Социологическое направление криминологии

 

В рамках социологического направления было сформулировано несколь­ко фундаментальных криминологических теорий:

- теория аномии (социальной дезорганизации);

- теория стигмы (интеракционистский подход к анализу преступности);

- теория дифференциальной ассоциации;

- виктимология;

- архитектурная криминология;

- радикальная криминология.

Теория анатомии

Ядром социологического направления криминологии является теория анатомии. В качестве истоков преступности она рассматривает глубинные со­циальные факторы, противоречия, возникающие в результате пороков функ­ционирования различных социальных механизмов.

Аномия - религиозный термин (с ударением на втором слоге), используе­мый английскими теологами в средние века для обозначения пренебрежения божественным правом. В конце XIX в. понятие аномии (с ударением на пред­последнем слоге) ввел в научный оборот французский социолог Э. Дюркгейм. Он использовал этот термин для моделирования ситуации безнормативности, возникающей в процессе разрешения социальных противоречий.

В период общественной стабильности (по терминологии Дюркгейма -«в нормальное время») существующий общественный порядок в большей ме­ре основывается на:

- устоявшейся иерархии социальных ценностей, понятии о добре и зле, справедливости и несправедливости, о том, что можно делать и чего делать нельзя;

- оценке людьми существующего порядка в обществе как справедливого и вырабатываемом на этой базе общественном мнении;

- религиозных стереотипах сознания и поведения;

- семейных связях;

- социальных традициях и привычках, системе авторитетов. Последним исследователь придавал особое значение, считая, что автори­тет коллектива в значительной мере зависит от авторитета традиций. Живым выражением традиций он считал стариков.* Уважение к старикам - показа­тель уважения к традициям, а соответственно и индикатор прочности обще­ственных устоев. Отсутствие такого уважение - признак аномии.

*' См.: Дюркгейм Э. О разделении (этюд об организации высших обществ). Одесса, 1900. С. 232-234.

 

В период стабильности закон является для человека не в виде грубого дав­ления материальной среды, а в образе высшего и признаваемого им за высшее коллективного сознания.* Все эти интегрирующие факторы формируют внутреннюю целостность общества, его единство, сглаживают противоречия между его членами. «В силу этого принципа общество представляет не простую сумму индивидов, но систему, образовавшуюся от ассоциации их и представляющую реальность в собственном смысле, наделенную особыми свойствами».**

* См.: Дюркгейм Э. Самоубийство (Социологический эткэд). С-Пб., 1912. С. 334.

** Durkhelm E. Les regles de la methods sociologique. Paris, 1895. P. 90.

 

Степень сплоченности общества определяется этими факторами, а уро­вень солидарности, в свою очередь, определяет характер многих социальных процессов, в том числе и преступности.

Дюркгейм выделяет два вида солидарности. Низший тип - механическая солидарность, высший - органическая. Первый основывается на подавлении человеческой природы, второй на гармонии индивидуального и обществен­ного сознания. Первый предполагает практическое устранение личности (че­ловек сливается с обществом и теряет индивидуальность), вторая возможна только, если всякий имеет собственную сферу действия, т.е. личность.

Именно в отсутствии солидарности (дезорганизации) Дюркгейм усматри­вает источник абсолютного большинства негативных общественных проявле­ний. В этой связи особое внимание он уделяет анализу социальной дезорга­низации (или анатомии) как фактору, генерирующему различные негативные социальные явления, в том числе и преступность. «В момент общественной дезорганизации, будет ли она происходить в силу болезненного кризиса или, наоборот, в период бескомпромиссных, но слишком внезапных социальных преобразований, — общество оказывается временно неспособным проявлять нужное воздействие на человека... Прежняя иерархия нарушена, а новая не может сразу установиться. Для того чтобы люди и вещи заняли в обществен­ном сознании подобающее им место, нужен большой промежуток времени. Пока социальные силы, предоставленные сами себе, не придут в состояние равновесия, относительная ценность их не поддается учету и, следовательно, на некоторое время всякая регламентация оказывается несостоятельной. Ни­кто не знает точно, что возможно и что не возможно, что справедливо и что не справедливо; нельзя указать границы между законными и чрезмерными требованиями и надеждами, а потому все считают себя вправе претендовать на все... Те принципы, на основании которых члены общества распределяют­ся между различными функциями, оказываются поколебленными... Общест­венное мнение не в силах своим авторитетом сдержать индивидуальных ап­петитов; эти последние не знают более такой границы, перед которой они вынуждены были бы остановиться...

Общее состояние дезорганизации, или аномии, усугубляется тем фактом, что страсти менее всего согласны подчиниться дисциплине именно в тот мо­мент, когда это всего нужнее».*

* Дюркгейм Э. Самоубийство (социологический этюд). С. 335.

 

Вот еще один из немаловажных штрихов анатомии: «Наши верования были нарушены; традиции потеряли свою власть; индивидуальное суждение эмансипировалось от коллектива».* В силу рассогласованности указанные выше социальные механизмы не способны эффективно функционировать - про­исходит замена одних механизмов другими. И в переходный период создает­ся определенный вакуум социальной регуляции. Если в силу неумелого по­литического руководства этот период затягивается, общество лихорадит, словно больной организм.

* Дюркгейм Э. О разделении общественного труда (этюд об организации высших об­ществ). С.330.

 

При этом, по мысли автора, кризис не является чем-то исключительным или чрезвычайным: «В промышленном мире кризис и состояние аномии суть явления не только постоянные, но, можно даже сказать, нормальные».*

* Там же. С. 341.

 

Наряду с экономическими факторами аномии Дюркгейм выделяет и фи­зиологические. Здесь он выступает вполне в русле ломброзианства, которое нередко подвергал критике: «В современных нациях существует все увеличи­вающаяся масса вырождающихся, этих вечных кандидатов на самоубийство или преступление, этих творцов беспорядка и дезорганизации».*

* Там же. С. 9.

 

Дюркгейм разрабатывает общие направления выхода из кризисного со­стояния аномии: «Лекарство против зла состоит не в том, чтобы стараться воскресить во что бы то ни стало традиции и обычаи, которые, не отвечая бо­лее настоящим условиям социального положения, могли бы жить только ис­кусственной и кажущейся жизнью. Что нужно — так это прекратить аномию, найти средство заставить гармонически сотрудничать органы, которые еще сталкиваются в несогласных движениях, ввести в их отношения более спра­ведливости, все более и более ослабляя внешние неравенства, эти источники зла».* При этом ученый выдвигает весьма важный принцип постепенности, который отвергает возможность скоротечных перемен в развитии всех соци­альных процессов, в том числе и преступности, поскольку лежащая в их ос­нове нравственность меняется медленно: «Наше тягостное положение не ин­теллектуального порядка, как, по-видимому, это иногда думают; оно зависит от более глубоких причин. Мы страдаем не потому, что не знаем более, на ка­ком теоретическом понятии основывать применявшуюся нами до сих пор нравственность, но потому что в некоторых своих чувствах эта нравствен­ность безвозвратно потеряна и что та, которая нам нужна, еще на пути к об­разованию. Наше беспокойство происходит не от того, что критика ученых разрушила традиционное разъяснение обязанностей, — и, следовательно, не какая-нибудь новая философская система сможет когда-нибудь рассеять его, — но от того, что некоторые из этих обязанностей не основаны более на действительном положении вещей; из этого вытекает ослабление связи, ко­торое прекращается только с установлением новой прочной дисциплины. Создать себе нравственность. Такое дело не может создаться экспромтом в тиши кабинета; оно должно появиться, мало-помалу, самопроизвольно под давлением внутренних причин, делающих его необходимым. Рефлексия же может и должна послужить тому, чтобы наметить цель, которой нужно до­стигнуть».* Очень тесно связан с принципом постепенности феномен сис­темности социальных процессов и мер их регулирования: «Нравственность для нас - система реализованных фактов, связанная со всей системой мира. А факт не изменяется по мановению, даже когда это желательно. Кроме то­го, так как он находится в солидарности с другими фактами, то он не может быть изменен без того, чтобы эти последние были затронуты».**

* Дюркгейм Э. О разделении общественного труда (этюд об организации высших обществ.). С.330-331.

** Там же. С. VI.

 

Одной из главных причин преступности Дюркгейм считал патологию потре­бительства: «Безграничные желания ненасытны по своему существу, а ненасыт­ность небезосновательно считается признаком болезненного состояния».* Об­щество может и должно с помощью различных механизмов ограничить желания его членов. Если этого сделать не удается, обществу грозит хаос, дезорганизация, аномия. Дюркгейм отрицательно относился к утопической идее всеобщего ра­венства. Все попытки его установления он относил к насильственно устанавли­ваемой механической солидарности - низшему уровню общественной органи­зации (но даже и на этом уровне равенство не является полным).

* Там же. С. 326.

 

Ученый пытался разработать концепцию справедливого неравенства, ко­торое станет основой органической солидарности. Он достаточно объектив­но оценивал трудности создания такой общественной системы: «Мы слиш­ком хорошо чувствуем, какое это трудное дело создавать общество, где всякий индивид будет занимать заслуживаемое им место и будет вознаграж­даем по заслуге, где всякий, следовательно, самопроизвольно будет сотрудничать для блага всех и каждого».* Подобно Мору и Кампанелле, Дюркгейм мечтал об осуществлении идеала человеческого братства, который принесет прогрессивное и справедливое разделение труда. «Наш идеал, — писал он, — ввести как можно более справедливости в наши общественные отношений, чтобы обеспечить свободное развитие всех социально полезных сил».**Помысли философа, все должно быть справедливо распределено, и это распре­деление должно быть известно всем. Такое справедливое распределение ис­ключит столкновения между группами и водворит общественную гармонию и социальный мир. Главным компонентом в такой справедливости Дюркгейм видел равенство стартовых условий: когда все равны на старте, то результат зависит от индивидуальных способностей и усилий каждого. Создается гар­мония между способностями каждого индивида и его положением. Лишьприсоблюдении этих условий неравенство не будет озлоблять людей и станет восприниматься как справедливое. И это представление о справедливости то­го уровня возможности удовлетворения потребностей, которого достиг чело­век, будет ограничивать его притязания и накинет узду на неограниченные по своей природе аппетиты потребительства. Дюркгейм мечтал об обществе, где всякий индивид будет занимать заслуживаемое им место и будет вознаг­раждаем по заслуге, где всякий, следовательно, самопроизвольно будет со­трудничать для блага всех и каждого. Особую роль он отводит профессио­нальным корпорациям, которые могут успешно выполнять функции охраны социальной гармонии, умерения страстей, улаживания классовых конфлик­тов и справедливого распределения.

*Там же. С. 329.

** Там же. С. 310.

 

Концепция анатомии стала весьма популярной в XX в. Она была положена в основу ряда криминологических теорий. В 1938 году в статье «Урбанизация как образ жизни» американский социолог Л. Вирт высказал мысль о том, что городской образ жизни ведет к отчуждению и аномии.*

* Cм.: WirthL.UгЬanismasaWayofLl^e//AmertcanJoumalofSocюlogy. 1938. № 44. Р.3-24.

 

В том же году в «Американском социологическом обозрении» Роберт Мертон опубликовал статью «Социальная структура и анатомия», * где исполь­зовал дюркгеймовскую концепцию анатомии применительно к проблемам криминологии. Одна из главных идей Р. Мертона заключалась в том, что ос­новной причиной преступности является противоречие между ценностями, на достижение которых нацеливает общество, и возможностями их достиже­ния по установленным обществом правилам. Это противоречие приводит к тому, что человек, не сумевший получить эти ценности по всем правилам, начинает отрицать правила и стремится получить их любой ценой. Статья Р. Мертона дала мощный импульс использованию феномена анатомии при объяснении причин преступности.

* См.: Merton R. Social Structure and Anomte // American Sociological Review. 1938. № 3. P.672-682.

 

Одновременно со статьей Р. Мертона в 1938 году появилась работа Торстона Селлина «Конфликт культур и преступность».* Если Р. Мертон проанали­зировал конфликт между культурными ценностями и возможностями их по­лучения, то Т. Селлин рассмотрел в качестве криминогенного фактора конфликт между культурными ценностями различных сообществ. Основой его гипотезы стали результаты чикагских исследователей, установивших по­вышенный уровень преступности в кварталах некоренных американцев (не­гров, пуэрториканцов, итальянцев). Т. Селлин своей теорией конфликта куль­тур попытался объяснить этот феномен. Его теория оказалась более значимой и позволила объяснить не только преступность эмигрантов, но и раскрыла криминогенность противоречий между различными социальными группами. Социальная жизнь - своеобразная мозаика культур, взаимодействие которых имеет значительный конфликтный потенциал. Социальная дезорганизация, с одной стороны, реализует эти конфликтные потенции культурного взаимодействия; с другой стороны, сам конфликт культур становится фактором со­циальной дезорганизации.

* См.: Sellin Т. Culture Conflict and Crime. N.Y., 1938.

 

Особый интерес в плане исследования анатомии представляет изучение по­ведения животных в неволе. Биолог Ханс Куммер установил, что агрессив­ность в зоопарке по сравнению с естественными условиями у обезьян значи­тельно возрастает: у самок в 9 раз, а у самцов в 17, 5 раз. Наблюдаемая в неволе агрессивность у тех же самых животных в естественных условиях не проявляется. На основе этих данных Э. Фромм провел криминологический анализ: «Наблюдения показывают, что приматы на воле малоагрессивны, хо­тя в зоопарке их поведение нередко деструктивно. Это обстоятельство имеет огромное значение для понимания агрессивности человека, ибо на протяже­нии всей своей истории, включая современность, человека вряд ли можно считать живущим в естественной среде обитания. Исключение составляют разве что древние охотники и собиратели плодов, да первые земледельцы до V тысячелетия до н.э. «Цивилизованный» человек всегда жил в «зоопарке», т.е. в условиях несвободы или даже заключения разной степени строгости. Это характерно и для самых развитых социальных систем».* Процессы урба­низации противоречат человеческой природе: «Обитатели клетки превраща­ются в злобную массу: напряженность в ней никогда не ослабевает, никто никогда не выглядит довольным, постоянно слышны шипение, рычание».**

* Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 98.

** Там же. С. 99.

 

Жизнь в социальном зоопарке, где решетки невидимы, но столь же проч­ны, является аналогом аномии: «Человек нуждается в такой социальной сис­теме, в которой он имеет свое место, сравнительно стабильные связи, идеи и ценности, разделяемые другими членами группы. «Достижение» современ­ного индустриального общества состоит в том, что оно пришло к существен­ной утрате традиционных связей, общих ценностей и целей. В массовом об­ществе человек чувствует себя изолированным и одиноким даже будучи частью массы; у него нет убеждений, которыми он мог бы поделиться с дру­гими людьми, их заменяют лозунги и идеологические штампы, которые ончерпает из средств массовой информации. Он превратился в A-tom (гречес­кий эквивалент латинского слова «in-dividuum», что в переводе значит «неде­лимый»). Единственная ниточка, которая связывает отдельных индивидов друг с другом, - это общие денежные интересы (которые одновременно яв­ляются и антагонистическими). Эмиль Дюркгейм обозначил этот феномен

словом «анатомия».*

* Там же. С. 101.

 

Концепция перенаселения была впервые выдвинута Мальтусом, который видел панацею от всех драм человечества в уменьшении численности населе­ния (гуманными и негуманными способами). В отличие от Мальтуса, Э. Фромм видит решение этой проблемы совершенно в иной плоскости: «От анатомии индустриального общества можно будет избавиться лишь при условии радикального изменения всей социальной и духовной структуры общест­ва: т.е. когда индивид не только получит возможность жить в приличной квартире и нормально питаться, но когда его интересы будут совпадать с ин­тересами общества, т.е. когда основными принципами нашей общественной и личной жизни станут не потребительство и враждебность, а дружелюбие и творческая самореализация. А это возможно и в условиях большой плотнос­ти населения, но при этом нужна другая идеология и другая общественная психология».*

*Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивное™. С. 103.

 

Концепция анатомии сегодня является одной из наиболее популярных. По­иск механизмов гармонизации социальных отношений - наиболее перспек­тивное направление решения проблемы преступности.