Признание судебной практики судов общей юрисдикции по-прежнему остается на уровне половинчатого решения о роли «руководящих разъяснений», Верховного суда, а также Пленума Высшего арбитражного суда РФ1. Однако в теории и на практике признано, что суды вправе решать конкретные дела, применяя эти самые разъяснения. Опираясь на толкование, данное в решениях высших судов, все больше утверждается мнение о том, что если Верховный или Высший арбитражный суд защитил те или иные интересы, требования или поведение как законные, или отверг как незаконные, то он тем самым дал основание к новому пониманию и применению данных правовых норм. И как это было показано на примерах признания значения судебной практики в дореволюционном российском праве и в других странах континентальной «правовой семьи", именно в этом, а не в противопоставлении закону судебного прецедента состоит роль судебной практики как особого источника права в странах континентальной системы права. То понимание, которое укрепится в судебной практике и будет обобщено и подтверждено высшим судом как бы вторичным, углубляющим и дополняющим закон и другие нормативные правовые акты2 источником права.
Такое признание роли судебносные для укрепления законности результаты, чем далеконе всегда квалифицированные споры, порождающие лишь волокиту в законодательной деятельности по частным и сложным правовым вопросам. Пусть законодатели лучше изучают и обобщают судебную практику, возводя затем в закон то, что проверено практикой, и отвергая то, что оказалось неверным на деле.
Принципиально новуюроль в воздействии на законодательство играет деятельность Конституционного суда РФ, разрешающего дела о соответствии Конституции РФ законов и иных нормативных актов высших органов РФ, конституций, уставов, законов и иных нормативных актов субъектов РФ, а также дающего толкование Конституции РФ. Акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу и не подлежат применению (ст. 125 Конституции). В результате законодатель приводит нормы закона в соответствие с постановлениями Конституционного суда.
Такой правовой порядок был принципиально неприемлем для советской правовой системы, где не было ни разделения властей, ни какой-либо формы правотворческой роли суда. Суд был подчинен закону, но не было судебного влияния на законодательство, обязательного и официально признанного государством.
