Студопедія
рос | укр

Головна сторінка Випадкова сторінка


КАТЕГОРІЇ:

АвтомобіліБіологіяБудівництвоВідпочинок і туризмГеографіяДім і садЕкологіяЕкономікаЕлектронікаІноземні мовиІнформатикаІншеІсторіяКультураЛітератураМатематикаМедицинаМеталлургіяМеханікаОсвітаОхорона праціПедагогікаПолітикаПравоПсихологіяРелігіяСоціологіяСпортФізикаФілософіяФінансиХімія






Заключна частина


Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 597



Заметную роль в процессе зарождения и становления совет­ской теории права сыграл П.И. Стучка.

Основными началами нового, революционно-марксистского правопонимания Стучка считал: 1) классовый характер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо формаль­ной юридической логики); 3) материальные общественные отноше­ния как базис для объяснения и понимания правовой надстройки. Особенность советского права, согласно Стучке, заключается в его классовом характере, в том, что это "советское право", "право пе­реходного периода" есть "пролетарское право"2.

Термин "пролетарское право" появляется впервые в 1918 г. (в официальных документах, в работах П.И. Стучки, MJO. Козловского, Н.В. Крыленко)3.Так, М.Ю. Козловский писал: "Переходный строй от капитализма к социализму, переживаемый впервые на земном шаре после Октябрьской революции в России, творит в процессе социалистической революции особое, невиданное нигде право, пра­во не в подлинном его смысле (системы угнетения большинства меньшинством), а право пролетарское, которое все же право, в смыс­ле средства подавления сопротивления меньшинства трудящимися классами"4.

Здесь, как видим, новое, "пролетарское право" понимается как "средство подавления". Логика доказательства наличия "пролетар­ского права" здесь такова: всякое право — классовое право, сред­ство классового угнетения и подавления (до пролетарской революции меньшинством большинства, после пролетарской революции — боль­шинством меньшинства), пролетариат после революции и установ-

1 Курский Д.Я. Избранные статьи и речи. М., 1948. С. 193—194.

2 Стучка П.И. Мой путь и мои ошибки // Советское государство и революция права, 1931, № 5—6. С. 70.

3 См.: Плотниекс A.A. Становление и развитие марксистско-ленинской общей тео­рии права в СССР. 1917—1936 гг. Рига. С. 98—99.

* Козловский М. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская ре­волюция и право, 1918, № 1. С. 24.

ва 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 171

~^ния диктатуры пролетариата обладает средствами подавления ; л гих классов, следовательно, есть "пролетарское право". Таким бразом, право вообще (и в его допролетарских формах, и в его про­летарском выражении) отождествляется при подобном правопонима- ' нии с подавлением и насилием. Право просто сводится к насилию" (феодальному, буржуазному или, наконец, пролетарскому).

Выделяемая при этом отличительная особенность "пролетар->Е ского права" (в виде подавления большинством меньшинства) но­сит количественно-цифровой характер (кого больше, кого меньше) и на поверку оказалась чистой иллюзией: объектом насилия со сто­роны диктатуры пролетариата и "пролетарского права" практиче­ски оказалось как раз не меньшинство, а большинство и не только непролетарские классы и слои (дворянство, буржуазия, крестьян­ство, духовенство, интеллигенция и т. д.), но и сам пролетариат, включая его идеологов и политических представителей в лице при­шедшей к власти в ходе пролетарской революции и монопольно правящей коммунистической партии.

Концепция "пролетарского права" как "права не в подлинном его смысле" сконструирована по аналогии с марксистско-ленински­ми положениями о пролетарском государстве и диктатуре пролета­риата как государстве не в подлинном смысле слова, "полугосудар­стве", отмирающем государстве и т. д. Подобно тому как пролетар­ское государство — "машина" и орудие подавления (меньшинства большинством), так и "пролетарское право" — средство классового подавления. И "государство" и "право" здесь одинаково выступают как различные компоненты единого средства насилия: "государст­во" (в виде диктатуры пролетариата) как учреждения организо­ванного насилия, "право" как соответствующие "правила", "поря­док", "законы" этого насилия, осуществляемого "большинством". Тем самым радикально отрицается какая-либо специфика государства и права в их отличии от инструментов насилия.

Остается совершенно без ответа напрашивающийся вопрос: почему, собственно говоря, учреждения диктатуры пролетариата Для классового насилия надо вообще называть "государством" ("про­летарским государством"), а требования и правила такого насилия (соответствующие декреты, законы, указы, постановления, инст­рукции, а на первых порах — и непосредственное усмотрение пред­ставителей пролетарской власти, их "революционную совесть и Революционное правосознание") — "правом" ("пролетарским пра­вом")? Разве соответствующие прилагательные ("феодальное", "бур-*уазное", "пролетарское") могут превратить насилие в право — феодальное, буржуазное или пролетарское?!

Ведь ясно, что если "государство" и "право" — только разно­видности (разные средства выражения и осуществления) насилия, То они превращаются в лишние, пустые слова, используемые лишь

172 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

для прикрытия иных дел и мероприятий — для благозвучного наименования насилия, для эксплуатации авторитета, традицион­но связанного с этими явлениями и понятиями.

Если в т. н. "пролетарском праве" нет ничего, кроме пролетар­ского классового насилия, то это лишь насилие (как угодно классо­во маркированное), но не право. Если же в этом "пролетарском пра­ве", помимо классового насилия, есть что-то собственно правовое, общее для всякого права, то в чем же оно состоит?

Убедительного ответа на этот принципиальный вопрос у сто­ронников классовой трактовки права нет.

В период от Февраля к Октябрю Стучка, высмеивая призывы тогдашнего министра юстиции Керенского к "соблюдению строгой законности", утверждал, что "суть революции именно и заключа­ется в "захватном праве"1. Свою (большевистскую, пролетарскую, марксистскую) позицию в вопросе о "революции и праве" он в это время формулирует следующим образом: "Поэтому еще и еще раз мы вслед за Марксом заявляем, что мы должны стоять не на почве законности, а стать на почву революции"2. Здесь, как видим, рево­люция и право противостоят друг другу.

После Октября взгляды Стучки как одного из ведущих идео­логов и руководителей новых органов юстиции (с 15 ноября по 9 декабря 1917 г. и с 18 марта по 22 августа 1918 г. он был Наркомом юстиции, а в 1923—1932 гг. — Председателем Верховного Суда РСФСР) развивались в направлении к сочетанию революции и права, к признанию нового, революционного, пролетарского права.

В совместно подготовленном Стучкой и Козловским первом варианте проекта Декрета о суде № 1 говорилось о необходимости "коренной ломки старых юридических учреждений и институтов, старых сводов законов" и о "выработке новых законов, которые должны отразить в себе правосознание народных масс"3. По поводу использования в декрете понятия "правосознание" ("революцион­ное правосознание") Стучка несколько позже писал: "Школа ка­детского лидера Петражицкого могла бы обрадоваться тому, что мы стали на ее точку зрения об интуитивном праве, но мы глубоко расходимся с ней в обосновании этой точки зрения"4.

Действительно, в контексте декрета в понятие "правосозна­ние" вложен совершенно другой (пролетарский, классовый, боль­шевистский) смысл, нежели в психологической теории права Л. Пе­тражицкого. Но слово, как говорится, было подходящее для целей революционного декрета. "... И мы, — замечает Стучка, — убеди-

Г ава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 173

сь что в нашей революции помогла теория контрреволюционного кадета профессора Петражицкого, а не теория Маркса"1.

Для классового подхода к праву со стороны Стучки и Козлов­ского весьма характерно и то, что в подготовленном ими варианте проекта Декрета о суде № 1 в принципе отвергалось все прежнее право и подчеркивалось, что вновь учреждаемые рабочие и кресть­янские революционные суды должны руководствоваться "в своих решениях и приговорах не писаными законами свергнутых прави­тельств, а декретами Совнаркома, революционной совестью и рево­люционным правосознанием"2.

В том же духе отрицания не только "старой идеологии права", но и всех старых законов Стучка настойчиво пропагандировал со­вет Вольтера:"Если хотите иметь хорошие законы, жгите свои старые и творите новые"3.

В условиях пролетарской революции суд, согласно Стучке, "ста­новится творческой силой в создании нового правопорядка"4. Пра-вотворческая сила революционного суда при этом видится Стучке в классовом насилии. "Мы откровенно заявляем, — писал он, — что до тех пор, пока будет существовать деление человечества на клас­сы, т. е. до окончательной победы Пролетарской революции, и наш суд будет классовым судом, но только судом класса трудящихся, т. е. громадного большинства населения. Он также будет средством принуждения меньшинства подчиняться классовой справедливости громадного большинства"5.

Классовое насилие, пропущенное через фильтр "революцион­ной совести и революционного правосознания", выступает здесь непосредственно как классовое, революционное правотворчество. Акцент в таком правопонимании с права переносится на деятель­ность различных учреждений диктатуры пролетариата: то, что они установят и решат, это и есть новое (революционное, пролетарское) право, новый правопорядок. Данная логика и принцип "правопонима-ния" и "правотворчества" относятся не только к суду, но по сущест­ву, как показала реальная историческая практика, ко всем звеньям и институтам диктатуры пролетариата (от правящей партии до рев­трибуналов, ревкомов, органов ВЧК — ОГПУ, комбедов и т. д.).

При обосновании своих представлений о "пролетарском пра­ве" Стучка, отвергая обвинения в юридическом анархизме и ниги­лизме, в частности, писал: "Нет, мы не анархисты, а напротив, при­даем большое, может быть подчас чрезмерное значение законам, но только законам нового строя"6. Но остаются без надлежащего отве-

1 Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. С. 225.

2 Там же. С. 227.

3 См.: Материалы Народного комиссариата юстиции. Вып. 2. М., 1918. С. 103—104.

4 Стучка П.И. Избранные произведения. С. 233.

1 Там же. С. 287. 1 Там же. С. 286

3 Там же. С. 239.

4 Там же. С. 243.

Там же. С. 245.

" Там же. С. 260.

174 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

та вопросы: в чем собственно правовое свойство и правовой харак­тер этих законов, почему эти законы (законы классового насилия и принуждения) есть право ("пролетарское право")?

Стучка, конечно, сознает, что использует понятие "право" в совершенно другом смысле, чем это было принято до большевист­ских представлений о "пролетарском праве". "Понимая право в буржуазном смысле, — писал он, — мы о пролетарском праве и говорить не можем, ибо цель самой социалистической революции заключается в упразднении права, в замене его новым социалисти­ческим порядком"1. Это верно, но квалификация пролетарско-дик-таторского, социалистического "порядка" как "правопорядка", как "права" Стучкой и другими сторонниками нового, советского, про­летарского права остается по существу лишь необоснованным ут­верждением и простым заверением, если, конечно, не считать клас­совое насилие смыслом и спецификой права вообще.

Мы уже видели, что постановка Марксом проблемы права по­сле пролетарской революции имеет смысл лишь постольку, посколь­ку признается определенная, объективно присущая всякому праву специфика, отличительная особенность (равный масштаб, принцип формального равенства, равная мера). Классовый подход к праву сочетается (другой вопрос — верно или неверно, последовательно или нет) у Маркса в "Критике Готской программы" и у Ленина в "Государстве и революции" с признанием этой обязательной и не­пременной для всякого права специфики. Отсюда и признание ими для послебуржуазного времени (для переходного периода от проле­тарской революции до "полного коммунизма", для социализма как первой фазы коммунизма) действия буржуазного "равного права", хотя и в ограниченной сфере (в распределительных отношениях).

Если же отрицать данную специфику всякого права и особен­ность права вообще видеть в классовом насилии, то по существу исчезает сама проблема права (и допролетарского, и пролетарско­го) и остается лишь голая схема классовости (т. е. насильственно-сти) "права": каждый господствующий класс осуществляет свое классовое насилие и тем самым творит свое "право"; пролетарское насилие — это и есть "пролетарское право". В рамках такой схемы и для ее "доказательства" и все прежние допролетарские типы права (от древности до эпохи капитализма включительно) стали интер­претироваться лишь как организованное насилие различных клас­сов. Подобная схема "классовости права" под видом критики "ста­рого права" и требования "нового права" по существу отрицает вся­кое право, право как право и представляет собой наиболее последо­вательное выражение, обоснование и оправдание антиправовой идеологии, антиюридического (пролетарского, коммунистического) мировоззрения, практики и политики.

Там же. С. 256.

ава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций_____175

Положение Маркса, а затем и Ленина о буржуазном "равном ве" ПрИ социализме и его "отмирании" при приближении к "пол­ому коммунизму" по своему смыслу принципиально исключает саму возможность какого-либо послебуржуазного права — в виде т. н. "пролетарского права", "социалистического права" и т. п. Дело не в том что в трудах Маркса нет таких слов и терминов, а в том, что в них' отсутствует само теоретическое понятие для такого "права" уже в силу его социально-исторической, реально-практической не­возможности в контексте марксистской концепции пролетарского, коммунистического социализма.

Выдвижение марксистскими авторами (Курским, Стучкой, Козловским и др.) в условиях реальной пролетарской революции, диктатуры пролетариата и строительства социализма концепции "пролетарского права" по существу означало отход от прогностиче­ского положения Маркса, а затем и Ленина о буржуазном "равном праве" после пролетарской революции и отказ от тех представле­ний о праве (право как равный масштаб, как формальное равенство и т. д.), с позиций которых только и можно в рамках коммунистиче­ской доктрины отвергать право как таковое и прогнозировать его преодоление в глобальном масштабе.

В чем же причины такого отхода, почему реалии "отклони­лись" от прогноза? Рассматривая данные вопросы, следует в самом этом прогнозе выделить по крайней мере два момента (аспекта): 1) признание возможности существования и действия буржуазного "равного права" после пролетарской революции и 2) невозможность для условий после пролетарской революции, для социализма как первой фазы коммунизма какого-либо нового, пролетарского, со­циалистического, словом, небуржуазного, послебуржуазного права.

Исторические реалии пролетарской революции, диктатуры пролетариата и социализма в целом, весь практический и теорети­ческий опыт прошлого и современности (включая опыт классового "правопонимания") опровергли первый момент (аспект) рассматри­ваемого прогноза и полностью подтвердили его второй момент. Бур­жуазное "равное право" (с его формальным равенством всех инди­видов и т. д.) оказалось, вопреки прогнозу, в реальных условиях пролетарской революции, диктатуры пролетариата и строительст­ва социализма в принципе и фактически невозможным (в конечном счете, в силу антагонизма между социализмом и капитализмом, несогласуемости социализма с формальным равенством индивидов, частной собственностью и т. д.), а какое-то новое право, в полном соответствии с названным прогнозом Маркса, не возникло, да и не Могло возникнуть в силу глубинных свойств социализма как анти-Чравового, правоотрицающего строя.

Смысл и суть неправовой ситуации в стране и обществе, сло-

*ивщейся после пролетарской революции, в условиях диктатуры

ролетариата и т. д. не в отсутствии законов (их издавали много и

176 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

часто), а в отсутствии правовых законов, в непризнании и отрица­нии (из-за объективной несовместимости формального, правового равенства с требованиями социализма) принципа всякого права как принципа буржуазного, антисоциалистического, контрреволюцион­ного, старого права.

И в этом была внутренняя правда. В создавшихся социально-исторических условиях право (если бы оно было допущено, как это отчасти, временно, ограниченно, в усеченном виде и под жестким контролем диктатуры пролетариата имело место при нэпе) могло быть лишь буржуазным правом. Но в силу именно этой неизбежной буржуазности любого права в данной ситуации для права как раз здесь и не было места — не только субъективно (с точки зрения идеологов и практиков диктатуры пролетариата), но и объективно (с учетом объективных свойств, требований и целей самого процес­са социализации общественных отношений). Отсюда и ошибочность прогноза о буржуазном "равном праве" при социализме.

Стучка, да и другие марксисты после пролетарской револю­ции, имея фактически дело с такой неправовой ситуацией, пыта­лись в целом интерпретировать ее в свете общих представлений об "отмирании" государства и права. Причем за "отмирание" правапо существу выдавалось его отсутствие.В перспективе такого "от­мирания" права воспринимались и толковались все формы преодо­ления права, отрицания собственно правовых начал — и отмена старого ("настоящего", "буржуазного") права и старой ("буржуаз­ной") правовой идеологии, и пролетарско-классовое допущение и использование некоторых прежних законоположений, и, наконец, новое (советское, пролетарское) право, которое, согласно такой кон­цепции классовости права, ничего общего не имеет с прежними ти­пами права, не является правом в прежнем (собственном) смысле слова, возникает и действует как некое "полуправо" в режиме вза­имно согласованного "отмирания" вместе с другим политическим кентавром — "полугосударством" (диктатурой пролетариата).

Но между отсутствием права и т. н. "отмиранием" права (по­сле пролетарской революции, в условиях диктатуры пролетариата и социализма) — большая и принципиальная разница. "Отмира­ние" права, как минимум, предполагает его наличие. Когда право фактически отсутствует, идеологическая установка на "отмирание" права (как, впрочем, и государства, применительно к которому дей­ствует та же логика) ведет неизбежно к тому, что нечто неправовое (например, классовое насилие — непосредственное или официаль­но зафиксированное в соответствующих декретах, законах, инст­рукциях и т. д.) выдается за некое новое, отмирающее право.

Бесправие и произвол при этом воспринимаются и толкуются не как естественное и неизбежное выражение и следствие самого факта отсутствия права вообще, а как некий субъективный (т. е. вполне преодолимый) недостаток отдельных лиц, как нарушение

Глава

"Новое право": основные направления интерпретаций

кона и законности, неправовая природа которых оказывается Зоочно сокрытой под завесой классовости "нового права".

Но очевидно, что даже самое последовательное соблюдение неправового и антиправового закона (а таковым только и может быть закон классового насилия), если это вообще возможно, не может привести к праву, не может дать ничего, кроме системы бесправия и произвола. Дело, однако, в том, что неправовой закон по своей природе произволен и в принципе не может не нарушать­ся и прежде всего — со стороны его установителей, применителей, официальных властей, фактически стоящих вне и над таким зако­ном, не связанных им и использующих его лишь как средство для властвования и управления другими. Поэтому, кстати говоря, не­верно изображать многочисленные репрессии (массовые и немассо­вые) в нашей политической истории как следствие каких-то слу­чайных нарушений закона и законности. Напротив, это насилие — неизбежное проявление действия неправовых и антиправовых за­конов и законности, результат отсутствия права, плод неправовой ситуации, так сказать, античеловеческое измерение и выражение ранее нигде не виданного и ни с чем не сравнимого нового "классо­вого права", классовых законов и классовой законности.

Восприятие и трактовка ситуации отсутствия права после пролетарской революции в виде процесса "отмирания" права (все равно — "старого" или "нового" права, "отмирания" быстрого или медленного, через ослабление или усиление роли "права" и т. д.) являются фундаментальным недостаткомвсего марксистского пра-вопонимания советского времени. Этот недостаток является неиз­бежным следствием марксистского учения о социализме как пер­вой фазе коммунизма и соответствующих представлений об "отми­рании" государства и права по мере приближения к полному ком­мунизму. При этом классовый подход к праву и государству ориен­тировал на понимание их как организованных форм и средств клас­сового насилия вплоть до полного исчезновения классов при "пол­ном коммунизме". Внутри же самого классового подхода к праву и государству в принципе отсутствуют какие-либо внеклассовые и надклассовые, общечеловеческие (общезначимые для всех других классов и социальных слоев, для всех членов общества) критерии Для различения справедливости от произвола, свободы от несвобо­ды, права от неправа, правового закона от закона антиправового.

При классовом подходе речь идет о "праве" того или иного класса утверждать свое "классовое право". Единственным носите-лем^такого "классового права" оказывается лишь этот "господствую­щий класс" в целом в его абстрактной неопределенности. Другие классы и социальные слои оказываются бесправными объектами чужого "классового права", классового насилия и подавления.

С точки зрения такой концепции "классового права", реаль-Ые люди получают классовую маркировку и теряют свою индиви-

178 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

дуальность: они значимы здесь лишь как "представители" того или иного класса. Это означает отсутствие (отрицание и смерть) права в действительном смысле этого явления и понятия.

В ходе обоснования представлений о "пролетарском праве" Стучка писал: "Для буржуазного правоведа слово "право" нераз­рывно связано с понятием государства, как органа охраны, орудия принуждения господствующего класса. С падением, или, правиль­нее, отмиранием государства, естественно падает, отмирает и право в буржуазном смысле. О пролетарском же праве мы можем говорить лишь как о праве переходного времени, периода диктату­ры пролетариата или уже о праве социалистического общества в совершенно новом смысле этого слова, ибо с устранением государ­ства как органа угнетения в руках того или иного класса взаимоот­ношения людей, социальный порядок будут регулироваться не при­нуждением, а сознательной доброй волей трудящихся, т. е. всего ц нового общества'".

Из приведенных суждений хорошо видно, что введение тезиса о "пролетарском праве" в контекст Марксовой концепции отмира­ния буржуазного "равного права" при полном коммунизме приво­дит к полной путанице. Так, из слов Стучки не ясно, отмирает ли "право в буржуазном смысле" до возникновения "пролетарского права" или оно продолжает жить в самом этом "пролетарском пра­ве" и они отомрут вместе. Далее, у Стучки появляется два совер­шенно различных вида "пролетарского права": 1) пролетарское право переходного времени (т. е., по Стучке, периода диктатуры пролета­риата) и 2) пролетарское право как "право социалистического об­щества в совершенно новом смысле этого слова" ("право" без госу­дарства и принуждения).

Стучка, как видим, весьма вольно обращается не только с понятием "право", придавая ему каждый раз "совершенно новый смысл", но и с той марксистской терминологией, в рамках которой он пытается найти место для "пролетарского права". Так, у Стучки диктатура пролетариата (переходный период) длится до социализ­ма, а не до "полного коммунизма", как это утверждается у Маркса. Все это порождает полнейшую неразбериху относительно того, ка­кое же право, в каком смысле, когда и почему будет "жить" или "отмирать".

Представления о классовом характере права нашли свое отра­жение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) "Руководящие начала по уголовно­му праву РСФСР"2. Позднее Стучка писал об этом: "Когда перед

ва 1 "Новое право": основные направления интерпретаций

ми в коллегии Наркомюста... предстала необходимость формули-вать свое, так сказать, "советское понимание права", мы остано-ились на следующей формуле: "Право — это система (или поря­док) общественных отношений, соответствующая интересам господ­ствующего класса и охраняемая организованной силой его (т. е. это­го класса)"1.

Защищая эту "формулу Наркомюста", Стучка подчеркивал, что содержащийся в ней взгляд на право "основывается на верной, а именно классовой точке зрения"2. В качестве направлений уточнения данного общего определения права он в 1924 г. писал: "В последнее время я вместо "система" и т. д. поставил слова "форма организации общественных отношений, т. е. отношений производства и обмена". Может быть, следовало бы более подчеркнуть и то, что интерес гос­подствующего класса является основным содержанием, основной ха­рактеристикой всякого права"3. Основное достоинство данного опре­деления права Стучка усматривал в том, что оно "отказывается от чисто формальной точки зрения на право, видит в нем не вечную категорию, но меняющееся в борьбе классов социальное явление'"1.

Однако в отстаиваемом Стучкой общем определении права нет ничего специфически правового. Если "основным содержанием" вся­кого права является нечто неправовое ("классовый интерес"), то тем самым право как право попросту отрицается. Точно так же и характеристика права в качестве "меняющегося в борьбе классов социального явления" не содержит в себе собственно правового момента. Здесь везде отсутствует какой-либо объективный, сво­бодный от произвольного "классового" усмотрения критерий или принцип отличия права от неправа.

Ничего собственно правового не добавляют и слова "система", "порядок" или "форма" общественных отношений, поскольку сис­тема, порядок, форма одних "общественных отношений" могут быть правовыми, а других — неправовыми. Все здесь зависит от типа общества, от конкретной природы соответствующих общественных отношений. Априорное же признание правового характера поряд-^ ка, системы, формы общественных отношений любого типа особен-i но неуместно и несостоятельно применительно к отношениям в об­ществе после пролетарской революции, к обществу в период дик­татуры пролетариата и социализма, поскольку острие всех этих революционно-пролетарских и социалистических преобразований направлено как раз против права, против формального правового равенства индивидов, на достижение т. н. фактического (потреби­тельского, неправового) равенства.

1 Там же. С. 256—257.

2 См.: СУ РСФСР, 1919, № 66, ст. 590. Первоначальный проект документа был подготовлен М.Ю. Козловским, доработка его шла при активном участии и под руководством П.И. Стучки. ••••.,

г £тУчка П.И. Избранные произведения. С. 58.

1ам же. ' Там же.

Там же. С. 59.

180 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

По логике "классового права", система (порядок, форма и т. д.) общественных отношений может означать (а фактически так и по­лучилось) лишь систему классового насилия. Так, во Введении к "Руководящим началам по уголовному праву РСФСР" 1919 г. "про­летарское право" характеризуется как упорядочение и системати­зация правил и методов классового подавления и насилия. "Без особых правил, без кодексов, — отмечается в этом Введении, — вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетате­лями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролета­риат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизо­ванно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приво­дит к системе, рождает новое право. Почти два года этой борьбы дают уже возможность подвести итоги конкретному проявлению пролетарского права, сделать из него выводы и необходимые обоб­щения. В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действий, пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть"1.

Право вообще и советское, пролетарское право в особенности предстают здесь лишь как система и метод классовых репрессий. "Советское уголовное право, — подчеркивается в "Руководящих началах", — имеет своей задачей — посредством репрессий охра­нять систему общественных отношений, соответствующую интере­сам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата"2.

Такое классовое "правопонимание" идеологически и теорети­чески обосновывает правомерность не только всех прежних репрес­сий (от революции до "военного коммунизма"), но по существу — и всех возможных будущих репрессий, лишь бы они носили классо­вый характер. Можно подумать, что именно эта "классовость" была в стране самым крупным дефицитом в эпоху пролетарской револю­ции и диктатуры пролетариата.

Согласно позиции Стучки и других авторов "Руководящих на­чал", буржуазное право вместе с буржуазным государством полно­стью уничтожается пролетарской революцией и сдается в "архив истории". "Пролетариат, завоевавший в Октябрьскую революцию власть, — отмечается в названном документе, — сломал буржуаз­ный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабо­чих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом, церко­вью. Само собой разумеется, что та же участь постигла и все кодек­сы буржуазных законов, все буржуазное право, как систему норм

1 СУ РСФСР, 1919, № 66, ст. 590.

2 Там же.

Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 181

(правил, формул), организованной силой поддерживавших равно­весие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков)"1.

Отрицание всякой преемственности и общности между бур­жуазным и пролетарским правом в данной концепции, в частности, означает, что в "пролетарском праве" отсутствует и тот собственно правовой момент (буржуазное "равное право"), о допущении и "от­мирании" которого шла речь у Маркса.

В развитии советского права Стучка (к десятилетию Октябрь­ской революции) выделял три этапа: "1) этап разрушения и так называемого военного коммунизма; 2) этап отступления и 3) этап нового наступления к социализму на базе нэпа, или, выражаясь юридически, на базе советского права"2.

Первый этап, по его оценке, "обогатил теорию понятием клас­сового и только классового права", второй этап "дал лишь широ­кую рецепцию буржуазного права", причем рецепированным нор­мам с помощью разного рода оговорок и толкований революционно­го характера придавалось иное, "социалистическое содержание"3.

Задача третьего этапа виделась Стучке в новом наступлении для окончательного утверждения идей классовой теории права. И здесь "пролетарское право" нужно для того, чтобы преодолеть вся­кое право, перейти — аналогично "неизбежности перехода от госу­дарства к негосударству (слова Ленина)" — "от права переходного периода социалистического строительства к неправу, к отсутствию, отмиранию всякого права, как ненужного"4.

В своей работе 1927 г. "Введение в теорию гражданского пра­ва" Стучка писал: "Что мы понимаем под правом вообще, под гра­жданским правом в частности? Я начинаю с того, что еще с 1919 г. и поныне я считаю основным правом, если не единственным, так называемое гражданское право..."5. Гражданское право как продукт товарного хозяйства является, по оценке Стучки, характерным при­знаком буржуазного общества. С товарным производством связаны товарообмен" по "трудовому эквиваленту" (равноценности, трудо­вой стоимости), представление о свободном гражданине, понятие формального равенства граждан, их правоспособности и т. д.6 Но под этой правовой формой (формальным равенством, свободным Договором и т. д.) в буржуазном обществе скрывается "классовая борьба". "Из этой, ныне бесспорной, истины, — продолжает Стуч-а, мы черпаем верное понимание существа гражданского пра-ва. его классового характера и его значения на разных ступенях

[ Там же.

3 Стучка П.И. Избранные произведения. С.413. , Там же. С. 414, 415, 416. 51,ам »«. С. 520-521. 6 Там же. С. 521. 1ам же. С. 421.

Г '. »Т*

182 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

общества, полностью или частично основанного на товаропроизвод-стве, — существование которого возможно только при частной соб­ственности на средства производства, почему нелепо было бы гово­рить о социалистическом товарообороте"1.

Верно, что для товарного производства (и связанных с ним формального равенства индивидов, их свободы, свободы договора и т. д., словом — для наличия правовой формы отношений и права вообще) необходима частная собственность на средства производ­ства. Верно и то, что социалистическое товарное производство, со­циалистический товарооборот — нелепость: Но отсюда следует, если быть последовательным, что такой же нелепостью является новое, пролетарское, советское, социалистическое право. Ведь пролетар­ская революция, социализм как отрицание частной собственности — это, как признает и Стучка, одновременно и отрицание частной соб­ственности на средства производства, товарооборота и т. д., т. е. необходимой основы права, формального правового равенства, фор­мальной свободы и т. д.

Выходит, дело не в абстрактной классовости строя и классо­вость классовости рознь: буржуазное классовое общество с необхо­димостью предполагает и порождает право (в силу частнособствен­нического товарного производства, обмена и т. д.), а пролетарское, социалистическое общество (в силу отрицания частной собственно­сти на средства производства, их обобществления, социализации и т. д.) — напротив, отрицает право (включая и гражданское право).

Данное принципиальное различие игнорируется сторонника­ми классовости права, в том числе и Стучкой. Акцент ими делается на борьбе против буржуазного права. Так, Стучка писал: "С побе­дой пролетариата и вступлением на прямой путь к социализму и коммунизму Советская власть объявила отмененными в числе дру­гих законов и все нормы гражданских законов прежних прави­тельств, не только вследствие классового их характера, но и за полной ненадобностью их. Вместо свободы обмена на основе свобо­ды конкуренции и господства частного собственника было введено монопольное плановое непосредственное снабжение всего хозяйст­ва и всего общества (период военного коммунизма). Гражданское право перестало быть правом, оно утратило охрану со стороны но­вого государства, напротив, стало неправом, преступлением, соци­ально опасным явлением"2.

Здесь "военный коммунизм" Стучка совершенно правильно характеризует как "прямой путь к социализму и коммунизму" и по сути верно отмечает его неправовой характер. В этом смысле нэп — окольный путь к тому же социализму и коммунизму, временное отступление, поскольку в строго ограниченных советским законо-

1 Там же.

2 Там же. С. 419.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций_____183

~~^льством пределах (ГК, ГПК и т. д.) "Советская власть разре-^3 ла и частичный свободный товарообмен и узаконила отношения Шелкого товарного производства, допуская в нем на известных ус­ловиях даже частника-капиталиста"1.

Даже в изображении Стучки нэп в правовом смысле — это лишь ограниченное допущение (по Стучке — "рецепция") буржу-зного частного права в жестких пределах господства социалисти­ческой государственной собственности, диктатуры пролетариата, "классового" толкования права. Собственно говоря, при нэпе право как таковое (буржуазное право) допускается для несоциалистиче­ских укладов (мелкобуржуазного, капиталистического и т. д.), а не для самого социалистического уклада. Да и сам нэп (с сопутствую­щим ему ограниченным частным оборотом, буржуазным частным правом и т. д.) был вынужденно и временно допущен диктатурой пролетариата лишь для выхода из того кризиса, куда завел страну "военный коммунизм" — "прямой путь к социализму и коммунизму".

Правящая партия большевиков, следуя Ленину, постоянно подчеркивала, что ничего частного она в принципе не признает, что после нэповского отступления будет новое наступление в направ­лении к социализму и коммунизму, т. е. полное вытеснение всего частного (оборота, права и т. д.). Замысел, ход и исход нэпа полно­стью подтвердили это (свертывание и отказ от нэпа в конце 20-х годов, принудительная коллективизация, фактическое "огосудар­ствление" всех производительных сил в городе и деревне и другие меры сплошной социализации страны).

Реальное содержание и характер процессов развития после­октябрьского общества от "военного коммунизма" к нэпу, а от нэпа к социализму свидетельствуют о том, что лишь в условиях нэпа в весьма усеченном и классово препарированном виде в сфере хо­зяйствования было допущено на ограниченное время (в условиях кризиса и временного отступления для передышки и подготовки к новому наступлению) нечто действительно правовое (некоторые положения буржуазного частного права), что-то сходное с элемен­тами буржуазного права. Но это вынужденно допущенное буржу­азное право при нэпе не следует смешивать с несбывшимся Мар-ксовым прогнозом о буржуазном "равном праве" в первой фазе коммунизма: Маркс имел в виду действие буржуазного "равного права" в обобществленных и социализированных распределитель­ных отношениях (здесь, вопреки названному прогнозу, оснований и места для права как раз не нашлось); частичное же признание эле­ментов буржуазного права при нэпе (вопреки марксистским пред­ставлениям) относилось, во-первых, к несоциализированным (или Десоциализируемым) областям хозяйства и жизни, а, во-вторых,

раз демонстрировало необходимость права и экономико-право-

'Там

же. С. 420.

184 РазделШ. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

вой свободы для оживления народного хозяйства после мероприя­тий "военного коммунизма" — этого доктринального пути к иско­мому состоянию.

Собственно говоря, Стучка и другие сторонники "классово­го права" новым, советским, пролетарским (а затем, с 1936 г. — и социалистическим) правом именуют (в духе легизма) только установления диктатуры пролетариата в лице новой партийно-политической власти (декреты, законы, указы, постановления и т. д.), которыми вовсе отменялось (при "военном коммунизме" и его продолжении — социализме) или ограниченно допускалось (при нэпе как "передышке") буржуазное право. Именно револю­ционное отрицание права (т. н. "революция права"), — т. е. пра­вила, формы, порядок и система такого отрицания права (в це­лом — при "военном коммунизме" и социализме, во многом и существенном — при нэпе) в условиях диктатуры пролетариа­та, — рассматривалось и толковалось как существо, смысл и содержание нового права. И там, где ограниченно допускалось право (как при нэпе), с этой классовой точки зрения было ясно, что допускаемое право — это "буржуазное право" и тем самым оно находится вне "пролетарского права", является вынужден­ным и временным отступлением от его принципа и требования полного преодоления права как такового. И применительно к ограниченно допускаемому при нэпе праву "пролетарское пра­во", согласно классовой теории права, состоит не в допущенииэтого "буржуазного права", а в ограничениипределов такого допущения в сочетании с классовым(пролетарским, антибур­жуазным) толкованием смысла и значения урезанно, условно и подконтрольно допущенного права.

Подобно тому как социализация средств производства и со­циализм в целом вместе с частной собственностью отрицают вся­кую индивидуализированную собственность на средства произ­водства (и такое отрицание — суть социализации), так и новое (про­летарское, советское) право вместе с принципиальным отрицанием буржуазного и в целом всего старого права отрицает в принципе право вообще, делая (сознательно или бессознательно) своим кри­терием и "принципом" именно это отрицание специфического прин­ципа всякого права.

Неправовой характер "нового права"отчетливо проявляется везде там, где сторонники классовой теории права "примеряют" к пролетарскому праву такие специфические свойства и характери­стики права, как формальное равенство, эквивалентность, взаимо­связь субъективных прав и юридических обязанностей, равенство перед законом и т. д.

Так, Стучка, признавая в общем виде "эквивалент как основ­ное правило гражданского оборота", тут же добавляет, что в совет­ском Гражданском кодексе должен подразумеваться и закреплять-

1 "Новое право": основные направления интерпретаций 185

" "Эквивалент не просто договорный, а реальный"1. Противопос-° ление договорного (т. е. формально-правового) и т. н. "реального" 1 е неправового) эквивалентов имеет здесь то же значение, что и потивопоставление формального (правового) и т. н. фактического авенства (в политико-классовом смысле). Тем самым выхолащи-аются полностью правовое содержание и значение понятия экви­валента в гражданском праве и в праве вообще.

Однако этого мало. "Но одновременно, — продолжает Стучка, — мы с еще большей откровенностью подчеркиваем классовый харак­тер всякого права, не исключая и гражданского. И там, где сталки­ваются интересы двух классов, мы в самом законе ставим интере­сы социализма и рабочего класса в целом выше интересов его не­примиримого классового противника — буржуазии, особенно само­го ненавистного ее представителя — кулака и спекулянта"2. Тут даже легальные, допущенные советским законом отношения изо­бражаются как война противоположных классов, как непримири­мая борьба на "правовом фронте". Так, по признанию Стучки, це­лый ряд "советских" или "классовых" статей ГК и ГПК РСФСР — это "средство отступления от формального применения закона"3. Классовый подход призван таким образом оправдать отход от пря­мого содержания нормы закона в процессе ее применения, причем сам закон допускает замену принципа законности принципом клас­совой целесообразности там, где это нужно.

Классовая трактовка (в законе, на практике и в теории) прин­ципа правового равенства индивидов как субъектов права, их рав­ной правоспособности и т. д. сопровождается выхолащиванием са­мого смысла и значения этого принципа. "Гарантируя юридическое равенство всем правоспособным лицам без различия пола, расы, национальности, вероисповедания и происхождения, — писал Стуч-ка> — советский ГК, однако, откровенно подчеркивает их неравен­ство экономическое, т. е. классовое. Поэтому во всех статьях закона, где говорится об имущественном неравенстве (ст. 33, 406, 411, 415), имеется в виду различие классовое, и соответственно тому, конеч­но, к "более имущей" стороне не могут быть отнесены государство рабочего класса и его учреждения"4. Проведение в жизнь такого классового подхода он характеризует при этом как "освобождение людей от фетишизма буквы закона"5.

Такая классовость по существу отрицает чисто словесно при­знаваемое (в ГК РСФСР или в суждениях Стучки) "юридическое Равенство", правосубъектность индивидов и т. д. Пытаясь согла-

1 Там же. С. 426.

3 Там же.

4 Там же. С. 424. Там же. С. 430. Гам же.

аж мвТ '

186 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

совать это очевидное противоречие, Стучка утверждает, что старое (буржуазное) понимание права как "правомочия — обязанности" отменяется пролетарской революцией и не подходит для нового права и правопонимания. Победа пролетарской революции означает, что "отношения не только на социалистических фабриках в области производства, но даже в области обмена, поскольку таковой нахо­дится в руках пролетарского государства, происходят внутри того же класса трудящихся, если рассмотреть все эти отношения в их совокупности. Два противоположных полюса — правомочие и обя­занность — перестают быть противоположностями. Рабочий класс в целом находится не на наемном труде у класса капиталистов, а работает на класс рабочих же, так сказать, сам на себя. Так отми­рает противопоставление права и обязанности. Количество пе­реходит в качество; по мере того как эти отношения делаются все­общими, они производят переворот в старой идеологии, полученной в наследство от буржуазии"1.

Сказанное здесь Стучкой по существу означает отрицание пра­вового свойства т. н. нового (пролетарского, советского) права, по­скольку без различения прав и обязанностей невозможно и право вообще, невозможно и соответствие между правомочием и юриди­ческой обязанностью, невозможны правовые отношения, невозможны правовое равенство, правоспособность и правосубъектность инди­видов, юридическая ответственность и т. д. Стучка прав, что проле­тарская революция и социализация средств производства означа­ют преодоление противоположности правомочия и юридической обязанности, но он (вместе со всеми сторонниками нового, классово­го, пролетарского, советского права) ошибается, когда говорит о возможности и наличии какого-либо права (в том числе качествен­но "нового права") вне и без такой "противоположности". Ведь для того чтобы "новое право" вообще было правом, его новое качество в любом случае должно быть правовым, а для этого по самому смыс­лу права и правового способа общения необходимо различение (про­тивопоставление, согласование, соответствие и т. д.) субъективных прав и юридических обязанностей. Без взаимности прав и обязан­ностей (а это невозможно без их различения и т. д.) речь может идти о диктате, подчинении, господстве и т. д., но никак не о праве, не о правовом равенстве, правовой свободе и независимости инди­видов, участников правового способа общения, правовой формы об­щественных отношений.

Значительный интерес представляет здесь и вопрос о связи права (его наличия или отсутствия) с характером труда (наемный, ненаемный). Наемный характер труда — там, где он таков, напри­мер при капитализме, — означает его правовой (договорно-право-вой) характер, оформление трудовых отношений договорно-право-

1 Там же. С. 592.

Г ава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций •-<•-^ 187

Ь1М способом (через договор найма отдельного индивида на рабо­ту) формальную (правовую) свободу человека — наемного рабоче­го его правовую независимость от работодателя, его право заклю­чать соответствующий договор (найма рабочей силы) или нет, тру­диться или не трудиться, отсутствие внеэкономического принуж­дения к труду (как это имело место при рабстве, крепостничестве, а затем и при социализме). Причем там, где есть наемный труд, договорно-правовые отношения (с соответствующими правомочия­ми и обязанностями сторон) складываются между отдельными людь­ми, между индивидами как правоспособными субъектами, а не ме­жду различными "классами в целом", которые ни по какому праву (ни по буржуазному, ни по пролетарскому) субъектами права не являются и таковыми не могут быть.

Поэтому приводимое Стучкой марксистское положение о том, что при капитализме "рабочий класс в целом" находится "на наем­ном труде у класса капиталистов", с правовой точки зрения лишь означает формальную (правовую) свободу, равенство и независи­мость всех тех индивидов (участников конкретных, персонально определенных договоров найма рабочей силы, т. е. обеих сторон — и работополучателей и работодателей), которые только по внепра-вовым (социально-экономическим) основаниям относятся к тому или иному "классу в целом". В этом ведь и состоит всеобщее (независи­мое от классовой принадлежности и т. д.) правовое равенство при капитализме, равенство всех перед законом и т. д.

Стучка, конечно, прав, что после пролетарской революции и. социализации средств производства качественно изменяется и ха^ рактер труда "рабочего класса в целом", который работает "так сказать, сам на себя", на диктатуру пролетариата, строительство социализма и коммунизма. Но что означает, с точки зрения права, констатируемое Стучкой отсутствие здесь наемного труда? По сути (вопреки представлениям о качественно "новом праве" без субъек­тивных прав и юридических обязанностей) это означает неправо­вой характертрудовых отношений. Такой неправовой характер тРУДа (и индивидов, и "класса в целом") был также и официально закреплен новым законодательством и осуществлялся на практике (всеобщая обязанность трудиться, всеобщая трудовая повинность, милитаризация труда в виде разного рода трудармий, оргнаборов и насильственных перемещений "рабсилы", планомерное и массовое использование труда заключенных, репрессированных и т. д.).

И в той мере, в какой при нэпе допускались частное производ-

во и частный оборот (вообще все несоциалистическое, буржуаз-ое), в той же мере должно было быть допущено и право (здесь по

о ходимости — буржуазное право) как в имущественных отно-в ениях, так и в области труда (т. е. ограниченное допущение дого-ха °' наемного ТРУД&)- И именно в силу их правового

Рактера и гражданское право, и наемный труд являются для Стуч-

188 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ки чем-то сугубо буржуазным. Он даже советский ГК отождествля­ет с буржуазным правом и пишет: "буржуазное право (ГК)"1. Ц только неправовое в ГК (классовость, плановость и т. д.) образует по Стучке, "советский характер нашего гражданского права"2. Для него ГК периода нэпа — это "буржуазный кодекс". "Наш кодекс, _ поясняет он, — наоборот, должен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в целом подчинен социалистической планово­сти рабочего класса"3.

Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое распростране­ние и по сути дела отражала внутреннюю, принципиальную несо­вместимость права и социализма, невозможность юридизации со­циализма и социалистичности права.

Стучка (в отличие от подавляющего большинства прошлых и нынешних авторов) совершенно верно отмечает, что признание со­ветских государственных организаций "юридическим лицом" вовсе не означает, будто советское право превращает "государственную социалистическую собственность, в общем уже изъятую из товаро­оборота, в простую частную собственность государства, как это по­нимает буржуазное право"4.

Это правильно, поскольку "государственная социалистическая собственность" — радикальное отрицание всякой частной собст­венности. Она — собственность "всех трудящихся", "трудового на­рода", социализируемого общества, а не самого государства как от­дельного самостоятельного субъекта права, обычного юридического лица. Если бы здесь "государство" (от диктатуры пролетариата до общенародного государства) было бы обычным и нормальным юри­дическим лицом, это, по логике вещей, означало бы, во-первых, превращение социалистической собственности "всех трудящихся" в частную собственность самого государства, а во-вторых, призна­ние за всеми другими субъектами (индивидами и юридическими лицами) права на частную собственность. А против этого как раз и направлены в первую очередь вся пролетарская революция, дикта­тура пролетариата, социализация средств производства и общест­венных отношений.

Понимая неподлинность характеристики государства как "юри­дического лица" применительно к "государственной социалистиче­ской собственности", Стучка пишет: "Не в том заключается секрет различия буржуазного и советского гражданского права, что мы можем объявить юридическое лицо — государство — за основу, приравнивая к нему и частное лицо (что означает — поставить

1 Там же. С. 593.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же. С. 430.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций 189 понятие юридического лица на голову), а в том, что предпо-

Глава

°аК1 кой советского гражданского права является государственная

^ _ . ^.«лил л n f*f\1nr>im atrtjtj лу>1"1П1_ т» *-\^тттла»(Г т/гот^CTTQ CT туго r\fcf\r\r\TQ Т/Т

иалистическая собственность, в общем изъятая из оборота и С судности общему гражданскому суду и лишь в исключитель-П° х не увеличивающихся, а сокращающихся, размерах участвую­щая в гражданско-правовом обороте"1.

Действительный "секрет" остался за рамками антиюридиче-кого мировоззрения и классового правопонимания Стучки и всех других приверженцев этого подхода. И состоит данный "секрет" в ом что "государственная социалистическая собственность" — это радикальное отрицание как собственности в действительном смыс­ле слова (для чего нужно наличие индивидуализированных собст­венников), так и всякого права (а не только буржуазного права). Поэтому такая "собственность" не может быть "предпосылкой" для какого-то "нового права", включая и "советское гражданское пра­во". Действительно правовые элементы были в условиях нэпа вы­нужденно допущены (как "временное отступление") вопреки прин­ципам и требованиям социалистической собственности и диктату­ры пролетариата и обусловлены они были наличием как раз несо­циалистических (буржуазных и т. д.) форм собственности и хозяй­ственных укладов с сопутствующими им положениями "старого" (буржуазного, несоциалистического, непролетарского) права.

Юридическое лицо (в том числе и государство как юридиче­ское лицо) — нечто вторичное и производное от права и правоспо­собности обычного (физического) лица, индивида. И там, где за "ча­стным лицом" (индивидами, их группами, объединениями и т. д.) отрицается правоспособность, там и "юридическое лицо" (прида­ваемое "государству" диктатуры пролетариата и т. д.) оказывается ненастоящим, лишенным правового свойства и юридического смыс­ла. Ведь признание пролетарского государства юридическим лицом (в действительном смысле этого понятия и явления) означало бы признание правоспособности и правосубъектности всех остальных участников общественных отношений (их юридического "лица", ста­туса и т. д.), т. е. допущение правового характера его взаимоотно­шений с индивидами, формального равенства (взаимности прав и обязанностей, соответствия между субъективным правом и юриди­ческой ответственностью, отсутствия внеправовых форм и средств насилия и т. д.) в отношениях между диктатурой пролетариата и 'частными лицами".

Но условия (и объективные, и субъективные) диктатуры про­летариата и социализации средств производства со всей опреде­ленностью исключают саму возможность подобных (правовых) взаи­моотношений между "государством" и "частными лицами". Отсюда и неправовой характер "нового права" и используемых в нем тра-

'Там

же. С. 430—431.

-160

190 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

диционных правовых терминов и конструкций (типа юридическое лицо, правоспособность, правоотношение, субъект права и т. д.). с этим в целом связаны как распространенное в условиях неправово­го социализма злоупотребление юридическим словарем, так и тер­минологическая путаница при освещении с помощью правовых категорий неправовых явлений.

Примером такой путаницы является и характеристика госу­дарства в качестве юридического лица — субъекта права "государ­ственной социалистической собственности". Стучка правильно от­мечает, что "наша государственная социалистическая собственность не имеет просто частноправового субъекта права", но причину пу­таницы в этом вопросе усматривает то в неясности советского зако­на, то в пороках буржуазной юридической мысли1.

На самом деле причина этого верно отмеченного Стучкой фак­та иная, более глубокая и фундаментальная — неэкономическая и неюридическая природа, характер и свойства этой "государствен­ной социалистической собственности" и обусловленная этим объек­тивная невозможность адекватного правового выражения социали­стической собственности и социализма в целом. Кстати говоря, здесь коренится принципиальная невозможность юридического социа­лизма,если речь идет о пролетарском (марксистском, коммунисти­ческом) социализме советского образца.

Из интерпретации Стучкой советского гражданского права видно, что не только государство, но и индивиды не являются здесь действительными (по словам Стучки, "частноправовыми") субъек­тами права с реальной правоспособностью, с настоящими субъек­тивными правами и юридическими обязанностями и т. д. Было бы логично из факта отсутствия в советском "гражданском праве" ча­стноправовых свойств сделать вывод об отсутствии у "советского гражданского права" необходимых правовых характеристик. Но со ссылкой на ленинское положение о том, что "у нас вообще ничего частного нет", Стучка стремится доказать, будто отсутствие в "со­ветском гражданском праве" частноправовых черт и компонентов компенсируется наличием (усилением и господством) публично-пра­вовых свойств и характеристик От буржуазного гражданского права, утверждает Стучка, советское гражданское право отличается "уже тем, что в нем, и по прежним понятиям, содержится не только ча­стное право, но и публичное"2. Но как раз "по прежним понятиям" (т. е. с точки зрения допролетарского, буржуазного правопонима-ния и права) "советское гражданское право" — это не право ни в частно-правовом, ни в публично-правовом смысле. Ведь по своему содержанию, сущности и понятию "новое право" (также и согласно Стучке) — отрицание правового качества "старого права".

1 Там же. С. 431.

2 Там же. С. 590.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций >*? 191 """"^очтобы как-то обосновать правовой характер советского гра-> панского права, Стучка вынужден прибегнуть к его "публично-авовой" трактовке ввиду отсутствия аргументов "частно-право-П^го" профиля. В этой связи он отмечает, что в условиях диктату-пролетариата, доминирующей роли социалистического сектора действия государственного плана народного хозяйства "публич­ное право подчинило себе частное", а "классовая плановость нало­жила свою печать на все частноправовые институты"1.

Причем за "публичное право" (за "публично-правовой" компо­нент советского гражданского права) здесь, как и в других местах рассуждений о новом, классовом праве, выдаются веления полити­ческой власти, требования и установления органов диктатуры про­летариата (положения властно-централизованного плана, законо­дательные установления в области производства, распределения и обмена и т. д.). Вопрос же о правовое характере этих партийно-властных велений диктатуры пролетариата и вовсе остаемся вне поля зрения подобного классового подхода.

С классовых позиций трактует Стучка и значение "революци­онной законности". В этом ключе Стучка, "не забывая, по словам Ленина, границ законности в революции", призывал в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР отбросить "все, что в нем лишнего, вредного, противоречащего интересам трудящихся"2.

Лишними и вредными в этом классовом смысле оказывались процессуально-правовые формы. Поэтому, подчеркивает Стучка, "Советская власть должна отсечь все лишние осложнения, упро­щая также и право и суд до таких размеров, чтобы рабочий от станка, крестьянин, если не от сохи, то от плуга, были бы в состоя­нии участвовать и в судебном деле"3. Подобная пропаганда упро­щенчества и "отсохизма"в подходе к "новому праву" фактически оправдывала классовой мотивацией неправовую практику (и зако­нотворческую, и законоприменительную), нигилистическое отноше­ние даже к собственному "пролетарскому праву", сведение права к требованиям политической целесообразности.

Этот правовой нигилизмприсутствует и в решении Стучкой вопроса о "культурной революции" в области права. "Для нас, — отмечает он, — право и культура не тождественные понятия. За­воевания культуры перейдут и в будущее общество (конечно, не в чистом", т. е. в нынешнем виде), а право не перейдет, оно должно отмирать"*. Культурная ценность и значение права тем самым от­рицаются. Право попросту выносится за рамки культуры как нечто больное и отмирающее. Задача классовой культуры, судя по рассу-*Дениям Стучки, состоит в том, чтобы всеми силами и средствами

l Там же. С. 590, 591. , ~ам «е- С. 436. & , Там же. 1амэке. С. 437. „

7*

192 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание


<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Територія об'єкта і обладнання поста | Заключна частина
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | <== 6 ==> | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |
Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.274 сек.) російська версія | українська версія

Генерация страницы за: 0.274 сек.
Поможем в написании
> Курсовые, контрольные, дипломные и другие работы со скидкой до 25%
3 569 лучших специалисов, готовы оказать помощь 24/7