Територія об'єкта і обладнання поста

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 626

к»;

n

1. Появление "нового права"

История формирования и развития социалистической теории права и государства и юридической науки в целом — это история борьбы против государственности и права в их действительном (не­коммунистическом) смысле и значении, против "юридического ми­ровоззрения" как сугубо буржуазного мировоззрения, история за­мены правовой идеологии идеологией пролетарской, коммунисти­ческой, марксистско-ленинской, история интерпретации учрежде­ний и установлений тоталитарной диктатуры как "принципиально нового" государства и права, необходимых для движения к комму­низму и вместе с тем "отмирающих" по мере такого продвижения к обещанному будущему.

Формировавшаяся в условиях диктатуры пролетариата тео­рия права встретилась с рядом принципиальных трудностей, свя­занных с радикальным отрицанием прежних представлений и учений о государстве и праве, построением классовой (проле­тарской, марксистско-ленинской, коммунистической) науки о классовом государстве и праве. Один из ключевых аспектов всей этой работы состоял в том, чтобы в рамках зарождающейся мар­ксистско-ленинской юридической науки согласовать соответст­вующие положения марксизма-ленинизма о государстве и пра­ве с практикой диктатуры пролетариата и социалистического строительства в целом.

После революции в общем русле марксистско-ленинского под­хода к праву стали постепенно складываться различные направле­ния и концепции понимания и трактовки права. При всех своих внешних различиях эти концепции внутренне едины в своем отри­цании права, его объективной природы и смысла. Под видом бур­жуазного права все они вместе и каждая по-своему отвергают суть ^права, а за новое "право" выдают антиправовые установления про-летарско-коммунистической диктатуры.

Это новое "право" появляется в виде декретов советской власти. Послереволюционное положение дел в данной сфере от-

164 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

разил декрет СНК от 22 ноября 1917 г. (Декрет о суде № 1). Им была упразднена вся прежняя система юстиции и предусматри­валось создание новых местных судов и революционных трибу­налов. В декрете, в частности, подчеркивалось: "5) Местные суды решают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному пра­восознанию.

Примечание. Отмененными признаются все законы, противо­речащие декретам ЦИК Советов р. с. и кр. депутатов и Рабочего и Крестьянского Правительства, а также программам-минимум РСДРП и партии С-Р"¹.

Показательно, что новые установления (декреты советской власти) здесь вообще не характеризуются в качестве "права". Тер­мин "советское право" возник в буржуазных кругах в качестве иронического обозначения декретов и установлений большевиков и пролетарской власти, т. е. для критической оценки антиправового характера советской власти и ее нормотворчества. "Впервые мы это слово, — пояснял П.И. Стучка в 1927 г. происхождение данного словообразования, — встретили в проектах буржуазных спецов как некоторого рода ругательство, как противопоставление "общему праву", т. е. праву буржуазному. Тогда советское право понималось как отрицание всякого права. Еще не так давно даже среди комму­нистов слышны были разговоры, что это словосочетание представ­ляет собой какую-то несуразность. Ныне тот взгляд сменился про­тивоположным, и мы встречаем слишком универсальное его пони­мание, но одновременно замечаем, что за этой вывеской иногда скры­вают старый буржуазный или мелкобуржуазный товар... Когда поя­вилась у нас впервые мысль о советском праве, т. е. о праве пере­ходного времени (я не говорю о названии)? Наша программа ее не знала. Вся Февральская революция 1917 г. также прошла без "идеи" революционного права... Лишь по поводу выселения ПК и ЦК РКП из дворца Кшесинской были разговоры на тему о том, что револю­ция отменяет законы старого режима, со ссылкой при этом на речь Маркса перед кельнскими присяжными заседателями. Но во вся­ком случае тут речь не шла еще о классовое праве"².

Этот разрыв между теорией и практикой нового "советского права" длился, однако, не долго. И вскоре после революции декре­ты большевиков получили свое теоретическое освящение как каче­ственно новое, "пролетарское право".

¹ СУ РСФСР, 1917, № 4, ст. 50. Ссылки в приговорах и решениях на законы сверг­нутых правительств были воспрещены новым Декретом о народном суде (ноябрь 1918 г.).

² Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964. С. 583.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций " 165 "—~~~~ 2.Концепция "пролетарского права"

Концепцию нового, революционного, пролетарского права как пства осуществления диктатуры пролетариата активно разви-°^Р_Л и внедрял в практику советской юстиции Д.И. Курский,нарком ^Ва_стиции в 1918—1928 гг. Он был также и первым Генеральным ¹⁰_ооКурором республики, возглавлял Институт советского права. В ,Q28-_1932 гг. был советским послом в Италии.

Право в условиях диктатуры пролетариата — это, согласно Курскому, выражение интересов пролетариата. "Диктатура проле­тариата, — подчеркивал он в 1918 г., — может признавать только интересы своего класса в целом; подлинный представитель такой диктатуры — весь класс в целом, т. е. рабочие и беднейшие кресть­яне, организованные в коммунистическую партию и Советы; от­дельное лицо, тем паче должностное лицо, — всегда исполнитель, даже когда является наиболее ответственным организатором"¹. Здесь, по признанию самого Курского, нет места для "норм вроде Навеаз Corpus"², для признания и защиты прав и свобод индивида. "Отме­на всех норм буржуазного права, — утверждал Курский, — един­ственная гарантия правосудия для городского и сельского пролета­риата и беднейшего крестьянства, поставившего и осуществляю­щего в своей диктатуре великую цель: полное подавление буржуа­зии, уничтожение эксплуатации человека человеком и водворение социализма"³.

Курский восхвалял деятельность "революционных народных судов" в качестве нового источника правотворчества, особо выде­ляя то обстоятельство, что "в своей основной деятельности — уго­ловной репрессии — народный суд абсолютно свободен и руковод­ствуется прежде всего своим правосознанием"⁴.

Новое, революционное право, по Курскому, это "пролетарское коммунистическое право". Советская власть, поясняет он, разру­шила "все три основы института буржуазного права: старое госу­дарство, крепостную семью и частную собственность"⁶.

Однако реализация этих положений в виде "военного комму­низма" держалась на прямом насилии, а не на праве. Признание данного обстоятельства фактически присутствует и в той характе­ристике "военного коммунизма", которую дает Курский. "Для нас, юристов, — писал он в 1922 г. уже при нэпе, — он представлял собой по преимуществу систему принудительных норм, когда хо­зяйственные отношения строились на началах принудительного ре­гулирования из центра, когда в основе отношений между рабочим

' Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М, 1948. С. 38. _г Там же. С. 41. _t Там же. С. 42.

⁵ Там же. С. 56^

•'Г> 4

/Л*

166 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

классом и крестьянством лежали суровые формы принуждения в виде разверстки, когда в области распределения у нас все более и более получал значение принцип натурального распределения, ко­гда... мы вынуждены были расширять область внесудебных репрес­сий, а для ускорения хозяйственной работы, в особенности в облас­ти военного снабжения, мы стояли перед необходимостью широко применять административные меры"¹.

Подобная характеристика самим Курским "юридической над­стройки" периода "военного коммунизма" фактически свидетель­ствует о ее явно антиправовой природе. "Что означала в целом эта юридическая надстройка? — спрашивал позднее Курский. — Она означала, что Советская республика в полном буржуазном окруже­нии, переживая острую гражданскую войну, но в преддверии ми­ровой революции, строила свою экономику, а следовательно, и пра­во на началах всепоглощающего государственного регулирования, экспроприации буржуазии, превращения всех средств производст­ва в общую собственность трудящихся, на замене торговли госу­дарственным распределением и расширением области безденеж­ных расчетов. Частный оборот сводился на нет. Суд, классовый про­летарский суд, становился или органом расправы с классовыми врагами (ревтрибуналы), или на три четверти судом уголовным (нар­суды). Задачи НКЮ были сужены, так как самые вопросы права играли подчиненную роль: там, где гремят пушки, молчит право"².

Фактическая сторона ситуации "военного коммунизма" здесь в общем изложена верно, хотя, конечно, не полностью. Так, ничего не сказано о монополии реальной политической власти в руках пар­тии большевиков, о месте и роли органов ВЧК, ревкомов, комбедов и т. д. в осуществлении внесудебных репрессий и проведении в жизнь политики диктатуры пролетариата, об отношении к кресть­янству (продразверстка), о введении всеобщей трудовой повинно­сти, трудармиях, милитаризации народного хозяйства и т. д.

Но даже если бы все это и подразумевалось в подходе Курско­го, все равно с его оценкой нельзя согласиться. По оценке Курского получается, будто право (в виде "пролетарского права") было, но "молчало", поскольку гремели пушки. На самом деле право "молча­ло", потому что его при "военном коммунизме" вообще не было, а т. н. "пролетарское право", игравшее весьма активную роль (а от­нюдь не второстепенную, как считал Курский) в проведении воен­но-коммунистической политики диктатуры пролетариата во главе с большевистской партией, как раз и продемонстрировало весьма наглядно свой неправовой характер и свою насильственную, анти­правовую сущность.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций 167 ** ________——————,——————————-——————————————

~~~~~~Именно социалистическая природа "военного коммунизма" Йобществление средств производства, запрещение частной собст-нности, свободного оборота, рынка, товарно-денежных отноше-^Вв и и т. д.) исключала возможность права, а не внешние факторы Гбуржуазное окружение, гражданская война, разруха и т. д.), со-утствующие пролетарской революции, насильственной социали-ации собственности, производства и общественной жизни в целом. И именно кризис этой социализированной природы "военного ком­мунизма", бывший исторически первым глубоким кризисом социа­лизма, а вовсе не окончание гражданской войны и т. д., вынудили переход к нэпу, т. е. отступление от социализированного строя к многоукладное™ с ограниченным допущением буржуазных эконо­мических и правовых отношений. И все собственно правовое в нэ­повском праве (как и частно-собственническое, товарно-денежное — в экономике) было по сути буржуазным, а не пролетарским, не со­циалистическим. Пролетарское, социалистическое начало присут­ствовало в нэповском праве лишь как негативный момент — как ограничение и, в конечном счете, отрицание этих вынужденно и частично допущенных элементов буржуазного права (и буржуаз­ной экономики).

Это частичное и временное отступление к нэповскому (бур­жуазному) праву Курский (со ссылкой на новое законодательство и кодификацию в начале 20-х годов, отмену внесудебных репрессий и т. д.) трактовал как свидетельство утверждения правового строя. "Государственный строй РСФСР, — писал он в 1922 г., — в более отчетливой, чем в ряде западноевропейских стран форме, несмотря на незаконченную еще полностью борьбу Советской власти с ее врагами, по существу становится правовым"¹. Подобная попытка выдать диктатуру пролетариата, хотя бы и законодательно обрам­ленную, за "правовой строй" (т. е. за "правовое государство") была, конечно, совершенно несостоятельной.

Да и сам Курский говорил о "внедрении правового порядка, совершенно своеобразного в рабоче-крестьянском государстве"².

И в условиях нэпа вся разрешенная "частная", несоциалисти­ческая сфера была под жестким неправовым контролем диктатуры пролетариата и допускалась лишь в пределах, выгодных для социа­листического строительства. Показательно в этой связи следующее утверждение В.И. Ленина: "Мы ничего "частного" не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное"³.

На самом деле — вопреки утверждению Ленина — партийно-классовая диктатура (при нэпе, как и до нэпа) отрицала не только частное право, но и право публичное. Поэтому является ошибочным

¹ Там же. С. 70.

² Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1958. С. 121.

j Там же. С. 126.

_а Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1948. С. 70. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 44. С. 398.

168 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

довольно распространенное у нас представление, будто в условиях социализма было уничтожено лишь частное право, а публичное право якобы существовало. При этом под "публичным правом" при социа­лизме, видимо, имеются в виду насильственные, приказные нормы советского законодательства, которые по существу носили анти­правовой характер и отрицали принципы права, права и свободы человека и в сфере взаимоотношений отдельных индивидов, и в сфере политико-властных отношений, в отношениях между раз­личными властными органами, между индивидами и властью.

Опыт реального социализма как раз свидетельствует о тоталь­ном отрицании права как формы общественных отношений свобо­ды, о принципиальной невозможности существования публичного права при отрицании частного права и наоборот.

Нэповское право не гарантировало даже допущенных имущест­венных прав граждан (не говоря уже об их личных и политических правах и т. д.) при их столкновении с интересами государственными. Это признает и Курский: "Наше обязательственное право, его основ­ная особенность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интересами ограждения личных прав отдельных граждан"¹.

Курский был против даже разрешенного декретом ВЦИК от 20 мая 1921 г. права наследования, которое в условиях нэпа распро­странялось и на средства производства. "Я, товарищи, — говорил он, — не являюсь сторонником того, на мой взгляд, глубоко буржуаз­ного взгляда, что наследование необходимо ввести для того, чтобы здесь увеличивать количество производительных сил и т. д."².

Да и в целом допущенные при нэпе гражданско-правовые (т. е. буржуазные) отношения осуществлялись в жестких рамках уго­ловных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против свободы гражданского оборота "приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в порядке гражданском"³.

Еще жестче классовый характер уголовных норм проявлялся в вопросах преступления и наказания. Подчеркиваемая Курским замена (практически лишь частичная) при переходе к нэпу внесу­дебных репрессий репрессиями судебными фактически во многом компенсировалась предоставлением пролетарскому классово-пар­тийному суду широкой свободы усмотрений, отсутствием юриди­чески определенных составов преступлений и соответствующих наказаний, упрощенным судопроизводством, уголовной ответствен­ностью по аналогии и т. д.

¹ Курский Д.И. На путях развития советского права.М., 1927. С. 67.

² Там же. С. 65—66.

³ Там же. С. 70. . i ., _: -;!.:'. 'К- ,.. :< .. ,

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 169

Так, отстаивая положение об ответственности по аналогии, Курский писал: "В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания применя­ются согласно статей, предусматривающих наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части кодекса"¹. С этих позиций он отвергал содержавшуюся в первона­чальном проекте УК РСФСР статью, запрещавшую наказание по аналогии. "Мы живем в таком периоде, — поучал Курский, — ко­гда должна быть норма, но такая, которая дает возможность суду более свободно применять свое правосознание"². Здесь по сути дела обосновывается нормативное оформление и закрепление произво­ла в деятельности судов как репрессивных органов диктатуры про­летариата. Судьи уже и в те годы были в полной зависимости от партийно-политической власти, послушно проводили в жизнь (все равно по коммунистическому убеждению или по служебной обя­занности) директивы сверху, так что в этих условиях ни о какой действительной свободе их правосознания не могло быть и речи.

При переходе к нэпу допущение частно-собственнических (бур­жуазно-правовых) форм сопровождалось перегруппировкой кара­тельных средств и методов, усилением контроля (в том числе и уголовно-судебного) для удержания несоциалистических укладов в допущенных рамках. В этой связи примечательно следующее при­знание Курского: "Особенно характерными для первого года нэпа являются декларация об имущественных правах, точнее будет ска­зать о границах этих прав, принятая сессией ВЦИК в 1922 г., и одновременно принятый той же сессией ВЦИК первый Уголовный кодекс РСФСР. Самое сопоставление этих двух законодательных актов, принятых одновременно, показывает, что пролетарская го­сударственная власть, допуская частичный оборот и вольный ры­нок, предусматривала с первых же шагов необходимость огражде­ния завоеваний революции от натиска частного капитала и коррек­тировала уголовной нормой имущественное право этого периода"³.

Не только "уголовные нормы", но и в целом все нормотворче-

ство диктатуры пролетариата (или т. н. "пролетарское право") были

направлены на классово-коммунистическое толкование, использо-

вание, а затем и полное вытеснение временно допущенных при нэпе

уржуазных норм и институтов. Партийные решения предопреде-

ляли реальное содержание и характер "пролетарского права", цели

ролетарской юстиции, задачи революционной законности. Так, го-

в°ря о задачах органов юстиции после решений XV съезда ВКП(б),

Урский подчеркивал, что для вытеснения "анархии товарно-ка-

талистического производства" планово-социалистическим хозяй-

же. С. 86. , Там же. С. 87. Гам же. С. 5

170 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ством в городе и деревне необходимы и "административно-органи­зационные меры", среди которых "известный участок фронта за­нимают органы юстиции — судебно-следственные органы и проку­ратура"¹.

"Своеобразие" нового, пролетарского права, "свободное" офи­циально-большевистское правосознание суда и других звеньев юс­тиции облегчали как этот поворот к "административным" мерам в конце 20-х годов, так и последующие массовые репрессии. Там, где нет права, произвол неизбежен; другой вопрос — в каких целях, формах и масштабах.