Развитие хирургии

В средние века хирургов не принимали в корпорацию ученых врачей, они были на положении исполнителей, почти слуг. Это резкое правовое и бытовое разделение врачей (докторов) и хирургов являлось отражением общего сословноцехового строя средневековья. Наиболее полного развития этот сословноцеховой строй медицины достиг во Франции, главным образом в Париже. Высшее место занимали доктора, объединенные в факультетскую корпорацию при университете. Хирургам, объединенным в свои корпорации, строго воспрещалось переступать границы их ремесла, выходить за пределы точно регламентированных операций. Желавший изучить хирургию поступал к одному из мастеров в качестве ученика. Ученики сопровождали мастеров в их частной практике, выполняли манипуляции по их поручению и так готовились к будущей деятельности. Хирурги делились на две ступени, правовое положение которых резко различалось. Деятельность одних хирургов сводилась к камнесечениям и некоторым другим операциям; вторую категорию составляли цирюльники, проводившие малую хирургию — кровопускания. Самой низшей группой были банщики, снимавшие в банях мозоли и выполнявшие некоторые другие процедуры. Поддерживавшаяся материальными интересами борьба докторов с хирургами, хирургов с цирюльниками, банщиками и т. п. продолжалась несколько веков и полна интриг, судебных процессов и т. и. Однако в то же время создавались предпосылки для последующих крупных успехов хирургии.

Официальная факультетская медицина сводилась к заучиванию текстов и словесным диспутам, в ней не было места клиническим наблюдениям и пониманию процессов, протекающих в организме. Тесно связанная с богословием в области «теории», а на практике ограничивавшаяся слабительными, клизмами и назначением кровопусканий, она была бессильна в оказании действенной помощи больным. Хирурги обладали практическим опытом и вели конкретные наблюдения. Среди них было, несомненно, известное число шарлатанов и еще больше невежд, но были и добросовестные эмпирики, которые могли в ряде случаев оказать больным нужную помощь.

Особенно сказывались преимущества хирургов на полях сражений, где нужно было лечить раны, извлекать стрелы, позже — пули, лечить переломы; все это входило в компетенцию хирургов, а не докторов. Из многочисленных войн средневековья (крестовых походов и др.) хирургия вышла значительно обогащенной. В той же Франции, где официальная медицина особенно упорно сопротивлялась признанию равноправия хирургии, хирурги раньше всего добились этого равноправия. Объединения хирургов получили право, помимо индивидуального ученичества, открывать школы хирургов. Школы эти завоевывали все лучшую репутацию и, наконец, в середине XVIII века, несмотря на сопротивление факультета, было открыто высшее учебное заведение — хирургическая академия, вскоре приравненная в правах к медицинскому факультету. Когда же французская резолюция закрыла вместе с другими учреждениями феодального прошлого университеты и входившие в их состав медицинские факультеты «как очаги реакции и пустословия», то именно хирургические академии и училища послужили основой для создания высших медицинских школ нового типа.

Следы цехового разделения медицинских работников в эпоху феодализма имелись в западных частях нынешней территории СССР: в западных украинских землях (во Львове), в Латвии (в Риге). Московская Русь не знала цехового деления лекарей.

Изменения характера войн в связи с введением в XIV веке огнестрельного оружия потребовали соответствующих изменений в методах хирургической помощи раненым. Огнестрельное оружие существенно изменило характер ранений: вместо прежних колотых и рубленых ран от стрелы, копья и меча появились огнестрельные раны, отличающиеся своими размерами, поверхностью и осложнениями. Огнестрельные раны считались отравленными. Внешний вид таких ранений в условиях стрельбы на близком расстоянии с применением древесного пороха и литой пули давал основание к такому предположению. Для борьбы с гипотетическим отравлением раны применялись жестокие по своему характеру мероприятия: прижигание огнестрельных ран раскаленным железом или заливание их кипящим маслом.

В середине XVI века французский хирург Паре показал вредность подобного обращения с огнестрельными ранами и ввел в практику более гуманные маслянистые повязки. Амбруаз Паре (1510—1590) приобрел свои знания на практической работе в Парижской больнице. В 1536 г. во время военной кампании в Италии у Паре не хватило кипящего масла для того, чтобы залить раны всем раненым обслуживаемого им отряда. Использовав опыт итальянского народа, Паре покрыл раны смесью яичного желтка и скипидаром.

«Всю ночь я не мог спать, — писал Паре, — я опасался застать своих раненых, которых я не прижег, умершими от отравления. Встав пораньше, я, к своему изумлению, застал, однако, этих раненых бодрыми, хорошо выспавшимися, с ранами невоспаленными и нспрнпухшими. В то же время других, раны которых были залиты кипящим маслом, я нашел лихорадящими, с сильными болями и с припухшими краями ран. Тогда я решил никогда больше не прижигать так жестоко несчастных раненых».

Проведя проверку своих наблюдений, Паре в 1545 г. опубликовал книгу о более гуманном лечении огнестрельных ран. Паре издал ряд своих сочинений по анатомии, хирургии, о вправлении вывихов, об акушерской помощи и лечении переломов. Паре был выдающимся хирургом: он улучшил технику ампутаций и операции грыжесечения, ввел в практику забытые оперативные приемы (трахеотомию, операцию при заячьей губе, торакоцентез), применил перевязку крупных кровеносных сосудов в ране (взамен прижигания кровоточащего сосуда). Паре предложил сложные ортопедические приборы — искусственные конечности, суставы с системой зубчатых колес и пр. Ему не удалось лично осуществить большинство предложенных им ортопедических усовершенствований, но рисунки Паре впоследствии продвинули вперед научную мысль. В акушерстве Паре применил поворот на ножку, известный еще древнеиндусским врачам, но также забытый в средние века.

Паре писал на разговорном французском языке, что представляло тогда неслыханное нововведение. Представители официальной науки возмущались и нападали на «невежду», дерзающего выступать со своими предложениями.

Опубликование крупного произведения на понятном всем языке делало достижения хирургии общедоступными. Именно этого и опасались представители официальной науки.

Будучи известным хирургом и автором многих книг, Паре стал добиваться степени доктора медицины, но ему в этом отказал медицинский факультет Парижского университета, мотивируя свой отказ тем, что Паре не учился в университете, не знал латинского языка, не изучал классические произведения средневековой медицины и писал свои сочинения на французском языке. Только вмешательство короля, личным врачом которого был Паре, помогло ему получить степень доктора медицины.

Клиническое преподавание. Клиническое (у постели больного) наблюдение при лечении и при обучении будущих врачей знала древнегреческая медицина Гиппократа, медицина в арабских халифатах и в Салернской школе. Позднее медицинские факультеты средневековых университетов Западной Европы, построив свое преподавание схоластически, по книгам, на многие столетия отказались от обучения студентов у постели больного.

Возобновил клиническое преподавание медицины в XVI веке врач Монтано (1489—1552) в Падуанском университете. Монтано учил лечить больного, наблюдая его у постели, посещая его и часто видя больного. «Источник медицинской науки — только у постели больного», «Учить можно не иначе, как посещая больных», — таковы были основные положения Монтано. Но опыт Монтано и его немногочисленных последователей не получил широкого признания и распространения. Практические врачи отставали от достижений отдельных ученых и передовых научных центров. Врачебная практика сохраняла черты средневековой медицины. Обучение на медицинских факультетах в университетах Западной Европы попрежнему оставалось схоластическим, книжным и сохраняло традиции средневекового галенизма.

Клиническое обучение студентов получило дальнейшее развитие в Нидерландах, где в Лейденском университете была создана клиника, чем данный университет в XVII веке отличался от большинства современных ему университетов. Особенно большую роль во введении и пропаганде клинического преподавания сыграл в Лейдене Герман Бургав (1668—1738).

Принцип обучения врачей у постели больного имел свои традиции в России. В 1682 г. был дан указ о создании в Москве двух «шпитален, где бы больных лечить и врачов учить было мочно». Схоластика, господствовавшая в западноевропейских странах, не имела большого влияния в России. Это привело к сближению нашей медицины с передовыми медицинскими центрами—Падуей и Лейденом, где в основе преподавания медицины лежал тот же принцип.

В XVIII веке у русской медицинской науки сложились связи с Лейденом, где преподавание велось клинически.

В Лейденском университете Бургав преподавал ряд дисциплин, но наибольшую известность получил как преподаватель клиники внутренних болезней и общей патологии. К нему приезжали учиться студенты и, врачи из других стран, его заслуженно звали «всей Европы учитель», так как многочисленные ученики способствовали распространению еп> учения и методов в разных странах. Учениками Бургава были клиницист Ван Свитен в Вене, физиолог Альбрехт Галлер — в Германии и Швейцарии, французский врачматериалист Ламетри.

В России следовал методам Бургава и преподавал «побургавински» основатель Московского госпиталя и школы при нем выходец из Лейдена Николай Бидлоо.

Написанные просто и ясно сочинения Бургава были широко известны врачам XVIII века. «Афоризмы» Бургава в середине XVIII века были напечатаны для русских военных врачей. Бургав механически понимал процессы, происходящие в здоровом и больном организме, и трактовал их упрощенно: воспаление он объяснял трением застоявшейся в мельчайших сосудах крови, образование тепла в теле — трением крови о стенки сосудов. Дыхание, пищеварение и прочие процессы он также понимал ограниченно, механически — «по законам механики, гидростатики, гидравлики» и пр. Рисуя в своих «Медицинских установлениях» образ совершенного врача, Бургав говорил: «Я представляю себе человека, посвятившего себя изучению общих основ медицины. Он принимается за это так же, как если бы ему предстояло рассмотрение геометрических фигур, тел, тяжестей, скоростей, конструкций механизмов и тех сил, которые эти механизмы порождают в других телах... «Среди других нововведений Бургав применял в клинике измерение температуры у больных, пользуясь термометром Фаренгейта Глазной частью медицинской науки Бургав считал клиническую практику или клиническую медицину, основным путем усовершенствования медицины— наблюдение. Сущность учения Бургава видна из его «Введения в клиническую практику», «Клинической называется медицина, которая:

а) наблюдает больных у их ложа;

б) там же изучает подлежащие применению средства;

в) применяет эти средства...

Прежде всего, следовательно, нужно посетить и увидеть больного...» «Необходимо тщательное наблюдение всех явлений, которые обнаруживаются нашими чувствами в человеке здоровом, больном, умирающем и в мертвом теле».

Эти положения означали появление нового метода — наблюдения и опыта и были направлены против схоластических пережитков, против средневековой медицины галеиистов. Зарождение промышленной патологии. При переходе от феодализма промышленному капитализму в производстве господствовала мануфакура. В городах северной Италии ранее других стран сказалось разложение феодальных и развитие новых капиталистических отношений — быстрее шел процесс образования и роста мануфактур, образования новых лассов — буржуазии и наемных рабочих; имели место ранние промышленные конфликты. Здесь ранее, чем в других местах, встал и вопрос болезнях промышленных рабочих. Впервые этот новый в медицинской практике вопрос нашел выражение в труде падуаиского врача Р а м а цини (1633—1714) «О болезнях ремесленников. Возникновение пропатологии знаменует конец развития медицины феодальной эпохи.

Началось развитие новой эпохи — капитализма. С рубежа XVII— VIII веков культура, наука, в частности медицина, носят другие черты, сражающие другую социальноэкономическую формацию. Феодальный •рои и связанное с ним господство религии ставили препятствия развино естествознания, в частности медицины. Но передовая медицинская практика и естественнонаучная мысль, смыкавшиеся с передовыми общевенными движениями, в борьбе преодолевали эти трудности. В ряде отраслей были достигнуты успехи, а в области анатомических, физиологических знаний, хирургии, заразных болезней эти успехи были весьма рачительны.