И 6. Руссо

Жан-Жак Руссо (1712—1778) — один из ярких и оригиналь­ных мыслителей во всей истории философских учений о праве, государстве, законе.

С позиций обоснования и защиты принципа народного сувере­нитета он по-новому интерпретирует представления о естествен­ном состоянии и договорном происхождении государства.

В его трактовке естественное состояние — строй всеобщей свободы и равенства. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равен­ству, начинается борьба между бедными и богатыми. Выход из та­кого состояния был найден с помощью соглашения о создании госу­дарственной власти и закона, которым будут подчиняться все. Но потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы по­литической. Неравенство частной собственности, дополненное по­литическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отно­шению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

Бичуя такое ложное, порочное и пагубное для человечества направление развития общества и государства, Руссо выдвигает свой проект " исправления" истории — создание Политического организма как подлинного договора между народами и правителя­ми. Цель этого подлинного общественного договора Руссо видит в создании " такой формы ассоциации, которая защищает и огражда­ет всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, под­чиняется, однако, только самому себе и остается столь же свобод­ным, как и прежде" ¹.

Благодаря общественному договору каждый, передав в общее достояние и поставив под единое высшее руководство общей воли

свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: ' " Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные от­ношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Це­лое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает: общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое¹, образующееся, следовательно, в результате объединения всех дру­гих, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же имену­ется Республикою, или Политическим организмом: его члены на­зывают этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою — при сопостав­лении его с ему подобным. Что до членов ассоциации, то они в сово­купности получают имя народа, а в отдельности называются граж­данами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся законам Государства" ².

В социально-экономическом плане Руссо, не отрицая самой частной собственности, вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих эга-литаристских позиций критикует роскошь и излишки, поляриза­цию богатства и бедности. В общественном состоянии, согласно Руссо, ни один гражданин не должен обладать столь значительным дос­татком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один — быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать. Это, поясняет Руссо, предполагает как ограничение размеров иму­щества и влияния знатных и богатых, так и умерение скаредности и алчности бедных.

В основе аргументации Руссо в пользу такого проекта и такой перспективы изменения исторических реалий лежит убеждение, что только установление тех политических и экономических отно­шений, которые соответствуют его концепции общественного дого­вора, может оправдать — с точки зрения разума, справедливости и права — переход от естественного состояния в гражданское.

В конкретно-историческом плане идеи Руссо были непосред­ственно направлены против современного ему феодального строя, который в свете буржуазно-демократических принципов общест­венного договора лишался своей легитимности, справедливого и законного характера, словом — права на существование. Своей док­триной общественного договора Руссо по существу обосновывал и оправдывал насильственный, революционный путь низвержения феодальных порядков. И деятели французской буржуазной рево­люции были во многом воодушевлены именно его идеями.

Но в теоретико-концептуальном плане учение Руссо, несмотря

¹ Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права // Трактаты. М., 1969. С. 160.

В оригинале " person publique", т.е. публичная персона или публичная личность. ^! Там же. С. 161—162.

16*

48Q Раздел V. История философии права и современность

на его постоянные апелляции к свободе, равенству и праву, трудно согласовать с ценностями правовой свободы и правового закона, с правами и свободами личности.

Общая воля, лежащая в основе общественного договора, нахо­дит свое воплощение в суверене и его актах (законах). При этом общую волю Руссо отличает от воли всех: общая воля имеет в виду общие интересы, а воля всех — интересы частные и представ­ляет собой лишь сумму изъявлений индивидуальных воль частных лиц. " Но, — поясняет Руссо, — отбросьте из этих изъявлений воли взаимно уничтожающиеся крайности; в результате сложения ос­тавшихся расхождений получится общая воля" ¹.

Отстаивая господство в государстве общей воли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и объединения, которые вступают в неизбежную конкуренцию с су­вереном. Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к государству. Это искажает процесс фор­мирования подлинной общей воли граждан, поскольку оказывает­ся, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций. " Наконец, когда одна из этих ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными, получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхождение. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет верх, есть уже не что иное, как мнение частное" ². В этой связи Руссо присоединяется к положению Макиавелли о том, что " наличие сект и партий" причиняет вред государству³.

Между тем для получения общей воли необходимо, чтобы ка­ждый гражданин высказал только свое собственное мнение. Жела­тельно, по Руссо, чтобы в государстве вообще не было ни одного частичного сообщества. " Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними..." ⁴. Эти меры необходимы для просвещения общей воли, для того, чтобы народ никогда не ошибался.

Отличие воли всех от общей воли отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии, как его изображает Руссо, имеется различие между индивидом как частным человеком, частным ли­цом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина — члена " публичной персоны", носителя общих интересов. Данное различение, которое лежит в основе от­личия прав человека от прав гражданина, по сути дела имеет в виду раздвоение индивида на члена гражданского общества (т. е. человека) и гражданина государства. У Руссо, правда, отсутствует четкое смысловое и терминологическое различие между обществом

Глава 3. Философия права Нового времени

и государством, но он все же отмечает отличие гражданина от ча­стного лица и использует данную идею в своей трактовке отноше­ний между сувереном и индивидами.

Из учения Руссо следует, что общественный договор дает по­литическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами (участниками соглашения); эта власть, направ­ляемая общей волей, и есть единый, неделимый и неотчуждаемый суверенитет народа.

С общественно-политическим целым (народом) все ясно. Как же в соотношении с этой тотальностью обстоят дела с правами и свободами индивида?

Здесь в ответах и подходе Руссо отсутствует необходимая, требуемая правовой природой и смыслом проблемы, определенность.

С одной стороны, Руссо говорит о " полном отчуждении каждо­го из членов ассоциации со всеми его правами в пользу всей общи­ны", ибо, добавляет он, " если бы у частных лиц оставались какие-либо права, то, поскольку теперь не было бы такого старшего над всеми, который был бы вправе разрешать споры между ними и всем народом, каждый, будучи судьей самому себе в некотором отношении, начал бы вскоре притязать на то, чтобы стать таковым во всех отношениях; естественное состояние продолжало бы суще­ствовать, и ассоциация неизбежно стала бы тиранической или бес­полезной" ¹.

Очевидно, что Руссо здесь отвергает идею неотчуждаемых естественных прав индивида.

С другой стороны, Руссо утверждает нечто прямо противопо­ложное: " Отказаться от своей свободы — это значит отречься от своего человеческого достоинства, от прав человеческой природы, даже от ее обязанностей. Невозможно никакое возмещение для того, кто от всего отказывается. Подобный отказ несовместим с приро­дою человека; лишить человека свободы воли — это значит лишить его действия какой бы то ни было нравственности" ².

В учении Руссо данное противоречие решается следующим образом: то, что отчуждается у каждого изолированного индивида в пользу образуемого по общественному договору целого (народа, суверена, государства) в виде естественных прав и свобод, возме­щается ему (но уже как неразрывной части этого целого — граж­данину) в виде договорно установленных (позитивных) прав и сво­бод. Происходит, говоря словами Руссо, как бы " обмен" естествен­ного образа жизни людей на гражданский образ жизни, причем отказ от одних прав и приобретение других происходит по " эквива­ленту", в порядке " равноценного возмещения" ³. Иначе говоря, есте-

¹ Там же. С. 170.

² Там же. С. 170—171.

³ Там же. С. 171.

⁴ Там же.

!..,, «i,.»„li, i-'. t-',? -'; •

¹ Там же. С. 161.

² Там же. С. 156.

^s Там же. С. 156, 161, 1Т4.

Раздел V. История философии права и современность

ственное право без должной санкции обменивается на эквивалент­ное договорное (позитивное) право с необходимой санкцией.

При этом пределы государственной власти в ее взаимоотно­шениях с индивидами, согласно Руссо, ставятся тем, что " суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполез­ные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совер­шается без причины" ¹.

Однако все эти уверения об идиллических отношениях меж­ду сувереном и подданными начисто разрушаются утверждением самого Руссо о том, что суверен не связан собственными закона­ми. Если бы суверен, подчеркивает Руссо, предписал сам себе такой закон, от которого он не мог бы себя освободить, это проти­воречило бы самой природе политического организма. Поэтому, заключает Руссо, " нет и не может быть никакого основного закона, обязательного для Народа в целом, для него не обязателен даже Общественный договор" ².

Суверен " стоит выше и судьи и Закона" ³. Он имеет безуслов­ное право на жизнь и смерть подданных. " Итак, — заключает Руссо, — гражданину уже не приходится судить об опасности, ко­торой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему: " Государству необходимо, чтобы ты умер", — то он должен уме­реть, потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства" ⁴. Подобного этатистского положения нет даже у Гоббса.

Подлинную гарантию прав, свобод и собственности личности Руссо усматривает в том, что отдельный гражданин в условиях господства суверенитета народа сам является участником форми­рования и деятельности общей воли, которая образуется из инди­видуальных воль всех свободных и равноправных граждан.

Характеризуя взаимосвязи государства, основанного на общест­венном договоре и руководимого общей волей, и отдельных граждан, Руссо полагает, что долг и выгода в равной мере обязывают обе стороны взаимно помогать другу другу, поскольку всякий вред цело­му — это и вред его членам и наоборот. " Итак, — пишет он, — поскольку суверен образуется лишь из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц; следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам; и мы увидим далее, что он не может причинять вред никому из них в отдельности" ⁵.

¹ Там же. С. 172.

² Там же. С. 162—163.

³ Там же. С. 175.

⁴ Там же. С. 175.

⁵ Там же. С. 163.

Глава 3. Философия права Нового времени

Это, следовательно, означает, что по отношению к суверену (государственному целому) подданным (членам целого) гарантии, по концепции Руссо, не нужны. Что же касается выполнения под­данными своих обязательств перед сувереном, то тут, замечает Руссо, нужны гарантии и необходимы средства для обеспечения верности подданных суверену.

" В самом деле, — пишет Руссо, — каждый индивидум может, как человек, иметь особую волю, противоположную общей или не­сходную с этой общей волей, которой он обладает как гражданин. Его частный интерес может внушать ему иное, чем то, чего требует интерес общий" ¹. Отсюда и проистекает необходимость принуди­тельного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином. " Итак, — замечает Руссо, — чтобы общественное со­глашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включа­ет в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться об­щей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свобод­ным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самым ограждает его от всякой лич­ной зависимости: условие это составляет секрет и двигательную силу политической машины, и оно одно только делает законными обязательства в гражданском обществе, которые без этого были бы бессмысленными, тираническими и открывали бы путь чудовищ-нейшим злоупотреблениям" ².

Руссо при этом безосновательно презюмирует, будто суверен будет действовать в полном соответствии с целями и сущностью общей воли. Поэтому, полагает он, " верховная власть, какой бы неограниченной, священной, неприкосновенной она ни была, не пе­реступает и не может переступать границу общих соглашений, и каждый человек может всецело распоряжаться тем, что ему эти соглашения предоставили из его имущества и его свободы" ³.

Подобные суждения Руссо о пределах государственной власти трудно назвать реалистичными, а предусматриваемые в них гаран­тии в пользу индивида — сколь-нибудь действенными. Он рисует некую идеальную модель политического организма, имеющую мало общего с реальной действительностью и совершенно не учитываю­щую факт относительной самостоятельности государства и возмож­ностей его отчуждения от общества и народа. Обобщенно можно сказать, что в учении Руссо игнорируются все те теоретические и практические резоны, которые в своей совокупности представлены в идеях и конструкциях правовой свободы, правового закона и пра-

¹ Там же.

² Там же. С. 164.

³ Там же. С. 174.

Раздел V. История философии права и современность

вовой государственности. Поэтому весьма наивной выглядит уве­ренность Руссо в том, что изображенный им политический орга­низм (без надлежащего разделения властей, без представитель­ных учреждений и т. д.) вообще может функционировать в духе его идеалов всеобщего равенства, свободы и справедливости.

Также и руссоистской демократической концепции закона и законотворчества, при всей ее оригинальности и новизне, не хвата­ет как раз собственна правовых оснований, критериев и ориенти­ров, словом — юридического правопонимания и идеи правового закона.

Закон (позитивный закон, закон государства), по Руссо, — это акт общей воли. Поскольку общая воля не может (и не должна) высказываться по поводу частных дел, предмет законов всегда имеет общий характер. Развернутое определение закона у Руссо звучит так: "... Когда весь народ выносит решение, касающееся всего наро­да, он рассматривает лишь самого себя, и если тогда образуется отношение, то это — отношение целого предмета, рассматриваемое с одной точки зрения, к целому же предмету, рассматриваемому с другой точки зрения, — без какого-либо разделения этого целого. Тогда сущность того, о чем выносится решение, имеет общий ха­рактер так же, как и воля, выносящая это решение. Этот именно акт я и называю законом" ¹.

В законе всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому, замечает Руссо, закон рассматривает поддан­ных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (т. е. не как отдельные поступки). Так, поясняет он, закон вполне может установить определенные привилегии, но он не может предоста­вить их каким-то конкретным индивидам. Всякое действие, объект которого носит индивидуальный характер, не относится к законо­дательной власти. То, что суверен приказывает по частному пово­ду, — это уже не закон, а декрет, не акт суверенитета, а акт маги­стратуры.

Цель всякой системы законов — свобода и равенство. Свобо­да, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равен­ства. " Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничто­жить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохра­нять его" ².

Руссо (в духе Монтескье) говорит о необходимости учета в за­конах своеобразия географических факторов, занятий и нравов народа и т. д. " Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым об­разом и делает его законы пригодными для него одного" ³. И следует

¹ Там же. С. 177.

² Там же. С. 189.

³ Там же.

Глава 3. Философия права Нового времени

дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его зако­нам: " если же ввести законы преждевременно, то весь труд про­пал" ¹. С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ " цивилизации чересчур рано", когда тот " еще не созрел для уставов гражданского общества"; Петр " хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо бы начать с того, чтобы создавать русских" ².

Руссо делит законы на политические (основные), предусмат­ривающие отношения целого к целому (суверена к государству); гражданские законы, регулирующие отношения граждан между собой или с государством; уголовные законы, которые регулируют " отношения между человеком и Законом" (преступление и наказа­ние) и " в сущности не столько представляют собой особый вид за­конов, сколько придают силу другим законам" ³. К четвертому, наи­более важному, виду законов Руссо относит " нравы, обычаи и, осо­бенно, мнение общественное": " эти законы запечатлены не в мрамо­ре, не в бронзе, но в сердцах граждан; они-то и составляют подлин­ную сущность Государства; они изо дня в день приобретают новые силы; когда другие законы стареют или слабеют, они возвращают их к жизни или восполняют их, сохраняют народу дух его первых уста­новлений и незаметно заменяют силою привычки силу власти" ⁴.

Руссо подчеркивает, что предмет его исследования — поли­тические законы, принципы политического права, вытекающие из общественного договора.

Законы характеризуются Руссо как необходимые условия гра­жданской ассоциации и общежития. Народ, творец законов, хотя " всегда хочет блага, но сам не всегда видит, в чем оно" ⁵. Между тем создание системы законов — дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности. " Частные лица, — пишет он, — видят благо, которое отвергают; народ хочет блага, но не ведает, в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет. Тогда результатом просвещения народа явится союз разума и воли в Общественном организме; отсюда воз­никает точное взаимодействие частей и, в завершение всего, наи­большая сила целого. Вот что порождает нужду в Законодателе" ⁶.

В данном контексте под " Законодателем" имеются в виду уч­редители государств, реформаторы в области политики и права. Сопоставляя великого правителя с великим законодателем, Руссо сравнивает второго с механиком — изобретателем машины и соз-

¹ Там же. С. 183.

² Там же. С. 183.

³ Там же. С. 190.

⁴ Там же. С. 190—191.

⁵ Там же. С. 178. ^е Там же. С. 178.

486 Раздел V. История философии права и современность

дателем образца, а первого — с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. " Тот, кто берет на себя смелость дать уста­новления какому-либо народу, — поясняет Руссо задачи и роль великого законодателя, — должен чувствовать себя способным из­менить, так сказать, человеческую природу, превратить каждого индивидума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолиро­ванное целое, в часть более крупного целого, от которого этот инди-видум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; пе­реиначить организм человека, дабы его укрепить; должен поставить на место физического и самостоятельного существования, которое нам всем дано природой, существование частичное и моральное" ¹.

Деятельность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и подготавливает необходимую почву для его собственного выступления в качестве законодателя. Ведь главное, по Руссо, не законы, а законодательная власть — " сердце Государства": " Не законами живо Государство, — пишет Руссо, — а законодательной властью. Закон, принятый вчера, не имеет обязательной силы сего­дня; но молчание подразумевает молчаливое согласие, и считается, что суверен непрестанно подтверждает законы, если он их не отме­няет, имея возможность это сделать. То, что суверен единожды провозгласил как свое желание, остается его желанием, если толь­ко он сам от него не отказывается" ².

Единственная сила суверена — законодательная власть — ни­кому не передаваема и никем, кроме самого " народа в собраньи" ³, не представляема: " Всякий закон, если народ не утвердил его не­посредственно сам, недействителен; это вообще не закон" ⁴.

Как только народ дает себе представителей, он более не свобо­ден, его более нет. Но народ может быть представляем лишь в отно­шении " власти исполнительной, которая есть сила, приложенная к Закону" ⁵. Отсюда, замечает Руссо, видно, что " законы существуют лишь у очень немногих народов" ⁶.

Отмеченные противоречия и слабости в позиции Руссо не ума­ляют его выдающихся заслуг как большого новатора в области социальной, политической и правовой мысли. Его учение пронизано пафосом гуманизма, просветительства, защиты интересов народа, борьбы против произвола и неравенства. Своей оригинальной раз­работкой проблем общественного договора, народного суверените­та, общей воли, законодательства он существенно обогатил фило­софские представления о праве и государстве и дал мощный тол­чок дальнейшим исследованиям в этой сфере.

¹ Там же. С. 179.

² Там же. С. 217.

³ Там же. С. 218.

⁴ Там же. С. 222.

⁵ Там же. ^s Там же.

Глава 3. Философия права Нового времени

Кант

Глубокая философская разработка проблем права, государст­ва, закона (в контексте системно-философских учений о природе, обществе, государстве, праве, морали, религии, эстетике и т. д.) связана с творчеством представителей немецкой философии и пре­жде всего Канта (1724—1804) и Гегеля (1770—1831). Их диалекти­ческий подход (по сравнению с позицией предшественников, вклю­чая и материалистов XVIII в. с их недиалектическими, механисти­ческими и метафизическими воззрениями) означал новый шаг впе­ред в познании всей социальной (в том числе и государственно-правовой) проблематики.

Вопросы должного и правильного в человеческих отношениях и действиях привлекали пристальное внимание Канта и находи­лись в центре его философского интереса. " Если существует наука, действительно нужная человеку, — писал он, — то это та, которой я учу, — а именно подобающим образом занять указанное человеку место в мире — и из которой можно научиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком" ¹.

По смыслу кантовского агностицизма (познаваемость лишь явлений и невозможность познания " вещи в себе", а также сущ­ностей типа " свобода воли", " бессмертие души", " бытие бога" и т. д.), теоретический разум может достоверно ответить лишь на вопрос: " что человек может знать? ", но не на вопросы: " что че­ловек должен делать? " и " на что человек может надеяться? " Эти два последних вопроса, недоступные собственно познанию (теоретическому разуму), оказываются у Канта проблемами прак­тики, практического разума — сферой должного, где трансцен­дентальные идеи разума играют лишь регулятивную, а не соб­ственно познавательную роль. Поэтому вся кантовская метафи­зика (учение о морали и праве) предстает как учение о соци­альных регуляторах, о должном и недолжном в социальных от­ношениях и вообще в человеческих действиях, как своеобразная соционормативистика.

Регулятивная значимость трансцендентальных идей проявля­ется в том, что они дают направление, ориентир и цель деятельно­сти разума (и действиям человека как разумного существа): апри­орные максимы разума выступают как законы и правила для прак­тической сферы в виде долженствования, обозначая тем самым нормы морального и правового порядка.

Основной трансцендентальной идеей и первым постулатом кан-товской этики является свобода человека, его свободная воля, ко­торая определяет смысл моральной независимости и автономии личности, ее способность и право самой устанавливать правила

¹ Кант И. Соч. Т. 2. С. 206.

'ЧГ

Раздел V. История философии права и современность

Глава 3. Философия права Нового времени

должного и следовать им без внешнего принуждения и давления¹. И в этом плане акцент Канта на свободной воле и моральной авто­номии личности отчетливо свидетельствует о его стремлении осво­бодить этику от теологии и возвысить мораль над религией. Он подчеркивал, что " мораль отнюдь не нуждается в религии" ².

В качестве эмпирического существа человек (как часть приро­ды, вообще мира явлений) и все его поведение, все его действия подчинены всеобщей каузальности и внешней необходимости, так что человек и его поступки в этой плоскости сущего, где вообще нет свободы, тоже несвободны. Поэтому эмпирические характеристики поведения человека как совокупность необходимых причинно-след­ственных связей (от генезиса до конечных результатов) можно не только выявить в ходе теоретического познания, но и, замечает Кант, даже заранее точно предсказать, как лунное или солнечное затмение.

Однако, поскольку человек не только эмпирическое явление (феномен), но и трансцендентальная сущность (ноумен), ему при­суща свобода, и его поступок в данной плоскости является актом свободной воли, совершенно независимой от внешних (феноменаль­ных) необходимостей, детерминаций и каузальностей. Следовательно, один и тот же поступок, рассмотренный, как говорит Кант, в раз­личных отношениях (т. е. с позиций сущего или должного, эмпири­ческого или трансцендентального), одновременно может быть оха­рактеризован в двух планах — как явление, подчиненное законам каузальности, и как акт свободной воли. Подход к человеку с пози­ций кантовской морали продиктован стремлением возвысить " че­ловека над самим собой (как частью чувственно постигаемого мира)" ³.

Свободная воля одновременно является и моральным законо­дателем (установителем) и добровольным исполнителем моральных правил (максим разума), причем Кант особо подчеркивает (как свое открытие в области морали), что в свободном моральном поступке личность подчинена " только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству" *.

Эта мысль отчетливо присутствует в категорическом импера­тиве, гласящем: " Поступай только согласно такой максиме, руково­дствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом" ⁵.

¹ См. подробнее: Философия Канта и современность / Под общей редакцией Т.И. Ойзермана. М., 1974. С. 112 и ел.

² Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2. С. 7.

³ Канте И. Соч. Т. 4. Ч. 1. С. 413.

⁴ Там же. С. 274. Это совпадение на самом деле является следствием кантовской юридизации морали: принципом морали (для всех и каждого) у Канта оказывается (по смыслу его категорического императива) принцип права - принцип " всеобщего законодательства".

⁵ Там же. С. 260.

В другой своей формулировке этот категорический императив звучит следующим образом: " Поступай так, чтобы ты всегда отно­сился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству" ¹'.

Применительно к праву кантовский категорический импе­ратив велит: "... Поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообраз­ной со всеобщим законом" ².

Имея в виду право, требуемое идеей разума, Кант определя­ет его так: " Право — это совокупность условий, при которых про­извол одного (лица) совместим с произволом другого с точки зре­ния всеобщего закона свободы" ³. Право, следовательно, подразу­мевает свободу индивидов (свободу их воли) и связанную с этой свободой возможность (и необходимость) произвола, столкновение и коллизию различных, произвольных действий и т. д.; право и есть общее для всех правило (совокупность правил) согласования произвольных, коллизионных действий свободных лиц. Смысл и назначение права в том, чтобы ввести свободу и произвол всех индивидов (как властвующих, так и подвластных) в разумные и общезначимые рамки. Право касается лишь действий и обозначает только внешние границы общедопустимого поведения, т. е., иначе говоря, выступает по существу в виде запретов, подразумевая доз­воленность незапрещенного.

Такое правопонимание у Канта опирается на идею моральной автономии личности, ее абсолютной самоценности, ее способности самому дать себе закон, знать свой долг и осуществлять его⁴. Сама возможность свободы и общего для всех людей закона коренится, согласно Канту, в этой моральной автономии (т. е. самоценности, самозаконности и независимости) личности.

Принцип кантовского морального законапо сути дела явля­ется лишь модификацией принципа формально-правового ра­венства(с его всеобщностью, независимостью индивидов, свободой их воли и т. д.). Иначе говоря, кантовская концепция моральности права имеет правовой смысл и значима для философии права имен­но потому и постольку, поскольку сама эта моральность по сути своей юридична.

Именно поэтому, кстати, и нельзя согласиться с гегелевскими утверждениями, что в кантовском моральном учении о праве " прак­тический разум полностью лишен материи законов и способен ус­тановить в качестве наивысшего закона только форму пригодности

¹ Там же. С. 270.

² Там же. Т. 4. Ч. 2. С. 140.

³ Там же. С. 139.

Под заметным влиянием этих идей И.Г. Фихте определял право как отношение между разумными, морально автономными и свободными индивидами. — Fichte J.G. Sдmtliche Werke. Berlin, 1845, В. 3. S. 557.

Раздел V. История философии права и современность

Глава 3. Философия права Нового времени

максимы произвола" ¹, и будто нет ничего, что с помощью кантов-ского категорического императива не могло бы быть представлено в виде морального закона.

В возражение Гегелю и в защиту Канта можно, напротив, ска­зать, что в кантовском практическом разуме как раз присутствует " материя", а именно — правовая " материя" (принцип правового равенства), адекватным выражением чего и является категориче­ский императив. А без такой правовой " материи" и просто невоз­можно (фактически и логически) сформулировать кантовский ка­тегорический императив. Тем более невозможно во всеобщей фор­ме такого (правового по своей " материи") категорического импера­тива выразить антиправовой произвол.

Своим моральным учением о праве Кант морально (и фило­софски) оправдывает и возвышает " материю" и принцип права, что и определяет его выдающийся вклад в философию права. Но дос­тигается это у него ценой юридизации морали, принципом и кате­горическим императивом которой оказывается принцип права.

Регулятивная сила идеи разума в некотором отношении экви­валентна силе договора, поскольку, разделяя некоторую идею и действуя в направлении реализации ее требований, люди действу­ют собственно так же, как если бы они специально договорились о том же самом (в форме так называемого общественного договора). Существенная разница здесь, правда, в том, что веления идеи ра­зума безусловны (отсюда и безусловный характер кантовского ка­тегорического императива), тогда как договор по своему существу, предмету, содержанию и т. д. условен (и, следовательно, условно обязателен), может быть изменен, расторгнут и т. д.

Трактовка общественного договора в духе регулятивной идеи разума раскрывается в кантовском учении в виде требования рес­публики (т. е. того, что в дальнейшем стали называть правовым государством) с разделением властей.

Канту принадлежит большая заслуга в деле последовательно­го философского обоснования и развития либеральной теории пра­вового государства.

Согласно Канту, " государство — это объединение множества людей, подчиненных правовым законам" ². Благо государства состо­ит в высшей степени согласованности государственного устройства с правовыми принципами.

Реализация требований категорического императива в сфере государственности предстает у Канта как правовая организация государства с разделением властей (законодательной, исполнитель­ной и судебной). По признаку наличия или отсутствия разделения

¹ Гегель. Политические произведения. М., 1978. С. 208.

² Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2. С. 233. " Правовыми законами" Кант называет законы государства (в отличие, скажем, от моральных законов). Иначе говоря, это не пра­вовой закон в смысле развиваемого нами юридического правопонимания.

властей он различает и противопоставляет две формы правления: республику (кантовский эквивалент правового государства) и дес­потию.

Характеризуя различные власти, Кант подчеркивал, что пра­восудие должно осуществляться избранным народом судом при­сяжных. Определяющее значение в его теории, исходившей из идеи народного суверенитета, придается разграничению законодатель­ной и исполнительной властей. " Республиканизм, — писал он, — есть государственный принцип отделения исполнительной власти (правительства) от законодательной; деспотизм — принцип само­властного исполнения государственных законов, данных им самим; стало быть публичная воля выступает в качестве частной воли пра­вителя" ¹. Применительно к законодателю Кант формулирует сле­дующий ограни