Студопедия — Обычное право сохраняет применение в отношении, главным об­разом, к сельскому состоянию»
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Обычное право сохраняет применение в отношении, главным об­разом, к сельскому состоянию»






В. Н. Латкин пытается разграничить юридическое и фактическое соотношение обычая и закона:

«Единственным источником права в императорскую эпоху является закон. Обычай, игравший такую важную роль в области права в удель­но-вечевом периоде и в Московском государстве, отступает теперь совершенно на задний план и, если не всегда de facto, то de jure, совсем утрачивает значение фактора образования права»58.

Идея приоритета закона как источника права формируется посте­пенно. Некоторые признаки ее зарождения можно усмотреть, напри­мер, в наказе окольничему князю Львову, определенному воеводою в Казань «Об управлении казенными и земскими делами» от 31 марта 1697 (7205) г., в котором, кроме указания «всякие дела делать по сему Ве­ликого Государя указу», содержится наставление руководствоваться теми впредь приходящими грамотами из приказа Казанского Дворца, «ко­торые наказа противны не будут»*9.

В конце 1710-х годов Петр I, по-видимому, считал, что имеюща­яся законодательная база, в основе которой по-прежнему Соборное Уложение 1649 г., позволяет Сенату решать большинство дел, не об­ращаясь каждый раз заново к законодателю. По крайней мере в имен­ном указе от 22 декабря 1718 г. «О неподаче Государю прошений о таких делах, которые принадлежат до рассмотрения на то учрежденных Пра­вительственных мест, и о нечинении жалобна Сенат, под смертною каз-

56 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 260.

5' Вернадский Г. В. Указ. соч. С. 158.

ss Латкин В. Н. Лекции по внешней истории русского права: Московское государство — Российская империя. СПб., 1890. С. 194.

59 Все названия законодательных акгов и выдержки из них приводятся по: Полное собрание законов Российской империи: Собрание I. T. I-XLIV. СПб. 1830.

нью» говорится, что Сенат должен доносить царю только в том слу­чае, «разве такое спорное новое и многотрудное дело от челобитчиков объявится, котораго по Уложенью [выделено мной. — М. Р.] решить самому тому Сенату без доклада и без Именного от Его Царского Вели­чества указа отнюдь нельзя...». Указ из Юстиц-коллегии «О вершении дел без всякого замедления и волокиты по Уложению и о выписках из судных дел» от 25 мая 1719г. числит в составе законодательных актов, на основе которых должны решаться дела, кроме Уложения и «ново­состоятельные» указы (по-прежнему при ведущей роли Уложения). От­метим, что данный указ был издан как мера борьбы с волокитой и ускорения судопроизводства и он не устанавливал новой нормы, а только подтверждал ранее установленные. Эти же нормы подтверж­даются указом из Юстиц-коллегии от 15 октября 1719 г. «Орешении дел в Московском Надворном Суде по Уложению и по новосостоятель­ным указам, а не по сепаратным, и о донесении о делах, которых судьи сами решить не могут, в Государственную Юс тиц-Коллегию», которым предписывается Московскому надворному суду дела управлять по Уложению и «по новосостоятельным Его же Великого Государя указам, которые к пополнению того ж Уложения всенародно напечатаны и по­всюду объявлены»,

Основным законодательным актов, утверждавшим идею приори­тета закона как источника права, стал именной указ от 17 апреля 1722 г. (опубликован 27 января 1724 г.) «О хранении прав гражданских, о невершении дел против Регламентов, о невыписывании в доклад, что уже напечатано, и о имении сего указа во всех судных местах на сто­ле, под опасением штрафа». В указе говорится: «Понеже ничто так ко управлению Государства нужно есть, как крепкое хранение прав граж­данских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить или ими играть как в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть, и зело тщатся всякия мины чинить под фортецию правды...» Далее говорится, что «...сим указом яко печатью все уставы и регламенты запечатываются, дабы никто не дерзал иным образом всякие дела вершить и располагать не против регламентов, и не точию вершить, ниже в доклад вписывать, то что напечатано, не отго­вариваясь о том ни чем, ниже толкуя инако».

Хотя в нашу задачу не входит реконструкция постепенно склады­вающейся новой законотворческой процедуры, отметим здесь, что указ «О хранении прав гражданских...» закрепил основные элементы системы законотворчества: апробацию указа государем, публикацию и инкорпорирование в соответствующий регламент.

Установив приоритет закона как источника права, законодатель этим не ограничился, поскольку еще сохранялись обширнейшие сфе­ры как государственной, так и особенно общественной и частной жизни, которые продолжали регулироваться обычаем из-за пробелов в законодательстве. С 1720-х годов правительство прилагает существен-

ные усилия для восполнения этих пробелов. 27 апреля 1722 г. издается именной указ «О должности Генерал-Прокурора», а 13 июня того же года — «Инструкция Обер-Прокурору Святейшего Синода», десятые пункты которых почти дословно совпадают. В именном указе «О долж­ности Генерал-Прокурора» говорится: «О которых делах указами ясно не изъяснено, о тех предлагать Сенату, чтоб учинили на те дела ясные указы, против указа Апреля 17 дня 722 года [имеется в виду указ «О хранении прав гражданских...». — М. Р.], который всегда на столе дер­жится; и как сочинят, доносить Нам, и ежели в пополнение сей инструк­ции что усмотрит, о том доносить же». Абсолютно то же самое пред­лагалось делать обер-прокурору Святейшего Синода, с тем отличием, что он должен «предлагать Синоду».

Впоследствии такой способ восполнения пробелов в законодатель­стве активизировался в правление Екатерины II. Например, в 11-м пункте манифеста от 15 декабря 1763 г. «О постановлении штатов» говорится: «Когда же случится, что к решению дел точных указов не будет, о том не реша в Департаментах, но иметь общее рассуждение и представлять, куда надлежит, с мнением...». Аналогичное требование содержит и именной, данный Генерал-Прокурору указ «О неотступ­лении Сенатской Канцелярии от предписанного образа при докладе, о приезде присутствующим в Сенат в установленное время, о неоставле­нии заседания прежде положенного часа и об основывании определений Сената по всем делам на законах». В нем говорится, с одной стороны, о необходимости точно соблюдать законы, а с другой — «в случае недостатка в узаконениях, по зрелому уважению Государственной пользы, доносить Нашему Императорскому Величеству».

Итак, не вступая в дискуссию о праве законодательной инициа­тивы в России XVIII—XIX вв. и считая справедливой существующую в исторической и историко-правовой науке точку зрения, что право законодательной инициативы принадлежало царю, обратим внима­ние на то, что в XVIII в., особенно в правление Петра I и Екатери­ны II, должностные лица имели не только право, но и были обязаны обращать внимание законодателя на пробелы ь законодательстве.

С установлением приоритета закона как источника права связаны и попытки законодателя устранить противоречия в законодательстве. В частности, в именном, данном Сенату указе от 11 декабря 1767 г. «Об оставлении в Малороссии установления Магдебургских прав касательно привода к присяге свидетелей из священнослужителей, в своей силе», кото­рым разрешается коллизия между Соборным Уложением и Воинским уставом в связи с порядком присяги священнослужителей, содержится ссылка на указ, данный Сенату 3 сентября 1765 г., которым «повелева­ется, если которая Коллегия усмотрит в двух равных делах разные Сената решения, то, не чиня исполнения, докладываться о сей разности Сенату и... Императорскому Величеству, а Сенат имеет оныя дела с объяснени­ем своих решений... Императорскому Величеству взносить...».

19-6867

Таким образом, к концу правления Петра I не только законода­тельно утвердился принцип приоритета закона как источника права, но и был предпринят ряд мер, направленных на восполнение пробелов в законодательстве. В последующем такая законотворческая деятель­ность была продолжена. Среди мер, направленных на создание новой законодательной системы, отметим и малоуспешные попытки коди­фикации.

В последующие годы самым сложным было внедрить принцип прио­ритета закона в сознание чиновников. Эту цель, в частности, пресле­довали несколько законодательных актов, изданных в 1740 г. 9 февра­ля выходит сенатский указ «О нечинепии Камер-Конторе по таким де­лам, на которые имеются точные указы, никаких вымыслов и беззаконных волокит». Поводом для издания этого указа послужило рассмотрение конкретного дела винного подрядчика Воронцова. Камер-контора зат­ребовала сенатский указ о мере наказания этому подрядчику за его «продерзость». Поскольку по вопросу о винных откупах и корчемстве существовали указы от 18 июня 6189 г., 28 января 1716 г., 6 мая 1736 г., на которые, кстати, в своем запросе ссылается и сама Камер-контора, Сенат указывает, что Камер-конторе «надлежало бы не док­ладывая и не утруждая Правительствующий Сенат, по вышеозначенным указам, а особливо по Именному Ея Императорского Величества 736 года указу точное решение чинить...». Более того, в указе подчеркивается, что если Камер-контора, несмотря на ранее данное указание Сената, не приняла решение в соответствии с известными ей указами, а обра­тилась с требованием указа в Камер-коллегию, то «явная и беззакон­ная волокита» чинилась «знатно для некоторой страсти, или лаком­ства». И в конце сенатского указа содержится требование не только как можно скорее в соответствии с имеющимися указами решить дело подрядчика Воронцова, но и «...впредь той Конторе в таких делах, на которыя имеются точные указы (как и на сие дело), отнюдь никаких вымыслов не употреблять, и беззаконных волокит к разорению не чинить, под опасением тяжкого штрафа...».

Правительство не ограничилось только разъяснением по конк­ретному делу. Вскоре, в правление бывшего герцога Курляндского, 23 октября 1740 г. был издан манифест «О поступании в управлении всяких Государственных дел по регламентам, уставам и прочим опреде­лениям и учреждениям». Этим манифестом провозглашалась необхо­димость «...во управлении всяких Государственных дел поступать по регламентам и уставам и прочим определениям и учреждениям от бла-женныя и вечнодостоиныя памяти Государя Императора Петра Вели­кого, и по Нем во время Ея Императорского Величества блаженныя ж и вечнодостойныя памяти благополучного государствования учиненным без всяких отмен...». Манифестом подтверждается устав от 6 октября 1740 г., а также «все... прежние в народ публикованные указы и манифе­сты о правосудии».

Но герцог Курляндский правил недолго. И сразу же по смене прав­ления, 11 ноября 1740 г. издается именной указ «О поступании при управлении Государственных дел, по Регламентам и Уставам и прочим учреждениям», содержащий ссылку на указ от 23 октября. В нем утвер­ждается намерение новой власти «все... прежние указы... еще вновь наи-крепчайше подтвердить» и, как и в манифесте 23 октября, содержится повеление «всем находящимся при управлении Государственных дел, как вышняго, так и нижняго, какого б кто чина и достоинства ни были, каж­дому по своему месту и званию поступать по Регламентам и Уставам и прочим определениям и учреждениям от Предка нашего, блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великого, и по Нем во время Ея Императорского Величества, блаженныя ж и вечнодостой­ныя памяти, Вселюбезнейшей Нашей Государыни, благополучного Государ­ствования учиненныя, и по вышеобъявленному Нашему, вновь выданному от 9 сего Ноября Уставу, без всяких отмен...».

Отметим, что, несмотря на то, что попытки провести кодифика­цию в первые десятилетия XVIII в. не увенчались успехом, а значит, Соборное Уложение 1649 г. оставалось действующим кодексом, в упо­мянутых законодательных актах именно указы Петра I рассматрива­ются в качестве основы действующей законодательной системы.

Примечания достоин и тот факт, что именно при быстрой смене временных правителей Российской империи, в условиях крайней не­стабильности верховной власти издаются один за другим законода­тельные акты, подтверждающие необходимость руководствоваться ранее принятыми законодательными нормами. В этом, несомненно, проявилась стабилизирующая роль законодательства при смене прав­лений.

В правление Екатерины II усилия заставить чиновников руковод­ствоваться имеющимся законодательством были продолжены. В том же 11-м пункте уже упоминавшегося манифеста «О постановлении штатов...», кроме предложения «иметь рассуждение» о случаях, по которым нет соответствующих указов, содержится и еще одно требо­вание: «...на что точные указы есть, о том отнюдь общаго собрания Департаментов не иметь, дабы напрасного предложения чрез то в делах по проискам каким-либо не происходило, но решить дела в Департамен­тах».

Но самый яркий пример усилий заставить чиновников руковод­ствоваться существующими законами, а не требовать указа верховной власти по каждому конкретному делу содержит высочайшая резолю­ция на доклад генерал-прокурора «Об окончании Сенату дел, на кото­рыя существуют ясные законы, не делая по оным особых докладов Ея Императорскому Величеству». В своем докладе генерал-прокурор про­сил указа императрицы в связи с тем, что при рассмотрении четырех апелляционных челобитных на гетманские решения Сенат не смог прийти к единому мнению. Ответ Екатерины II на эту просьбу таков:

«Малороссийские правы ясны, определение Сенатское 24 Сентября 1767 года еще яснее, Мой указ 1768 года 21 Марта весьма же не темен, и Мое о сей материи мнение довольно известно Сенату; соглашать же спорющих, по законам, есть дело Генерал-Прокурора. И так, Я, потеряв целое утро, которого каждая минута для Меня дорога, на такое дело, кое и без Меня по законам [выделено мной. — М. Р.] решить можно было, отсылая оное обратно, дабы Сенат окончал оное по вышеписанному без Меня же».

Постепенно от пожеланий должностным лицам указывать на про­белы в законодательстве, через утверждение о необходимости руко­водствоваться при решении дел имеющимися законами законодатель переходит к требованию строгого соблюдения имеющихся законов. Целый ряд такого рода требований содержит «Устав Благочиния или Полицейский», принятый 8 апреля 1782 г. Статья 46 Устава гласит: «Управа Благочиния имеет почесть противностию закона, буде кто не выполняет слова закона, и нарушением закона, буде кто тонкостию, или хитростию избывает силы закона». В статье 56 говорится, что «Управа Благочиния не дозволяет вчинять новизну в том, на что узаконение есть; всякую же новизну, узаконению противную, пресекает в самом начале». Запрет «вчинять новизну, узаконению противную» содержится и в статье 194 Устава. А статьей 236 из раздела «Взыскания» предусматривается за «узаконению противную новизну» отсылать в суд и наказывать «по мере вины или преступления».

В «Грамоте на права, вольности и преимущества благороднаго Рос­сийского Дворянства» от 21 апреля 1785 г. говорится: «Собранию Дво­рянства запрещается делать положения, противныя законам, или требо­вании в нарушение узаконений, под опасением за первый случай (то есть за положения противныя законам) наложения и взыскания с Собрания пени 200рублей; а за второй случай (то есть за требования в нарушении узаконений) уничтожения недельных требований...» (статья 49). Практи­чески дословно совпадающую со статьей 49 «Грамоты на права, воль­ности и преимущества благороднаго Российского Дворянства» статью 37 содержит изданная одновременно с ней «Грамота на права и выгоды городам Российской Империи».

В связи с утверждением идеи приоритета закона к концу века за­конодатель формулирует и новое требование — точности, буквально­сти воспроизведения законов и цитат из законодательных актов. В уже упоминавшемся именном, данном генерал-прокурору указе от 7 ап­реля 1788 г. «О неотступлении Сенатской Канцелярии от предписанного образа при докладе...» говорится, что присутствующие должны «осно­вывать свои определения везде и во всех делах на изданных законах и предписанных правилах, не переменяя ни единой литеры не доложася Нам». А в начале XIX в., уже при Александре I, издается именной, объяв­ленный министром юстиции указ «Об означении, при выписывании по делам законов, точных слов оных без сокращения и малейшей перемены». Издание этого законодательного акта связано с конкретным казусом —

разбором жалобы графини Потоцкой, при котором было усмотрено, что неверное решение основано на частичной цитате из законода­тельного акта. В связи с этим император повелел, чтобы Правитель­ствующий Сенат «подтвердил повсеместно, чтобы при выписывании по делам законов означаемы были точныя слова оных без сокращения и ма­лейшей перемены, изменяющей часто самый смысл».

Таким образом, к началу XIX в. окончательно утверждается прин­цип приоритета закона как источника права. С его утверждением свя­зано стремление к восполнению пробелов в законодательстве, требо­вание соблюдения законов и точности их воспроизведения при реше­нии конкретных дел.

Изменение соотношения обычая и закона как источников права, складывание приоритета закона — это основной, системообразующий признак, позволяющий говорить о начале нового этапа в истории рос­сийского законодательства. Он хорошо укладывается в принятую нами в качестве исследовательской гипотезы систему источников нового времени. Закон, в отличие от обычая, не только, а часто и не столько фиксирует сложившееся положение дел, сколько моделирует буду­щую ситуацию. На эту особенность европейского законодательства нового времени обращает внимание Э Аннерс: «Монархи и вольные города посчитали, что они могут развивать старое право посредством своей нормотворческой деятельности. Уже в XVII веке они стали широ­ко и решительно регулировать указами то, что никогда ранее не регули­ровалось правом или же регулировалось в ограниченном объеме. Особенно это касалось сферы хозяйственной деятельности и сферы личного по­требления людей»60. Примечательно, что Аннерс фиксирует эту тен­денцию для Европы, начиная с XVII в., что соответствует тенденци­ям, выявленным нами на материале российских законодательных ис­точников.

Таким образом, приоритет закона может сложиться тогда, когда в обществе, и в частности у законодателя, появляемся представление о социальной изменчивости в ходе исторического развития и мысль о возможности влияния на этот процесс.

Расхождение государственного и частного права

Наряду с вышерассмотренным подходом, в котором единодушны не только по сути, но зачастую и по форме выражения мысли многие авторы, существуют и другие подходы к периодизации истории рус­ского права, которые также приводят к обособлению рассматривае­мого периода. В частности, М. Ф. Владимирский-Буданов, который, как и другие авторы, отмечал утверждение приоритета закона начи-

1 Аннерс Э. История европейского права: Пер. со швед. М., 1994. С. 229.

нания с XVIII в., дает общую периодизацию развития права, исходя из соотношения государственного и частного права. Владимирский-Буданов выделяет три периода истории русского права: 1) «период земский (или т.н. княжеский) IX-XIII вв.»; 2) «период московский (правильнее — двух государств Московского и Литовского) XIV— XVI вв.»; 3) «период империи XVIII—XIX вв.»61. Отмечая, что в пер­вом периоде господствует обычай, во втором — обычай и закон в равной мере, а в третьем — закон, Владимирский-Буданов пишет также, что в первом периоде «начало государственное и частное слиты, как равносильные», во втором периоде «право государственное и част­ное постепенно обособляются, но прежнее смешение их обнаруживается в том, что в Московском государстве государственное право строится по типу частному», и в третьем периоде «государственное право стре­мится к полному очищению от примеси частно-правовых начал».

Этот критерий начала нового этапа в истории законодательства (хотя точнее — в истории права) также хорошо соотносится с приня­той нами объясняющей схемой. Расхождение государственного и част­ного права говорит не только о формировании государственного пра­ва периода империи, но и частного права нового времени, что вполне соответствует складыванию новых взаимоотношений между личнос­тью и государством в процессе эмансипации личности при переходе от средневековья к новому времени.

Утверждение принципа: «незнание закона не освобождает от от­ветственности»

В «Истории европейского права» Э. Аннерс, зафиксировав тенден­цию к детальной регламентации различных сфер жизни общества и частной жизни посредством законодательства, сделал весьма меткое наблюдение: детальная, если не сказать мелочная, регламентация, в том числе и в тех сферах, которые раньше законодательно не регулиро­вались, приводит к тому, что указы перестают соблюдаться". Утвержде­ние приоритета закона приводит к постепенному установлению общего для законодательства нового времени принципа: «незнание закона не ос­вобождает от ответственности». Заметим, что этот принцип известен со времен римского права и был зафиксирован в «Законах XII таблиц» (середина V в. до н. э.). Не стоит рассматривать утверждение этого прин­ципа в российском законодательстве в XVIII в. как рецепцию римско­го права, поскольку оно порождается изменением соотношения обы­чая и закона как источников права и в свою очередь обусловливает развитие системы публикации законодательных актов.

61 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 4.

62 Аннерс Э. Указ. соч. С. 229.

На установление принципа «незнание закона не освобождает от ответственности» обращает внимание и М. Ф. Владимирский-Буда­нов63, который, по-видимому ошибочно, связывает его оформление с указом 22 января 1722 г. Скорее всего здесь речь должна идти об именном указе от 22 января 1724 г. «О важности Государственных ус­тавов и о неотговорке судьям неведением Законов по производимым де­лам под опасением штрафа», опубликованном, как и указ «О хранении прав гражданских...», 27 января 1724 г. Указание на причины издания этого указа свидетельствует о том значении, которое стали придавать законодательным актам: «Надлежит обретающимся в Сенате, Синоде, коллегиях, Канцеляриях и во всех судных местах всего Государства ве­дать все уставы Государственные и важность их, яко первое и главное дело, понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел, и каждому для содержания чести своей, иубежания от впадения неведени­ем в погрешение, и в наказание должно». Санкции, предусмотренные для должностных лиц при незнании законов, весьма суровы: «И дабы впредь никто неведением о Государственных уставах не отговаривался... и для того от ныне, ежели о каком указе где при каком деле помянуто будет, а кто в то время не возьмет того указа смотреть и пренебрежет, а станет неведением отговариваться: таких наказывать в первые от­нятием чина на время и штрафу год жалованья, в другой ряд третьею долею всего движимого и недвижимого имения, в третий раз лишением всего имения и чина вовсе». Обращает на себя внимание весьма конк­ретный и вполне разумный принудительный порядок ознакомления с законами должностных лиц, устанавливаемый этим указом.

Но мне представляется, что в российском законодательстве рас­сматриваемый принцип, во-первых, утвердился гораздо раньше, чем полагал Владимирский-Буданов, а во-вторых, носил всеобщий ха­рактер и как принцип действовал по отношению ко всему населению. Другое дело, что для чиновников сам факт незнания законов мог повлечь существенные санкции.

Формулу «дабы неведением никто не отговаривался» мы можем встре­тить уже в «Уставе воинском», утвержденном 30 марта 1716 г. Петр I, обосновывая необходимость предпринятого им груда, в преамбуле к Уставу замечает: «...за благо изобрели ино книгу Воинский Устав учи­нить, дабы всякой чин знал свою должность, и обязан был своим званием, и неведением не отговаривался [выделено мной. — М. Р.}...» И в имен­ном, данном Сенату указе «Орассылке книг Воинского Устава по кор­пусам войск, по Губерниям и Канцеляриям и о принимании его в основание, как по делам воинским, так и земским» присутствует эта формула, при­водимая в обоснование необходимости тиражирования Устава.

И вообще эта формула очень часто сопровождала указание на по­рядок публикации того или иного законодательного акта.

63 См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 261.

Специально утверждению этого принципа посвящен именной, объявленный из Канцелярии полицеймейстерских дел указ «О нака­зании за преступления против публикованных указов» от 9 февраля 1720 г. Начинается он формулой «Великий Государь указал объявить всенарод­но». Такое начало в XVII в. станет обычным для тех указов, которые действительно должны были быть доведены до каждого подданного и в которых, по этой причине, более тщательно описывался порядок их публикации. Например, с такой формулы начинается именной указ «О мерах для искоренения воров и разбойников, о доносе об оных местному Начальству, под опасением за укрывательство тяжкого наказания» от 7 сентября 1744 г.

В указе «О наказании за преступления против публикованных указов» говорится: «...в минувших годах, которые Его Величества указы оразных делах публикованы, и впредь публиковаться будут в народ, чтоб по оным исполнение чинили, как в техуказах предложено будет». Мы видим, что сама возможность исполнения указов жестко обусловливается их пуб­ликацией. Далее указом объявляется, что «кто в какое преступление впадет, противу публикованным указам, а другой, ведая те указы, но смотря на других, тоже станет делать, или ведая не известит, тот будет без пощады казнен или наказан, так как в тех публикованных указах за преступление объявлено, не ставя то ему во оправдание, что смотря на другого чинил, чего ради надлежит всякому поступать по указам, и хра­нить оные, и чтоб впредь никто неведением не отговаривался [выделе­но мной. ~ М. Р.\».

В целом же указанная формула так прочно срослась с системой публикации законодательных актов (она подробно описывается да­лее), которая в рассматриваемый период регламентировалась наибо­лее тщательно, что мы не найдем отдельного упоминания этого прин­ципа в законодательстве. Пожалуй, за единственным исключением. 14 декабря 1819г. издается «Таможенный Устав по Европейской торгов-ле», параграф 446 третьей главы которого гласит: «Неведением закона никто, Российский подданный ни иностранный, оправдываться не может». Присутствие этой формулы в таможенном уставе, по-видимому, рас­считано в большей мере на иностранцев, чем на российских поддан­ных, которые уже к ней успели привыкнуть.

В рамках заявленного нами подхода утверждение принципа «не­знание закона не освобождает от ответственности» заслуживает осо­бого внимания. Как уже отмечалось, российское законодательство нового времени, в отличие от западноевропейского и североамери­канского, не знало фиксации прав личности, но введением указан­ной нормы законодатель фактически существование личности при­знает, если не через фиксацию ее прав, то по крайней мере через признание ее ответственности, и в этом проявляется новый характер

взаимоотношения личности и государства, характерный для нового времени.







Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 664. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Кран машиниста усл. № 394 – назначение и устройство Кран машиниста условный номер 394 предназначен для управления тормозами поезда...

Приложение Г: Особенности заполнение справки формы ву-45   После выполнения полного опробования тормозов, а так же после сокращенного, если предварительно на станции было произведено полное опробование тормозов состава от стационарной установки с автоматической регистрацией параметров или без...

Измерение следующих дефектов: ползун, выщербина, неравномерный прокат, равномерный прокат, кольцевая выработка, откол обода колеса, тонкий гребень, протёртость средней части оси Величину проката определяют с помощью вертикального движка 2 сухаря 3 шаблона 1 по кругу катания...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия