Ссориться правильно

С ворчанием было легче справляться, чем с иными формами поведения, которые я желала изменить. Я столкнулась с более серьезной проблемой, связанной с другой моей целью — легче относиться к жизни. Супружеские конфликты бывают двух видов — те, которые имеют четкое решение, и те, которые его не имеют. К сожалению, большинство противоречий предусматривают открытое решение — «Как нам потратить наши деньги?» или «Как нам воспитывать наших детей?», а не более легкий вариант — «Какой фильм посмотрим в выходные?», «Куда летом поедем в отпуск?».

Некоторые противоречия неизбежны и даже полезны. Поскольку нам с Джеми приходится спорить, мне хотелось бы, чтобы эти споры были приятными, чтобы мы могли пошутить и выразить свои чувства, даже если между нами есть противоречие.

Еще мне хотелось побороть свой скрытый порок — склонность к упрекам. Очень часто я в мелких стычках позволяла себе вспышки недовольства, а это скверно сказывалось на всей семейной атмосфере. Я часто задумывалась, почему гнев наряду с гордыней, чревоугодием, похотью, ленью и завистью относится к семи смертным грехам, хотя они, кажется, не столь страшны, как многие иные пороки. Похоже, они считаются смертными грехами не из-за своей тяжести, а потому, что способны порождать другие, еще худшие страсти. Они словно распахивают ворота, сквозь которые входят тяжелые грехи. Из семи смертных грехов мне, без сомнения, особенно была свойственна склонность к гневу.

Стиль разрешения противоречий очень важен для благополучия брака; в исследованиях «любовной лаборатории» Гетмана показано: как супруги спорят — значит больше, чем сколько они спорят.

 

Пары, которые спорят правильно, улаживают сразу только один вопрос, а не припоминают друг другу все прегрешения с момента первого свидания. Такие пары сосредоточиваются на обсуждении, вместо того чтобы взрываться негодованием, и не пользуются упреками вроде «Ты никогда…» или «Ты всегда…». Они умеют довести спор до конца, вместо того чтобы пререкаться часами. Они используют «смягчающие приемы» — слова и действия, не позволяющие выплеснуться дурным чувствам. В таких парах супруги способны отдать себе отчет, какое еще влияние испытывает другой супруг. Например, муж понимает, как жена разрывается между работой и домом, или жена понимает, как муж разрывается между требованиями матери и тещи…

 

Вот пример того, как не надо ссориться. Хоть я ненавижу об этом вспоминать, признаюсь: я иногда храплю. Меня приводят в бешенство упоминания об этом, потому что храп — это так некрасиво. Однажды утром Джеми пошутил по этому поводу, и я постаралась расслабиться и вместе с ним посмеяться.

Однако несколько недель спустя мы рано утром слушали в постели новости по радио. Мне подумалось о том, насколько уютней стало в нашей спальне, после того как я навела там порядок. А Джеми ироничным голосом пробурчал:

— Хочу начать день с пары наблюдений. Во-первых, ты опять храпела…

— И это — первое, что я должна услышать поутру?! — взорвалась я и едва не швырнула в него подушкой, вставая с постели. «Храпела… Ничего приятнее ты не придумал?» Я принялась метаться по комнате. «Если хочешь, чтобы я перестала, лучше просто толкнул бы меня легонько, чем потом насмехаться!»

Какой урок можно извлечь из этого? Однажды, посмеявшись с ним вместе, я показала Джеми, что над храпом можно и подшучивать. Я пыталась относиться к этому легко, но у меня не получилось. Хотелось бы уметь посмеиваться над собой… Мне с самого начала надо было вести себя честно, а то Джеми даже не понял, что своим замечанием может вывести меня из себя. Поэтому достаточно на сей раз упражнений в спорах. Выполнить свой зарок у меня не получилось. В другой раз поведу себя лучше (надеюсь).

В браке не так важно иметь побольше удовольствий, как переживать поменьше огорчений. Люди вообще склонны к «негативному преувеличению» — неприятности мы переживаем сильнее и дольше, чем радости. В любом языке слов, выражающих отрицательные эмоции, больше, чем положительных.

 

В семейных отношениях требуется по меньшей мере пять позитивных шагов, чтобы уравновесить одно дурное, вредоносное действие. Поэтому один из способов укрепления брака — заботиться о том, чтобы позитив перевешивал негатив. Когда отношения супругов постоянно проникнуты добротой и любовью, гораздо легче справиться со случайно возникшим противоречием. По-моему, чтобы сгладить неприятные последствия нашей ссоры из-за храпа, с обеих сторон понадобится даже больше пяти шагов.

Научиться правильно ссориться — очень важно для моего счастья. Из-за того, что я этого не умела, мне приходилось постоянно терзаться раскаянием. Марк Твен заметил: «Нечистая совесть — как волос во рту». Бывает, Джеми сделает что-нибудь неприятное, я на него сорвусь, а потом чувствую себя скверно, виня за это его. Хотя на самом деле причина моего огорчения — не его поведение, а неловкость за мою собственную реакцию на него. Если ссориться правильно, то и раскаиваться не в чем, и это приближает счастье.

 

Однажды, когда мне долго не удавалось правильно себя повести, это позволило мне уяснить, в чем тут дело. Мы запланировали провести уикенд вместе с родителями Джеми. Мои свекровь и свекор, Джуди и Боб, — прекрасные бабушка и дедушка, и поехать с ними куда-нибудь — настоящее удовольствие. Я так захлопоталась, собираясь на встречу с ними, что не заметила, как страшно проголодалась. Уже почти на пороге, чувствуя нестерпимый голод, я запустила руку в огромную коробку с конфетами в форме сердца, которую Элиза получила в подарок на День святого Валентина.

После того как я торопливо проглотила все эти конфеты, мне стало нехорошо, и я не могла удержаться от сердитых замечаний.

«Джеми, убери эти бумаги с глаз моих!»

«Элиза, перестань на мне виснуть, ты мне руку сломаешь».

«Джеми, а эту сумку ты почему не взял?»

Даже когда после такого неудачного старта мы наконец добрались до отеля, я не могла отделаться от неприятных переживаний.

— С тобой все в порядке? — поинтересовался Джеми.

— Конечно, все в порядке, — пробормотала я. Ненадолго я успокоилась, но вскоре дурное настроение нахлынуло снова.

Вечером, когда Элиза и Элеонора отправились спать, взрослые смогли обстоятельно побеседовать. После ужина выпили кофе (не первый год будучи членом этой семьи, не перестаю поражаться способности Джуди и Боба пить эспрессо с кофеином после ужина). Потом завели разговор о недавней статье в New York Times об испытаниях VX-950 — нового препарата для лечения гепатита С.

 

Эти испытания нас очень интересовали. Джеми частенько в шутку называет себя сломанной игрушкой, имея в виду свою больную коленку, заметный шрам, оставшийся от перенесенной в детстве операции, и периодические спазмы в спине. Но самый больной его орган — печень. Он страдает гепатитом С.

Эта хроническая и смертельно опасная болезнь имеет, однако, и свою хорошую сторону. Гепатит С не заразен, он передается только при прямом попадании вируса в кровь. Никаких внешних симптомов у Джеми не наблюдается, о своей болезни он узнал только по результатам анализа крови. Однажды у него разовьется цирроз, печень перестанет функционировать, и он окажется в большой беде. Но пока с ним все в порядке. В своем несчастье он не одинок, множество людей страдают той же болезнью, и фармацевтические компании не покладая рук разрабатывают необходимые лекарства. В США больных гепатитом С насчитывается около 3 млн, в мире — свыше 170 млн. Исследования в данной области ведутся очень активно, и врач обнадежил Джеми, что, по всей вероятности, в ближайшие 5–8 лет появится надежное лекарство. Течение болезни очень длительное, большинство больных могут прожить с гепатитом С 20–30 лет, избегая цирроза.

Тридцать лет кажутся очень большим сроком. Однако Джеми подхватил болезнь при переливании крови во время операции, когда был восьмилетним мальчиком. В ту пору анализов на гепатит С еще не делали. Сейчас ему 38 лет.

Лечение, доступное в наши дни, интерферон с рибавирином, ему не помогает. Нам остается только надеяться, что Джеми сумеет продержаться до того времени, когда появится новый препарат. Правда, в дополнение к циррозу и отказу печени, что само по себе довольно мрачная перспектива, гепатит С повышает вероятность рака печени. Но, к счастью, возможна и пересадка печени, хотя донорскую печень достать непросто. (Как в старом анекдоте про ресторан: «Еда отвратительная! Да и порции слишком маленькие!»)

Поэтому мы с таким интересом принялись обсуждать статью в New York Times. Мой свекор Боб нашел ее весьма обнадеживающей. Но всякий раз, когда он высказывался, я принималась возражать.

— Если верить тому, что написано, результаты многообещающие, — сказал он.

— Но оба врача, которые лечат Джеми, говорили, что пройдет лет пять, если не больше, прежде чем лекарство будет одобрено, — вставила я.

— В статье написано, что исследования продвигаются вовсю, — спокойно заметил он. Боб никогда не горячится.

— Но до появления препарата на рынке пройдет еще слишком много времени, — заметила я. (Зато я частенько горячусь.)

— Исследования в этой области ведутся очень активно…

— Только конца им не видно…

И т. д., и т. п.

Не так уж часто у меня бывает повод упрекнуть Боба в излишнем оптимизме. Он сторонник рационального, вероятностного принятия решений и сам придерживается такого подхода. Его записная книжка разлинована колонками «за» и «против», и для принятия решения он старается собрать побольше информации из разных источников.

Однако в данной ситуации Боб избрал оптимистический взгляд. Надо ли было с ним спорить? С его позицией я не согласна. Но ведь я не доктор — много ли я знаю?

Мои замыслы насчет своего поведения были велики, но выполнимы. Я понимала, что в данном разговоре моя склонность противоречить проистекала не столько из утреннего раздражения, сколько из стремления оградить себя от бесплодных иллюзий. Боб занял позитивную позицию, и я, наверное, почувствовала бы себя лучше, если бы не стала возражать. А так я огорчила и его, и, конечно, Джеми тем, что говорила неприятные вещи. А моя сварливость заставила меня хуже себя почувствовать. Спорить нужно правильно, и не только с мужем, а с кем угодно.

Еще один маленький урок — не съедать натощак коробку конфет.