Доктрина о благодати

В развитии богословия грекоязычной Восточной Церкви доктрина благодати не имела особого значения. Однако, во втором десятилетии пятого века на Западе вокруг именно этого вопроса разгорелись жаркие споры. Пелагий, британский монах-аскет, проживающий в Риме, настойчиво утверждал необходимость нравственной ответственности человека перед Богом. Встревоженный нравственной распущенностью Римской церкви, он настаивал на необходимости постоянного духовного самосовершенствования в свете ветхозаветного закона и личного примера Иисуса Христа. Как казалось его оппонентам, основным из которых стал Августин Гиппонийский, утверждать это значило отвергать реальную роль Божественной благодати в начале или продолжении христианской жизни. Пелагианство стало восприниматься как религия человеческой автономии, считающая, что люди сами могут принять на себя инициативу своего спасения.

Августин настойчиво и последовательно воспротивился пелагианству, настаивая на приоритете благодати Божией на каждой ступени христианской жизни, от ее начала до конца. Согласно Августину, люди не обладают необходимой свободой, чтобы предпринять первоначальные шаги к спасению. Будучи далеки от обладания " свободной воли", люди обладают волей, которая испорчена и запятнана грехом. Она уводит людей от Бога, склоняя их ко греху. Лишь благодать Божья может противостоять этой греховной склонности. Отстаивание Августином благодати была столь настойчивой, что он позднее стал известен как " доктор благодати" (" doctor gratiae").

Центральной темой всей богословской мысли Августина Гиппонийского становится падшая в грехах человеческая природа. Образ " грехопадения" восходит к третьей главе книги Бытия и выражает мысль о том, что человеческая природа " пала" относительно своего первоначального чистого состояния, которое было предусмотрено и сотворено Богом. Таким образом, нынешнее состояние человеческой природы не соответствует замыслу Божьему. Создавшийся миропорядок более не соответствует его первоначальной " благости". Он пал. Он испорчен или разрушен - но не безвозвратно, о чем говорят доктрины спасения и оправдания. Образ " грехопадения" несет в себе мысль о тем, что творение сейчас существует на более низком уровне, чем оно первоначально задумывалось Богом.

Согласно Августину, из этого рассуждения со всей неизбежностью следует, что сейчас все люди без исключения заражены грехом с самого момента своего рождения. В отличие от многих экзистенционалистских философских систем двадцатого века (таких, например, как система немецкого философа Мартина Хайдеггера), в которых утверждается, что " падшесть" (Verfallenheit) является результатом нашего выбора (а не тем, что изначально выбрано за нас), Августин изображает грех как составную и неотъемлемую часть человеческой природы. Грех выступает в роли неотъемлемого аспекта нашего бытия. Этот взгляд, который получает более настойчивое выражение в доктрине Августина о первородном грехе, имеет центральное значение для его доктрин греха и спасения. Поскольку все являются грешниками, то все нуждаются в искуплении. Поскольку все отпали от славы Божьей, все нуждаются в том, чтобы их искупили.

С точки зрения Августина, человечество, предоставленное самому себе и своим собственным средствам, не может войти в общение со святым Богом. Ничто из того, что может сделать или предпринять человек, никак не может быть признано сколько-нибудь достаточным или удовлетворительным для разрушения твердыни греха. Используя образ, с которым, к счастью, Августину не суждено было столкнуться, это похоже на наркомана, который самостоятельно пытается вырваться из героиновой или кокаиновой зависимости. Положение нельзя исправить изнутри. Поэтому, чтобы преображение состоялось, оно должно прийти извне. Согласно Августину, Бог вмешивается в дилемму, стоящую перед человеком. Он мог и не делать этого, однако, из Своей любви к падшему человечеству Он в Лице Иисуса Христа вошел в положение человека, чтобы искупить его.

Августин считал, что понятие " благодать" можно определить как незаслуженный дар Божий, посредством которого Бог добровольно разрывает узы греха, прочно опутавшие человечество. Искупление возможно исключительно как Божественный дар. Мы не можем достичь его самостоятельно, но оно может быть достигнуто за нас. Таким образом, Августин особо подчеркивает, что все возможности спасения расположены вне человечества, в Самом Боге. Именно Бог, а не люди, кладет начало процессу спасения.

По утверждению Пелагия, однако, положение выглядело совершенно по-другому. Он учил, что средства к спасению находятся внутри человечества. Отдельные люди имеют возможность спасти себя самостоятельно. Они не скованы грехом, но обладают возможностью сделать все необходимое, чтобы спастись. Спасение можно заслужить добрыми делами, которые, фактически, делают Всевышнего должником людей. Пелагий понимал благодать как требования, которые выдвигает Бог перед людьми для того, чтобы те достигли спасения, например Десять Заповедей или нравственный пример Иисуса Христа. Основную мысль пелагианства можно свести к " спасению по заслугам", в то время как Августин учил " спасению по благодати".

Из приведенного выше описания становится совершенно очевидным, что представленные два богословских направления заключают в себе два совершенно различных понимания человеческой природы. С точки зрения Августина Гиппонийского, человеческую природу можно охарактеризовать как слабую, падшую и бессильную; по мысли Пелагия, она представляется вполне автономной и самодостаточной. По мнению Августина, человечество должно в своем спасении полагаться на Бога; с точки зрения Пелагия, Бог лишь указывает на то, что необходимо сделать для достижения спасения, а затем оставляет людей без дальнейшей помощи. Как считает Августин, спасение представляет собой незаслуженный дар; по утверждению же Пелагия, спасение - честно заработанная награда от Бога.

Один аспект августинианского понимания благодати нуждается в дальнейших комментариях. Поскольку люди не могут спастись сами, и Бог награждает Своим даром благодати некоторых (но не всех), из этого следует, что Бог " предизбрал" тех, кому уготовано спасение. Развивая подобные рассуждения, основанные на этой идее, намеки на которую содержатся в Новом Завете, Августин ввел в богословие и разработал доктрину о предопределении. Термин " предопределение" означает изначальное и вечное решение Бога спасти одних, но не спасать других. Именно этот аспект богословской мысли Августина оказался для многих его современников, не говоря уже о преемниках, неприемлемым. Едва ли необходимо говорить, что в богословской мысли Пелагия этому нет прямого эквивалента.

Карфагенский собор (418 г.) высказался в пользу взглядов Августина на благодать и грех, и бескомпромиссно осудил пелагианство. Однако, пелагианство в различных своих формах еще долго продолжало вызывать богословские споры. Когда патристическая эра закончилась и над Западной Европой опустились " темные века", многие вопросы еще не были решены. Им суждено было вновь возникнуть в средние века и особенно в период Реформации (см. раздел " Доктрина оправдания по вере" в главе 12 в данной книге).