О профессионализме вообще

Незнание советскими генералами основ своего дела, их безразличие к своей профессии просто поражают. Позволю себе личный пример.

В 1972 г. я получил дипломное задание спроектировать цех по производству 1 млн. т шарикоподшипниковой стали и направление на преддипломную практику на Челябинский электрометкомбинат. Ученые и инженеры моей кафедры попросили меня узнать попутно и вот о чем. Во многих технологиях жидкая сталь продувается газами (воздухом, кислородом, аргоном и т.д.), в том числе и в ковше. В ковшах на тот момент она продувалась сверху через специальную трубу – фурму. Купите себе стакан кока-колы с трубочкой, но не сосите, а подуйте в нее. Вот так продувается и жидкая сталь. Только вместо стакана – сталеразливочный ковш – стакан огромных размеров, изготовленный из 15-20 мм стали и выложенный (футерованный) изнутри толстым слоем огнеупорного кирпича. Так вот, до кафедры дошел слух, что в Челябинске жидкую сталь начали продувать через дно ковша. Но как?! Вот меня и попросили в техотделе комбината получить разъяснения. А надо сказать, что все новшества в СССР обязательно распространялись между всеми профессионалами: спустя полгода на кафедре все узнали бы об этом из обычных источников. Но профессионалам не терпится, им было любопытно, и они попросили меня разузнать подробности, хотя к моему диплому это не имело отношения.

Прибыв в Челябинск, я сразу же зашел в техотдел, но никакой информации мне не дали, поскольку способ еще не получил авторского свидетельства (не был запатентован). Но я всегда устраивался подработать на тот завод, на котором проходил практику. Устраиваясь и на этот раз, я попросил в отделе кадров

[225]

направить меня на работу не в тот цех, который был аналогом данного мне для проектирования и в котором начальником работал руководитель моей практики, а в тот, в котором проходил испытания опытный ковш. Это было и неудобно, и не принято, но в отделе кадров на мое задание на проект не смотрели.

В нужном цехе я сразу же увидел продувку стали аргоном через дно ковша, но понять устройство ковша не смог. Но тут забулдыги в бригаде каменщиков не вышли на работу, и я попросил начальника смены послать меня на работу в эту бригаду. Через пару дней пришел на перефутеровку и опытный ковш. Я, естественно, его облазил, обмерил, взял образцы корунда, из которого готовился раствор для кладки подины ковша. Короче, мне бы и Штирлиц позавидовал, но выяснилось, что я удовлетворил любопытство за собственные деньги. Коллектив цеха оказался довольно паскудным и алчным: когда я, уже купив билет домой, рассчитывался с комбинатом и получал заработанные деньги, то узнал, что бригадир и начальник смены присвоили себе половину моей зарплаты. (Знали, сволочи, что я не успею разобраться: я только и смог сбегать к начальнику этого цеха, а тот валенком прикинулся). Пришлось так и улететь. Если бы я работал в том цехе, в котором должен был, то мой руководитель практики меня бы, конечно, в обиду не дал. Но зато я знал все о новшестве в своей профессии тогда, когда об этом еще никто не знал.

И когда я встречаю случаи тупого равнодушия советских генералов к своей профессии, то просто порой не верю, что такое может быть. Мне непонятно, как шахматист может считаться профессионалом, если ему не интересен разбор партий чемпионата мира?

Жуков

Теперь посмотрите на предвоенного начальника Генерального штаба РККА генерала армии Г.К. Жукова. Он знает, что летом начнется война с немцами, он уже подписал директивы в западные округа с приказом срочно подготовить план обороны границ. Он знает, что с нападением немцев на СССР ему надо будет руководить уничтожением агрессора. Ему не надо было самому собирать разведданные о том, как немцы – гроссмейстеры войны – воюют. Разведывательное управление Генштаба подготовило и положило ему на стол доклад

[226]

" О франко-немецкой войне 1939-1940 гг.", в котором проанализировало причины молниеносного разгрома Германией англо-французских союзников. Вы полагаете, что Жуков бросился изучать этот доклад? Нет, он на нем написал: " Мне это не нужно" {Л153}. Не барское это дело – " носют" тут всякое, а Жукову, понимаешь, буковки разбирай!

Поскольку Жуков у наших историков считается стратегом и победителем немцев, то ему следует уделить больше внимания. Упомянутый мною начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии маршал Яковлев, оставивший Красную Армию без 57-мм пушки, сына своего, Колю, в отличие от Сталина, на фронт не послал, а устроил его в 1944 г. на учебу в Московский государственный институт международных отношений, и тот стал там профессором истории и апологетом Жукова. Собрал о нем массу всяческих фактов, которые ценны тем, что ни он, ни те, кто ему эти факты рассказывали, не понимали, о чем они говорят. Вот фронтовой шофер А. Бучин хвалит своего хозяина профессору Н.Н. Яковлеву, а тот рисует нам картину могучего полководческого таланта Жукова.

" Должны были пройти годы и годы, чтобы из мозаики тогдашних впечатлений Саши Бучина у меня сложилась цельная картина происходившего. Потребовались размышления, штудирование книг, а что могли сообразить немцы в считанные дни. Я был там, где " солдатский вестник" был самым информированным, – при штабе фронта. 12 января узнали – южнее выступил Конев, на следующий день севернее выступил Рокоссовский. Наш фронт двинулся только 14-го. Как-то странно началось наступление – артподготовка не продлилась и получаса, внезапно оборвалась. В бой пошел " особый эшелон" – в основном пехота. Могучие танковые армии не двигались с места, замерев в районах сосредоточения. Все развивалось не так, как обычно, но необычным по размаху оказался наш успех.

Причины выяснились позднее, и о них нужно сказать, ибо это показатель мастерства Красной Армии по сравнению с вермахтом. На первом месте я бы поставил руководство маршала Жукова. В отличие от прежних времен Георгий Константинович практически не покидал своего командного пункта. Страшная машина войны управлялась им из-за письменного стола, из служебного кабинета, рядом мощный узел связи. Он больше не мотался по штабам частей и соединений, не ползал по переднему краю. Нужные генералы вызывались в штаб фронта.

[227]

Этого стиля работы Г. К. Жуков отныне придерживался до самого конца войны.

Короткая артподготовка? Жуков сэкономил снаряды, которые скоро ох как пригодились! Почему первой пошла царица полей, матушка пехота? Маршал тем самым сохранил танки, которые вошли в прорыв только на третий день наступления через проходы, пробитые бессмертными пехотинцами" {Л154}.

Эх, как жаль, что в цепях этих " бессмертных пехотинцев" не было студента МГИМО Коли Яковлева! Мог бы и Сашу Бучина, груши околачивающего " при штабе фронта", прихватить с собой, чтобы и тот узнал, как достаются те ордена, которые Жуков навесил на грудь своему шоферу за холуйские услуги. Немцы прорывали нашу оборону артиллерией и танками, а Жуков, как видите, и в конце войны прорывал ее " бессмертной пехотой". Тактик!

Теперь оцените " оперативное мастерство" Жукова. Все три фронта должны были одновременно ударить по немцам. Конев ударил вовремя, Рокоссовский задержался на один день, поскольку его фронт отбивал наступление немцев. А Жуков ждал. Чего? Да все дело в том, что от его стояния у уходящих вперед фронтов Конева и Рокоссовского обнажались фланги, и немцы, естественно, войсками, стоящими перед фронтом Жукова, били по тылам фронтов Конева и Рокоссовского. Вот Жуков и ждал, когда перед его фронтом останется поменьше немцев, чтобы его танковые армии беспрепятственно ехали вперед, брали безоружные немецкие города, а Жуков бы хвастался – во какой у него темп наступления! Сталин по жалобе Рокоссовского и Конева дал Жукову под зад пинка, чтобы не хитрил, но ведь тот все равно оборону прорывал пехотой.

А теперь о сидении в кабинете. Кстати, от этих времен есть фотография, на которой изображен коллега Жукова, командующий 2-м Белорусским фронтом маршал Рокоссовский, который с оптикой и телефонистом в корзине воздушного шара поднимается в небо, чтобы наблюдать оттуда за полем боя. Плохо ему было видно из кабинета командного пункта, видишь ли. А Жуков командовал из кабинета. Оно и понятно. Все эти капитаны и полковники, батальоны и полки которых Жуков три дня гнал на немцев без артподготовки и танков, такие непредсказуемые. После вида своих убитых солдат могут сгоряча и выстрелить по тактику и стратегу. В кабинете оно, конечно, спокойнее.

[228]

И любовь к кабинетам у Жукова давняя и абсолютно осмысленная. Вот генерал-лейтенант И.П. Галицкий 14 апреля 1942 г. прибыл на командный пункт Западного фронта, чтобы представиться командующему Жукову в связи со своим назначением начальником инженерных войск фронта. Замечу, что по уставу внутренней службы в момент представления нового боевого товарища и тот, кому он представляется, и все остальные, присутствующие в этот момент, обязаны встать и в стойке " смирно" выслушать уставные слова представления. Галицкий описывает этот эпизод так.

" В приемной я сообщил адъютанту о цели моего прихода. Он тотчас доложил командующему и, приоткрыв дверь его кабинета, жестом пригласил меня пройти туда.

Г.К. Жуков был один, сидел за столом, погрузившись в чтение. С минуту он не поднимал головы, видимо, изучал какой-то важный документ. Я окинул взглядом его кабинет. Хороший письменный стол, украшенный красивой настольной лампой, рядом с ним, слева, небольшой столик с целой батареей разных по расцветке и назначению телефонов. К письменному столу вплотную примыкал второй длинный стол, за которым проводились служебные совещания и заседания. Вокруг него стояли мягкие кресла. Чуть поодаль сейф для бумаг. На стене висела большая оперативная карта, затянутая матерчатой шторой защитного цвета. Окна прикрывали плотные, тяжелые светомаскировочные шторы. На полу лежал ковер. Все было довольно просто и в то же время уютно.

Командующий оторвался от бумаг. Я тут же представился ему" {Л155}.

Оцените – Галицкий сразу же должен был понять, что перед ним не какой-то там хухры-мухры, а великий полководец. А тут " ходют" всякие и мешают великому полководцу читать очень важные бумаги. Между тем, адъютант ведь все равно оторвал Жукова от чтения этих " важных бумаг" своим докладом, Жуков ведь все равно отвлекся, но не корчить из себя " великого" он не мог!

Теперь о ковре. Признаюсь, я сам долго не мог понять истинное значение ковров в кабинете начальников. Конечно, я слышал выражение " вызвать на ковер", т.е. устроить разнос подчиненному, но не понимал его смысла – почему именно " на ковер"? Зачем они в кабинетах больших начальников? Ведь это очень непрактично, кабинет – это же не спальня!

[229]

Впервые я задумался об этом, когда в начале 70-х меня послали решить один вопрос в ЦК КП Казахстана. Была зима, на улицах слякотно. Я захожу в здание ЦК, а там все коридоры устланы ковровыми дорожками, а дорожки прикрыты… белым сукном!

Поймите мое состояние – ведь я же русский, а не американец. Это американцы могут залезть в кровать, не сняв грязных ботинок. А у нас, русских, много веков подряд хозяйки по субботам драили полы изб дресвой (чистым песком) не для того, чтобы по ним в грязных лаптях шлепать. Во всей Европе, входя в дом, обувь снимаем только мы, русские, да шведы. Как же мне в этом хреновом ЦК чуть ли не по простыням ходить в обуви с улицы, не разобувшись? Невольно, неосознанно возникает чувство вины перед хозяевами, которым ты топчешь ковер. Ни в чем не виноват, а уже виновен.

Ведь начальник тоже бывает виноват: давая задачу подчиненному, он обязан его обеспечить всем необходимым для исполнения. А если не обеспечил, то тогда он виноват, и у подчиненного появляются к нему претензии. Ну в какой обуви могли явиться в кабинет Жукова с претензиями вызванные с фронта генералы? Они что, по окопам в лаковых штиблетах щеголяют? И ступив грязным сапогом на ковер, они уже испытают смущение, смысл которого и не поймут. И все претензии к Жукову в голове смешает это неосознанное чувство вины. А Жукову-то этого и надо.

Так что профессионалом Жуков был особого рода – профессионалом по сгибанию подчиненных в бараний рог. Тут он был дока.

Но вернемся все же к военному профессионализму.