т. д.), буржуазного ин­дивидуализма и т. д. — не привела к формированию какой-то но­вой (социалистической, коммунистической, небуржуазной) лично­сти — экономически, юридически, морально, религиозно и т. д. сво-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4. С. 439.

Глава 2. Социализм и право____ _____ ^_________ 141

бедного, независимого и самостоятельного индивида. С точки зре­ния социализма (и коммунизма), любой индивидуализм — это не­избежно буржуазный индивидуализм, все равно в сфере экономи­ки политики, права, морали или в духовном творчестве. Социали­стический (или коммунистический) индивидуализм — чистый нон­сенс: ни логически, ни практически в условиях тотальной социали­зации и коллективизации он просто не возможен уже в силу отсут­ствия своего носителя — автономного индивида.

Обобществление средств производства, их политизация, "ого­сударствление", обезличивание, отчуждение от отдельных, реаль­ных людей так же преодолевает и ликвидирует фигуру человека-индивида в экономической сфере, как система и режим диктатуры пролетариата — в политической сфере, монопольное господство коммунистической партийной идеологии — в сфере духовной жиз­ни и т. д. Причем эти разные направления и области преодоления человека-индивида — лишь различные формы проявления внут­ренне единых, взаимосвязанных и взаимодополняющих друг друга сторон, аспектов и сфер тотального целого — социализированного строя. Одно с другим неразрывно связано: невозможно уничтожить индивида-собственника и в то же время — в условиях концентра­ции в одном центре всех средств власти и богатства (в руках "госу­дарства", диктатуры пролетариата, коммунистической партии) — сохранить свободного индивида, субъекта права, моральную лич­ность, да и вообще самостоятельного человека-индивида.

В рамках и в контексте марксистской теории и социалистиче­ской практики члены общества — прежде всего производители и потребители. Признаваемая здесь применительно к ним "личная собственность" — это потребительская плата (все равно в какой форме — натурой, квитанциями, трудоднями, карточками, денеж­ными знаками или иным видом "удостоверения от общества"¹) от­дельному производителю за его труд. Причем количество и качест­во как "трудового пая" отдельного члена общества, так и причи­тающегося ему потребительского пая устанавливаются властным, планово-централизованным путем. Иначе и быть не может в усло­виях отсутствия стоимостных, товарно-денежных и рыночных от­ношений, поскольку "индивидуальный труд уже не окольным пу­тем, а непосредственно существует как составная часть совокупно­го труда"². Объем и характер вычетов из совокупного общественно­го продукта (т. е. итога совокупного труда), включая все вычеты из ^тРУДа отдельного производителя, а следовательно, объем и способы Распределения "той части предметов потребления, которая делит­ся между индивидуальными производителями коллектива"³, опре-

См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 33. С. 92. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19. С. 18. Там же. С. 17.

142 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

деляются не на основе экономических и правовых отношений и норм, а средствами властно-централизованного распределения трудовых ресурсов и потребительских предметов.

Здесь ни теоретически, ни практически не остается условий и места для индивидов и их формального равенства, — т. е. вообще почвы для буржуазного "равного права", — при определении меры труда и потребления для членов социалистического общества.

Согласно марксизму единственным основанием для сохране­ния буржуазного "равного права" при социализме является оплата по труду. Однако такое всеобщее трудовое измерение означает пре­жде всего и в конечном счете определение людей (членов социали­стического общества) лишь в качестве "трудящихся", "только как рабочих"¹. Но отсюда (т. е. из социально-политического признания людей лишь в качестве "людей труда", "трудящихся", "рабочих" и т. д.) вовсе не следует признания отдельного "трудящегося", "рабо­чего", "человека труда" в качестве экономически и юридически свободного и самостоятельного человека-индивида — субъекта соб­ственности, права, морали и т. д. Напротив, такое только "трудо­вое", "рабочее" измерение и признание людей как раз исключает саму возможность их экономического, правового, морального и т. д. измерения.

Конечно, если люди — это только "рабочие", то они, во-пер­вых, все должны работать (всеобщая трудовая повинность по со­циалистическому принципу: "кто не работает¹, тот и не должен есть", т. е. принудительный характер труда), а во-вторых, только "трудя­щимся" (только "за труд, за "трудовой пай") может полагаться и "потребительский пай". Но складывающееся здесь соотношение ме­жду потребительским и трудовым паем, между трудом и потребле­нием, между людьми в качестве производителей и этими же людь­ми в качестве потребителей определяется не принципом формаль­ного (правового) равенства, а политико-властными (внеэкономиче­скими и внеправовыми) регуляторами.

Оплата "по труду" (по его количеству и качеству) и, следова­тельно, соответствующее "право производителей пропорционально доставляемому ими труду"² здесь невозможны уже потому, что вме­сто объективных форм и критериев выявления общественно зна­чимого количества и качества труда (через товарно-стоимостные и рыночные формы, свободу спроса и предложения, купли и прода­жи и т. д.) в условиях обобществления средств производства и тру­да начинают действовать произвольные, властно определяемые формы и критерии. Труд оплачивается здесь не по его количеству и качеству, а по политико-властной оценке труда и его носителей (соответствующих социальных слоев, групп, классов) в системе дик-

Глава 2. Социализм и право

¹ Там же. С. 19.

² Там же.

атуры пролетариата и тоталитарного строя. Связь между оплатой и труД°^м становится социально-политической и теряет экономико-правовой характер. Об отсутствии каких-либо пропорциональных (_Т е. эквивалентных, экономико-правовых) связей и соотношений между потреблением и трудом при социализме свидетельствуют пресловутые трудовая "выводиловка", потребительская "уравни­ловка" и т. д. в сочетании с "номенклатурным" распределением благ и потребительских привилегий.

При капитализме, согласно марксистскому варианту трудовой теории стоимости (в рамках которой, кстати говоря, качественные различия между разными видами труда игнорируются и сводятся к количественным различиям), количество и качество труда, цена товара (в том числе и рабочей силы, а следовательно, и размеры прибыли, прибавочной стоимости, зарплаты юридически свободно­го наемного рабочего и т. д.) определяются через рыночный меха­низм, спрос и предложение на товары и услуги, т. е. стихийно, "околь­ным путем". Причем, отмечает Маркс, при таком "товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае"¹. При социализме же (на низшей фазе комму­низма) обмен одной формы труда (трудового пая) на другую форму труда (в виде потребительского пая), принцип равенства, эквива­лентности сохраняются, по Марксу, в каждом отдельном случае. Кто же и каким образом при социализме может заменить собой отсутствующий здесь товарно-стоимостной, рыночный механизм выявления количества и качества каждой уже заранее обобществ­ленной и общественно признанной (без всякого рынка, спроса и предложения и т. д.) части "совокупного труда"?

В марксистской теории нет прямого ответа на этот вопрос, но в контексте марксистского учения о низшей фазе коммунизма пред­полагается, что политическая власть в условиях обобществления средств производства (диктатура пролетариата) сможет непосред­ственно и прямо (минуя "окольный" путь рынка и т. д.) установить качество и количество всех видов труда и на этой основе обеспе­чить эквивалентность и равенство (а, следовательно, принцип бур­жуазного "равного права") в соотношении между оплатой за труд (потребительским паем) и самим "трудовым паем" (количеством и качеством труда). Но труд (с его качеством и количеством) лишь в его товарно-рыночном опосредовании (вместе с другими товарами) при­обретает свое общественно значимое количественное и качественное измерение, осуществляемое в правовой форме свободных сделок по принципу формального равенства договаривающихся сторон.

Причем всеобщим масштабом и равной меройздесь, в сво­бодных отношениях труда, является право, а не сам труд,который выступает не в качестве измерителя, а измеряемого: общественно

'Там

же.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

значимые характеристики труда (его количество и качество) как раз и определяются реальным спросом и предложением и измеря­ются рыночной ценой соответствующего товара (в том числе и то­вара рабочая сила) по добровольному соглашению формально рав­ных сторон.

Вне и без товарной формы труда (и как рабочей силы, и как продуктов труда), без проверки через механизм рыночного спроса и предложения нельзя говорить ни об общественно значимых изме­рениях количества и качества труда, ни об эквивалентности и ра­венстве между разными видами труда (в том числе и между трудо­вым и потребительским паем), ни, следовательно, о сохранении бур­жуазного "равного права" для распределения при социализме пред­метов потребления "по труду" ("равная оплата за равный труд"). Невозможно уничтожить товарные отношения труда и в то же вре­мя сохранить обусловленные ими эквивалентность обмениваемых благ, формальное равенство обменивающихся субъектов и в целом экономическое содержание и правовую форму обмена.

Товарно-денежные, рыночные отношения и соответствующие им правовые формы и принципы (эквивалентности, равенства и т. д.) являются естественно-исторически сложившимся и единственным адекватным и потому эффективным механизмом и способом опре­деления (через свободное волеизъявление производителей и по­требителей) общественно полезных и значимых свойств и характе­ристик труда, его количества и качества. Отсюда и незаменимое значение товарно-рыночных и правовых отношений для развития эффективности производства в его ориентированности на потреби­теля и удовлетворение его нужд, совершенствования труда и улуч­шения качества товаров, для научно-технического прогресса обще­ства и роста его благосостояния.

Когда же индивидуальный труд уже без рыночного механизма реального спроса и предложения, без всякого объективного способа проверки и удостоверения его свойств и результатов со стороны самих членов общества, будущих потребителей продуктов этого труда, словом, непосредственно существует как составная часть совокупного труда, мы как раз оказываемся в знакомой ситуации реального (нетоварного, безрыночного) социализма с его неэконо­мическими и неправовыми отношениями производства и распреде­ления продуктов труда. Количество и качество труда, его общест­венная полезность и значимость здесь определяются не рынком, не объективными потребностями самих участников процесса труда и потребителей его результатов, а "сверху", в централизованно-пла­новом порядке, путем политико-властных решений. Последствия этого общеизвестны — тенденция к производству для производст­ва и его превращению в затратный механизм, диктат производства над потреблением, количественных показателей над качественны­ми (не только в производстве и потреблении, но и во всех сферах

Глава 2. Социализм и право "• "-•"_____________?____145 жизни), минимизация личной потребительской "собственности", нивелирование труда и его оплаты ("выводиловка", "уравниловка" _т д _ в пользу "низов", с привилегиями для "верхов", в ущерб лучшим, талантливым, творческим работникам), низкая произво­дительность труда, отторжение научно-технического прогресса, хронический дефицит и низкое качество продуктов и услуг, пол­ный запрет и криминализация хозяйственной самостоятельности и активности индивидов и параллельное широкое распространение нелегальных форм производства и распределения (от спекуляции, частнопредпринимательской деятельности, системы краж и хище­ний социалистического имущества и т. д. до мощной "теневой эко­номики", мафиозных политико-хозяйственных кланов и в целом ор­ганизованной преступности).

Марксистское положение о сохранении при социализме бур­жуазного "равного права" для распределения предметов потребле­ния "по труду" ("равная оплата за равный труд") по сути дела, имеет в виду замену права — трудом,правового регулятора — трудовым регулятором, всеобщего правового масштаба и равной правовой меры — всеобщим трудовым масштабом и равной трудо­вой мерой. И надо признать, что процесс становления и утвержде­ния реального социализма (по логике его идеологического, социаль­ного, политического и хозяйственного развития) по-своему подтвер­ждает подобную замену — полное вытеснение права как специфи­ческого регулятора по принципу формального равенства (в тем числе из сферы труда и распределительных отношений) и попытку вне­дрения прямой и непосредственной властно-принудительной "тру­довой регуляции"во все сферы жизни общества.

Из направлений и форм подобной силовой "трудовой регуля­ции" можно, к примеру, назвать такие, как: борьба "трудящихся" против "нетрудящихся" и "нетрудовых доходов", "не трудящийся да не ест", всеобщая трудовая повинность и уголовная ответствен­ность за уклонение от труда, железная "фабричная" дисциплина и ^тРУДовой распорядок для всего общества — вместо единого право­порядка, централизованно-плановый учет, использование и распре­деление трудовых ресурсов, "рабсилы" в масштабах всей страны, внеэкономические и внеправовые средства и формы прикрепления городского и особенно сельского населения к труду, к определенно­му месту, региону и сфере труда, возвышение "физического труда" и принижение, обесценение интеллектуальной деятельности, тру­довое воспитание и перевоспитание людей для создания нового че­ловека — "человека труда", массовое распространение исправи­тельно-трудовых лагерей и колоний, уравнительные тенденции в ^тРУДе и потребительском обеспечении с учетом места и значения соответствующих классов, слоев и групп трудящихся в общей ие-Рархической организации "всех трудящихся" и т. д.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Причем практика использования такого "трудового регулято­ра", как во многом и его теория, была воодушевлена распростра­ненными пролетарскими представлениями, будто "всех кормят" представители "физического труда", а творческая интеллигенция, представители "умственного труда" ведут в своем большинстве нетрудовой, "паразитический" образ жизни. Общественное богат­ство, согласно этим представлениям, создается лишь людьми "фи­зического труда", так называемыми "непосредственными произво­дителями" ("рабочими", "тружениками фабрик и полей" и т. д.). Что же касается различных форм умственной деятельности, то они, с точки зрения подобной "трудовой" идеологии и регуляции, или вредны и бесполезны, или, в лучшем случае, по необходимости (до полного преодоления противоположностей между умственным и физическим трудом) терпимы и нужны в меру обслуживания "тру­довой интеллигенцией" потребностей социалистического производ­ства и "интересов трудящихся", соответственно степени превраще­ния результатов умственной деятельности в непосредственную про­изводительную силу. Впрочем, истоки подобных представлений тя­нутся к трудовой теории стоимости,в рамках которой невозможно адекватно осмыслить ценность и значение науки, искусства, куль­туры и в целом творческой деятельности.

В целом реализация марксистских представлений о буржуаз­ном "равном праве" при социализме — в виде измерения соответ­ствующих общественных отношений "равной мерой — трудом"¹, — практически ничем не отличалась от иных внеэкономических и вне-правовых мероприятий и установлений диктатуры пролетариата. Сфера распределительных отношений и оплаты производителей не была в этом смысле каким-то правовым исключением, не стала свое­образным "правовым Эльдорадо".

Да этого не могло произойти уже потому, что труд не может заменить право и выполнять его функции. Дело в том, что право­вое равенство, равная мера права, право как всеобщий масштаб регуляции ("измерения"), с одной стороны, и трудовое "равенст­во", "равная мера" труда, труд как масштаб "измерения" общест­венных отношений, с другой стороны, — это два принципиально различных феномена. Право — это форма, принцип, мера, норма, масштаб для регулируемых ("измеряемых" и оцениваемых) фак­тических отношений, и оно (право) как регулятор и "измеритель" абстрагировано от самих этих регулируемых и "измеряемых" от­ношений, не совпадает с ними. Право регулирует и "измеряет" не право, а, например, трудовые, распределительные и другие отно­шения. Труд же сам по себе — это некая фактичность, фактиче­ский процесс, фактическое отношение, и он не может сам себя измерять и регулировать, не может быть собственной формой, прин­ципом и нормой.

Там же.

Глава 2. Социализм и право

Количество и качество труда или просто количество труда (если чество представлено в виде определенного количества) — это по ^к _своей не непосредственные, а экономически (через рынок, спрос предложение, ценовой механизм и т. д.) и юридически (формаль-^Иая^свобода, независимость и равенство участников соответствую­щих общественных отношений производства, обмена и распределе­ния) опосредованные и лишь благодаря такому опосредованию дей­ствительно общественно значимые и добровольно признаваемые членами общества свойства и характеристики конкретно-опреде­ленного вида труда и его результатов. Когда количество и качество труда определяются без такого объективно необходимого экономи­ко-правового опосредования, непосредственно (властно-приказным путем), дело в конечном счете сводится к произвольным характе­ристикам труда и его результатов, к отрицанию качества труда, пресловутой оценке труда "по числу", "по валу", к пустым "трудо­дням", к производству брака, никому не нужных предметов, и про­дуктов, к "выводиловке" и "уравниловке", словом — к системе об­щественно вредных фикций, к оперированию мнимыми величина­ми относительно "количества" и "качества" труда и его итогов.

Ведь общественно значим и нужен людям не абстрактный труд (с отрицанием качества труда и отличий друг от друга разных видов труда), не абстрактное его количество, не "человекодни", а конкрет­ный труд и определенные предметы, причем не кто-то "сверху", но лишь сам индивид, потребитель может по своему разумению и инте­ресу решить, что, собственно говоря, ему нужно и сколько за это он добровольно готов заплатить. Такое естественное и объективно необ­ходимое участие членов общества в определении общественной зна­чимости и полезности того или иного вида конкретного труда и его конкретных продуктов теоретически и практически возможно лишь в соответствующих экономических (товарно-рыночных) и правовых (с соблюдением принципа формального равенства людей) формах. И реалии социализма (как практики и как исторической проверки мар­ксистского учения) — наглядное тому подтверждение.

Если бы "равенство", "равная мера" и т. д. были бы непосред­ственными, внутренними свойствами самого труда, то человечест­ву не надо было бы изобретать другие общезначимые средства и масштабы (весы, рынок, деньги, право и т. д.) для "измерения" и определения его количества и качества. И всемирная история, вклю­чая и историю реального социализма, показывает и практически Доказывает, что сам труд только при экономико-правовом бытии, оформлении, опосредовании и "измерении" является свободным трудом, трудом свободного, независимого и самостоятельного инди­вида, трудом свободных людей для свободных людей, трудом инди­вида—собственника, если не средств производства, то, как мини­мум (крайний случай — марксистский "пролетарий"), собственни­ка своей рабочей силы, своих способностей к труду.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Глава 2. Социализм и право

В условиях же уничтожения частной (и всякой индивидуаль­ной собственности, в том числе и на свою рабочую силу) и обобще­ствления всех богатств, средств производства фактически обобще­ствленными, социализированными и "огосударствленными" оказы­ваются все производительные силы страны, включая "рабсилу", "трудовые ресурсы" и т. д., словом — труд и его носители. Это находит свое выражение во всеобщей обязанности трудиться, во всеобщей трудовой повинности.

В "Минифесте" в качестве одной из мер "деспотического вме­шательства в право собственности и буржуазные производствен­ные отношения" (т. е. неэкономических и неправовых мер) указы­вается: "Одинаковая обязанность труда для всех, учреждение про­мышленных армий, в особенности для земледелия"¹. Это положе­ние было воспринято и развито Лениным, принято на вооружение и по сверхмаксимуму использовано в ходе строительства и утвер­ждения социализма. "До тех пор, пока наступит "высшая" фаза коммунизма, — писал Ленин, — социалисты требуют строжайше­го контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления..."².

Движение к социализму, по Ленину, включает в себя "экспро­приацию капиталистов, превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного "синдиката", именно: всего государст­ва, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката госу­дарству действительно демократическому, государству Советов рабочих и солдатских депутатов"³. Речь, следовательно, идет о полном подчинении людей государству и всеобщем принудитель­ном труде. С необходимостью обеспечения таких принудительных порядков и связано, согласно Ленину, сохранение и использование "буржуазного права" при социализме.

Под "государством" в ленинской трактовке имеется в виду "го­сударство вооруженных рабочих'⁴, т. е. диктатура пролетариата. Причем это государство, как и всякое государство, характеризует­ся Лениным (в духе соответствующих положений марксизма) как аппарат насилия, машина классового подавления, которая отомрет вместе с правом лишь при полном коммунизме. "Только теперь, — писал Ленин, — мы можем оценить всю правильность замечаний Энгельса, когда он беспощадно издевался над нелепостью соедине­ния слов: "свобода" и "государство". Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства"⁵.

Из данной трактовки ясно, что государство (диктатура проле­тариата) и право ("буржуазное право") при социализме, согласно

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4. С. 447.

² Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 33. С. 97.

³ Там же.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 95.

Ленину, — это не формы свободы, не формы ее бытия, выражения, осуществления и защиты, а, напротив, формы отрицания свободы, средства принуждения и организованного насилия.

Такое теоретическое понимание проблемы свободы и принуж­дения при социализме, полностью подкрепленное социалистической практикой, по существу означает объективную невозможность и фактическое отсутствие в условиях реального социализма права как принципа и норм формального равенства и свободы индивидов.

Невозможно также сохранение при социализме в сфере рас­пределения буржуазного "равного права", поскольку в этой сфере, как и в других сферах реального социализма, отсутствуют, как мы видели, основания и условия, объективно необходимые для нали­чия и действия правового принципа формальной свободы и равен­ства индивидов.

Так, очевидно, что общеобязательность труда, всеобща*} трудо­вая повинность при социализме, открыто признаваемая в марксист­ской теории и последовательно осуществленная практически в усло­виях реального социализма, представляет собой внеэкономическое и внеправовое принуждение к труду. Если даже такое насилие будет представлено в виде "конституционного" требования, закона и дру­гих общеобязательных актов (декретов, постановлений, указов, инст­рукций и т. д.), поддержанных "государственным" принуждением, то все равно оно, это насилие, останется внеэкономическим и внеправо-вым, будет по существу несовместимо со свободой индивида, с прин­ципом формального равенства членов общества (и не только в рас­пределительных отношениях). Само собой разумеется и то, что при­нудительность труда несовместима с правовым принципом формаль­ного равенства, свободы и независимости сторон (работодателя и ра­бочего, нанимателя и нанимающегося на работу) при заключении тру­дового договора. "Все граждане превращаются здесь, — писал Ленин о социализме, — в служащих по найму у государства, каковым явля­ются вооруженные рабочие"¹.

Но в подобной (прогностически обрисованной, а затем и прак­тически осуществленной) ситуации всеобщей трудовой повинно­сти не остается места для самостоятельного индивида и его сво­бодного выбора — для действительно добровольного найма на ра­боту и тем более для договорно-правового определения условий труда и его оплаты. Тот, кто не по своей воле обязан трудиться, а если не "трудоустроился" сам, будет "трудоустроен" принудительно (в данном случае все равно — в качестве заключенного или нет), тот, конечно, не может рассматриваться ни, в качестве субъекта права на эквивалентную оплату его принудительного труда, ни в качестве субъекта права вообще.

¹ Там же. С. 101.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Таким образом, спрогнозированный Марксом для социализма принцип "Каждый по способностям, каждому по труду" не только не господствует при социализме, но и вообще не стыкуется с ним. Оплата по труду — это, по сути, принцип именно капитализма, а не социализма: для его реализации необходимы право, свобода лично­сти и собственности, свобода труда и трудового договора — словом, все то, что характерно для капитализма и прямо отрицается социа­лизмом.

Уничтожение частной собственности и обобществление средств производства хотя и ликвидировали прежнюю эксплуатацию чело­века человеком, но не привели к предсказанному "освобождению" труда и преодолению отчуждения непосредственных производите­лей от средств производства и продуктов труда. В условиях господ­ства буржуазной частной собственности формальное (правовое) равенство и свобода всех индивидов сочетаются с экономической зависимостью несобственника от собственника. При социализме в силу отсутствия индивидуальной собственности на средства произ­водства нет ни этой экономической зависимости одного индивида от другого, ни, следовательно, выражающей такую зависимость "экс­плуатации человека человеком" (в ее марксистском понимании), т. е. экономического, производственного присвоения одним челове­ком части результатов труда другого человека.

Но члены социалистического общества, все без исключения лишенные права индивидуальной собственности на средства про­изводства, оказываются в полной внеэкономической и внеправовой зависимости от политической власти (от "государства" диктатуры пролетариата во главе с коммунистической партией), централизо­вавшей в своих руках все производительные силы страны, все со­циализированное имущество. В рамках такой тотальной политиче­ской (властно-принудительной, организованно-насильственной) за­висимости людей от "государства" — монополиста власти и всего богатства страны именно оно регламентирует все вопросы жизни и труда членов общества, включая и размер потребительской платы за труд, а следовательно, и величину присваиваемого прибавочного продукта.

Такое основанное на политическом насилии присвоение при­бавочного продукта является, конечно, формой угнетения людей, но это не эксплуатация в экономико-правовом смысле не только потому, что здесь вообще отсутствуют экономические и правовые отношения между государством и непосредственными производи­телями, но и потому, что у "государства" при социализме нет сво­ей собственности.В силу этого все государственное присвоение (за счет минимизации оплаты труда) автоматически увеличивает со­циалистическую собственность общества и народа в целом, "всех вместе".

Таким образом, государственное присвоение прибавочного про­дукта у непосредственных производителей при социализме не яв-

Глава 2. Социализм и право

пяётся экономико-производственным присвоением (т. е. эксплуата­цией) в пользу какого-либо индивида или конкретно-определенного субъекта собственности на средства производства (государства, го­сударственных органов, должностных лиц и т. д.), поскольку тако­вые в принципе исключаются абстрактной конструкцией социали­стической собственности "всех вместе, но никого в отдельности".

Если бы то, что обычно применительно к социализму называ­ют "государственной собственностью", действительно было бы соб­ственностью именно государства как обособленного и самостоятель­ного субъекта права собственности, то тогда государственное при­своение прибавочного продукта было бы не только угнетением, но и эксплуатацией работников государством. Но "государство" при со­циализме — лишь представитель абстрактно-всеобщего владельца социалистической собственности — общества и народа в целом, "всех вместе, никого в отдельности".

Вместе с тем ясно, что государственное присвоение неопла­ченной части продукта труда членов общества усиливает хоаяйст-венную монополию политической власти, служит источником для обеспечения потребительских привилегий правящей партийно-по­литической элиты и в целом укрепляет тоталитарную систему управ­ления страной. Но привилегии членов правящей элиты (как следст­вие перераспределения среди них части присвоенного прибавочно­го продукта) представляют собой не экономико-производственное присвоение, а косвенное потребительское присвоение (в виде боль­шей зарплаты, спецобслуживания, различных форм "номенклатур­ного" обеспечения, предоставления персональных дач, машин и т. д.). Однако существенное экономическое отличие такого косвен­ного потребительского присвоения при социализме от эксплуата­ции человека человеком состоит в том, что потребительские приви­легии (и соответствующие виды потребительского присвоения) не выходят за границы принципа социализма (отсутствие экономиче­ского неравенства, запрет частной собственности на средства про­изводства и их обобществление). И как бы ни были велики и разно­образны эти потребительские присвоения, никто (в том числе ни один член высшей элиты) в принципе и легально не имеет привиле­гии на экономическое неравенство — привилегии частной собст­венности на средства производства, привилегии производственного присвоения, привилегии капитализации и эксплуатации.

Совсем другое дело — нелегальные формы производственного присвоения при социализме ("теневая экономика", мафиозные по­литико-хозяйственные кланы и т. д.), при организации которых, помимо прямых хищений и иных преступных присвоений объектов социалистической собственности, фактически могут быть исполь­зованы и, следовательно, капитализированы накопленные средства потребительского присвоения. Но широкое распространение этих нелегальных форм экономической деятельности в последний пери-

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

од существования социалистического общества как раз и свиде­тельствовало о фундаментальном кризисе социализма — кризисе самого его принципа.

С учетом общественной, общенародной природы и принад­лежности социалистической ("огосударствленной") собственно­стиможно сказать, что государственное присвоение прибавочного продукта — это по сути и в конечном счете общественное присвое­ние: то, что посредством политического принуждения взято (недо­дано) у отдельных членов общества, отдано (за вычетом потреби­тельских привилегий "уравниловки") обществу и народу в целом, "всем вместе". Но и это не эксплуатация (в экономико-правовом смысле) обществом в целом отдельного своего члена. Хотя, дейст­вительно, социализм — такой строй, где в принципе каждый рабо­тает (должен работать) на все общество, на весь народ, на "всех вместе", однако, во-первых, не вся потребительская ("проедаемая") часть общественного (через "государство") присвоения прибавоч­ного продукта идет на потребительские привилегии элиты (какая-то часть в той или иной мере возвращается всем членам общества через общественные фонды потребления и общесоциальные меро­приятия), а, главное, производственная часть присвоения (то, что не "проедается") умножает социалистическую собственность всего общества, т. е. потенциальные экономические возможности не только "всех вместе", но и каждого в отдельности.

Эта работа на будущее— ведущая идеология, главная пози­тивная мотивация и фундаментальный факт реального социализма как по сути своей переходного периода истории в тяжком и мучи­тельном движении от старого к новому, от прошлого к будущему. Идеологи и строители социализма были воодушевлены представ­лением о социализме как первой ступени нового строя, неизбежно ведущей к "светлому будущему" — полному коммунизму. Отсюда и тот энтузиазм, с которым несколько поколений советских людей существовало и работало для будущего, трудилось для грядущих поколений. Без такого энтузиазма и исторической устремленности к последним, "светлым вершинам", без достаточно широкой, массо­вой веры в коммунистическую перспективу социализма, с одним лишь кровавым насилием и нищенской, лагерной кормежкой, было бы просто невозможно возникновение и утверждение реального социализма, этого беспрецедентно жестокого и беспощадного пере­ходного строя.

Всемирно-исторический кризис социализма убедительно по­казал отсутствие у реального социализма обещанной коммунисти­ческой перспективы. Вместе с тем со всей остротой встал вопрос о реально-историческом смысле, месте и значении практически осу­ществленного социализма XX в., об ориентирах и характере пост­социалистического развития, о путях движения к постсоциалисти­ческому праву, свободе, собственности.

Глава 2. Социализм и право давшая_____________________153 Это возвращает нас вновь к проблеме социалистической соб-твенности — сущности и вместе с тем основному итогу всего предшествующего социализма,материальной основе всех возмож­ных преобразований в поисках путей к будущему.