Когда невозможно установить точное соотношение между составными частямиГосударства или когда причины, устранить которые нельзя, беспрестаннонарушают эти соотношения, тогда устанавливают особую магистратуру, никак невходящую в общий организм, и она возвращает каждый член в его подлинноеотношение и образует связь или средний член пропорции, либо же междугосударем и народом, либо между государем и сувереном, либо же между обеимисторонами одновременно, если это необходимо. Этот организм, который я назову Трибунатом, есть блюститель законов изаконодательной власти. Он служит иногда для того, чтобы защищать суверен отПравительства, как это делали в Риме народные Трибуны; иногда - чтобыподдерживать Правительство против народа, как это делает теперь в ВенецииСовет Десяти; иногда же - чтобы поддерживать между ними равновесие, как этоделали Эфоры (184) в Спарте. Трибунат вовсе не есть составная часть Гражданской общины и не долженобладать никакой долей ни законодательной, ни исполнительной власти. Ноименно его власть еще больше, ибо, не будучи в состоянии ничего сделать, Онможет всему помешать. Он более священен и более почитаем как защитникзаконов, чем государь, их исполняющий, и чем суверен, их дающий. Это оченьясно видно в Риме, когда гордые патриции, всегда презиравшие весь народ, принуждены были склоняться перед простым чиновником народа, который не имелни покровительства, ни юрисдикции. Трибунат, разумно умеряемый, - это наиболее прочная опора доброгогосударственного устройства; но если он получает хоть немногим более силы, чем следует, он опрокидывает все. Что до слабости, то она не в его природе, и если только представляет он из себя кое-что, он никогда не может значитьменее, чем нужно. Он вырождается в тиранию, когда узурпирует исполнительную власть, которую он должен лишь умерять, и когда хочет издавать законы, которыедолжен лишь блюсти. Огромная власть Эфоров не представляла опасности, покаСпарта сохраняла свои нравы, но она ускорила их начавшееся разложение. КровьАгиса (185), убитого этими тиранами, была отмщена его преемником; преступление и покарание Эфоров равным образом ускорили гибель Республики, ипосле Клеомена (186) Спарта уже была ничем. Рим нашел свою погибель на томже пути; и чрезвычайная власть трибунов, шаг за шагом узурпируемая, послужила, в конце концов, с помощью законов, созданных для сохранениясвободы, охранною грамотою императорам, которые ее уничтожили. Что же доСовета Десяти в Венеции, то - это кровавое судилище, одинаково ужасное и дляпатрициев и для народа; и оно, вместо того, чтобы защищать своим высокимавторитетом законы, служит, после полного вырождения оных, лишь для того, чтобы наносить в потемках удары, которые не смеют даже замечать. Трибунат ослабляется, как и Правительство, при увеличении числа егочленов. Когда Трибуны римского народа, сначала в числе двух, затем пяти, хотели удвоить это число, то Сенат им не противился, твердо уверенный, чтосможет сдерживать одних с помощью других: это и не преминуло случиться. Лучшее средство предупредить узурпацию столь опасного корпуса, средство, о котором не помышляло до сих пор ни одно Правительство, было бы -не делать этот корпус постоянным, но определять промежутки, в течениекоторых он прекращал бы свое существование. Эти промежутки, которые недолжны быть настолько велики, чтобы дать время злоупотреблениям утвердиться, могут устанавливаться Законом, так чтобы их легко можно было в случаенеобходимости сокращать посредством чрезвычайных указов. Это средство, мне кажется, не представляет затруднений, потому что, какя сказал, трибунат, не составляя части государственного устройства, можетбыть устранен без ущерба для этого последнего; и оно мне кажетсядейственным, потому что магистрат, вновь введенный, отправляется вовсе не оттой власти, которую имел его предшественник, но от власти, которую дает емуЗакон. Глава VI О ДИКТАТУРЕ (187) Негибкость законов, препятствующая им применяться к событиям, может внекоторых случаях сделать их вредными и привести через них к гибелиГосударство, когда оно переживает кризис. Соблюдение порядка и форм требуетнекоторого времени, в котором обстоятельства иногда отказывают. Можетпредставиться множество случаев, которых законодатель вовсе не предвидел, иэто весьма необходимая предусмотрительность: понять, что не все можнопредусмотреть. Не нужно поэтому стремиться к укреплению политическихустановлении до такой степени, чтобы отнять у себя возможность приостановитьих действие. Даже Спарта давала покой своим законам. Но лишь самые большиеопасности могут уравновесить ту, которую влечет за собою изменение строяобщественного; и никогда не следует приостанавливать священную силу законов, если дело не идет о спасении отечества. В этих редких и очевидных случаяхзабота об общественной безопасности выражается особым актом, которыйвозлагает эту обязанность на достойнейшего. Это поручение может быть данодвумя способами, в соответствии с характером опасности. Если, чтобы ееустранить, достаточно увеличить действенность Правительства, то Управлениесосредоточивают в руках одного или двух из его членов, и, таким образом, изменяют не власть законов, а только форму их применения. Если же опасностьтакова, что соблюдение закона становится препятствием к ее предупреждению, то назначают высшего правителя, который заставляет умолкнуть все законы и нанекоторое время прекращает действие верховной власти суверена. В подобномслучае то, в чем заключается общая воля, не вызывает сомнений, и очевидно, что первое желание народа состоит в том, чтобы Государство не погибло.Следовательно, прекращение действия законодательной власти отнюдь ее неуничтожает. Магистрат, который заставляет эту власть умолкнуть, не можетзаставить ее говорить; он господствует над нею, не будучи в состоянии бытьее представителем. Он может творить все, исключая законы. Первое средство применялось римским Сенатом, когда он формулоюпосвящения возлагал на Консулов обязанность принимать меры для спасенияРеспублики. Второе - когда один из двух Консулов назначал Диктатора*: обычайэтот был принят Римом по примеру Альбы. __________ * Это назначение совершалось ночью и тайно, как будто стыдилисьпоставить человека выше законов. В первые времена Республики к диктатуре прибегали весьма часто, потому, что Государство не было еще настолько устойчивым, чтобы оно моглоподдерживать себя одною лишь силою своего внутреннего устройства. Так как нравы тогда делали излишними множество предосторожностей, которые были бы необходимы в другое время, то не боялись ни того, чтоДиктатор злоупотребит своей властью, ни что он попытается удержать ее сверхустановленного срока. Казалось, напротив, что столь огромная власть былабременем для того, кто ею был облечен, настолько он торопился от нееосвободиться, как если бы это было делом слишком трудными слишком опасным: заменять собою законы. Поэтому не опасность дурного употребления, а опасность вырождения этойвысшей магистратуры заставляет меня осуждать неумеренное пользование ею впервые времена Республики. Ибо если так щедро назначали на эту должность дляпроведения выборов, освящения храмов, выполнения вещей чисто формальных, томожно было уже опасаться, как бы она не стала менее грозной в случаеподлинной необходимости, и как бы постепенно не привыкли видеть в диктатурепустое звание, если его используют лишь при пустых церемониях. К концу Республики римляне, став более осмотрительными, избегалидиктатуры столь же неразумно, как прежде неразумно ею злоупотребляли.Отрадно было убедиться, что опасения их были мало основательны; что самаяслабость столицы была залогом ее безопасности при всяких посягательствахмагистратов, которые пребывали в самом лоне; что Диктатор мог в известныхслучаях защищать свободу общественную, никогда не имея возможности посягнутьне нее; и что надетые на Рим оковы, очевидно, были выкованы вовсе не в самомРиме, а в его армиях. То слабое сопротивление, которое оказали Марий - Суллеи Помпей - Цезарю, ясно показало, чего можно было ожидать от внутреннейвласти, обращенной против внешней силы. Эта ошибка заставила их совершитькрупные промахи: так, например, когда не назначили диктатора в деле Катилины(188). Ибо, поскольку вопрос шел лишь о самом городе, и самое большее окакой-нибудь итальянской провинции, то с тою неограниченной властью, которуюзаконы давали диктатору, он мог бы легко рассеять заговор; а заговор тот былподавлен лишь благодаря счастливому стечению случайностей, на что никогда недолжно было полагаться человеческое благоразумие. Вместо этого Сенат ограничился передачей всей своей власти Консулам.Так и случилось, что Цицерон, чтобы действовать успешно, был вынужденпревысить свою власть в существенном пункте; и если первые взрывы ликованиязаставили одобрить его поведение, то впоследствии с полным основанием у негопотребовали отчета за кровь граждан, пролитую вопреки законам: этого упреканельзя было бы сделать Диктатору. Но красноречие Консула пленило всех; и самон, хотя и римлянин, любил больше собственную славу, чем отечество, и нестолько искал наиболее законного и наиболее верного способа спастиГосударство, сколько средства приписать себе все заслуги в этом деле*.Поэтому его справедливо осыпали почестями как освободителя Рима и столь жесправедливо наказали как нарушителя законов. Как бы блестяще ни было еговозвращение из ссылки, это была уже, несомненно, милость. _________ * Именно в этом он и не мог быть убежден, если бы предложил назначитьДиктатора, так как не смел назвать самого себя и не мог быть уверен, что егоколлега назовет его. Впрочем, каким бы способом ни было дано это важное поручение, важноограничить его продолжительность весьма кратким сроком, который ни в коемслучае не может быть продлен. Во время кризисов, которые и заставляютучреждать диктатуру. Государство вскоре бывает уничтожено или спасено, и, раз настоятельная необходимость миновала, диктатура делается тираническойили бесполезной. В Риме Диктаторы, оставаясь таковыми лишь на шесть месяцев, отказывались большей частью от этой должности еще до истечения срока. Еслибы срок был больше, они, быть может, попытались бы еще его продлить, какпоступили Децемвиры с годичным сроком. У Диктатора было лишь время, чтобыраспорядиться в отношении того крайнего случая, который сделал необходимымего избрание; у него не было времени помышлять о других планах. Глава VII
