И НАЧАЛО КУРСА НА НЕЗАВИСИМОЕ РАЗВИТИЕ

История Корейской Народно-Демократической Республики, в осо­бенности в период после Корейской войны — тема, изложение которой, в настоящее время является наиболее сложной задачей историогра­фии. Все существовавшие до сих пор подходы к изучению истории Северной Кореи вряд ли можно считать удовлетворительными и адек­ватно отражающими наиболее важные ее моменты.

Северокорейская историография представляет события послевоенной истории исключительно в плане демонстрации мудрости руковод­ства «великого вождя товарища» Ким Ирсена и самоотверженности корейского народа, отдававшего все силы для реализации указаний вождя, которые в совокупности приводили к достижению многочисленных успехов на пути строительства экономически развитого самостоятельного социалистического государства. Второй характерной особенностью современной северокорейской историографии, излагаю­щей события второй половины XX столетия, является относительно небольшое количество конкретных сведений при обилии различных рассуждений теоретического плана. Все это свидетельствует о вполне понятной и объяснимой попытке известной «мифологизации» истории КНДР 1950-1990-х годов.

Советская историография в определенной степени следовала севе­рокорейской линии «исторической мифологии». Несмотря на неприя­тие отдельных черт политической системы КНДР, Советский Союз не мог позволить себе критиковать непростое, но стратегически важное союзное государство на восточных рубежах. Не отступая от североко­рейской исторической концепции «постоянного поступательного раз­вития КНДР», советская историография объясняла успехи социаль­но-экономического развития не только «мудрым руководством Тру­довой партии Кореи и великого вождя», но и во многом тесным эко­номическим сотрудничеством с СССР и другими странами Восточной Европы. Поэтому в советских работах по истории КНДР очень много различных статистических данных, иллюстрирующих не только уро­вень развития КНДР, как он был отражен в официальной статистике, но и характер и объемы зарубежной помощи[366]. Такой взгляд несколь­ко расходился с представлением о чучхейском, т. е. самостоятельном и независимом развитии Северной Кореи.

Западная и южнокорейская историография представляют исто­рию КНДР 1950-1990-х годов, как правило, критически, как исто­рию «тоталитарного коммунистического режима», потерпевшего в 1990-е годы окончательный крах, подобно остальным государствам «социалистического лагеря». При этом не всегда в достаточной мере учитывается фактор корейской национальной самобытности, а также не допускается мысль о том, что на практике северокорейский «социа­лизм» мог содержать в себе не так много элементов от «классического социализма» советского образца.

Российская историография 1990-х годов, в которой отразилась но­вая внешняя политика Российской Федерации, направленная на нала­живание связей с Республикой Корея в ущерб отношениям с КНДР, также стала во многом следовать критическому подходу западной ис­ториографии[367].

С точки зрения автора, не отрицающего сложного положения, в котором оказалась Корейская Народно-Демократическая Республи­ка в последней четверти XX в. и особенно в 1990-е годы (о чем са­ми северные корейцы говорят открыто), наиболее оптимальным был бы комплексный подход к изложению истории КНДР 1950-1990-х го­дов, когда учитывался бы ряд объективных причин, подтолкнувших КНДР к единственно возможному пути развития.