Народное собрание. § 18. Третьим членом древнейшего государственного устройства было собрание всего народа и притом не в виде бесформенной толпы

 

§ 18. Третьим членом древнейшего государственного устройства было собрание всего народа и притом не в виде бесформенной толпы, а распределенного в курии, почему собрание и называлось comitia curiata.

Предметы ведомства этого собрания и степень его влияния на государственное управление в царский период определить очень трудно вследствие крайней неудовлетворительности наших источников. Ответ по обоим вопросам будет большей частью только вероятный.

Предметы, подлежавшие ведению куриатного собрания, были частью религиозные или, по крайней мере, соприкасавшиеся с религией, частью светские. Из религиозных укажем только на inauguratio regis и совершение завещаний. Выше уже было сказано, что инаугурация совершалась в присутствии всего народа. Два раза в году римляне могли излагать перед народным собранием свои завещания, т.е. делать распоряжения на случай смерти, если они желали изменить обычный порядок наследования*(52). В этих и других подобных случаях народ, по-видимому, созывался особенным способом, именно посредством всенародного объявления о назначаемом собрании. Такой способ созыва обозначался глаголом calare, а отсюда и самое собрание называлось comitia calata*(53).

Участие народа в делах, подлежащих ведению comitia calata, было, по-видимому, чисто пассивное: он выслушивал то, что ему объявлял царь, жрец или гражданин, делавший распоряжения на случай смерти*(54).

Больший для нас интерес, но и больше сомнений представляют светские предметы ведомства. Один из древних историков, Дионисий Галикарнасский, утверждает, что куриатному собранию было предоставлено со времен первых царей избрание магистратов, утверждение законов, объявление войны и заключение мира*(55). Однако сопоставление с другими сведениями заставляет признать это свидетельство недостоверным. Дионисий перенес на куриатное собрание те права, которые в республиканский период принадлежали центуриатному собранию. Более вероятно, что участие народного собрания в государственном управлении при царях было весьма ограничено, как это видно будет из нижеследующего анализа его предметов ведомства.

1. Arrogatio, т.е. тот вид усыновления, когда самостоятельный гражданин (paterfamilias) отдавал себя под отеческую власть другого гражданина. Если усыновляемый имел семью, члены которой были под его властью, то и она со всем имуществом переходила под власть усыновителя, который принимал всех этих новых домочадцев в свою семейную религию. В древнейшее время это усыновление совершалось, вероятно, тогда, когда последний представитель вымирающего рода, не надеясь иметь собственное потомство, желал поддержать существование рода искусственным способом. При этом затрагивались имущественные, религиозные и личные интересы по крайней мере двух, а иногда и многих родов. Поэтому весьма вероятно, что разрешение усыновления зависело от куриатного собрания, в котором принимали участие все члены родов*(56).

2. Cooptatio, т.е. принятие чужестранных родов в число патрицианских. Это право собрания для царского периода источниками не засвидетельствовано; но оно вероятно по косвенным соображениям: слово " cooptatio" указывает на принятие самими родами; в республике требовался для этого акта jussus populi*(57); наконец, интересы римских родов были при этом затрагиваемы так сильно, что едва ли эти роды могли быть устранены от участия в cooptatio.

3. Creatio regis, т.е. избрание царя по предложению междуцаря. Степень участия народа в этом акте была невелика: он мог только принять или отвергнуть предлагаемого кандидата. Выставлять своего кандидата члены народного собрания не имели права. Это право избрания царя можно рассматривать как зародыш будущего права народа на избрание должностных лиц республики (магистратов).

4. Lex de bello indicendo, т.е. право постановлять об объявлении наступательной войны. Однако это право предоставлял народу сам царь, когда находил это нужным*(58), следовательно, оно не принадлежало ему самостоятельно.

5. Точно так же сам царь, когда находил нужным, предоставлял народному собранию уголовный суд по преступлениям, подходившим под понятие perduellio*(59). Мы уже видели, что первоначальный приговор постановляла особая комиссия, назначаемая по усмотрению царя, а затем, по желанию осужденного, дело переносилось на окончательное решение народного собрания. Если бы сам царь взял на себя постановление приговора, то провокация к народу была бы невозможна. Таким образом, и уголовный суд в царском периоде не составлял самостоятельного права народа. Однако оба последних случая мы можем рассматривать как зародыши будущих самостоятельных прав народного собрания.

6. Наконец, что касается законодательной власти народа, то, за исключением вышеприведенного места Дионисия, ничто в источниках не указывает на ее существование в первой половине царского периода. Напротив, римские писатели, рассказывая о первых царях, устроителях Римского государства, изображают их действующими самовластно. Конечно, мы не можем в этих рассказах признать исторически достоверные события, но мы можем из них заключить, что в предании не сохранилось воспоминания о законодательной деятельности народа в первые века его существования. Это заключение подтверждается и более общими соображениями: древнейшие римские учреждения создавались, как и у всякого юного народа, медленным и незаметным путем обычая, следовательно, без участия народного собрания, а затем, пока цари не пытались существенно изменить этих учреждений, т.е. пока не затрагивали связанных с ними интересов всего народа, для этого последнего не было даже повода стремиться к участию в законодательной власти.

Но когда, начиная с Тарквиния Древнего, цари приступили к крупным государственным преобразованиям, они должны были, ради прочности этих последних, заручиться согласием заинтересованного народа на отмену старых и введение новых учреждений. Этим путем, по-видимому, зародилась законодательная власть народного собрания. На него же указывает и слово, которое употреблялось при голосовании в собрании для отвержения нового предложения: antique, т.е. antiqua probo. Во всяком случае, едва ли и во второй половине царского периода законодательная деятельность собрания составляла нормальное, неслучайное явление.

Внешний порядок собраний был следующий. Созывались они царем. Помимо его воли собрание не могло состояться. Призывались все граждане поименно, а в comitia calata посредством всенародного объявления. Местом собрания служил comitium. Царь предлагал вопрос (rogabat populum), на который собрание могло отвечать только " да" или " нет" (utirogas или antiquo). Видоизменять предложение или заменять его новым никто из членов собрания не имел права. Подача голосов совершалась по куриям (curiatim). Каждая курия имела один голос. В пределах каждой курии голосование совершалось поголовно (viritim), и мнение большинства принималось за мнение курии, точно так же мнение большинства курий - за мнение всего собрания.

Из анализа предметов ведомства куриатного собрания мы могли убедиться, что степень участия его в государственном управлении была незначительна. Она окажется еще меньшею, если мы примем во внимание только что указанные нормальные ограничения, т.е. что народ не мог без воли царя составить законного собрания и не имел инициативы в предложении вопросов для решения. По всем этим соображениям нельзя согласиться со взглядом тех ученых, которые признают за народным собранием царского периода верховную власть (суверенитет).

 

Войско

 

§ 19. Древнейшее римское войско представляло в миниатюре точный отпечаток всего народа с его подразделениями. Легион (первоначально, вероятно, единственный) состоял из 3000 человек пехотинцев (pedites). Все десять курий каждой трибы должны были поставить 1000 человек. Кавалерия (equites, celeres) состояла из трех сотен (centuriae). Каждая из трех триб должна была поставить 100 всадников. Клиенты также служили в войске; но неизвестно, в чем заключалась их служба; во всяком случае, они играли в войске второстепенную роль. Главная тяжесть военной службы лежала на патрициях, что нам следует иметь в виду для лучшего уразумения последующих событий.