Временные, возрастные, мужские, женские особенности родового здоровья наших предков

 

Возраст и пол, здоровье их носителей в культурном смысле во многом определяется народными (включая генетические, языковые, духовные, климатические, ландшафтные) особенностями времени. Современное понимание здоровья отличается от понимания здоровья нашими древними предками.

Раньше здоровье мыслилось прежде всего как нравственное здоровье человека, который живет в роду, как дерево в лесу, т. е. не как нечто отдельное, вне всеобщей связи явлений. Так же не мыслится старшим нашим, уходящим поколением то, что сейчас называется распадом института семьи. Ни старик со старухой, ни мужик, ни баба, ни дитя, ни ребенок, ни подросток, ни парень, ни девка или молодуха, не мыслились вне семьи, рода, взаимосвязи между собой и ими. Больные, ущербные, убогие, уродливые опекались семьей и родом. И только те, кто нарушил нравственные правила, обычное право, могли быть изгнаны за пределы родового, что тогда означало – человеческого мира. И это означало почти верную смерть. Осиновый кол, на который садили подобных нелюдей и нерусей, нравственных уродов (хотя и эти слова от слов «люди», «рус», «род»), забирал в себя и заземлял, как заземляется шаровая молния, всю отрицательную силу, которая пришла в человеческий мир из мира навного, мира темных, а после крещения – дьявольских сил, либо неких смешанных уродующих тело и душу языческо-христианских сил. Недаром и современные знатоки говорят, что в бане должны быть осиновые полки, стены, отделанные осиновой древесиной, которая забирает на себя, а далее заземляет отрицательную энергетику или, говоря русским языком, силу. Другими словами, что пришло с земли, в землю и уйдет, если оно не нужно в среднем мире, мире людей. Целительный, традиционный, экологически чистый, недорогой, доступный осиновый кол (для общины и даже для души самого преступника, преступницы) в современном мировоззрении, законотворчестве, особенно в государственном, видится чем-то более ужасным, недопустимым, чем организованная информационная, общественная реальность: педофилия, серийные убийства, в том числе на сексуальной почве, чем геноцид русских и других народов, в том числе привитием химических и нехимических зависимостей, растлением через СМИ наших детей – мальчиков и девочек, юношей и девушек.

Еще в постперестроечное время девяностых годов, когда шла первая чеченская война, я как-то ехал в Москву в одном купе с двумя чеченками. И завел речь об их обычаях и среди прочего коснулся вопроса невинности девушек. Так мне сказали, что если выясняется, что девушка уже не честная, то ее должен повесить ее же отец или брат. Я ужаснулся, но при этом подумал, что то, что сейчас есть у русских, еще большее зло. Когда многие школьницы уже не девушки. Когда они же делают аборты, когда мать-одиночка – уже не опозорившая себя и свой род особа, а та, которую надо защищать, обеспечивать государству и обществу, причем не меняя статуса и ее, и ребенка. Эти личности женского пола, их поведение, их статус и статус их детей назывались в русской традиции вполне определенными словами, и все это было недопустимым. Представления о телегонии – теории, согласно которой по наследству передаются различные качества, включая болезни, всех так называемых мужчин этой так называемой девушки ее ребенку, православные представления о целомудрии как не только телесной, но и душевной, духовной чистоте и целостности, языческая направленность на род и сохранение силы и качества его здоровья, – все это обеспечивало здоровую жизнь наших предков и вообще само существование русов и русских. И уже поэтому это надо и сейчас, и в будущем.

Еще один урок мне преподнесла другая чеченка, лежавшая с моей мамой в одной больничной палате. Когда мы пришли туда к маме с моей племянницей, которая не привыкла в силу драматических жизненных обстоятельств уважать старших, тогда я и спросил чеченку о том, как у них принято относиться к старшим. Чеченка ответила, что у них говорят: «Вонь стариков лучше, чем слова молодых». У нас было не меньшее уважение к старикам, к нашим традициям, нашему наследию, что и обеспечивало счастье, здоровье человека и народа. Вера, труд, все будни и праздники, вся повседневность, жизненный цикл русских и многотысячелетние заветы отцов и матерей, вся жизнь человека, общества, народа, государства были направлены на это. Подготовленных всем этим парня и девку сватали. Сватовство, создание семьи, продолжение рода было большим, даже великим делом, не сравнимым с нынешними, так сказать более свободными отношениями, отношениями произвола.

Сейчас прежние времена иллюзорно видятся как не способствующие свободному и самостоятельному сердечному выбору и любви. Но то количество поломанных судеб молодых, их детей, которые по неопытности наломали дров на всю жизнь, меняет качество нашей жизни через вырождение настоящих семьи, рода и любви в них, включая любовь между мужчиной и женщиной, родителями и детьми, старшими и младшими, между родственниками. Подбирали родители, сваты, парню девку не спеша и по многим существенным показателям. Совершенно четкими и контролируемыми сельской общиной были сам возраст сватовства (девка в зависимости от местности – 16 лет, на Севере и позже; парень 20 лет), сама необходимость в этом возрасте жениться, выйти замуж, ответственность в этом парня, девки, их родителей. Крестьянин (а крестьянство составляет основу нашей культуры), который не женился, был немыслим у себя в роду, семье, общине. Его здоровое половое поведение обусловливалось исключительно семейным статусом, что просто выражалось в случае женитьбы метким, хлестким словом [45, с. 24]. Сейчас же вместо любви и продолжения рода все сводится к нерусскому слову «секс». Как в знаменитой фразе – «у нас секса нет». Хочется добавить – не было до перестройки и сейчас не надо, а надо любовь, большую счастливую семью. Были свои практики и слова для этой сферы. Например, в случае женского оргазма – говорили «степлела». Как говорится в рекламе – «не кайф, а услада». В одной из телевизионных передач старовер Генрих Стерлигов не случайно назвал не соответствующего нашей культуре сексолога (как почти и все они, и другие специалисты социальной сферы) специалистом по случке, уточнив, что даже у животных есть ухаживание.

Немалая часть современной молодежи придает большое значение чисто сексуальным, а значит, искусственно отделенным от жизни сексуальным отношениям, нецелостным с семьей, родом, со здоровой любовью в них и к себе. Чаянья этой части молодежи выражает характерная фраза – «надо проверить, а то вдруг в постели не понравится», т. е. особо обозначается то, что, как сейчас говорят, критично для длительных отношений. Раньше же одной из главных характеристик супруга, супруги было вероисповедание, например православное, и также социальное положение, особенности нрава и поведения, включая непременно отношения в роду и отношение к труду, отношение к повседневности и отношения к трезвым (каковы они и были) праздникам. Смотрели по этим вопросам не только на свой возможный выбор, но и на родителей, родственников до седьмого колена, смотрели также на предупреждение кровосмешения.

И здесь речь о крестьянских родах. Описанные подходы к сватовству, требования родителей, общины, народа и в целом родового мира к жениху и невесте мне известны из родовых преданий информатора-руса, из Архангельска, что соответствует информатору-узбеку из Ташкента. Упомянутый рус считает себя таковым, так как ему его отец объяснил, кто они такие. Он не хотел, чтобы я называл его. И это понятно. Все настоящее хранит себя и родовое наследие русов.

Древние здоровые традиции во многом едины у разных народов, включая народы бывшего СССР. Из этих и других родовых, народных традиций и складывалось отношение к роду, к мужику, бабе, детям, родственникам и старикам, складывалось счастье всех и каждого, строился материальный и духовный мир предков, их любовь к себе и друг к другу. Из этого и возникает сексуальность, а не наоборот.

Подмену последовательности, нарушение порядка течения жизни недаром можно обозначить в русском языке словом «извращение». Некий искусственный поворот, сравнимый для человека, рода с периодически маниакально-навязчиво планируемым уродливой властью поворотом наших сибирских рек на юг. Здесь же и культивируемая и не запрещаемая, а скорее поощряемая нашей властью установка на материальность, включая установку на постоянное получение услуг, касающихся в конечном счете воспитания привычки потребителя получать все больше по количеству и качеству разнообразных удовольствий. Конечно, это выгодно «ограниченному контингенту» представителей власти, так как приносит денежный и политический доход, а также отвлекает общество от критики и оппозиции к власти. «Уд» в русском языке обозначало член. Так что слово «удовольствие», видимо, отсюда и произошло. Жизнь, полностью ограниченная удовольствиями, не может быть полноценно счастливой, более того, эти гедонистические установки формируют так называемую антитерапевтическую среду, в которой и возникает у многих русских и других готовность попробовать наркотик, что при современных наркотиках ведет к необратимой наркомании с первой или второй пробы. Эта среда способна сама быть современным наркотиком и подводить, например, к героиновой наркомании, начиная от музыки и даже кофе, чая, не говоря о таких официально признанных наркотиках, как алкоголь и табак. Так, в табачном дыме есть несколько наркотических веществ. А человек, выпивающий в неделю бутылку пива, уже является бытовым пьяницей, которому недалеко до первой стадии алкоголизма. Поэтому сейчас, после так называемой перестройки, большинство наших парней и девок, мужиков и баб – пьяницы и алкоголики. Вот нам и все научные, политические, общественные рассуждения об эмансипации, феминизме, сексизме, свободе, гомосексуальности, трансвестизме, толерантности, либерализме, демократии, ювенальной юстиции и гендерной политике. Все перечисленное больше напоминает инструменты геноцида русских, а не заморские новшества для обсуждения и принятия на русской земле. Уже сегодня официальные органы Евросоюза делают попытки принудить нашу и так толерантную власть к разрешению в России гей-парадов. В Новосибирске уже прошел разрешенный гей-пикет. В Европе уже отстранили от соревнований вратаря, допустившего гетеросексуальные, т. е. обычные высказывания в осуждение распетушья, как говорилось у нас про уродство гомосексуализма.

Что будет твориться в скором времени, сложно даже представить. Так, в США, Франции уже пытаются убрать из текста законов слова «отец» и «мать». Надо говорить, по их законопроектам, оторванным от их собственных традиционных нравственных законов в интересах политкорректности к сексуальным меньшинствам и для недопущения сексизма, не «отец» и «мать», а «родитель номер один» и «родитель номер два» – для того, чтобы не различать, кто мужик, а кто баба, а то это нечто бесполое обидится и не проголосует за продажную власть, власть не управляющую, а приспосабливающуюся под реальность и приспосабливающую ее под себя. У такой власти одна цель – деньги. Продажная власть как проститутка: торгует и телом и душой народа. Продается всё и быстро. Если безумец или наемник рубит сук, на котором сидит, и является воплощением власти, то результат неизбежен.

Так, конечно, не может продолжаться долго, и вырождение не за горами – и у них, и у нас. Место таких народов тут же, как в Европе, занимается, например мусульманами, у которых есть четкие, вполне однозначные многовековые традиции в отношении детей, мужчин, женщин, стариков. Такие народы, не заземляющие свою нежить, сами будут заземлены и останутся либо растворившись в других, более традиционных народах, либо в земле и прахе крематориев и памяти других народов как назидание: люби, береги свой род как он есть, без цены продажности, цены геноцидных новшеств.

Рассмотрим такие духовные и человеческие, точнее, духовно-человеческие составляющие рода русов, как «мужское» и «женское». Это важно понять в таком измерении, как пол и народная культура. Тогда легче и конкретнее откроется и образ родового здоровья русов.

Коллектив авторов иллюстрированной энциклопедии «Мужики и бабы…» описывает мужские и женские начала в русской культуре. При этом использованы, кроме научной литературы, архивные источники, материалы этнографических экспедиций и фольклорные записи последних десятилетий XX века, отражающие бытование старинных традиций, местные предания, воспоминания представителей старшего поколения о событиях 50–70-летней давности, рассказы их дедов.

В энциклопедии отмечается, что различия между мужчинами и женщинами признаются в любом человеческом сообществе, а проявление их отмечают во внешнем облике и поведении, психологии и выборе профессии. Долгое время эти признаки считались незыблемыми и воспринимались как естественное следствие биологических различий.

«Понятие пола, определяемое комплексом репродуктивных свойств организма, представляет собой феномен биологического порядка. Однако в общественной среде его выражения, как и прочие функции человеческого организма (питание, испражнение, проявление эмоций и т. д.), регламентируются культурой. Представления о,,мужском“ и,,женском“ так же разнообразны, как различны культурные традиции разных народов. У каждого народа существует свое понимание,,мужественности“ и,,женственности“, свои формы брака и манера взаимоотношений полов. Культура регулирует выбор брачного партнера, порядок ухаживания, вырабатывает идеал внешности мужчины и женщины, их повседневные занятия…

Тематика пола в народной культуре проявляется в отношениях между полами; мужских и женских сообществах, празднествах и трудовой деятельности; а также в ролях и статусах (полоролевая структура); символах и атрибутах (символизм пола); идеях и верованиях, на которых базировались понятия мужественности и женственности (мифология пола); в том числе и в усвоении мужских и женских ролей, форм поведения в процессе воспитания (социализация мужчин и женщин)» [53].

Авторы энциклопедии упоминают понятия мужского и женского идеалов. Мне ближе, вслед за современным русским философом Н. М. Чуриновым, понятие «совершенство». Он же опирается на античных диалектиков, так как идеал – это нечто несуществующее, как «идеальный газ». Другими словами, речь идет о софистском произволе в науке. Говоря о половом символизме в нашей культуре, надо понимать, что мужчины и женщины описывались через понятия «мужество» и «женство», а они основывались на ряде ключевых символов.

«Важнейшим символом мужского комплекса была сила, женского – красота, причем понимание того и другого имело свои особенности для разных возрастных категорий. Среди молодых мужчин ценилась физическая сила, проявлявшаяся в драках, всевозможных соревнованиях, кото­рые обычно устраивались во время деревенских праздников. На мужчинах лежала обязанность защищать, например, честь девушек своей деревни. Молодые мужчины рассматривались обществом как потенциальные солдаты (некруты), их сила отчасти принадлежала не только им, но и всему коллективу. Сила взрослого мужика проявлялась в добротности его хозяйства и социальном статусе, а также во власти, которую он имел над членами своей семьи. Ему принадлежало право применять силу в воспитательных целях:,,учить“ жену и детей. Старики и одинокие мужики нередко использовали знахарскую,,силу“, связанную со знанием ими профессиональных секретов в той или иной сфере деятельности, а также магических ритуалов.

В женском самоопределении центральное место занимала красота. У девушек – прежде всего красота телесная, стремление к которой проявлялось не только в их особом внимании к гигиене и косметике (с умыванием, наложением белил и румян были связаны специальные заговоры и целые комплексы магических действий), но и в трудовых функциях» [53].

И здесь я, конечно, не могу согласиться с уважаемыми авторами научной энциклопедии. Ведь труд для русов был главным обрядом, что в ощутимой мере передалось русским и даже советским людям. Конечно, в раннее и позднее советское время в значительной мере власти отбили у народа желание трудиться, а под конец и сейчас – и вообще жить. Последнее подтверждают эпидемии тунеядства и самоубийств. Кроме этого, очевидно, что красота телесная во многом отражает внутреннюю красоту для опытного взгляда духовных людей, которыми и были в своем большинстве наши предки.

Ниже речь пойдет о замысловатой вышивке. Немало примеров, когда девушки вышивали олених, птиц, символизирующих рожениц и душу, когда вышивали яргическую символику, которая богата и многозначна. Наверное, многое наши предки утрачивали в понимании значений этих вышивок. Но существует коллективное бессознательное народа. И сам вид вышивки не мог не влиять целительно, и, на нашем современном языке, действовать профилактически на сознание и подсознание, на душу и тело воспринимающих ее красоту и содержание. Так что вольно или невольно суть нашей родовой культуры (пусть после крещения Руси был иной род – как социальный институт, и вроде бы менее известный Род как творец, по мнению большинства ученых), родового здоровья, во многом наследовалась и может наследоваться нами.

«В понятие девичьей красоты включался и наряд девушки, который она демонстрировала во время праздничных гуляний. Значительную часть своего времени девушки проводили за изготовлением этих нарядов, стараясь украсить свой костюм замысловатой вышивкой. У замужних женщин красота определялась их способностью к деторождению; говорили, пока,,курочка несется, – и гребень красный“. В старшем возрасте уже больше ценилась духовная красота. Утратив детородные функции, еще крепкие старушки ходили на богомолья, возвращаясь, рассказывали о благолепии храмов и благодати Божьего мира. Именно в их устах раскрывались затейливые узоры русских сказок, волшебная красота которых оставалась для внуков светлым воспоминанием на всю жизнь.

И в мужском, и в женском мире значимо понятие „кровь“: менструальная и родильная кровь у женщин как знак их способности к деторождению, а также кровь боевых ран у мужчин – знак их готовности защищать женщин и детей. В мужском мире кровь была связана с понятием силы (символом превосходства в схватке с противником); в женском – с понятием красоты (период „красования“ у девушки начинался с появлением у нее месячных). Кровь воплощала начало родового коллектива, его способность к самовоспроизводству, передаче жизненной силы из поколения в поколение» [53].

Труд, жизненное пространство и вообще все области народной культуры пронизывались символикой мужского и женского начал. Дом и двор традиционно считались (включая рубку дров) женскими, а мужским считалось пространство внешнего мира. Внешний мир всегда более опасен, сложен. Да, русская баба и «коня на скаку остановит и остановит, и в горящую избу войдет», но мужик сделает нечто еще большее. В доме днем мужику не принято было находиться. И мужская лавка для поделок была у входа. Бабий кут был за печкой, где женщина готовила еду. Туда без надобности даже муж и свои мужчины не заходили. А то можно и опозориться. А чужим это было запрещено и считалось оскорблением хозяев.

«Мужским признавался красный угол – место за столом, над которым висели иконы. Свое место хозяин мог предложить самому уважаемому гостю. С символическим разделением пространства соотносилось и распределение трудовых функций: женским называли домашний труд, мужским – освоение „чужого“ пространства (например, охота, сезонное рыболовство на дальних участках морского или озерного побережья, от­хожие промыслы).

Такое разделение охватывало и вещественную область культуры. Орудия некоторых мужских занятий табуировались для женщин, что нередко приобретало магическое обоснование. Например, женщине (особенно беременной или во время месячных) запрещалось прикасаться к охотничьим принадлежностям, рыболовным снастям, транспортным сред­ствам и упряжи перед отъездом мужчины на промысел. В случае нарушения запрета, по поверьям, могли возникнуть препятствия: лошади будет тяжело везти телегу, ружье станет стрелять мимо цели, в ловушки не попадется дичь, а в сети и мережи – рыба. Если женщина дотронется до снаряжения или одежды пастуха, ночующего в ее доме (обычно наемные пастухи ночевали у крестьян по очереди), то совершенные им магические обряды утрачивали силу и лесные звери могли задрать несколько коров или телят из стада. Мужчины, в свою очередь, избегали брать женские вещи, хотя мотивировалось это соображениями не магического, а престижного характера. Мужику не следовало заходить в бабий кут, иначе он как бы утрачивал часть своего мужского авторитета. На Русском Севере, где дойка коров была женским делом, мужчины избегали брать в руки подойник. Так, на Пинеге один бродяга-нищий нанялся доить коров к женщине, сильно порезавшей ногу. „Он в руки подойник взял, сам коров доил“, – говорили о нем в доказательство того, что он не мужик, а „распетушье“ (существо с признаками обоих полов).

В комплексе мужских и женских вещей некоторые предметы символизировали тот или иной статус: квашня была знаком хозяйки дома – большухи; узорчатая палка (трёска) служила отличием взрослых парней, полноправных участников гуляний и драк мужской молодежи. Эти знаковые вещи говорили об особенностях поведения соответствующей половозрастной группы, ее основных обязанностях и занятиях» [53].

Устанавливалось родовым наследием и отношения полов. Конечно, на эти отношения влияла и общая родовая культура русов. Так, у нас не было, в отличие от Европы, рабства в его полном виде. У нас, вопреки распространяемым мифам, баба не была безвольным существом и даже заменяла мужика в случае его отсутствия (умер, убили) или в случае его физической, психической болезни. Заменяла как в доме, так и в общине с совещательным голосом. Также были случаи, когда баба становилась сельским старостой. Но это все, конечно, вынужденно, так как природа женщины – материнство. С этой женской природой сейчас остервенело борется современная культура. Современная культура в этом случае выступает как нежить, вымаливающая осиновый кол для себя.

«В первую очередь, представления, связанные с полом, определяли правила демографического поведения, то есть систему отношений, направленных на биологическое воспроизводство человеческого коллектива. Огромное значение имели нормы, регулировавшие зачатие, вынашивание и рождение ребенка, послеродовой уход и грудное вскармливание. Существовали правила, которые соблюдали для зачатия ребенка конкретного пола, их придерживались, чтобы будущий младенец был жизнеспособен, красив и имел хороший характер. Такие правила определяли дату зачатия, питание будущих родителей, положение их во время соития, иногда соблюдалось требование положить в постель или под лавку обладающие магической силой предметы (сук, топор, шапку и т. д.) и произнести молитву или заговор. Во время беременности женщина должна была соблюдать целый ряд запретов: ни с кем не ссориться; не пить вина; не смотреть на пожар, покойника, припадочных или некрасивых людей; не переступать через животных или веревку; не перелезать через санки и т. д. Регламентировались ее питание, работа (нельзя мотать нитки, вышивать и шить в определенные дни или в течение всего периода беременности) и участие в общественных празднествах. Повитуха учила мать (особенно молодую) приемам ухода за новорожденным. Особое значение имело кормление ребенка грудью, традиция предусматривала способы увеличения лактации (количества молока), формы взаимопомощи (женщина, у которой было много молока, выкармливала и ребенка соседки, если у той молока было недостаточно), ограничение сроков грудного вскармливания примерно полутора годами („тремя постами“) и способы отучения ребенка от груди. В комплекс материнства входили и народные методы лечения детских болезней (бессонницы, дистрофии, аллергических заболеваний, а также беспокойного поведения), среди которых значились как приемы фитотерапии и массажа, так и магические действия.

Большой комплекс народных традиций, обычаев и ритуалов затрагивал брачное поведение: образование пар, их социальное оформление (свадебные обряды), супружеские отношения, а кроме того, включал санкции за добрачные и внебрачные сексуальные связи. Образование брачных пар происходило в контексте традиционных форм взаимодействия женской и мужской молодежи: игрищ, посиделок, хороводов, гуляний. В результате свадебных обрядов возникала не только молодая семья, но и новые связи между двумя семейно-родовыми коллективами. Традиция упорядочивала как сексуально-репродуктивные отношения супругов, так и внутрисемейное разделение труда, имущественные права и обязанности, распределение влияния и власти» [53].

И в наши дни большинство глав государств, нобелевских лауреатов, лучших писателей и поэтов – мужчины. Так распределила роли природа с подачи Творца. Традиционно же набор мужских и женских ролей, и место мужчин и женщин в системе человеческих отношений были закреплены обычаем.

«Говоря о социальных ролях, вычленяют репродуктивные роли, устанавливающие место человека в системе биологического воспроизводства (роли матери/отца, мачехи/отчима, сына/дочери, жены/мужа, невестки/зятя, внука/внучки, вдовы, девки-вековухи, внебрачного ребенка и т. д.); хозяйственные роли, фиксирующие место в системе жизнеобеспечения… (роли стряпухи, няньки, пастуха или плотника); социально-управленческие и ритуальные роли, обеспечивающие место в системе распределения властно-управленческих функций и участие в ритуалах. Все эти роли (фактически функции человека в сообществе) зависели от пола, возраста и того, насколько поведение и образ жизни соответствуют полу и возрасту. Полоролевая структура (распределение социальных ролей между полами) была одним из главных оснований, на которых покоилась система социальных отношений.

Некоторые мужские и женские роли симметричны и взаимно дополняют друг друга: большак и большуха (осуществлявшие функции управления в семье), знахарь и знахарка (специалисты по гадательным практикам и народной медицине), колдун/ведьмак и колдунья/ведьма (люди, на которых возлагали ответственность за общественные несчастья), вдова и вдовец и т. п. Вместе с тем реальное наполнение этих ролей (их символы и нормы поведения) обычно различалось для мужчин и для женщин.

Заметные различия существовали в традиционной модели мужского и женского знахарства. Не совпадали сферы их деятельности: знахарки, как правило, специализировались на женских и детских болезнях, в то время как знахари – в области охотничьей, рыболовной, пастушеской или плотницкой магии; вместе с тем и те и другие занимались гаданием, любовной или вредоносной магией, лечением ряда болезней и т. д. По некоторым сведениям, мужское и женское знахарство расходились и по степени влияния: о знахарях-мужчинах чаще упоминают как о „сильных“, чье влияние распространялось на округу в несколько десятков верст; женщины-знахарки (хотя их было значительно больше) чаще всего ограничивались оказанием услуг своим домашним или узкому кругу ближайших соседей» [53].

Некоторые роли считались исключительно или преимущественно мужскими или женскими. Пример мужских: плотник, печник, мельник, кузнец, охотник. Магические обряды, посвященные мужскому труду, были связаны с силой как с мужским началом. Традиционная женская роль наряду с другими – роль повитухи.

Место человека определяла и его репродуктивная способность. Так, большак, большуха, повитуха, сваха должны быть в браке и иметь детей. Повитуха, например, – женщина, много рожавшая и вырастившая детей здоровыми и добрыми, т. е. социально адаптированными. Сравним, какие сейчас акушерки и акушеры, врачи-гинекологи. И есть ли сейчас такие требования к ним и как это определяет отношение к женщине. Например, незамужняя, гулящая или неудовлетворенная жизнью и интимно, курящая, бездетная или с одним-двумя зачастую эгоистичными и избалованными детьми, злая врач-гинеколог. А после нее – такие же воспитательницы в детских садах, учительницы в школах, где немногочисленных мужчин нередко просто коллективно психологически травят, насилуют, как и детей. Она, они-то уж обеспечат ребенку импринтинг – мгновенное запечатление условий жизни на всю дальнейшую жизнь и программирование тем самым жизни. Зачастую с помощью специальной психотерапии, вроде рождения заново – дыхательных практик ребефинга – сложно после совершеннолетия человека исправить его будущее. Наши представители здравоохранения и власти и не думают о преимуществах и профотборе таком, какой был у повитух. Тем не менее и в современном российском обществе говорят: «какой характер у гинеколога, принимавшего роды, с таким характером и вырастет этот рожденный при его помощи ребенок».

Современная форма безродной, бесполой власти объективно не заинтересована в ином положении дел. Ведь существующее положение с лихвой обеспечивает рабочие места все новым «семи нянькам», у которых «дитя без глазу» в домах ребенка, психбольницах, наркологической службе, специальных школах, интернатах, училищах, зонах для малолетних и выросших преступников, в абортариях, силовых, политических структурах по усмирению подобных граждан. Дитя без глазу, зато все при деньгах и портфелях, от специалистов до министров, судей и президента. В Норвегии последние законы вообще фактически отменяют семью как естественный человеческий институт (а ведь это, шире, и природный институт), отвечающий за своего ребенка. Ребенок становится фактически государственным достоянием. Уже сейчас детям в Европе позволяется практически все что угодно, и родители ни физически, ни психически не должны этому мешать, иначе детей отберут, а их оштрафуют или посадят. Ювенальная юстиция уже доползла и до России. Многие русские, православные борются с этим игом, срывают принятие ненавистных родовой Руси законов, но враг коварен. Практики ювенальной юстиции сейчас пытаются протащить под другими именами и неявно, под видом мер социальной помощи семье и детям. Под видом защиты прав детей. В СМИ смакуют, раздувают, рекламируют примеры родителей-уродов и все реже рекламируются счастливые семьи, которые живут вопреки «семи нянькам».

Пора заклеймить и казнить духовно (в соответствии с законодательством России), наряду с семибоярщиной и смутой, «семинянчество» малосемейных нянек, не вызывающих доверия, с зависимостями, зачастую из неполных семей. Если президент, премьер-министр пьют пиво с молодежной сборной спортсменов перед камерой на федеральном канале, то они именно такие «няньки» своего народа. Иначе не остановить геноцид русских и других народов нашей Родины. Вопрос должен так и стоять – род или «семинянчество». Определить критерии (некоторые обозначены ранее) и жестко, ощутимо судить за последнее как за коллективное преступление, использование служебного положения и измену Родине, что должно отягощать вину. Недавно понятие «Родина» было вымарано из нашего законодательства, как и национальность из паспорта, видимо, законодателю и его вдохновителям ни к чему Родина и русское самосознание. В законодательстве России есть положение о приоритете семейного воспитания над другими формами воспитания, но это зачастую больше декларация, чем реальность. Ведь по-разному можно понимать этот приоритет. Например, без учета родового здоровья, бесценного наследия предков. И никто не несет за это ответственность. Но это только до поры, пока «народ безмолвствует».

Вернемся к наследию русских. Те немногочисленные люди, которые отклонялись от стандартного жизненного сценария (без семьи, потерявшие ее, бездетные, чужаки, пришельцы и др.) были не выброшены из общества, как могут заявить современные недоброжелательные и недобросовестные критики, а востребованы в иных, соответствующих им ролях.

«Именно такие категории во многих случаях становились специалистами-знахарями, странниками-богомольцами, нищими. Их чаще всего подозревали в колдовстве, в них видели причину несчастий, постигших деревню, когда сообществу требовалось найти виновного. Обвинение в колдовстве, как правило, выдвигалось против чужака, одинокого или конфликтного человека. Бездетность и бесплодие, смерть супруга или сознательное избегание брака считались дополнительными свидетельствами в пользу его „вины“ и связи с нечистой силой. Одинокие и пришлые мужчины нередко выполняли функции специалистов в неземледельческих сферах: печников, пастухов, мельников…

Таким образом, хозяйственные и социальные роли, а также статус человека зависели от его репродуктивного состояния и, в свою очередь, определяли его. Качества, необходимые для успешного осуществления набора мужских и женских ролей формировались в процессе воспитания, освоения традиций (социализации). Уже с детства прослеживались различия как в методах воспитания мальчиков и девочек, так и в их играх, фольклоре, трудовых навыках» [53].

Сейчас же в моде унисекс, что в одежде, что в поведении. К чему это ведет? К индивидуальному, семейному, общественному неблагополучию, нарушениям в поведении, жизненных сценариях, здоровье. Ведь и один человек, и некая общность, теряя четкое традиционное самосознание, теряется и в собственной личности, и в обществе. Отсюда неврозы, психозы, самоубийства, сложности в семье, с детьми, на работе. Сейчас, по данным социологов, муж для нашей современницы на седьмом месте после учебы, работы и ребенка. Поэтому само появление ребенка происходит чаще не традиционно в семье, роде, с сознательным участием отца и матери. Это либо «залет», либо «непорочное» зачатие современных «дев»-одиночек или наполовину одиночек, так как муж не приоритет. Не приоритет и традиционная осознанность. Сейчас «осознанные» родители думают, как дать ребенку все, под этим понимая только хозяйственную, материальную часть, которую зарабатывают, на их взгляд, к климаксу или в возрасте, который (после 25) уже является фактором риска и для них, и для ребенка, особенно если он первенец. В карточках рожениц врачи так и пишут – «старородящая».

«По представлениям русских, родители должны были думать о формировании качеств ребенка уже в момент зачатия. Считалось, что время зачатия и появления младенца на свет, а также поведение женщины во время беременности определяли нормальное физическое, умственное и нравственное развитие ребенка, что, в свою очередь, позволяло в дальнейшем „правильно“ выстраивать его мужское или женское начало. Если родители не следовали правилам, принятым в обществе, то у ребенка, по поверью, не проявлялись черты, характерные для соответствующего пола; девочка могла стать безнравственной или мужеподобной, а парень не иметь данных к мужской работе или обладать женским характером.

В течение первых лет жизни ребенка стремились „утвердить“ его пол, подчеркнуть мужскую или женскую суть. Этот процесс начинался с первого мига рождения дитя. Повитуха, приняв младенца от матери, сразу же оповещала всех о том, какого пола родился ребенок, а затем желала мальчику быть хорошим пахарем, а девочке – хорошей пряхой. Этим она как бы ставила новорожденного в известность о роли, которую он должен будет исполнять в своей взрослой жизни. Мужская или женская сущность младенца закреплялась и специальными ритуалами, в которых использовали соответствующие полу вещественные символы... Девочке пуповину перевязывали нитками, приготовленными из женских стеблей конопли, мальчику – из мужских стеблей, первый раз их заворачивали соответственно в женскую рубаху и мужскую.

В период младенчества постоянно проводились обряды, в которых символически закреплялась половая принадлежность ребенка. Например, при появлении у младенца первого зуба или при отнятии его от груди совершали специальный ритуал подтверждения мужской или женской сути ребенка. Для мальчика на полу раскладывали символы муж­ского труда: топор, рубанок, стремя, уздечку, ремень, кнут, для девочки – атрибуты женской судьбы: платок, веретено, нитки, ножницы, пяльцы, челнок. Ребенку разрешали взять ту вещь, которая ему приглянется, по ней определяя его буду